Ольга ВОРОНИНА
Поэт, критик, литературный редактор. Живет в Москве. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького. Член Союза писателей России. Заместитель главного редактора газеты «Книжное обозрение», зав. отделом поэзии интернет-журнала «Русский переплёт», критик-обозреватель телепроекта «Вечерние стихи» («Вечерняя Москва», Стихи.ру). Автор полисборников: «Маме» (М.: Художественная литература, 1998), «Идея соловья» (М.: Молодёжный издательский центр, 1999); книги стихов «Тень крыльев» (М.: Русский Двор, 2002). Готовится к выходу книга стихов «Аберрация памяти».
В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ
1.
Мы привыкли жить,
Равняясь на грудь второго,
Добавлять полешки в огонь анонимных войн,
Заговором лечить хворобы, рожать «в бетон»
И смотреть сериалы – про всякое там «до гроба».
Колыбельные песни – поздно – уже не модно:
Отпоём по полной, приладим гранитный крест!
И бредут золотые витязи – до холодной,
И наивно верят: авось, не выдаст – не съест.
Выпадает зеро!
Погляди – что ни год, то профит.
Говорю «любовь» – но знаю: ищи-свищи.
И горит над державой двуликий орлиный профиль,
И гарцует дурак на своей ломовой печи.
До свиданья, голуби! –
Будет и вам докука,
Недотыкомка, бражка – и прочий шайтан-кирдык.
Говорят, дураку наука…
И рак, и щука…
Запрягайте пару:
Последний шанс – до беды.
2.
Тут места и местечки. И люди.
А как же? – Люди.
Тут куда ни плюнь – глубоко обидишь другого.
Но они тебя любят (даже когда не любят) –
По завету, по-свойски
И – подобру-поздорову.
Тут тебе не млеко среди берегов кисельных,
Не варенье из райских яблок на бочку рома!
Просыпайся, неженка!
Здравствуйте – понедельник:
От темна до воя,
В сосновую крышку – комом…
Отбежишь подальше, посмотришь с горы на город –
Хорошо и тихо,
Но плохо видны детали.
Не будите лихо – до нового уговора:
Подведем итоги, покаемся, наверстаем.
3.
Жизнь – что та ветряная мельница,
Как положено – на горе.
Вот и стёжка по склону стелется,
И копьё горит в рукаве.
Вот те крест на четыре стороны,
Тёплый ветер попутный – в тыл,
На любом валуне повторено:
Он тут был.
Знать, овчинка-то стоит выделки –
Лезут на гору всей гурьбой…
Что вы, зайчики, там не видели,
Поединка с самим собой?
Ходишь гоголем по низиночке –
И ходи себе, знай резон…
Лапоточки-то – магазинные:
На сезон.
4.
А над нашим кукольным домом опять гроза!
Отворяй ворота, всё равно не сдержать воды.
Коли есть столы – значит, будут у нас плоты…
А штурвала нет – значит, сердца не привязать.
Голосит баклан на весь ино-водный мир,
Восхваляет грядущую эру мурен и рыб.
И кивает в такт новоявленный хрен с горы…
Не смотри туда – нам с тобой выгребать самим.
Прикладные вёсла бездарно лежат в руках…
Открывайте шлюзы – пора начинать парад!
Далеко-далёко маячит Эльбрус-гора.
Высоко-высоко, но гром всё равно слыхать.
5.
Говорит, говорит,
Глядит, не мигая, в лоб.
Мягко стелет,
А там – хоть потоп, не расти трава.
Семь худых коров – промежуточный наш итог
(не плещи руками – отвалятся рукава).
Из пустого в порожнее
Носим золу в горсти.
Не стучи, не заперто, но – «посторонним вэ».
Покупай на вырост –
По Сеньке и почести,
На траве дрова и водица темна в Москве,
Аж черна река…
Не дай бог замочить подол!
Только редкая птица рискнёт, не промерив брод…
Возлюби врага, ведущего протокол, –
Уж таков приход.
КУРИНЫЙ БОГ
Ну и что, что камень? – Вода всё равно течёт.
Хочешь камнем – будь – и как камень молчи на дне.
Скольким желаньям вот так обнулили счёт –
Только лежат окатыши в глубине.
Разве найдётся один, что с дырой насквозь…
Точит и точит вода, как сверло внутри.
Это куриный бог – подбери, авось,
Как талисман заживёт у твоей двери.
