volt-uliya-2015-3-1
Поэзия диаспоры
Юлия ВОЛЬТ (ИЗРАИЛЬ)
Родилась в Новосибирске. Окончила Томский государственный университет. Публикация стихов в периодической печати – с 1989 г. Автор книг стихов и прозы «Компромат» (1995) и «Из писем к Ю.В.» (2014). Подборки стихов включены в несколько антологий поэзии, изданных в России и в Израиле. Один из редакторов и составителей «Антологии поэзии. Израиль 2005». Стихи и проза публиковались в разные годы в сетевых журналах и альманахах: «Сетевая словесность», «45-ая параллель», «Вечерний Гондольер», «Мегалит» и во многих других. Проживает в Израиле с 1997 года.
Юлия Вольт – лирик по призванию. Это женская лирика в самом лучшем смысле этого понятия – мужество исповедального стиха, открытость любовного порыва, жалоба на причиняемую боль – признаки её поэтической речи, которая и не подумывает о самозащите от пристального читательского взгляда. А он возникает, этот пристальный взгляд, привлечённый выразительными образными находками, которые обнаруживает её поэзия.
Д. Ч.
О ЖЕНЩИНАХ НА ГРАНИ…
* * *
В циклоне назревших истерик
Чему уцелеть суждено?
Семейный портрет в интерьере –
В иное пространство окно –
На шатком гвозде покачался
И грохнулся на пол плашмя.
Прости мне мое соучастье!
Бессонницы чёрной клешня
Потянется к слабому горлу,
Промучит до самой зари.
К чему теперь пестовать гордость,
Лелеять свой вздорный каприз?
Наш ангел на небо отозван,
А кажется, что ерунда.
К чему теперь многое? Поздно
Не хуже ли, чем никогда?
* * *
Фальшь в воркованье голубков –
Что горечь в кваканье лягушек.
Надежда, вера и любовь
Гадали на кофейной гуще.
Под абажуром мотыльков
Безвольных крылышки шуршали.
И зябко ёжилась любовь,
И куталась цыганской шалью
От прорицаний, что она
Читала в лужице на блюдце:
Чертополох и белена
Всех эволюций, революций,
Галлюцинаций... И тогда
Любовь сбегала, хлопнув дверью,
И возмущённым «Ерунда!»
Её напутствовала вера.
Но начинал скрипеть паркет,
И ветер шевелил портьеру.
Тогда, забыв про этикет,
Вдруг в страхе испарялась вера.
И оставалась лишь одна,
Чтобы за всеми вымыть чашки.
Надежда, где ты? Тишина.
Сквозняк. И двери нараспашку.
* * *
Клевер белый, клевер розовый
в Палестине апельсиновой
после зимних ливней с грозами
и до зноя непосильного.
Здесь какими же ветрами он,
клевер белый, клевер розовый,
с той земли, где море травное,
острова колков берёзовых?
Там ещё бураны снежные.
Здесь разгар весны мимозовой.
По макушкам глажу с нежностью
клевер белый, клевер розовый.
* * *
Ничего, что сброшенная юбка
бросилась в объятия штанов.
От безлюбья эти перелюбки.
Не любовь, однако, не любовь.
Ничего, что сунула в арык я
руку, словно грек, забывший страх.
На безлюбье, словно на безрыбье,
забияка – пятящийся рак.
Свистнет рак с горы какой повыше –
в молодецком посвисте его
ничего совсем я не услышу.
Впрочем, это тоже – ничего.
* * *
Блеклость жизни, близость смерти,
кукование часовен,
серебристый столбик ртути
да хронический бронхит.
Только ветер, свежий ветер
по фамилии Бетховен,
эту заводь взбаламутит,
эту залежь завихрит.
Ни награды, ни ограды.
Путь извилист, пульс неровен.
Да от мая и до мая
маета который год.
Только ливень, ливень с градом
по фамилии Бетховен
эту наледь изломает,
эту накипь уберёт.
Валентина Жолудева. «Без названия».