voronina-olga-2-1

Поэзия метрополии

Ольга ВОРОНИНА

Поэт, критик, литературный редактор. Живет в Москве. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького. Член Союза писателей России. Заместитель главного редактора газеты «Книжное обозрение», зав. отделом поэзии интернет-журнала «Русский переплёт», критик-обозреватель телепроекта «Вечерние стихи» («Вечерняя Москва», Стихи.ру). Автор полисборников: «Маме» (М.: Художественная литература, 1998), «Идея соловья» (М.: Молодёжный издательский центр, 1999); книги стихов «Тень крыльев» (М.: Русский Двор, 2002). Готовится к выходу книга стихов «Аберрация памяти».

В НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕ

1.

Мы привыкли жить,

Равняясь на грудь второго,

Добавлять полешки в огонь анонимных войн,

Заговором лечить хворобы, рожать «в бетон»

И смотреть сериалы – про всякое там «до гроба».

Колыбельные песни – поздно – уже не модно:

Отпоём по полной, приладим гранитный крест!

И бредут золотые витязи – до холодной,

И наивно верят: авось, не выдаст – не съест.

Выпадает зеро!

Погляди – что ни год, то профит.

Говорю «любовь» – но знаю: ищи-свищи.

И горит над державой двуликий орлиный профиль,

И гарцует дурак на своей ломовой печи.

До свиданья, голуби! –

Будет и вам докука,

Недотыкомка, бражка – и прочий шайтан-кирдык.

Говорят, дураку наука…

И рак, и щука…

Запрягайте пару:

Последний шанс – до беды.

2.

Тут места и местечки. И люди.

А как же? – Люди.

Тут куда ни плюнь – глубоко обидишь другого.

Но они тебя любят (даже когда не любят) –

По завету, по-свойски

И – подобру-поздорову.

Тут тебе не млеко среди берегов кисельных,

Не варенье из райских яблок на бочку рома!

Просыпайся, неженка!

Здравствуйте – понедельник:

От темна до воя,

В сосновую крышку – комом…

Отбежишь подальше, посмотришь с горы на город –

Хорошо и тихо,

Но плохо видны детали.

Не будите лихо – до нового уговора:

Подведем итоги, покаемся, наверстаем.

3.

Жизнь – что та ветряная мельница,

Как положено – на горе.

Вот и стёжка по склону стелется,

И копьё горит в рукаве.

Вот те крест на четыре стороны,

Тёплый ветер попутный – в тыл,

На любом валуне повторено:

Он тут был.

Знать, овчинка-то стоит выделки –

Лезут на гору всей гурьбой…

Что вы, зайчики, там не видели,

Поединка с самим собой?

Ходишь гоголем по низиночке –

И ходи себе, знай резон…

Лапоточки-то – магазинные:

На сезон.

4.

А над нашим кукольным домом опять гроза!

Отворяй ворота, всё равно не сдержать воды.

Коли есть столы – значит, будут у нас плоты…

А штурвала нет – значит, сердца не привязать.

Голосит баклан на весь ино-водный мир,

Восхваляет грядущую эру мурен и рыб.

И кивает в такт новоявленный хрен с горы…

Не смотри туда – нам с тобой выгребать самим.

Прикладные вёсла бездарно лежат в руках…

Открывайте шлюзы – пора начинать парад!

Далеко-далёко маячит Эльбрус-гора.

Высоко-высоко, но гром всё равно слыхать.

5.

Говорит, говорит,

Глядит, не мигая, в лоб.

Мягко стелет,

А там – хоть потоп, не расти трава.

Семь худых коров – промежуточный наш итог

(не плещи руками – отвалятся рукава).

Из пустого в порожнее

Носим золу в горсти.

Не стучи, не заперто, но – «посторонним вэ».

Покупай на вырост –

По Сеньке и почести,

На траве дрова и водица темна в Москве,

Аж черна река…

Не дай бог замочить подол!

Только редкая птица рискнёт, не промерив брод…

Возлюби врага, ведущего протокол, –

Уж таков приход.

КУРИНЫЙ БОГ

Ну и что, что камень? – Вода всё равно течёт.

Хочешь камнем – будь – и как камень молчи на дне.

Скольким желаньям вот так обнулили счёт –

Только лежат окатыши в глубине.

Разве найдётся один, что с дырой насквозь…

Точит и точит вода, как сверло внутри.

