borschevskaja-marina-2014-6-1
Поэзия диаспоры
Марина БОРЩЕВСКАЯ (ИЗРАИЛЬ)
Родилась в Москве. Окончила филологический факультет Московского государственного университета (МГУ). Какое-то время работала в редакции популярного молодёжного журнала «Юность». Потом судьба, как и положено, привела меня в Новый мир. Я имею в виду известный русский журнал «Новый мир», где я в течение 12 лет была редактором отдела поэзии (совместно с Олегом Чухонцевым). Член Союза российских писателей и писателей Москвы. Дважды призёр (2010 и 2012 – поэзия) и дважды золотой победитель (2011 и 2013 – эссеистика) Всемирного поэтического фестиваля«Эмигрантская лира». Лауреат Международного поэтического конкурса «Дорога к Храму» – 2014. Автор эссе, статей, стихов. Публикации в московских журналах, в изданиях Бельгии, Израиля, США. Со стихами дебютировала в Израиле (2009), где живу с 2005 года. Здесь когда-то зародилась наша цивилизация. Здесь в муках и парадоксах рождается сегодня Новый мир, – не бумажный, а подлинный, живой. Тот, что сквозит сквозь строки библейских текстов…
Ощущает ли это сама Марина Борщевская, но она – лирик по призванию. И сколь глубоко философскими ни оказывались бы её строки, насколько серьёзным критиком ни утверждалась бы она в читательском сознании, лирическая природа её исповедальных стихов обнажается неукоснительным образом. Читатель, которому эта истина открылась, не может оставаться равнодушным к её творчеству. К этой радости читательского восприятия придёт и тот, кому открытие лиризма Борщевской ещё предстоит.
Д. Ч.
В СИНИЙ ОМУТ С ГОЛОВОЙ
Кто выучил божественный язык,
Всего себя, по капле, переплавив,
Тот, наконец, – восстал, воскрес, постиг,
И сам узрел, и вспыхнул, и восславил.
И нет… тумана, нет звенящих трав,
Нет этих гор, горящих на закате…
(Недолговечный, нищий кенотаф!)
И плакал, и молил о спящих братьях.
1. НЕВЫРАЗИМАЯ НОТА
Когда-то мы любили друг друга. Мы почти что не расставались. А когда расставались, то совсем ненадолго. Хотя и это было очень больно. А может быть, и не больно: в облаке нашей тайны мы были всё равно неразлучны, – где бы ни находились.
Но тогда, расставаясь, – нам казалось, что совсем ненадолго, – тогда что-то кольнуло нас, и тогда, расставаясь, мы назначили день и час, мы назначили это время… Мы договорились друг с другом – в этот день и час, каждый раз в этот день и час, мы будем друг для друга, – мы будем ставить на окно свечу… Нет, – договорились мы, – две свечи. Две свечи, наши горящие друг другу души. Мы расстаёмся совсем ненадолго, но – две свечи. В этот день и в этот час…
Прошли годы, столетия, тысячелетия. Времена, пространства, царства, миры, падения, восстания, царства, времена, пространства. Всё забылось. Всё. Только смутный образ в душе. Только крошечная невыразимая нота. Только странный шрам на сердце. Только – где-то ещё глубже – рана. Да, я, кажется, ничего не помню.
Каждый раз в известный день и час я зажигаю две свечи. Почему, зачем, – я не знаю этого. Я зажигаю две свечи. Я вижу их сияние, их трепет, их независимое от меня торжество, их чудесную беседу. Я вижу их восторг… И всё вокруг обвеяно их нежностью. Я шепчу непонятные мне слова. Рана на сердце затягивается… Эти две цветущие звезды у меня перед глазами. Два грозных стража. Два огня. Я вижу их умирание.
Каждый раз в этот день и час.
2. ОБЕТ
Я думала, только бы,
Только бы мама осталась жива, –
Я же вынянчу, вылечу, Боже мой, только пусть…
Пусть бы даже уже никогда (да, условье такое!), –
О, только бы не разлучиться
Маме с жизнью! –
(Какие там «цепи»!) – и пусть
Для меня в этом мире уже ничего не случится!
Вот бы счастье – в те «цепи» врастать, целовать…
А вот как вышло:
Она ушла.
А жизнь развернулась
Неведомо невероятно.
Мир раскрылся:
Европа, Африка,
А черёмуха, что у нас под окном цвела,
Далеко-далеко сияет
И – безвозвратно.
И ты отыскал меня на краю земли
И увёл и уводишь всё дальше и дальше
От края.
А у мамы, новенькой девочки, заново расцвели
Нежные мысли, и беды, и где это всё, – не знаю…
И скажи мне, Чертёжник Судеб,
Задумчивый Геометр,
Там, где в дряхлой Валгалле, – наш лепет, обеты, слёзы, –
Что-нибудь происходит решительно?
Ну, какой-нибудь свежий Ветр
Залетает?
Ну, бабочки там, стрекозы?
3. ВЕЧНЫЕ СНЫ
1
Клёкот горлиц и шелест фонтана,
Тёплый мрамор и розовый свет, –
Только музыка – сладкая рана! –
Да каких-нибудь тысяча лет.
Ну пятьсот! Всё равно – расставанье,
Расстоянье: расставлены в строй,
В век из века – без прав на свиданье,
Переписку и воспоминанья, –
Сколько можно?! – гуртом и гурьбой.
