2020-3-9

Поэзия метрополии

Заур ГАНАЕВ (ГРОЗНЫЙ)

Родился 6 июня 1990 г. в Грозном. В 2007 г. поступил в ЧГУ на медицинский факультет. В 2009 году получил правительственную стипендию на продолжение учёбы в Германии. После языковой школы и колледжа в 2011 году был зачислен на медицинский факультет Университета Карла Эберхарда в городе Тюбинген. Начал писать стихи с 2013 года. Бросил учёбу и вернулся домой. Сейчас учится заочно на факультете журналистики. Живёт в Грозном и работает преподавателем немецкого и английского языков. Автор сборника «Бумажный солдат» (2020)

Заур Ганаев пишет и традиционные рифмованные тексты, и верлибры. Именно последние кажутся мне наиболее интересными. Заур родом из Чечни, учился в Европе, Восток и Запад постоянно живут в его стихах, но существуют как бы параллельно. Поэзия для Заура – не средство избегания ужасов мира, но возможность спасения. Когда на него «обрушивается вес мира» и становится трудно дышать, автор обращается к любимому Уитмену: «Я бегу к себе, запираю за собой железную дверь, хватаю твою книгу – и слышу треск цикад, я ступаю по влажным «листьям травы», и тёплый ветерок омывает мои ноги».

Д. Л.

НОВОЕ ДИТЯ

Вот оно – стихотворение.

Я его породил.

Кто сказал, что мужчины этого не могут?!

12 апреля

Мое детище появилось на свет – уродливое и глупое.

И я не буду лукавить и сразу признаюсь,

что я его не люблю.

Но я не способен его убить.

Это всё-таки моя плоть.

Я отдам его в сиротский дом-интернет.

Кто знает,

может, кто-то полюбит его,

моего уродца.

Прощай же!

Я не планировал

и не желал твоего рождения.

МОРЕ ВЕЛИКОГО ЗАБВЕНИЯ

Там, в грудной клетке,

посреди мрака

на тоненькой нити

висит паучок,

из его круглого брюшка идёт свет

и, едва отделившись от тела,

меркнет;

и не видно паучку:

откуда тянется нить,

и где в этой пустоте можно свить паутину,

и куда падать,

если сорваться.

Однажды вопросы прекратятся,

всё прекратится:

расслышишь последние хлопки клапанов своего сердца

и вообразишь,

что это белый голубь

прилетел к тебе с благой вестью,

ты посмотришь на него

и ничего больше не вспомнишь –

так свет засасывает туда,

откуда он когда-то возник.

ОДНОМУ АМЕРИКАНСКОМУ ПОЭТУ

Сумасшедшего везут наконец в сумасшедший дом.

У. Уитмен

Я прочитал твои стихи.

Я прочитал их все.

Они – прекрасны: широкие и свежие, так мальчишка стоит на лужайке и смотрит совершенным взглядом в ночное небо, и

прислушивается к его молчанию – вот что значат для меня твои стихи.

Но что-то со всем этим не так

Я закрываю и кладу в сторону твою книгу –

и на меня обрушивается вес мира:

я вижу белые стены из кирпича и бетона, слышу крики мужчин и женщин, звук сирены, канализационную вонь,

вижу дорожную пыль на плодах персикового дерева, седые виски и худые морщинистые тела молодых,

чувствую их отчаяние и нелюбовь к жизни; соседского старика, похоронившего восьмерых детей, с глазами острыми как

копья –

он стережёт пустой дом.

Я бегу к себе, запираю за собой железную дверь, хватаю твою книгу –

и слышу треск цикад, я ступаю по влажным «листьям травы», и тёплый ветерок омывает мои ноги, –

я люблю это чувство.

Но все же что-то не так

Что-то жуткое хватает меня за плечи –

я вздрагиваю, бегу по лестнице вверх,

оно преследует, обгоняет и, развернувшись, выталкивает меня в пропасть,

я просыпаюсь, скидываю ноги с кровати, откуда-то пчела зарывается мне под нижнее веко,

я пытаюсь схватить её за крылья, но её уже нет,

я вытираю ладонями лицо,

– что это было? –

у изголовья моей постели нахожу твою книгу, раскрываю её наугад и читаю.

ПЛАНЕРИСТКА

Завтра я хотел на тебе жениться,

Но это завтра не настаёт,

И ты мне противишься, как притяжению птица,

И далеко от меня порхаешь, и сердце не устаёт.

И кажешься самой себе счастливой,

И счастье твоё в ветре и облаках,

Но, милая, – позволь мне в последний раз назвать тебя милой –

Счастье это когда ты стоишь на ногах,

Но их не чувствуешь,

Потому что всё, что тебе дорого,

(Хваткой падающего с обрыва)

Ты прячешь от холода города,

Сквозняка,

Но ты не догоняешь,

Смотря на всё это, наверняка, свысока.

Можно любить по-разному:

Нежно, дико, однообразно и безобразно,

С уважением и без...

Какой любовью ты хочешь чтобы любили тебя?

