2017-4-1

Поэзия диаспоры

Кфир ГРИШМАНОВСКИЙ (ФИНЛЯНДИЯ)

Родившийся в Ленинграде при Хрущёве – но после полёта Гагарина – советский гражданин, уехавший в Финляндию из Нью-Йорка, чтобы временно репатриироваться на землю обетованную. В Израиле вынужденное безделье и вливающийся в мозг иврит вызвали ответный поток слов, который пока что не иссякает.

Учился игре на фаготе в музыкальной школе №1. Закончил английскую школу, химический факультет университета. Работал и работает в областях, связанных с математической обработкой и предсказанием результатов различного рода измерений, в данный момент – параметров окружающей среды. Живёт в глухой деревне. Таксовладелец.

До января 2016 никогда ничего не писал.

По сложившейся традиции ведущий раздела зарубежной русской поэзии предлагает своё краткое предисловие. Но в этом случае мне показалось, что предложенное самим автором предисловие представляет собой исчерпывающую оценку его творческой манеры, хотя я ценю дарование автора выше, чем он сам во всей своей самоиронии.

Д. Ч.

Автор о своих стихах: «Ехидно-лаконичный стиль, намеренно неуклюжий язык и рваный ритм, афористичность и недосказанность, наряду с постоянным перепеванием вечных мировых, еврейских, советских и ленинградских мотивов – внезапно захватывает и не даёт вырваться, пугая и одновременно притягивая. Жизнь абсурдна, бессмысленна и потому прекрасна – вот главная тема и единственный вывод.

Уровень текстов очень разный и временами опускается до банального графоманства. Иногда это – агрессивный всепроникающий верлибр, временами – задиристый полутрёп, чаще же автор исчезает, и читатель погружается в собственный мир странно-знакомых существ, узнавая себя самого. Но даже когда это бормотание бездарно – оно завораживает, как камлание шамана, как волны, как вода в быстрой реке.

Воспринимать рекомендуется медленно и небольшими порциями, временами возвращаясь».

