popovich-vladimir-2014-7-1

Поэтические переводы

Стихи Чеслава Милоша и Збигнева Херберта в переводах с польского Владимира Поповича

Переводчик – Владимир Александрович Попович. Родился в 1988 году в Украине (Днепропетровская область). В 2002 г. переехал в Россию, в 2008 г. окончил нефтяной колледж. В настоящее время живёт в Самаре. Публикуется в российских и зарубежных изданиях. Участник Форума молодых писателей в подмосковных Липках (2013 г.).

Чеслав МИЛОШ

Чеслав Милош (1911-2004). Польский поэт, лауреат Нобелевской премии (1980), автор более чем 40 прижизненных книг. В 1951 году покинул Польшу – жил во Франции и США. В 1993 году вернулся на родину.

ПРИСУТСТВИЕ

Присутствие в городе том как мотив сновиденья

собой продлевал что ни день, что ни день, что ни день я.

Я воле служил на своём неуместном веку,

пока мне нашёптывал голос бесшумный строку.

Создатель и раб своего обитанья земного,

в своей правоте уверялся я снова и снова.

Иные со мной пребывали в нелепом родстве,

прельщаясь, быть может, изнанкой в моём естестве.

Я мучил себя, я пытался остаться собою:

и в честь, и в отвагу, и в истину с верой слепою.

И что-то случилось: достичь я порогов не смог,

я право имею на слабость, – кому это впрок?

АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Мне ангел является женщиной в снах.

Порою – неузнанной обликом. Знает: я плотью

желаю её неизменно.

Касания нет между нами,

но ближе того наша с ним нетелесная связь.

Я ангелов сущность и явь отвергал,

но жалею теперь:

под землёю пещеру нашёл,

драгоценные тяжести в ней.

и, себя и его нагружая их весом, я только молю

о недолгом покое, о прежнем моём забытьи.

МОЯ АДАПТАЦИЯ

Мне нигде не по силам дышать, разве только в Эдеме.

Вот такая моя адаптация с древних времён.

Красотою могу быть я насмерть сражён, и всё время,

если прячется солнце, талантом грустить наделён.

Возомнил, что, подобно другим, честно предан работе,

но совсем неприметен доверенным долей краям.

Я скрывался отчаянно в парках, я в пущей охоте

подражал и цветам и деревьям, но, правда, и там

всё мерещилась в каждом растении рая химера.

Для огромной любви мои чувства – ничтожная мера:

я надеялся с женщиной только на время спастись.

И затем до последнего пел я: жива моя вера, –

что она просветлённый мотив, уносящийся ввысь.

ПРЕДСТОЯЩЕЕ

Мне бы взять и бесстрастно былое унять,

но не ведаю, кто я теперь.

Галереей восторгов и мук дорожит неуёмная память.

Я раскаяньем загнан в себя, но явление чуда

бликом ярким светила, молитвою иволги, ирисом, ликом,

бездной чьих-то стихов, мне подобным

не имеет, по счастью, предела.

Я виденьем таким возвышаюсь над собственным тленом.

Те, кто сердце моё заселял, покажитесь, загладьте

угрызенья мои: в вашей прелести я не прозрел.

Идеалами вы не считались, но знаки бровей,

этот под ноги взгляд, ледяной и волнующий голос

были явно присущи созданиям неповторимым.

Зарекался навеки любить вас, а после

малодушно себе изменял я.

Излучение ваших очей мне творили покров,

многотонный ему ни за что не объять силуэт.

Не восславил поныне я стольких

достойных людей.

Их бесстрашие, твёрдость и верность ни с чем не сравнимо

вместе с ними покинули нас, неизвестные миру.

Навсегда неизвестные.

Как подумаю, смертный, о том – и зову Очевидца,

чтобы ведал лишь Он, ни о чём не забыл.

ИСКАТЬ НЕРОДНОЕ

Долгое слышу во сне эмиграции эхо.

Так воскрешаю ущербы свои.

Наше прошедшее тёмно, точнее –

так слепо, словно у пчёл из семьи

дружной заделаны воском прорехи кучнее.

Кто утверждает, потворствуя памяти-скряге,

будто живёт, претерпев унижения

гордости высшей, когда, иноземцу-бедняге,

крылья ему обрезал снисхождения

взгляд?

И, с молодёжью роднясь в задушевной беседе,

я ни за что не обмолвлюсь о мелкой победе.

Коей, по случаю эха, бываю не рад.

ВНЕМЛИ

Господи, только послушай: кто грешен

в силе деяний, тихой молитвой утешен.

Полон Тобою, страшусь истощения духа.

Ибо тогда как потоки цветов, так и птичьи

стрелы касаток в Твоём не предстанут обличьи.

Ибо тогда для хулителей, в тесном их круге,

я не припомню Твоей ни единой заслуги.

Ибо тогда лицемерья начало –

вера моя: я не выше её ритуала.

Ибо тогда возропщу на Тебя я за мир преходящий.

Ибо тогда перед смертью смирюсь я и, вещий,

жизнь уподоблю земную улыбке зловещей.

Збигнев ХЕРБЕРТ

Збигнев Херберт (1924–1998). Польский поэт, эссеист, драматург. В годы войны участник Сопротивления, тогда же начал писать. В печати дебютировал в 1955-м, первая книга вышла в 1956-м. Автор восьми книг стихов, двух книг эссе, книги драм. Стихи его изданы в большинстве европейских стран и в США.

Из книги «Гермес, пёс и звезда»

МНЕ БЫ ВЫРАЗИТЬ

Мне бы выразить

лишь элементы чувственных крайностей

непохожие на те

что молятся дождю и солнцу

мне бы выразить зарево

личное сущее

не порождённое

внешним светилом

столь ослепительным

идеальным

и вечным

как бы выразить храбрость

без свержения повелителя зверей

и ещё непостоянство

чтобы не расплёскивать воду будущего

то есть

я откажусь от сравнений

ради той сути

что вскрывает меня

словом

отточенным

на моей поверхности

но это не сбудется

и моя любовь

не может не охотиться

за птицами

а моя чуткость

не так прозрачна

и сонлива

и ярость

что сильнее огня

в должниках

у его речей

теряется

колобродит

в том

что отрезав когда-то

старцы

приговорили

вот деяемый

а вот дело

уносимся

на бедном ложе

в толпы космоса

а ноги

уводят

бережно

по земле

их на рассвете

мы поднимаем

с трудом