Глупые куры спят, не страшась громов,
Верят, что счастливы, милые, в шалаше. –
Это куриный бог, повелитель снов.
Камень с водой в душе.
* * *
Заурядная гавань:
Спокойно – ни ветра, ни волн,
Неумелый рыбак со своим худосочным уловом –
Даже жаль бедолагу
и лодку его бестолковую,
Заголившую киль над песком.
Соль пейзажа… А солнце
Плывет по белёсой воде,
Кошка тащит рыбёшку, косится на сонную чайку…
Эс-о-эс! Не скучаю,
Сижу и ракушки счищаю.
В остальном не у дел.
Как всегда: в остальном – не у дел.
Если что – не тушуйся: посланья в бутылках сюда
Доставляет течение.
Тара – с любой этикеткой.
А надумаешь – летом (да-да, здесь случается лето!)
Приплывай,
Опускай якоря,
Прирастай навсегда.
Хватит рыб и ракушек,
И чаек, и кошек, и снов,
Заживём пустотой, и я буду твоей прилипалой…
Отрывай этикетки! – я сдуру вчера испугалась:
Прочитала – вина…
А было – вино. Вино!
* * *
Почему в перспективном мире всегда аншлаг
суесловия,
красной соли на черепках?
Опрометчивый Фауст надменные зрит крыла –
и не может постичь, где застыла его рука.
Что поставь на зеро, что на чёрное,
что совсем
соскочи с колеса сансары на мёртвый лёд –
обойдут,
обскачут верхом на хромой козе,
перебросят на общий счёт.
Но останутся – порт приписки,
базар-вокзал,
отбывающий хор свидетелей,
ход комет…
Хочешь видеть истину – вырви себе глаза!
(Тут была задумана смерть… только смерти – нет.)
АЛЛЮЗИИ
1. Горгона
Отражается – что?
Ничего такого… Ей ли креп набрасывать да бежать? –
Отступает, однако,
чела сырого
оставляя за пядью пядь.
– Посмотри, всё как раньше!
– Но взгляд чернее… И откуда выползла эта ртуть?
Пожилой Горгоне седые змеи прижимают платок ко рту.
А вокруг шипит ядовитый остров,
Раздувает клобук в морях…
На щите догорает последний возраст,
А Персей говорит – заря.
2. Гамадриада
Гамадриада… Жизнь – под свист топора.
Чёрный болтун грозит похотливым «кар»…
Хрупкую смертность хранит не броня – кора:
Кто там, с Олимпа, заметит мои века?
Падают жёлуди – соль поперёк судьбы.
Сколько дубочков не сдюжило прорасти!
Тяжкое бремя – духом для древа быть,
Ждать дровосека – и лихость его простить…
Что мне твой голод?
Муке наперекор,
Ты был рождён, чтоб однажды поднять топор.
* * *
За ненадобностью навык пропал –
Нет дубилен по драконовы кожи.
И горынычевый мнится оскал
На любой высокосаженной роже.
Богатырствовать? – Беда за бедой!
Сивка-бурка захромал, меч ни к чёрту.
Умывался, вон, живою водой,
Нахлебался – как положено – мёртвой.
Не заметил, как замшел на печи…
Были в силе – не загнёмся и в теле!
Если что – я завсегда!
Ты стучи!
Ну а меч я подновлю… на неделе.
* * *
Как быстро!
До чего же быстро –
нет, не проходит – происходит,
случается.
И чайки новостей
пронзают перепуганное небо.
Встревожено на цыпочки встают
коломенские склоны над рекою.
Таится осень,
яблоки больны
трагическим ньютоновым паденьем,
и всё так беспокойно-хорошо,
что даже перемены не тревожат.
А может,
И не будет перемен.
* * *
Качается языческое детство
на жгутике осенней паутины.
Поставлены дежурные кормушки
в подшефной школе.
Хитрые синицы
увидели – на семечки слетелись.
– Ты слишком мал для этой толстой книги.
– Да я в который раз её читаю!
– Тогда отдай, я тоже перечту…
Когда ты вырос? – мне не доложили.
Синицы очевидней воробьёв.
Заметнее.
Живём по-воробьяни… по-воробьячи…
Нет – другое слово.
Не видим суток, как привычных птиц,
покуда мимоходом не зацепит
отчётливая
жёлтая
случайность.
Бедна палитра – и вот-вот зима.