nazarov-fedor-2014-6-1

Поэзия метрополии

Федор НАЗАРОВ

Родился в Москве 20 сентября 1983 года. Некоторое время проживал в городах Николаев и Санкт-Петербург. По образованию инженер-системотехник. В настоящее время работает в финансовой сфере, живёт в Москве.

Поэзии Федора Назарова присуща внешняя строгость, классичность в лучшем её понимании, и доведенное до почти критического предела внутреннее бурление, этакое господство стихийного архэ в самом авторе. Как всё это сочетается, постигнуть невозможно. Но главное, что в результате этого единения противоположностей рождается напряженное, драматическое, оркестровое звучание стиха, где почти каждая строка – кульминация. И ещё, стихи Назарова – это, конечно, породистый стиль мастера, за который ироничный автор в одном из своих стихотворений извиняется, а читатель, коему дороги традиции и преемственность в поэзии, полагаю, неизменно благодарит.

О. Г.

ЛОВЦЫ СКВОЗНЯКОВ

Думали жизнь, оказалось ни то, ни сё.

Камень да пепел, ножницы да зола.

Кисть не далась Шекспиру, перо – Басё.

Суть объявилась, но выхода не нашла.

Пьяный меандр тихо играл с рекой.

В плавные русла кутались берега.

Думали осень – и отцветал левкой.

Думали ночь – и плакала пустельга.

Кай собирал ледышки вечерних Герд.

Вечность жила в осколках своих основ.

Думали смерть.

И не то чтоб являлась смерть.

Просто Господь менял оболочки снов.

LA MOUETTE NOIRE

Моя милая птица, вчера наступила зима,

И встречая нежданный февраль в ледяном переплёте,

Я пытаюсь найти оправдание неперелётам –

Перелётные птицы давно посходили с ума.

Пусть наутро замылятся стёкла, пусть первый мороз

Реставрирует город посредством белёсой пастели,

Я ищу твои крылья на плацах холодной постели,

Забывая порядок и смысл движения звёзд.

И пока, наплевав на весну и презрев города,

Снегопады снимают с окрестности гипсовый слепок,

Я учусь имитировать крылья при помощи веток,

И подделывать слёзы при помощи талого льда.

Оттого и сбываются самые страшные сны.

Оттого и сбываются вьюги, ветра и картечи.

Извлечённых из памяти слов не хватает на вечер.

Крылья слишком трухлявы, а слёзы фальшиво пресны.

На растянутых швах клейковина, камедь и смола.

В вороном оперенье зола и житейская зависть.

Моя милая птица, вчера наступила реальность.

Очень много далёких огней. Очень мало тепла.

ЕКАТЕРИНА

* * *

В тихом бреду постанывает «Савой»,

«Прочь уходите горечь и тошнота»,

«Мне не бывает страшно, когда с тобой»,

«Мне никогда ведь с тобою не страшно, да?».

Там, где земля и небо сплели альков,

Где за портьерой звёзд колыбель пуста,

Белое облако траурных мотыльков

Маленький клипер качает на волнах сна.

Где-то в далёкой были звенит свирель,

Осень считает перья своих цыплят.

А у тебя под килем идёт макрель,

И в патефоне сказки читает Плятт.

* * *

Воля моя – жила бы за Енисеем,

В бункере хвойном, в тепле и достатке полном.

Дал бы тебе в любовники Моисея,

Перед которым вода раздвигает волны.

Чтобы опять лишилась и сна, и речи,

Чтобы в снегах топила его скрижали.

И через год не нашёл бы нечистый кречет

Плоскости, на которой вы не лежали.

* * *

Воздух – пустой кисель – лишь добавь кустарник

С ягодами, тумана немного брызни,

Перемешай всё с паром соседней псарни,

И наслаждайся, чувствуя, что у жизни

Нет продолжения. Спит пучеглазый Аргус.

Дерево веры, засохнув, пустило корни.

То ли – того и гляди – повторится август.

То ли – того и гляди – не наступит вторник.

НЕ ПОМНИ

* * *

Не думать и не помнить ни о чем.

Свобода скажешь? Может и свобода.

Взгляни на бюст у паркового входа

Свободен, но разбит параличом.

С античной свалки некуда спешить.

Ни Трои, ни циклопов, ни Калипсо.

В сухих глазах из вяжущего гипса

Застыл осколок гипсовой души.

* * *

Не думать и не помнить о тебе.

Оберегая девственность конвертов,

Все имена запутались посмертно

В обвисшей телефонной тетиве.

Любовь ушла с крупицами песка,

Оставив верность совести и штампам,

Рабочий сцены сбил огни на рампе,

И с этих пор я перестал искать.

* * *

Когда-нибудь, уставши от торгов

И ты вернешься с мыслью – на хрена ты

Вернулась к этим траурным пенатам

На эту пристань дряхлого Арго,

Под эти своды в этот ветхий дом,

Где нет давно ни выхода, ни входа,

Где жизни нет, но есть одна свобода

Не думать и не помнить ни о ком.

CПАСИБО – ЗДРАВСТВУЙ

* * *

Извини за стиль и за мой покосый,

как забор в селе захолустном, почерк.

Я бы мог ответить на все вопросы,

только ты едва ли теперь захочешь

что-то слушать. Запах сырой извёстки

Отдает дешёвой зубною пастой.

Мы опять застряли на перекрёстке

не дорог, но судеб разбитых.

Здравствуй.

* * *

Этот город соткан из поликлиник,

магазинов, прачечных, метростроев,

и когда в разорванном птичьем клине

узнаёшь рисунок своих обоев,

то проходишь мимо без интереса,

будто держишь путь из уборной в кухню.

Если небо рухнет на эту местность,

Будет лучше всем.

Но оно не рухнет.

* * *

Иногда, устав от мирских нелепиц,

От житейской фальши и ширпотреба,

Обращаешь взор на ночное небо,

где висят пустые ковши медведиц,

освещая то ли ворота рая,

то ли звёздный путь [что, конечно, дальше].

Мы сплели созвездья из млечной каши,

И они горят.

Ничего не зная.

* * *

За окном картинка ночного града –

Натюрморт в оттенках немытой свёклы.

Фонари роняют на автостраду

Чуть почаще – свет, чуть пореже – стёкла.

Извини. Я просто опять скучаю.

Как хороший клоун от глупой шутки.

Вечер был отравлен зелёным чаем.

День – испорчен утром.

Ещё в маршрутке.

* * *

Наши паспорта не имеют штампов,

Чтобы их стереть. Послужные списки

Потерялись в урнах чужих почтамтов,

Под завалом писем, судебных исков,

рукописных схваток, в которых голос

не имеет веса по сути дела.

Я – спасибо – снова и пьян и холост.

Ты – спасибо – сделала, что сумела.

Ирина Душацкая. «Императорский дракон» (шёлк, вышивка шёлком, темпера 70х90 см).