holodova-svetlana-2015-4-1

Поэзия метрополии

ДЕБЮТ

Светлана ХОЛОДОВА

Живёт в Екатеринбурге, по образованию – филолог. Стихи публиковались эпизодически в альманахах, в основном – в Сети.

Стихи Светланы Холодовой – это поэзия извечного человеческого взыскания гармонии и любви. Чувства в этих стихах запечатлены во всём их естестве и богатстве эмоциональной нюансировки, во всей их красоте, сложности и противоречивости. В сущности, читателю приоткрывается всё, что может видеть проницательное око поэта, обращённое в «заповедные темноты» человеческой натуры.

О. Г.

* * *

Мне снился сон, что ты ушёл к другой,

собрав свои нехитрые пожитки.

…ты в чёрном был, я в блузке голубой,

шёл дождь, мы оба вымокли до нитки.

Там лестница была, и мы по ней

спускались – как сходили с пьедестала.

И в целом мире не было родней

тебя – но я удерживать не стала.

Я знала – мир летит в тартарары,

бессмысленна надежда на подмогу,

такие нынче правила игры,

но думала: «Ты жив – и слава Богу»,

пока тоски холодная игла

беспомощного сердца не коснулась.

Я силилась вдохнуть – и не могла.

И умерла. И лишь тогда проснулась.

* * *

Тридцать шесть – сумбуром – в колоде и

туз козырный выпал из них…

Я смычок, но моя мелодия

невозможна без рук твоих.

Замолчалась, зимами стынучи,

а теперь была не была –

тишина осенняя вынянчит

златозвонные купола,

и назло безокой бессоннице –

со двенадцати со сторон –

пусть начнётся в небесных звонницах

колокольчиков перезвон.

Я из них не самый заливчатый,

но на наши хватило б дни,

раскачай меня – раз-два-три-четы…

не бросай же, тяни, звони.

С берегов, беспамятно брошенных,

где тамтамами воздух сбит,

вздох, пустынями запорошенный –

тоже мой – к тебе долетит.

Я – твоя музЫка предвечная…

Голос долгих метелей стих…

Партитурою бесконечною

жизнь написана для двоих.

* * *

Сибариты луны мы с тобою, луны сибариты...

Этой мякоти лунной и дынной медовые срезы,

и шалфеем нежнейшим и терпким горчат поцелуи,

и летучие мыши звенят тетивою ночною,

нам соцветия дальних созвездий сегодня открыты,

мы богаты, как ротшильды, взятые вместе, и крезы,

и лиловое небо тихонько поёт аллилуйю,

и зачем нам богатство иное и счастье иное?

Сибариты луны, мы смакуем мгновенье любое –

мы гурманы, мы лунные люмпены-аристократы,

ветерок, как учтивая гейша, колышет свой веер,

и приблизилось небо, и звёзды пахнули пачули,

сибариты луны – мы пришли в эту веру с тобою,

потому что от прошлых остались гроши и утраты,

мы достались друг другу в смешной и больной лотерее,

и, доставшись, судьбе отдалИсь и счастливо вздохнули.

Сибариты луны – мы не помним, что было когда-то,

мы не знаем, куда повернёт торопливое время,

мы с тобой резиденты в далёкой стране неизвестной,

наш пароль – наслажденье, и явки надёжно укрыты,

Мы шифруем пространство ключами piano, legato,

и тягучая вечность проглянет нечаянно в теме,

и сойдутся грядущего бездна и прошлого бездна.

Сибариты луны мы с тобою, луны сибариты...

Нина Габриэлян. «Полнолуние». Холст, масло, 60х80 (Музей наивного искусства, Москва)

* * *

Я плоть твоя от плоти… правда, странно,

что мы могли друг друга не найти?

идут, идут ночные караваны

по млечному извечному пути

Земля объята яблочными снами,

чуть розовыми в отблесках зари,

тишайшими, как нежность между нами,

и в каждом зреют семечки внутри

и разве нам другого счастья надо?

нам ночь теперь – пристанище и дом,

висят неугасимые лампады

на яблоневом древе мировом

и август – будто музыка у края:

шагнул – и больше нет пути назад,

и мы с тобою изгнаны из рая,

и сами друг для друга – рай и ад

* * *

Засыпай, любимый, пусть порастут быльём

все невзгоды, дум привязчивых маета,

темнота – креплёной сладостью на уста,

махаоны ночи целуют лицо твоё

Гесперид золотояблочных смолк напев,

посмыкали очи Сирин и Алконост,

высоко на небе – грозди незримых звёзд,

и одна из них весь мир озарит, созрев

небеса в молчанье кутаны, как в меха,

корабли плывут в затерянный Зурбаган,

колыбель качают суздальские снега,

и Вселенная ласкова и тиха

* * *

Чем я была для тебя? Приливом,

заполонившим твой утлый остров?

Помнишь ли, как отрезала берег,

дом твой – от времени и пространства?

Голосом в трубке нетерпеливым?

Я приходила легко и просто,

руша запоры, срывая двери,

аста ла виста – и снова здравствуй.

Чем я была для тебя? Луною?

Волей Лилит и мольбой Селены?

Нерасторжимостью лика бездны

с ликом, что все утолит печали?

Радость несла, как голубка – Ною,

и выходила к тебе из пены,

болью терзала – острее лезвий –

и в колыбели всю ночь качала.

Снами была, что реальней были,

былью – несбыточней сна любого,

вечностью, что обнимала душу

и отпускала её едва ли.

Горб на спине обращала в крылья

и глухоту обращала в слово –

ты научился летать и слушать...

…Кем я была без тебя? Была ли?

* * *

Побудь со мной, продлись, помедли,

не оставляй меня, пока

из тёплой радости последней

растёт холодная тоска,

не потому что ты – спасенье,

а просто я сойду с ума,

когда огонь листвы осенней

погасит мёртвая зима,

когда река до дна застынет,

когда январь – как западня,

и всё вокруг – одна пустыня:

ни человека, ни огня,

лишь неба серые каверны,

снегов смирительный покой

и ты – мой призрачный, неверный,

и нет надежды никакой

* * *

Когда я умру,

от меня останется нежность –

к дочери,

к сиреневым облакам заката,

к тебе, любимый.

Нежность не исчезает.

Круговорот её – во человецех.

Кто-нибудь

сохранит мою,

понесёт её дальше...

Откуда в тебе столько нежности? –

спросят его те,

кого он любит.

Это вечное таинство.

Кто был до нас?

Кто касался любимых губ

легче крыла бабочки,

бережнее июньской зари,

сокровенней неслышной музыки?