konjkov-urii-2014-6-1

Поэзия метрополии

Юрий КОНЬКОВ

Родился и живёт в Москве. Пишет стихи. Один из организаторов ЛитО «Рука Москвы» (2002). В 2009-2012 – главный редактор сайта «ТЕРМИтник поэзии». С 2012 года – главный редактор литературного журнала Homo Legens. Публиковался в журналах «Октябрь», «Дети Ра», «Современная поэзия», «Нева», альманахах и коллективных сборниках. Автор книг стихов «Ржаворонок» (М., 2009), «Лепесток» (М., 2011) и «Акустика» (М., 2013).

Подлинная поэзия, быть может, в том и состоит, что всей неизъяснимостью порядка слов и звуков обращает самые обыденные и привычные вещи в предмет сопереживания и сочувствия, в нечто образующее человека в человеке. Таково, на мой взгляд, и поэтическое слово Юрия Конькова – негромкое, пристальное, взвешенное и неизменно располагающее к беседе с самим собой.

О. Г.

ИНДЕЙСКОЕ ЛЕТО

* * *

Ехал в транспорте. «Чушь какая-то» –

Думал, глядя в глаза реклам.

Как сыграл вчера Авель с Каином?

Чем сегодня полна река?

День крутился дождём и горечью.

Уши – вечного моря шум.

Ковырял по привычке корочки

И укладывал парашют.

Засыпал – предвкушал безделие,

Мягкий свет, тополиный сон

И с покойной сестрой беседовать.

А наутро пришло письмо.

Догадался: теперь не до отдыха,

Труд оценится по плодам.

Надорвал – а оттуда облако,

Желтоватые холода.

индейское лето

Где горки и дырки

И змей свои волны несёт,

В уютной квартирке

Весёлая белка живёт.

На полках припасы,

И с ними беда не беда:

Волшебный арахис,

Щелкунчик и тёртый миндаль.

Над городом звонким

Серебряный купол сплетён.

По дыркам и горкам

Медовое солнце идёт.

Стучат кастаньеты

И лодочка в танце кружит.

В индейское лето

Так дивно и просто дружить.

Со старой пластинки

Февральские песни сотри.

На дальней заимке

Отважная пальма, смотри.

Из медной колоды

Причудливо карты легли

На сладкие воды

В краю разливанной любви.

* * *

В холодном дальнем королевстве

Бывают солнечные утра,

Когда в волнах тенистых лестниц

Качаешься в ботинках утлых.

Стоят песчаные дома там,

За ними небо голубое,

И словно бы уже не надо

Нам умирать, и мир любовью

Неровно и по-детски вышит,

И Солнце в кухне варит кофе,

И город так тихонько дышит,

Что будто не проснётся вовсе.

махаон

Вспомнится порой издалека

Лунными тревожными ночами,

Как когда-то, болен и печален,

Мыкался по шахматным векам.

И ко всем случайным и чужим

Были и пристрастья, и обиды.

День вставал, но был почти не виден,

Холодом и тенью одержим.

Но однажды сделалось легко

Отдавать, здороваться, смеяться.

Куколка надумала меняться,

Ей ничто теперь не далеко.

Видел я в долине золотой,

Как летит, не ведая несчастий,

Ко всему на свете безучастен,

Махаон величиной с ладонь.

стражник

Задрёмывай, вечный стражник,

У ног положи клинок.

Киношный такой, витражный

Гуашевый встал денёк.

Под тихий напев утиный,

Под мачтовый скрип в плече

Смотри целый день картины

Забытых почти ночей,

Где музыкой странной полон,

Без шапки и без ума

Молился отшельник в поле –

Во каждом глазу луна, –

Где время столбом стояло

На пыльном своём посту,

Где песня до звёзд достала б,

Да ветер в низовья дул,

И вышло, что брезжит утро,

А значит, стихает звук,

Как это пристало звукам,

Родившимся не внизу.

Безмолвие мир качает,

И запахи льнут к земле –

Так пахнет коробка чая

В неполные восемь лет.

сумрак

Кромешный сумрак, белый день

Не кажет носу в эту гавань

И водятся песок и гравий

В немытой леса бороде.

Ладони листьев жжёт печать

И залита гуашью чёрной

Неопалимая Печора,

Неутолимая печаль.

Зайдём, дружище, в эту дверь,

Усядемся за стол дубовый.

Лишённым головных уборов,

Что остаётся нам теперь?

Одна полынная тоска,

Одна анисовая горечь,

Щемящий дух лимонных корок

И сладость чёрствого куска.

провожающих

провожающих выплюнет поезд,

запасётся пахучим углём

и затянет знакомую повесть

на чугунном наречье своём.

остающимся много ль даётся:

сторожить керосиновый свет,

обходить ледяные колодцы,

видеть дальние дали во сне,

измерять километрами время,

чайник ставить в квартире пустой

и засахаренное варенье

выставлять на заснеженный стол,

проверять астрономией веру

и поглядывать из-за руля,

как опять извергает химеру

боровицкая башня кремля.