Поэзия диаспоры
Виктор ГОЛКОВ (ИЗРАИЛЬ)
Родился в 1954 году в Кишинёве. С 1992 живёт в Израиле (Азур). Закончил в 1977 году Московский энергетический институт (МЭИ) по специальности тепловые электростанции. В настоящее время работает водителем по развозке инвалидов. Основные публикации в журналах «22», «Крещатик», «Интерпоэзия», «Алеф», «Вильнюс», «Кодры», «Студенческий меридиан», «Иерусалимский журнал», в многочисленных альманахах в России, Германии, США, Канады, Молдавии, Белоруссии, Литвы, в различных сетевых журналах. Автор 7 сборников стихов и сказки-антиутопии в соавторстве с Олегом Минкиным (Вильнюс). Входил в короткий список 9-го Волошинского конкурса 2011 г. по номинации «поэзия», в длинный список Бунинской поэтической премии 2012 г., в длинный список премии «Живая литература» 2012 г. Победитель конкурса Национальной литературной сети 2003 г. (ноябрь, номинация «поэзия»).
Виктор Голков – поэт удивительный! Голос его лукаво негромок, стих отличается кажущейся простотой, но вслушаешься – и во всей полноте зазвучит нота жизни, нота, полная боли, сомнений, надежды… Любовь к женщине не повод для стихотворных деклараций, любовь к родине – тоже не знает громких проявлений, так как самоирония, сомнение непрерывно наполняют живую строку, богатую почти скрытой метафорикой, образностью! Голков – лирик, не чуждый публицистичности, но противоречия не возникает: речь его – всегда речь поэта! Отсюда же умение – быть убедительным, идёт ли разговор о жёстких реалиях сиюминутного житейского явления или стихи дышат глубиной художественно-философского мировосприятия автора: «ведь есть мучительное чудо в любом ничтожном пустяке…»
Д. Ч.
Хочу я быть травой зелёной,
Упрямо, слепо, исступлённо,
Хоть тысячи по мне прошли.
Ни вечных тем, ни острых граней,
А быть простым среди простых.
Пусть человек свою кривую
Не видя бездны под собой.
Кричат подвыпившие шлюхи,
разносится кабацкий смрад.
«Подайте» – нищие хрипят.
и желчь по небу разлилась.
Всё пожелтело: роща, поле,
деревья, люди, камни, грязь.
Вот день, покрытый чёрной гарью,
уходит под сивушный бред.
И вечер сладковатой хмарью
окутал всё вокруг – весь свет.
Почти не дышит раб распятый,
от бесконечных мук устав.
Как ангел вечности крылатой,
висит он, руки распластав.
из тела, что к столбу прибито,
над факелами. Чернь свистит,
явило бледность восковую.
друг друга заключив в кольцо.
разъять друг друга до конца.
В этом тихом движении вбок
чтоб начищенный чей-то сапог
не споткнулся о душу мою.
Но скрипят и скрипят сапоги,
длится ночи глухая возня,
потому что не видно ни зги
Вот я предал, и стало легко,
Это где-то во мне, глубоко
тяжело шевельнулся другой.
Тополя вырастают из туловища земного,
шарят корни под спудом, в горячих потёмках земли.
Расстилается степь, живое растёт из живого,
и по мозгу миражи путешествуют, как корабли.
Ни концов, ни начал – лишь биение мерное вёсел,
паутины пушистое, вибрирующее волокно.
Коль забыл обо всём, словно тяжкую ношу отбросил,
будешь жить и любить сто рождений подряд всё равно.
Для добра и для зла нет иного судьи, кроме веры.
Рядом с чистой гармонией хмуро маячит разброд.
И из самой бессмысленной, самой безумной химеры
Возникает легенда, прозрачная как кислород.
Что мне – пятьдесят шесть.
Как тучи, чувства отползут,
Туман желаний растворится.
В холодном зале страшный суд
Не страшно, в общем-то, творится.
Смотрю в лицо моей зиме –
Пришла считать мои грехи,
Копаться в бесполезном хламе,
Вповалку с мертвыми делами.
Станешь тонким, мёртвым, белым,
С гладкой досточки сотрут.
Лишь предчувствовал едва.
Жизнь – конспект времён грядущих,
Сползает вниз трава с откоса,
Свалялся клочьями бурьян.
Распарывают грязь колеса –
Скрещенье двух борозд, двух ран.
Возможно, след свой оставляет
И мысль, которая петляет,
Ведь есть мучительное чудо
В любом ничтожном пустяке.
С дырой, просверленной в виске.
И с новой легкостью нездешней
Под белой ласковой черешней
В обнимку с женщиной пройду.
Человек, растянувшийся под простыней,
Порождает абсурд, нарастающий волнообразно.
И в придачу свет солнца, пронзающий мозг.
И машины, снующие как тараканы.
Значит выхода нет – выдвигай миллион
Миллионов любых философских гипотез.
Тот, с кем был ты знаком, не воскликнет: привет!
Не вздохнёт, не заплачет,
И руки он, конечно, тебе не подаст.