melamed-ariela-2-1

Поэзия диаспоры

Ариела МЕЛАМЕД (ИЗРАИЛЬ)

Поэт, прозаик, бард, родом из Харькова, живёт в Иерусалиме. Автор четырёх книг прозы и 15 песенных дисков. Преподаёт гитару, укулеле, ведёт театральную студию. Лауреат премии «Олива Иерусалима» (проза), обладатель «Бард-Оскара» (Бард-Тур 2009 года).

(В прежней жизни известна как Марина Меламед.)

РЕЦЕПТ ВЕСНЫ В ИЕРУСАЛИМЕ

ФАНДАНГО

Художник пишет на просторе

Природу в поисках фанданго.

Меланхолично у забора,

Танцуя, расцветает манго.

Взлетает пальма в летнем шарфе,

На счёт два-три или четыре,

На лютне, может быть – на лире...

Там, где Давид играл на арфе.

Вечерний танец летних улиц,

И человек идёт, сутулясь…

Вокруг и фауна, и флора

Без разговора или флёра

Гуляют хоровод и танго,

А нам с тобой играть фанданго.

Мы приближаемся друг к другу,

На нас поглядывает небо,

Давид насвистывает фугу,

А мы наигрываем лето,

Ведём движение по кругу,

И спотыкаемся нелепо…

Надета белая рубаха,

Синеет в небесах прореха,

А может быть, «Чакона» Баха…

И всё больней неразбериха,

Хотя мы говорили тихо,

Но арфа отозвалась эхом.

Уже спускается суббота

И, наконец, жара упала,

Мы вечно забываем ноты,

А сыграно уже немало.

На Яффо словно время встало.

Как будто флейта прозвучала…

Трамвай идёт тропою торной,

А мы-то думали – валторна…

У лютни – проигрыш, повторно.

Такие бурные маневры,

что у гитары сдали нервы

И танец кончился упорный.

Художник достаёт галеты,

меняет туфли на штиблеты,

Предпочитая в этом мире

Другие специи в гарнире...

И в наслажденье от флюида

неспешно говорит: «Планида…

Тут даже пальмы – не для вида…»

И мы опять идём к Давиду.

* * *

Тут приплывала золотая рыбка,

Хвостом своим помахивая зыбко.

Как водится, ответственно спросила,

И в голосе её звучала сила:

– Скажи, чего душе твоей угодно,

Да не части, рассказывай подробно,

Когда и сколько, и какого весу,

Какого, скажем, цвету и замесу?

А я гляжу на Храмову дорогу,

На Иудейскую мою пустыню...

За эту вот пустыню выпить грогу,

От ветра я в пустыне не простыну.

Хвостом взмахнула золотая рыбка,

И в плавники запряталась улыбка:

– Так забирай чего-нибудь попроще –

Прогулки по оливковым по рощам...

Я согласилась, и с тех пор – гуляю.

А люди скажут – дурака валяю...

* * *

А живу я нынче как-то по-птичьи,

Всё лечу куда-то к юго-востоку,

(Не забыть бы завернуть к водостоку –

Там вода была когда-то в наличьи)

Небо – вот оно, как было, осталось,

Даже, кажется, тут звёзды пониже.

И собака мне по-прежнему ближе,

И в романтику опять заигралась...

Ну и ладно, ну и пусть бы собака,

А ещё найти бы парочку зёрен,

Кот, пожалуй, по-иному проворен,

(Тут на птицу намечалась атака)

То есть, кот, как вышел от водостока,

Намечал себе собаку и птицу,

Но собака улетела высоко,

Да и птицу не поймать, хоть синицу.

Мы теряемся в высоком пространстве,

Зажигая маяки, где придётся.

Тут ещё не пересохли колодцы –

Сохраняется пока постоянство.

ЛЕТНЯЯ ПЕСНЯ

После разбежавшихся весенних ночей

Проступает лето. Лето мне по плечу.

Проступает полдень, словно синий ручей,

По ручью за бабочкой вослед улечу.

Руки открываются ладонями вверх –

мы разогреваемся, мы держим фасон.

Улетает бабочка. Приносит гарсон

Счёт за неиспользованный час или век.

И воздастся каждому по вере его,

и тому, кто «нет» сказал, и кто сказал «да».

В общем, разбегаемся, летим, кто куда,

Начинай отсчёт, считаем до одного.

РЕЦЕПТ ВЕСНЫ В ИЕРУСАЛИМЕ

Берём хамсин. К нему рассыпать звуки лютни,

Затем молчание и плач попеременно,

Молчанье-плач-молчанье-плачь… такие будни,

Молитва, крик, собачий лай почти мгновенно...

И тишины добавить до полудня.

Потом закат. К закату нужен ослик,

Идёт неспешно. Кипарис, сосна, олива.

И фонари. Так будет справедливо.

Тут нужен свет. Под фонарями, рядом – мостик.

Перемешать – и тут ни грамма фальши! –

Два поцелуя, даже три-четыре,

Луну, чтоб гуляла дальше, дальше…

Мы всё равно не спим в своей квартире.

И вот, когда весна почти готова

Вчера, сегодня, год назад и завтра –

Щепотку затра – будет, стопудово.

Мгновенье, два, довольно для стоп-кадра:

И счастье, и любовь, и холодильник,

Как будто лето, и как будто осень,

Ни слова о войне… С утра будильник.

Да-да, весна. Пожалуй. Ровно в восемь...

* * *

У меня была собака…

Игорь Бяльский

У меня была собака

десять тысяч лет назад,

И бывало с нами всяко

десять тысяч лет назад.

На краю любой границы

У весны любой земли

Мы летали с ней, как птицы,

Мы держались, как могли...

Уходили мы беспечно

В лето день и ночь.

Разгоняли бесконечно

Даже тучи прочь...

Уважали разных кошек

И других собак,

Сколько счастья полных ложек,

Всё теперь не так...

Я иду куда-то мимо

Без неё теперь

По волнам Иерусалима

За другую дверь.

Но пока собака светит

Через облака,

Солнечным бывает ветер,

дружеской – рука...

Там, над улицею Бако,

Где проспект Хеврон –

Ходит рыжая собака,

Летний тихий сон...

* * *

Покуда ночка длится…

Б. Окуджава

Я обещаю вам присниться,

Сказать, что всё уже в порядке,

Что расцветают флоксы в Ницце

И помидор растёт на грядке.

Мы не расстанемся вовеки,

Покуда сны идут пунктиром,

Мы, как французы или греки,

Гуляем морем или миром…

О мой сеньор!

О, донна Анна!

На сей рассохшейся гондоле

И на земном воздушном шаре

Забудем о сиротской доле.

В конце концов, владеет миром

Лишь тот, кто радости подвержен,

Тогда не будет он повержен

Ни сном, ни выстрелом, ни пиром.

Он будет сдержан от природы,

Которая всегда летает,

И ветер бабочкой болтает

О чём – не ведают народы.

Так вот: покуда ночка длится

Или, возможно, на рассвете –

Я обещаю вам присниться,

А Вы мне что-нибудь ответьте...