Поэзия диаспоры
ДЕБЮТ
Лидия МИТТЕЛЬШПИЛЬ (ЛЮКСЕМБУРГ)
Родилась в Советском Союзе, недалеко от ростральных колонн. Теперь прописана в Люксембурге, но живёт за границей где придётся. Как и все эмигранты, занята деланием денег. Сделав немножко денег, покупает билет на родину, чтобы взглянуть, не пора ли возвращаться. Взглянув, возвращается на Запад делать деньги. Пишет всю жизнь, публиковалась в школьной стенгазете и других изданиях. Соратник и соавтор участника фестиваля «Эмигрантская лира» Оси Гамбургского.
Лидочка Миттельшпиль – молода и шаловлива. И возникла она в нашей литературной среде совсем недавно. Её творчество отмечено бурным весельем, непрерывным пародированием житейских фактов. Ей вообще по душе это слово: ф а к т! Но странная манера произносить его, то приглушая первый звук, то теряя последний, наводит на мысль. На другую мысль наводит тот факт, что молодой автор путается в фактах своей биографии – говорит, мол, живу в Люксембурге, а потом добавляет, дескать, обретаюсь в Соединённых Штатах. Явные признаки раздвоения личности проявляют себя в тот момент, когда Лидочка представляется то Натальей Резник, то Марией Рубиной, то настаивает, что они обе уживаются в ней! Мои попытки ухаживать за поэтессой сопровождаются дурацким смехом ранее известного поэта Оси Гамбургского, а сама Лидочка кокетничает и требует публикации в нашем журнале. На что только не пойдёшь ради глубоких отношений!
Д. Ч.
ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ
Пока не сплюснула природа
Тяжёлым опытом годин,
Я маюсь в поиске народа,
Что милосерден и един,
Что справедлив и благороден
И уважает меньшинство.
Я знаю о таком народе,
Но я не видела его.
Он пропаганде неподвластен,
Духовной жаждою томим,
Он сообща стремится к счастью.
С детсада я гордилась им.
Взгляну вокруг – такие рожи!
Кто просто пьяный, кто урод.
Народом это быть не может.
А где же всё-таки народ?
В который можно влиться гордо,
Чтоб не измучиться одной.
А эти сумрачные морды –
Объехать лучше стороной.
Да есть ли тот народ, о Боже,
Но не газетный, а живой?
Ты свистни мне, создав похожий,
А я пока рожаю свой.
ПРОЗА В ЖИЗНИ
Меня щипали и толкали,
Об стену били головой
И рот усердно затыкали
Какой-то тряпкой половой.
Потом лицом макали в ванну
(Я не забуду тех двоих!),
Один увесистым стаканом
Довольно нервно бил поддых.
Когда запихивали в урну,
(Об этом искренно скорблю)
Второй ругался нецензурно,
Чего я с детства не люблю!
…
Но, даже выйдя из наркоза,
Прошу: безумцев не брани!
Возможно, дорастут до прозы
Моей когда-нибудь они…
Немножко рубаи
* * *
Я Вас бы сильно полюбить могла.
Ах, как бы я вас страстью обожгла!
Но не сложиться нашему союзу.
Мешают муж, и дети, и дела…
* * *
Когда бы я имела десять рук,
Детей бы нарожала десять штук.
Такая мысль пришла мне за обедом.
И я котлетой подавилась вдруг.
* * *
Ты слишком скромен – вот твоя беда.
О главном и не спросишь никогда,
Но хоть беги от страха, хоть скрывайся,
А я поймаю и отвечу: «Да!»
* * *
Ну что, бретёр, повеса и пижон,
Моею красотою ты сражён!
Ты мой навек. Не убедят в обратном
Меня твои двенадцать бывших жён.
* * *
Жизнь – это дней безудержный поток.
Запомните навечно сей урок.
Вот так пофилософствуешь немного
И – глядь – опять украли кошелёк!
* * * (по мотивам Лермонтова)
Хотелось бы напиться и заснуть,
И где б купить бурды какой-нибудь,
Чтоб, так сказать, совсем не отравиться,
Но чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь?..
Рубаи
* * *
Вчера любимый скрылся вдалеке.
Я вспоминаю в боли и тоске
С тех пор то имя, что запало в душу,
Хоть вертится оно на языке…
* * *
С тобой не стану спорить, мой кумир,
Хоть в логике твоей довольно дыр.
Ты говоришь, что ты меня не хочешь.
Но где же сила воли, а, батыр?
* * *
Когда весь мир опустится во мрак,
Когда исчезнут войны и Ирак,
Я и тогда, поверь, тебе отвечу,
Без колебаний, твёрдо: «Сам дурак!»