Здесь, в цветущем костре мирозданья,
Голос в трубке – дороже в сто крат
С каждым днём, с каждой мерой дыханья. –
Мы расстались мгновенье назад!
Ирина Душацкая¹ . «Пташка» (темпера на шёлке, вышивка шёлком).
2
Ничего не осталось от той Аргентины,
Кроме смутной, навеянной, зыбкой картины:
Краснопёстрые крыши и белые зданья,
Океанский прибой, старый порт и прощанье...
Я – прекрасная дама (и шляпа, и платье!),
Он – морской офицер, наши дети, объятья...
Всё, что было, растаяло, как не бывало
(Всем спасибо, привет, – начинаем сначала?),
И опять (стрекотанье мотора и плёнки?) –
Детский сад, детский ад, и бирюльки, пелёнки...
Наши страхи и страсти, Святая Корова
Всё слизала! И где мы, и кто мы, и – снова?!
Значит, – прах, суета, дуновенье, пустышка?
Чепуха чепухи? Просто детская книжка?
Книгу Жизни, похоже, ещё не раскрыли:
Просто жили... страдали, горели, любили...
Снов во сне не удержишь –
Всплывают и тают,
Только мучает что-то в груди
И сверкает...
4. СТЕНА ПЛАЧА
Как одиноко в Твоём мире, Господи !
Ты играешь в нас?
Из ничего творишь нечто:
Мнёшь, формуешь, закаливаешь.
Отсекаешь – лишнее...
(А лишнее – это детские пальчики
Моей кроткой мамы,
Её лёгкая плоть, вcя жизнь,
Которую мы закопали в землю.)
Не отступаешь от своего совершенства
Ни на йоту.
Хлеб стыда!
А хлеб, пропитанный кровью, потом
И всем остальным,
Несъедобный хлеб,
Дарованной Тобой жизни,
За которую ещё платить и платить...
Может, всё это – сон?
Сон, который снится и снится твоему Адаму?
Существу, у которого так и не заладился
Роман с Ж и з н ь ю?
Ведь Hava, Ева – на твоём святом языке
Всего лишь – жизнь.
Так позови нас, зазвони в колокольчик:
Хватит, пора вставать!
5. * * *
Какое новое место в душе!
И нет слов для этого –
Никаких слов!
Распускание, разжатие –
Щёлочка в райский сад.
Так начинает раскручиваться цветок,
Разворачивается роза?
Так стучатся к нам из мира ангелов?
Можно положить руку на грудь –
Вот здесь!
Но г д е ?
И пока ты летаешь, –
Ты летаешь.
Но если падаешь, –
То и вспомнить о том – невозможно.
У этого – нет слов,
Нет воспоминаний,
Нет никаких понятных понятий...
Люди называют это любовью,
Потому что у них тоже нет для этого
Никаких слов.
6. * * *
Вкус горькой горечи под языком.
Дом сумасшедших
На Земле,
Где райская роскошь
Пробивается сквозь всё –
Даже к самой одинокой душе,
Бьющейся в паутине
Национального
Страхования, благоприимства, благоустройства...
О, битахон-битуах* на Святой Земле!
От чего ты страхуешь?
От страха?
От страсти?
От старости?
От рабства?
От ненависти?..
Но идёшь по раскалённой улице
В самый бесприютный час –
И открываются какие-то форточки:
Благость, благодать, блаженство...
-------------------------
*Битахон (ивр.) – безопасность
*Битуах (ивр.) – страхование
7. ДАЙВЕР
Объяли мя воды
Кто ныряет в голубые бездны,
В синий омут с головой, –
Для того понятней и чудесней
Шелест звёзд и поздний чай с халвой, –
Чай вдвоём, и лунная дорожка,
Вдох и выдох, вздох и благодать...
Погоди, ещё – ещё немножко:
Мы не будем больше умирать!
Сладость мира скорлупой сокрыта
(Выходи на битву, старый крот*!), –
Океанской свежестью, забытой,
Веет от предчувствия высот...
А пока – в коралловые грёзы,
В плотную, тяжёлую волну!
И совсем-совсем не видны слёзы,
И на синем ищешь белизну...
---------------------------------------------
*«Выходи на битву, старый крот» – парафраз блоковской строки «Выходи на битву, старый Рок». А мой «старый крот» – что-то вроде крота истории, очень старой Истории, которая кончается на наших глазах, тяжело уступая место Неслыханной, Новейшей. Автор рассчитывает на осведомлённость читателей, которые соединят в своей голове Рок (предопределённость, несвободу) и этого крота, (который вызывается на битву!), и поймут, точнее, – поймают на лету! – сказанное.
8. * * *
W. Sh.
«Просто жить» уже нельзя
(Как сороки, как собаки), –
Пробивается Стезя –
Света Луч в привычном мраке.
Просто жить: глядеть в окно,
Делать важную работу, –
Не удастся всё равно! –
Строить, шить, варить компоты…
Но придётся строить, шить…
И в компотах – жаждать Неба,
Строить лестницу до неба
Из себя, – расти и быть.
¹ Ирина ДУШАЦКАЯ. Живёт в Днепропетровске. Работает в Польше, с галереей Грабских, в Казимеже Дольном, и с ещё одной маленькой галереей в Люблине. Персональные выставки в Украине, Польше, Франции и Америке. Участие во многих музейных выставках в Днепропетровске, в международных пленерах и резиденциях в Польше.