akimov-gennadii-2014-7-1

Поэзия метрополии

Геннадий АКИМОВ

Родился 17 декабря 1956 г. в Казахстане, город Караганда. Учился в Карагандинском государственном университете на филфаке, специальность – русский язык и литература. В 1983 г. переехал на Украину, в город Днепропетровск. Работал в днепропетровском издательстве «Заря». В 90-х годах поселился в России. Сменил множество родов занятий от работы на стройке до частного предпринимательства. Сейчас живёт в Курске. Женат, имеет двоих детей. Публиковаться начал в 2009 году (журнал «Окна», «Площадь Мира, 12» – сборник произведений лауреатов 1-го открытого Чемпионата Балтии по русской поэзии – 2012).

Геннадий Акимов обладает поэтическим почерком с совершенно отдельным, особенным, именным метафорическим наклоном. Мир, воплощаемый, а, вернее, творимый, проращиваемый в необычайно образном письме автора – от контуров до самых малых онтологических подробностей – узнаваем, подлинен, насущен. Но это вовсе не каллиграфия, а, напротив, некое беспокойное жизнесловие, обращённое одновременно и в самую метафизическую глубину, и в самую земную суть человеческой природы. Туда, где, говоря словами самого поэта, «ворочает разбухшие пласты пшеничный бог».

О. Г.

МАЯЧКИ АНОМАЛЬНЫХ ЗОН

ДЕРЕВЕНСКОЕ

В деревне, где полёвки да кроты

гораздо многочисленней, чем люди,

ворочает разбухшие пласты

пшеничный бог, мечтающий о чуде,

не зная, доживёт ли до весны

в краю, где смерть гуляет в снежной маске,

где женщины в тулупах расписных

заводят обжигающие пляски,

где пасечник сноровистый жужжит,

в бутыли разливая медовуху –

унять тревогу, вечную, как жид,

залить неодолимую разруху;

на улице, подмяв собой кусты,

лежит оцепенелая корова

и повторяет голосом густым

простое переливчатое слово.

Из темноты грядёт большой пастух –

с кнутом, огнём, со взглядом вертухая...

...и безголовый носится петух,

рассвет немилосердный возвещая.

ЗАКРОМА

Мы входили в мир, как в закрома,

Строили просторные дома,

Получали сказочную ренту –

Существа, придуманные кем-то.

Но земля становится тесна.

Мы глядим с упрёком в небеса,

Задаём тревожные вопросы,

Просим ликвидировать угрозы.

В небесах вращаются миры –

Девственны, просторны и щедры.

И глядят прекрасными глазами

Существа, придуманные нами.

ПОПЫТКА ПЕЙЗАЖА

Пламенеющий куст, фиолетовый шар,

Лоскуты прорезиненной ленты,

Тёмно-серые пятна овечьих кошар,

Механизмов убитых скелеты.

Словно плуг раскалённый овражки провёл,

Развалив обожжённую глину.

В каланче головастой чернеет проём –

Неподвижный зрачок исполина.

В мутном небе свернулся искрящийся ёж,

Мчатся тени грохочущих конниц...

Пробирается сталкер сквозь жалящий дождь,

И кипит ядовитый колодец.

БОЯЗНЬ СНА

Кошкина колыбель, призрачная кровать,

вытянешь руку впотьмах – чьи-то холодные пальцы...

иногда я смертельно боюсь засыпать,

иногда боюсь просыпаться.

Омут бурлящий притягивает глубиной,

по слухам, на дне живёт плотоядный камень.

Кто там играет на дудочке в чаще ночной,

кто заплетает траву на лужайках кругами?

Катится белое яблочко – через поля, сады,

через мохнатый лес, вдаль, где речная пойма.

Чуть зависая в воздухе, следуешь позади,

вновь околдован и пойман.

За ночь успеешь сменить несколько разных кож,

и по болоту, и по карнизу пройдёшься.

Закрывая глаза, не знаешь, куда попадёшь,

хуже того – неизвестно, куда вернёшься,

проснувшись. Утром в тревоге зовёшь: «Света, ну где ты? Свет!»,

перебираешь бесцельно кучку помятых тряпок:

платье, чулки, бельё... а подруги нет –

лишь на полу следы лягушачьих лапок.