ПТИЧКА, КОТОРУЮ НЕ ЖАЛКО

Птица села на газовую трубу –

Прямо над моей головой –

Одной ухватившись за неё ногой,

Другой – балансируя. Я могу

Так же.

Нечего тут выделываться.

Птица подбросила своё легкое тельце

В воздух

И упорхнула, куда было угодно её душе.

М-да. Туше.

НЕ МОЁ СТИХОТВОРЕНИЕ

В фильме Джима Джармуша есть сцена,

в которой главный герой, водитель автобуса, сидит в баре, скучно потягивая не помню какой напиток.

У одного из столиков чернокожий парень с пистолетом в руке

громко заявляет чернокожей девушке,

что если она его бросит и тому подобное, то он выстрелит себе в голову.

Но публика в баре хуже бродвейской, ибо такой пошлятиной её не победить.

В отличие от водителя автобуса, который втихаря пописывает стихи и,

как все поэты, страдает комплексом героя-солдата.

Он отважно бросается на парня, отбирает у него оружие,

а после

некоторое время разочарованно разглядывает муляж в своей руке.

Конец. Впрочем, смотрите сами.

КАК КУПИТЬ РУБАШКУ И НЕ СТОЛКНУТЬСЯ С МЕРТВЕЦОМ

Проснулся сегодня прежде, чем открыл глаза,

как в один из тех разов,

когда будто прикрыл веки,

чтобы о чём-то усиленно подумать,

а думал я о только что виденном:

Я шёл из магазина и встретил брата.

Вид у него был такой, точно он копал землю в течение пятиста лет.

Он безжизненно смотрел на меня, а от его губ веяло холодом небытия.

Я говорил ему, что он должен взять себя в руки,

придать себе опрятный вид и наладить жизнь так, чтобы мы,

его младшие братья,

брали с него пример.

А он взял и умер.

Неужели теперь всегда будет так:

буду вылавливать мертвых в реках сновидений и

делать заметки об этих встречах?

В магазин я ходил,

чтобы купить себе приличную рубашку,

потому что сегодня у меня ещё другая встреча,

но настроение ни к черту.

МОРЕ БЫЛО ВНИЗУ

В комнате стояло молчание

какое поселяется

в храмах

в скелете погибшего на солнце рогатого жука

в начале стихотворения

Один заговорил

и в темноте начало вырисовываться его лицо

– Каждый день он карабкался на гигантское ореховое дерево и оглашал с него призыв на молитву

Власти ему угрожали расправой, но он упрямился

и вскоре стал народным любимцем.

Его посадили

но и в тюрьме он продолжал то,

во что верил

Когда, вернувшись пожилым человеком

он приставил к тому дереву лестницу и стал по ней карабкаться вверх

из сильного человека он превратился в безумца

И все о нём стали забывать

и я сам не помню что с ним стало

– Он умер двести лет назад

и этим безумцем был ты

– сказал человек у окна

и лунный свет очертил его тёмную фигуру

которая тут же превратившись в птицу выпорхнула из комнаты

и полетела над морем

медленно застывая

мазком чёрной краски

на синем холсте картины.

ЧЭГЭУ

восемь лет спустя,

мы вновь оказались у ворот этого ада,

в тени больших деревьев,

все те же нищенские киоски напротив, и картонки с мусором.

Господи, как же стар и могуч этот мир.

Земля впитывала наше отвращение...

И мы бродили, отчаявшиеся, по миру

и, всё же, кое-как пробрались к свету.

Но порой, когда подует сильный ветер,

ломая волю могучих деревьев,

и с них слетает страшный дух того времени

под тугие воротники наших рубашек

и давит в рёбра,

мы, смирившиеся с этим,

тихо молим Бога о Его вмешательстве.

СВЕТ ПОБЕЖДАЕТ ТЬМУ

Свет побеждает тьму.

Я щёлкнул выключатель и вышел из дому.

Жёлтый свет фонаря выглядел жалким на фоне голубого неба.

Я стоял и дышал утренним воздухом.

Мой слух уловил писк комарика: он звучал по-детски жалобно.

Я дал ему присесть мне на руку и отхлебнуть крови.

– Мда, – подумал я, – комарик это не птенец: мать-комариха не

приносит ему в клюве пищу.

Но этот гаденыш не наедался, и тогда я его прихлопнул,

и кровь заалела на моей руке.

* * *

Один разряжает обойму автомата в воздух –

правой рукой,

левой - держит вилку,

вонзает её в жирный кусок стейка,

откусывает его до середины,

жуёт,

показывая зубы

Другой окидывает с балкона замка

свои необозримые владения;

расслышав выстрелы, злится,

что кто-то хозяйничает на его улицах;

кричит гвардейцев,

толпа высыпает в город,

как чёрный бисер из лопнувшего мешка

2020 год, Северный Кавказ.

Я сижу в карантине и читаю стихи Уолта Уитмена

Найдите и вычеркните лишнее звено.

Михаил Юдовский. «Мимолётность».

Холст, масло, 80х60 см.