Поэзия метрополии
Дмитрий АРТИС
Дмитрий Артис (Дмитрий Юрьевич Краснов-Немарский) родился в 1973 году в г. Королёв Московской области. Окончил Российскую академию театрального искусства и Литературный институт им. А.М. Горького. Книги стихотворений: «Мандариновый сад» (Издательство «Геликон+», 2006 г.), «Ко всему прочему» (Издательство «Русский двор», 2010 г.), «Закрытая книга» (Издательство «Авторская книга», 2013 г.), «Детский возраст» (изд-во «КП ОГТ», 2014). Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Южнорусского Союза Писателей.
Поэзия экзистенциальных путешествий, когда автор стихов по-настоящему глубок, сложен, проницателен и, главное, обладает незаурядным образным мышлением, которое я иногда называю индивидуальным авторским сумасшествием – всегда большое удовольствие для читателя. Вот и поэзия Дмитрия Артиса, на мой взгляд, такое изрядное удовольствие. Правда, зачастую с горчайшим привкусом, потому как ощущение всей трагичности жизни вам в этих путешествиях гарантировано. Впрочем, это ощущение во многом компенсируется этаким ироничным художественным прищуром автора, позволяющим почувствовать, вернее, даже почуять, что определяющим в этом поэте является его принятие жизни.
О. Г.
В январе на море смотри, смотри
и не смей глаза от него отвесть.
Только всем, что есть у тебя внутри,
Горизонт повсюду, куда ни ткнись,
завалился набок небесный штырь,
и совсем не стыдно подняться ввысь,
Ледяную крошку запьёшь вином.
К сорока годам, как подросток, тощ,
но какая сила в тебе одном
Будто кто тебя наделил движком,
в оборот пустил, отвалил щедрот –
в январе по морю ходить пешком,
Раньше сауна, лес, рестораны,
а теперь по судам, по судам.
Завелись в головах тараканы –
вот и маемся не по годам.
Не хватило для брака двужилий
всем известного слова на «ж».
Вроде толком ещё не пожили,
Адвокаты из местной конторы
закопаются в нашем белье,
в осознании снов, по которым
Друг на друге завязаны туго –
и туда не рвануть, и сюда,
вот и выйти из брачного круга
не смогли без решений суда.
Будто чай из опилок заварен,
пьём и думаем: «Что же мы тут?»
Забыться, отринув печали,
Какая скука в Петербурге...
Махнув от ста до пятисот,
идёшь выдавливать по букве
писать, нисколько не вникая
в происходящее с тобой, –
когда ни воздуха, ни дыма,
живётся только тем, что пьян –
страна рабочих и крестьян,
тебе должно быть очень плохо,
а может быть, и не должно.
и вокруг ни единого мрака –
чувствуя сложенность крыл,
и кто кому спину прикрыл.
Я заложу последний гаджет,
И негде будет ставить пробы,
начну расстреливать сугробы
И день, и ночь. Без остановки.
все коммунальщики страны.
погибну я, и мне приснится
Приятен глазу белый цвет,
b). Тротуар; Тропинку – с);
газон с бордюром на торце...
где не бывал до сей поры,
кусты, мосты, торговый ряд,
газон, киоск «Союзпечать»,
врагов, приятелей, друзей,
свободным шагом, на бегу,
любовь, которой много лет,
любовь, которой больше нет,
и – выхожу на белый свет.
Не за горой, так за туманами,
питаясь хлопьями овсяными,
когда-то жили, не тужили.
равнины, выверенность кочек...
И мне хотелось не повеситься,
но с этим как-нибудь покончить.
То разворачивалась музыка,
и, будто крылья кукурузника,
ложилась в облако постели.
Ценилось большее за меньшее,
когда, подобно клавесину,
звучали песенки о женщине
вот этой ночью, этой вот зимой –
не ощущаю радости всевышней
и гордости не чувствую земной?
какие посетить монастыри,
шатаясь и расшатываясь, чтобы
хотя бы вера грела изнутри?
светильников не вспыхнули бока,
пока ты спишь и видишь сон пока,
я по другую сторону вселенной
лежу в обычной позе неизменной,
разглядывая контур потолка.
В каком-нибудь избыточном раю,
где днём и ночью зреет чечевица,
к началу майских праздников
появится отчаянно, легко,
внезапно, как желание проснуться,
сгущённое польётся молоко
изогнутого облака, – и тут, –
пяти-, шести-, семиконечный атом
блеснёт своим божественным
и сызнова прокладывать маршрут
заснеженные мальчики пойдут
Останься в одиночестве моём –
в моей высотке с выходом во дворик,
тот самый, где зацветший водоём
богат форелью на Великий вторник.
Влюблённому влюблённую в него.
Сжимается кольцо меридиана,
и над Москва-рекой, и над Невой
уже взошли туманы Иордана.
Неприхотливой женщиной, одной
единственной касавшейся престола,
останься, как религия, основа,
и в День благоволения – седьмой,
когда асфальт покроется землёй,
настанет Воскресение Христово.
Собака на коротком поводке,
газоном ограничена дорога
и жизнь моя, как в адресной строке
за три копейки скачанная прога,
теснится, ужимается, едва
вписавшись в общепринятые рамки.
Не слышно птиц, пожухлая трава
Топорщится, и солнце без огранки.
По тротуару мимо фонарей,
ларьков, заборов, мусорного бака,
хвостом виляя, шествует собака,
и поводок ослаблен, и за ней
трусит старушка голубых кровей,
услужливо отстав на четверть шага.