Это куриный бог – подбери, авось,

Как талисман заживёт у твоей двери.

Глупые куры спят, не страшась громов,

Верят, что счастливы, милые, в шалаше. –

Это куриный бог, повелитель снов.

Камень с водой в душе.

* * *

Заурядная гавань:

Спокойно – ни ветра, ни волн,

Неумелый рыбак со своим худосочным уловом –

Даже жаль бедолагу

и лодку его бестолковую,

Заголившую киль над песком.

Соль пейзажа… А солнце

Плывет по белёсой воде,

Кошка тащит рыбёшку, косится на сонную чайку…

Эс-о-эс! Не скучаю,

Сижу и ракушки счищаю.

В остальном не у дел.

Как всегда: в остальном – не у дел.

Если что – не тушуйся: посланья в бутылках сюда

Доставляет течение.

Тара – с любой этикеткой.

А надумаешь – летом (да-да, здесь случается лето!)

Приплывай,

Опускай якоря,

Прирастай навсегда.

Хватит рыб и ракушек,

И чаек, и кошек, и снов,

Заживём пустотой, и я буду твоей прилипалой…

Отрывай этикетки! – я сдуру вчера испугалась:

Прочитала – вина…

А было – вино. Вино!

* * *

Почему в перспективном мире всегда аншлаг

суесловия,

красной соли на черепках?

Опрометчивый Фауст надменные зрит крыла –

и не может постичь, где застыла его рука.

Что поставь на зеро, что на чёрное,

что совсем

соскочи с колеса сансары на мёртвый лёд –

обойдут,

обскачут верхом на хромой козе,

перебросят на общий счёт.

Но останутся – порт приписки,

базар-вокзал,

отбывающий хор свидетелей,

ход комет…

Хочешь видеть истину – вырви себе глаза!

(Тут была задумана смерть… только смерти – нет.)

АЛЛЮЗИИ

1. Горгона

Отражается – что?

Ничего такого… Ей ли креп набрасывать да бежать? –

Отступает, однако,

чела сырого

оставляя за пядью пядь.

Посмотри, всё как раньше!

Но взгляд чернее… И откуда выползла эта ртуть?

Пожилой Горгоне седые змеи прижимают платок ко рту.

А вокруг шипит ядовитый остров,

Раздувает клобук в морях…

На щите догорает последний возраст,

А Персей говорит – заря.

2. Гамадриада

Гамадриада… Жизнь – под свист топора.

Чёрный болтун грозит похотливым «кар»…

Хрупкую смертность хранит не броня – кора:

Кто там, с Олимпа, заметит мои века?

Падают жёлуди – соль поперёк судьбы.

Сколько дубочков не сдюжило прорасти!

Тяжкое бремя – духом для древа быть,

Ждать дровосека – и лихость его простить…

Что мне твой голод?

Муке наперекор,

Ты был рождён, чтоб однажды поднять топор.

* * *

За ненадобностью навык пропал –

Нет дубилен по драконовы кожи.

И горынычевый мнится оскал

На любой высокосаженной роже.

Богатырствовать? – Беда за бедой!

Сивка-бурка захромал, меч ни к чёрту.

Умывался, вон, живою водой,

Нахлебался – как положено – мёртвой.

Не заметил, как замшел на печи…

Были в силе – не загнёмся и в теле!

Если что – я завсегда!

Ты стучи!

Ну а меч я подновлю… на неделе.

* * *

Как быстро!

До чего же быстро –

нет, не проходит – происходит,

случается.

И чайки новостей

пронзают перепуганное небо.

Встревожено на цыпочки встают

коломенские склоны над рекою.

Таится осень,

яблоки больны

трагическим ньютоновым паденьем,

и всё так беспокойно-хорошо,

что даже перемены не тревожат.

А может,

И не будет перемен.

* * *

Качается языческое детство

на жгутике осенней паутины.

Поставлены дежурные кормушки

в подшефной школе.

Хитрые синицы

увидели – на семечки слетелись.

Ты слишком мал для этой толстой книги.

Да я в который раз её читаю!

Тогда отдай, я тоже перечту…

Когда ты вырос? мне не доложили.

Синицы очевидней воробьёв.

Заметнее.

Живём по-воробьяни… по-воробьячи…

Нет – другое слово.

Не видим суток, как привычных птиц,

покуда мимоходом не зацепит

отчётливая

жёлтая

случайность.

Бедна палитра – и вот-вот зима.