* * *
Меня напрасно мудрый воспоёт.
Снаружи я прекрасна, как восход.
Но внутрь не заглядывай, прохожий.
На крайний случай – только через рот.
Меланхолические
* * *
Мне снится при жаркой погоде,
Как женщин российских отряд
В горящую избу заходит…
Никто не выходит назад.
* * *
Когда мы в институт ходили,
Я там не много понимала.
А после института пили…
Для мемуаров явно мало.
* * *
Хотела б я витиевато
Процесс любви обрисовать,
Но, к сожаленью, столько мата
Мне просто не зарифмовать.
КУКУШКА И ЛИСИЦА
Эпиграф.
А кто кукушке прокукует? Кукушка тоже человек.
Моё. Из ненаписанного.
... «Кукареку,» – проквакала кукушка,
Поскольку сыр застрял у ней во рту.
В тот самый час бежала на пирушку
Лиса, сей крик услышав за версту.
Лиса спросила, рыжая проныра,
«Сколь мне ещё мотаться на веку?».
Кукушка тут же подавилась сыром
И прохрипела два «кукареку».
Лиса внезапно опустила руки,
Что лапами зовут у них в лесу,
И говорит: «Зверушка, что за штуки?!
И что я на пирушку принесу?».
Но сыром подавившаяся птица
На землю пролетела вдоль ствола.
«Вот это да!» – подумала лисица. –
«Ведь это я вполне бы быть могла.»
Мораль сего ясна тому, кто слушал:
Чудесен и непрост животный мир.
Учите анатомию кукушек.
Они не переваривают сыр.
Философская лирика
* * *
Ах, как приятно, встав из-за стола,
Запив коньяк рассолом огуречным,
Сказать жене: «А ты бы не пошла!..»
И лечь под стол и размышлять о вечном.
* * *
Приходит неизведанная грусть
На смену отгремевшим звукам вальса.
Упал, услышав крик: «Упал, отжался!».
Но я теперь нескоро отожмусь...
* * *
О смысле жизни, трепетно и ново,
С тобою говорил я до утра.
И понял я примерно в полвосьмого,
Что ты ушла. Причем ещё вчера.
* * *
Бессонница приходит не всегда,
А только лишь тогда, когда не спится.
И ежели у бабы борода,
Такая баба в жены не годится.
* * *
Как много важных истин в этом мире!
Я щедро людям сообщаю их.
Обычно дважды два даёт четыре.
И редко – восемь. Если два больших.
У ВОРОТ
И когда подойду к воротам,
Я воскликну: «В конце концов,
Пропусти меня, дядя Пётр,
Я не хуже твоих жильцов!
Я и нищему подавала,
И стремилась не воровать.
Ничего не публиковала,
А могла бы публиковать.
Я могла обивать пороги
И в стихах написать роман.
О, я лучше, я лучше многих!
Я – ленивейший графоман.
Не заваливала газеты
Миллионами рифмострок,
Чтоб меня не назвать поэтом
Самый злостный зоил не мог.
Не валяюсь на книжных полках,
Не пылюсь в глубине стола.
Про любовь я писала долго,
Все почти что сожгла дотла.
И других поэтов читая,
Не запомнила ни черта.»
Петр скажет мне: «Ты святая!»
И, кряхтя, откроет врата.
Я ЧУВСТВУЮ В СЕБЕ...
Я чувствую в себе такие силы,
Что и сама слегка себя боюсь.
Я разумом – стареющий Аттила.
Я мощью – неоформившийся Друзь!
Я соки пью стаканами, как воду.
Я мясо поедаю натощак!
Я красотою – смесь из Квазимодо,
Двух Путиных и Ксении Собчак.
Я в шахматы обставлю детским матом,
Пытаться неповадно было чтоб,
Любого вообще дегенерата.
А идиота – просто пешкой в лоб.
Я – дождь! Я – небо! Я – многоголосье!
Секс-символ я! Да-да! Ни дать, ни взять.
Увы, увы! Меня уже уносят,
А сколько я могла ещё сказать!..
* * *
Сбегайтесь скорее, старушки и крохи!
Послушайте мой поэтический бред.
Я – рупор! Да что там – я символ эпохи!
И в мире меня символичнее нет.
...Езжайте на полюс. Ну, хоть на экватор.
Увидите – всюду мелькает мой лик.
Я кладезь идей. Нет, я их генератор.
Да что генератор!? Я их проводник!
Слагать мадригалы и ботать по фене
могу перед кликой царей и рабов.
