Андрей КОРОВИН
Поэт, критик, руководитель культурных программ. Автор поэтических книг «Поющее дерево» (М., 2007), «Пролитое солнце» (М., 2010), «растение-женщина» (М., 2012) и других. Стихи публикуются в литературной периодике России, Украины, Германии, Дании, Финляндии, США и других стран – в журналах «Арион», «Дети Ра», «Дружба народов», «Новый мир», «Сибирские огни» и многих других, вошли в современные поэтические антологии, переведены на армянский, белорусский, грузинский, немецкий и румынский языки. Руководитель литературного салона «Булгаковский Дом» (Москва), куратор проектов: Международный литературный Волошинский конкурс, Международная Волошинская Премия, Международный литературный фестиваль им. М.А.Волошина (Коктебель) и других. Живёт в Москве.
Англии – в подольской электричке.
Изучает светские привычки,
поминая родину в сердцах.
шансы на капризную удачу –
без кольца на пальце. Это значит,
что она поборется. Не в счёт
полуподмосковная прописка…
Англия, должно быть, где-то близко,
стоит только руку протянуть
и сказать: «ну здравствуй, дорогая…»
провожая поезд в дальний путь.
в Net-ландии где горлицы поют
нездешними чужими голосами
где всё в порядке только неуют
душе под неродными небесами
где гомон лиц и всхлипы голосов
пронзают иногда косноязычьем
там тоже наши ангелы живут
ты узнаёшь их по повадкам птичьим
и тянешься - слова зажав в горсти –
лететь за ними до границы рая
и вдруг - взлетаешь и летишь летишь
как будто бы и правда неземная
Белый свитер, спутанные волосы...
А ещё она поёт вполголоса –
для себя лишь, а не для кого.
Записные книжки М.Цветаевой
на коленях жёлтого пальто.
Ей ещё домой идти оттаивать.
Двадцать первый век. Москва. Метро.
дева выросшая из апельсинового зерна
звенит в тёмном окне моём как настойчивая зурна
пахнет щедрой цикутой цедрой полынных дней
я живой или мёртвый и что я знаю о ней
там где степи младенцам дают молоко и мёд
великанша живёт в неволе целует кого-то в рот
мы – невыплаканные ночи невыспавшиеся дни
мы одни царевна совсем мы с тобой одни
расцветай скорее камасутрой кумысом и киндзадзой
ты звезда по имени солнце как пел нам цой
молодые скованные одной цепью пойдём с тобой
на костёр на смерть на край света
вот идёт женщина похожая на овёс
у неё выступают вперёд подбородок и нос
она археологическое ископаемое колышущееся на ветру
вот пролетает женщина похожая на дикое облако похожее на кота
она вроде бы белая и пушистая но царапается у неё идёт дым изо рта
она может мурчать и тереться а может плакать как дождь
чтобы втереться в доверие
вот возникает женщина похожая на огненного дракона
у неё вроде бы одна голова но внутри неё голов как поп-корна
она прожигает взглядом всё что горит огнём
Киев в осаде. И в каждом окне –
Рядом с тобою завидует мне
Нам-то какой до бродяг интерес? –
пусть себе свищут, злодеи!
Ты музицируешь Данта топлесс,
Там, где над Киевом дремлет звезда,
там мы играем друг друга с листа,
свет проходит сквозь стены как будто Гудини
одиночество ночи непрочно
в темноте ничего невозможного нет
скрипнет дверца и Моцарт контужен
к нам волхвы заходили вчера на обед
пастухи подоспели на ужин
а в зелёную рощу упала звезда
небо светится розовым светом
и взлетая над Крымом кричат поезда
мы поедем туда этим летом
Середина зимы наполняет сердца янтарём.
И в оттаявшей амфоре плавает тёплое солнце.
В батискафе любви мы сквозь вьюгу и замять плывём,
А в январский настой, будто в чай, кто-то бросил лимонца.
В самоваре с утра кипятится распаренный лёд.
Топят шишками Шишкина неба дырявую печку.
А олени в упряжке стоят возле наших ворот –
Йоулупукки приехал помочь одному человечку.
Середина снегов. На часах – половина пути.
В мандариновом снеге торчат поседевшие ёлки.
Уходящих волхвов нам с тобою уже не спасти.
И всё сыплются с неба то звёзды, то сны, то иголки.
разметалась зима на постелях
нашей призрачной хромовой эры
вся Россия увязла в метелях
мы лишь путники в старой таверне
что придумал один иностранец
пьём и любим тониногуэррно
он придумал и Римини с Римом
и полночные женские крики
и от щедрости неизмеримой
слышу голос одной танцовщицы
своим платьем вспоровшей гондолу
что вам дался седой итальянец
жизнь любивший сверх меры и веры
кто прикончит Тонино Гуэрро
ей хохочут в ответ чьи-то лица
когда проходит земная блажь
ты жизнь за хлеб и любовь отдашь
ты будешь верен своим богам
и сколько жизней твоих пройдёт
тогда не бойся и не зевай
пусть все друзья попадают в рай