hersonsky-boris-2015-2-1
Поэзия диаспоры
Борис ХЕРСОНСКИЙ (УКРАИНА)
Поэт, эссеист, переводчик – один из самых авторитетных авторов в современной русской поэзии. Окончил одесский мединститут. Заведует кафедрой клинической психологии Одесского национального университета. Автор научных монографий. Издал несколько книг стихов, автор многих публикаций в журнальной периодике. Обладатель многочисленных литературных премий. Стихи переведены на многие иностранные языки.
Редактор отдела поэтической эссеистики журнала «Эмигрантская лира».
Борис Херсонский – поэт огромного потенциала. Его диапазон – от лирического высказывания до повествования эпического размаха – огромен. Мне уже доводилось отмечать его умение создавать на площади одного стихотворения полные драматизма сюжеты – от бытового до трагедийного уровня, от ёрнического сарказма до глубокого религиозного чувствования и прозрения. Энергетика его стиха никогда не снижается, поражая читательское сознание своей силой.
Д. Ч.
в стране великанов
* * *
Ты живёшь в стране великанов. Тебя ведут
за ручку по тротуару и кормят с ложки.
Помнится песня о сереньком козлике – прыгал. и тут
напали серые волки, остались рожки да ножки.
В ванной висело несколько цинковых гулких корыт.
Выварка, кирпичи осклизлого бурого мыла.
Это был тяжелый, почти немыслимый быт.
Чайник ещё не вскипел, а каша уже остыла.
Хвастались мы – у кого папа ранен, а у кого – убит.
Люди были герои фронта или герои тыла.
Мой папа был только ранен и немного хромал.
В углу стоял ненужный костыль и нужная палка.
Папа был огромен, поскольку я был ещё мал.
Раз-два-три -сопли утри, вот и вся считалка.
Дедушка в жёлтой пижаме над газетой дремал.
Наша цель была – коммунизм, а квартира была – коммуналка
Однотипные статуи стояли на площадях.
В порту швартовались «Россия», «Адмирал Нахимов» и «Слава»
с утра, до работы родители стояли в очередях.
В карманах бренчали монетки из дешёвого сплава.
Соседи в подвале голодали и пили шмурдяк.
Тротуар был вымощен плиткой. матерьял назывался «лава».
лаву везли из Италии еще при ужасном царе.
В Италии – древний Рим и ужасный вулкан у залива.
У царя был двор. И царь гулял во дворе.
И читал журналы «Русская жизнь» и «Нива».
Казаки грозили шашками детворе.
Царапались кошки и обжигала крапива.
Мороженое в стаканчике. Дымится искусственный лёд.
В дверях почтальон с газетой и поздравительной телеграммой.
Искусственный спутник отправляется в первый полёт.
Умри, пианино, со своей ненавистной гаммой!
Руку не выдирай! не забегай вперёд!
Набегаешься один. Будешь скучать за мамой.
Ода высокоторжественная
в защиту философии и слонов
1
Сколько слоновьих бивней пошло на строительство башни,
в которой поэты с музами крутят шашни?
Вопрос для третьего класса – умножить, сложить,
снова сложить, а потом подвести итоги:
жалко слонов, но Олимпийские Боги
всегда беспощадны, им нелегко служить.
2
Птица принесена в жертву. Её кишечник
своими изгибами нам расскажет о вечных
перипетиях судьбы, цвет печени возвестит
о полноте бытия, о здоровом духе в здоровом
теле погибшего воина, о закате багровом,
о Аполлоне соло на фоне хора Харит.
3
Говорят, что нужно быть удачливым вором,
чтобы тебя с почётом пригласили на форум
судить философа, ибо сводит с путей
мужей учёных, крепких, половозрелых,
матрон почтенных, дебильных, дебелых,
похотливых юнцов, а главное – несмысленных детей.
4
Им скажи – что первично, материя или сознанье,
переход количества в качество, преступления – в наказанье,
руды – в железо, железа – в прочную сталь,
Им – гармония сфер, а где эти грёбаны сферы?
Им – гранит атеизма и сокровище веры,
италийская мебель и богемский хрусталь.
5
Им не жалко нас – найдёнышей и подранков.
В парке культуры башня из слоновьих останков –
много слонов убито, но, вместе с тем,
где ещё насладиться поэту свободою невозможной,
за окном с решётками, под охраной надёжной:
вход только по пропускам, а выхода нет совсем.
Романс
Искушенья, страданья, хризантемы в осеннем саду,
русский романс, сопрано, рояль и скрипка,
Заведу патефон, в непутёвую юность впаду,
как падают в воду – плыви, золотая рыбка!
сверкай чешуёй в воде, ничего, что темна вода,
что над ней застыли чужие плакучие ивы,
а дальше – столбы и тихо гудят провода,
скачут кони, и на ветру развеваются гривы.
Дальше сад и усадьба, калитка отворена,
девичий силуэт, скамейка, беседка, аллея,
и длится жизнь, невечерним прощанием озарена,
ничего не требуя, ни о чем не жалея.
Наталья Коробова. «Так много было сказано слов». 2014 г., 120х90, холст, масло.