ТЫ ПРОЕЗЖАЛА МИМО

Небритый пропойца о мелкой подачке просил,

Я слушал, кивая, рассеянно рылся в карманах.

Ты проезжала мимо в дождливом такси.

За рулём колыхался белёсый сгусток тумана.

Куда он тебя увозил – демон-лихач молодой?

О чём саксофоны и мавки вечерние пели?

Я уронил монеты в подставленную ладонь

И побежал за тобой сквозь клаксонные трели.

Город струился, тёк, становился не тем,

Бросал мне в лицо обрывки любви пожухлой.

Чёрный ветер по улицам чёрным летел,

Обращаясь то вороном, то старухой.

Саднящее сердце моё зарастало разрыв-травой,

Собаки бродячие тявкали, будто стонали...

А я всё бежал, и насмешливый голос твой

Терялся в тумане, терялся в проклятом тумане.

БЕГЛЕЦ

Офис, обломки, расколотые мониторы,

Размытый стремительный силуэт.

Он сидел здесь. Работал. Вёл какие-то переговоры.

И вот его нет.

У этих тихонь вечно проблемы со зрением,

В душе зреет что-то опасное, как ядовитый газ.

Когда такой человечек становится бешеным зверем,

Все говорят: мы не думали, что он ненавидит нас.

Он перегрыз канаты и цепи, перекусил браслеты,

Заговорил все пули и пистолеты,

Разгромил свою клетку, выбежал в мир наудачу,

Не жалею – он бормотал – не зову, не плачу.

Луноходы стреляли, менты свистели,

Он покрыл всех матом, исчез – и баста!

Что ему Гекуба, в самом-то деле –

Он умел превращаться в сову и в барса,

Путал следы не хуже матёрого лиса,

Объявлялся то в Мексике, то в Сингапуре,

Был своим в борделях Зурбагана и Лисса ,

Получал всё новые шрамы на шкуре.

У него струна от банджо вместо удавки,

В склянке на поясе – обезьянья похоть,

А глаза ненасытны, как две пиявки:

Вцепятся, высосут – не успеешь охнуть.

Глупая, ты его ждёшь, думаешь, он вернётся,

Только этим мечтам никогда не сбыться:

Он вчера был с тобой, а сегодня летит на Солнце…

Видишь – горят мосты от Невы до Стикса!

............................................................................................

…за чертой, где уже не действуют никакие приметы,

он плывёт вниз лицом по накатанным водам Леты –

растерял по дороге все свои амулеты,

арбалеты и стрелы, денежные котлеты,

упованья на то, что вывезет, мол, кривая…

а вода его пощипывает, раздевает,

постепенно смывает одежду, волосы, кожу,

он плывёт, на радужное пятно похожий,

растворяется, тает, освобождает место…

только таким и бывает настоящее бегство.

СОЛНЦЕ СО ЛЬДОМ

Я не то что устал за лето, но тихонько схожу с ума.

Пробивает висок кастетом разухабистая зима.

Обдерёт, сатана, как липку, скинет с кручи в глухой овраг,

И поскачет, ликуя хрипло, с буерака на буерак.

Рыбий мех – неплохая штука, но не рвите губу крючком.

Голосит ледяная щука да кресты кладёт плавником.

Гул буранов и барабанов, треск морозовки на меду...

Собираю скупую манну, свежевыпавший пост блюду.

Ах, любимая, разреши мне стать узорышком на стекле.

Мы – красивые и смешные, мы последние на земле

Психотехники в красных робах, маячки аномальных зон,

Те, кто ищет грибы в сугробах, твёрдо веря: пришёл сезон.

Солнце спустится ниже, ближе, светлой долькой нырнёт в стакан.

Мы пойдём на летучих лыжах через Северный океан,

Где вмерзают киты в торосы, где у неба горят края,

Два диковинных альбатроса, льдинки ломкие – ты и я...

Анна Корнышева. «Любовь».