Я Феня Сирени! Нет, Фея Сирени!
Да если б Сирени! Я – Фея Дубов!
В песчаных карьерах на тёплом песочке,
живу генеральшей. (Такая вот прыть).
Да что генеральша!? Я маршальша. Точно.
А жезл есть у мужа. Могу предъявить.
* * *
Я хочу быть лилией расцветшею,
жить ни в чём не каясь, и греша.
Чтоб все говорили: «Сумасшедшая!
Но, однако, дивно хороша!»
...Я хочу быть дерзкою, нахальною,
совершать любви ночной обряд.
Чтобы все шептали: «Ненормальная..
Но какой мистический заряд..»
Я хочу разменивать по сотенной
и кормить любовников с руки.
Я хочу... но слышу: «Идиотина!
Где же мои чистые носки!?»
ОБ ЭТОМ САМОМ
В увитой чем-то там беседке
Сидели мы в тиши ночной.
Сквозь что-то пробивались ветки,
Под чем-то блещущей луной.
Вы мне чего-то прошептали,
О красоте чего-то там.
И две чего-то трепетали.
И что-то близилось к устам.
И что-то Ваше прикоснулось
В ночи к чему-то моему.
И что-то тут же трепыхнулось,
Навстречу Вашему чему.
За что-то что-то я схватила,
И тут такое началось!
Чего-то в грудь заколотило,
А что-то ниже затряслось.
Нет, я не каждый этот с кем-то
В стихах описывать берусь.
Но это было что-то с чем-то!
Вот этим самым вот клянусь!
ПРОДУКТ КРИЗИСА
Не пишется, не пишется, не пише...
Ни «-тся», ни «пи-», ни «-ше-», ни даже «не».
А тот, который помогает свыше,
Забыл о главном, то есть обо мне.
А ведь бывало, граждане, бывало!
Пегас скакал, скакал, чего скрывать!
Я на гора такое выдавала –
Стеснялась вообще публиковать.
Куда, куда, куда всё удалилось?
Вернись оно, вот это всё, вернись!
Чтоб грудь пылала, сердце колотилось
Внутри бух-бух, кидаясь вверх и вниз.
О! Я ещё скажу, и дрогнет глобус!
А ты меж тем, читатель, брат и друг,
Суди не очень строго этот опус.
Он творческого кризиса продукт.
Эротические стихи
* * *
Я лежу, чуть дыша,
На кровати без сил.
Он меня искушал,
А потом искусил.
А потом искусал
При слиянии тел.
Ничего не сказал.
Может, кушать хотел?
* * *
Как только в сладостной борьбе
Сплетёмся с яростною силой,
Я сразу расскажу тебе,
Про всё, что на работе было.
* * *
Ты помнишь, при свечах забывшись,
Мы пили водку и крюшон,
И ты вошёл, со мною слившись,
И, вылившись в меня, ушёл?..
* * *
Рука к руке прильнула сладко,
Нога к ноге, к бедру бедро.
О, эта наша пересадка
На «Маяковскую» в метро!
* * *
Сплетенье рук, сплетенье ног…
А вот и нет! Не секс, а морг.
ПРО КРАСНОЕ И ЧЁРНОЕ
Чёрных деток крики задорные,
Чёрных мамок шатанье праздное…
О, я тоже хотела быть чёрной. ...
Загорала. И стала красная.
Ты узнаешь меня упорную,
Где лежу, загораю заживо,
По спине моей красно-чёрной,
Будто сам Стендаль разукрашивал.
Путь широкий домой расстелется,
Когда отпуск к концу подкатится.
Вот и я, твоя красна девица!
...Сам ты чёрная каракатица!
РУССКИЕ ВОПРОСЫ
При звуках тютчевской грозы,
При шуме летнего покоса
Ты возвращайся под пузырь
Решать глобальные вопросы.
Куда же катится страна?
За что ведётся интифада?
Какого, собственно, рожна?
И сколько весит Хакамада?
Не вникнул б ни француз ни швед
В сию дискуссию живую.
У нас такой менталитет:
Мы мыслим, значит, существуем.
А иностранный гражданин,
Не тратил жизнь на поиск средства
Реорганизовать рабкрин,
Плевал, куда уходит детство.
У них-то, дурней, опьянев,
Один мудрец внезапно понял,
Что, типа, истина в вине
(На самом деле – в самогоне).
Им не постичь глубин души
Загадочной аршином узким.
А кто за нас с тобой решит
Извечных два вопроса русских?
У нас с тобою, чтоб допить,
Всегда останутся в запасе.
Те два: про быть или не быть,
А также есть ли жизнь на Марсе.