* * *

поэзия бормочется

и проза говорится

баллады стонут

живопись молчит

в мешке моём заплечном

спирт

и соль в тряпице

вагон беспересадочный плацкартный

сердечный ритм

* * *

исчезло добро

и труп не нашли

и дело закрыли

не сделать из зла

на реку ушло

с багром и пропало

в глазах у толпы

туман безразличья

неотличима правда

от лжи равнодушной

* * *

делянки пустырей между домами тлеют

чья будущность бессмысленной программой

и ненависть

и рознь

от века и до века сея

в умах и на кардиограммах

судьбу мою никто не украдёт

украл

я сам её

какой простите избранный народ

я никуда себя не избирал

* * *

не знаю кто ты

сколько дней

столетий

куда уносят

водовороты хрусталя

в твоих зрачках

мне звездочёты

пурги нагнали

что встретить

суждено

тебя

и завиляют

псы облаков хвостами

и заскулят

на чердаках

а мыши зла

пожрут котов добра

оставят лишь трёхцветные обложки

не приносили счастья эти кошки

ни злата ни камней ни серебра

зола одна

от будущих раздумий

что мучали вчера

и в тишине

и в шуме

и мучают сегодня

всё врут календари

* * *

опять весь день дождь

дождь

опять всю ночь кап

кап

тепла да солнца ждёшь

ждёшь

а впрочем лето жаб

жаб

протёк сапог не выйти в лес

лес

под домом лужа птицы бульк

бульк

сухих нет больше в мире мест

мест

пора воды устроить культ

культ

* * *

купи резиновую бабу

надуй водой и сбрось с балкона

пусть скачет городом рассветным

заглядывает к людям в окна

навряд ли кто её приветит

ответит искренней улыбкой

зато запомнят крепко дети

про бабу с воза

деда с рыбкой

НАТЮРМОРТ

партизаны

сержантские сборы на месяц

обмотки времён гражданской войны

с секретных складов

берданки

по воскресеньям пара варёных яиц

молочный кисель серой загадочной слизью

ближайший оазис тепла

самогона

в ста километрах

солдатская лавка

зубной порошок или паста

о-де-колон

жидкости тела

всё тело

пахнет гвоздикой

крысы под полом пищат

чайками на океане

чайками

вечный тройной май

пахнет гвоздикой

и транспарантом

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА

подпевают ласточки

проводов нотному стану

проводы всенародные

насморка

пространства последнего лета

кая и герды

герда горделива

нежность

кай держит ноги в тепле

и не по чину богине снежной

через костёр на подбитом крыле

дальше вечность зимы

неистовой

парниковый эффект

ледяная дева всегда выживет

и кай уцелеет

равный рваный

тень герды плачет за вьюгами и бураном

* * *

плачет блёклый пейзаж за окном

картиной развоплощённый

жизнь в эскизах хранить неуместно

зарядить дробовик

забавляться простым биатлоном

ведь сегодня не суждено узреть

света дня

у венца творенья своя полярная ночь

лишь амон ненавидит и любит

казня

как же больно

что ему не помочь

мы устали ждать что бездна уйдёт

та

что пробуждает зло в творце

как страшно проснуться и вдруг понять наперёд

что удваивается каждый миг

процент

жизнь

не кошмар

и в самом деле случается

заботливый санитар в сумасшедшем доме

с каждым поговорил

каждому надежду подал

неплохой буфет в небесном обкоме

как бы не содрали потом подать

* * *

чем ближе к полюсу

тем неохотней

ждёт холодов природа

глубина

подсвечена

над озером мерзлотным

прервав отлёт

семь лебедей трубят

мороз отринув

словно май

в предвестьи времени сплошных дождей

кромешна осень

финская зима

короче лета

и чуть-чуть мрачней

* * *

да

слышу

знаю

колокол звонит по мне

я б съехал на обочину и дал дорогу скорой

но вот беда

пешком бегу

снижаю скорость

ермолки ком

сомну в руках

туман меж тем

плотней

а колокол всё громче

СЕННАЯ

площадь

украденный кнут

площадь

забор бетонный

ячеистый

площадь

вокруг ямы метро

плакат

объявлений не вешать

заклеен предложениями душ

одно погребает другое и тем хранит

плиту опускают в канаву

вечностью засыпают

нужна ли кому память слов

площадь

ПРОЙДЕННОЕ

видеть в мире каплю

в капле мир

смочить фитиль нашатырём

настойкой йодной

дождаться первого луча звезды ночной

хлопком свечу зажечь

и ощутить себя волхвом

расстроиться

что некому смотреть

восторженно-торжественно на это

ещё помедлив

развести

стакан

по маковой наполненный росинке

как сталагмит

что ждал воды полвека

и кубок на глотки разъять

и протрезветь

влёт мимо косяка

коснувшись оберега

расставшись с закладной

впустить

голодного вампира-мытаря

в ладони громче хлопнуть и смотреть

как злой сжигающей жарой займутся стены

живым по каплям станет серебро

в проулок ночи выбежать

впитать

прозрачный чай жасминно-липовый июля

рассеять морок

навсегда забыть

* * *

немного в мире стран

что посылая

своих солдат

своих детей

на бойню

пусть даже из нужды и справедливо

им разную судьбу пророчат в смерти

себя поставив выше той бездушной

к происхожденью

крови

и фальшивой форме

имперское наследство ли мешает

склонить главу пред равенством последним

иль вера в то

что избранные

люди

а остальные

человечий материал

понять я не могу

принять тем боле

лишь голову склоняю непременно

как слышу звуки марша иль сирены

я не спрошу

по ком на этот раз

* * *

буратино длинным носом

проникает в смысл вселенной

рвёт холсты и дацзыбао

продырявил все афиши

и плакаты на дверях

жаль читать он не умеет

а не то бы испугался

увидав за третьим слоем

что евреям всем явиться

на вокзал с утра с вещами

а открыть те двери нечем

переплавлено всё злато

кольца зубы и ключи

но когда найдёт однажды

за картиной

что с обратной

тайной стороной луны

проржавевший весь засов

в маленькой железной двери

то окажется в подвале

и возможно что успеет

в сердце ощутить свинец

ХРАМУ

нам вместе немного с тобою осталось

кто первый уйдёт

я боюсь загадать

а старость души

как от жизни усталость

любви обронить благодать

у камня развилка

да в пропасть все тропы

коня потерять бы

да нету коня

зато не останется больше заботы

о тех

кого жаль

и плевать на меня

КЛЮЧИ

живу жизнью

которой нет

пишу о той

что у вас сбылась

скажем

не так уж много бед

скажем

и тишь

и гладь

и страсть

улетал из лета

вдруг колотун

как же столько дней

и пропасть

холю и лелею души валун

отпилю-продам дорогую часть

я боюсь и света

и тёплой тьмы

двери на замках

в руках сума

лобзик с монтировкой

отмычка

книжка с адресами

куда

вход без ключа

Вячеслав Курсеев. «Трамвай». Холст, масло. 100 х 70 см. 2011 г.