shapiro-boris-4-1

Поэзия диаспоры

Борис ШАПИРО (ГЕРМАНИЯ)

Немецкий и русский поэт и писатель, выпускник физфака МГУ, печатается с 1962 года. В Германии живёт с 1975 года. Более подробно см. «Борис Израилевич Шапиро» в русской Википедии, «Boris Schapiro» в немецкой и англоязычной Википедии или http://magazines.russ.ru:81/novyi_mi/avtory/shapiro/index.html.

Борис Шапиро никогда не зацикливался на определённой поэтике, расширяя палитру своих творческих возможностей. Порой он сосредоточивался на авангардистском письме, порой впадал в «неслыханную простоту» традиционного стиха, а в итоге – смешение поэтических приёмов стало характерным признаком его письма, что привело в результате к пространству внутренней свободы, выраженной в его художественном мировидении...

Д. Ч.

ОТРИЦАНИЯ

Нет, нет.

А вот нет!

Не умер вовсе.

Только перестал

стариться.

Случилось, что не было.

А что было?

Было, что

не было случилось.

А любовь

всё равно была,

даже когда

не случилась.

* * *

… где душа свободна …

Борис Заходер

КОГДА ДУША свободна,

то быть ей где угодно,

то быть ей где угодно

легко и хорошо.

И хоть вдали от тела

кому какое дело,

как ты ко мне летела

ещё, ещё, ещё.

А если жизнь проходит,

и мы на переходе,

пускай живут в народе

улыбка и стишок.

Наш сон, как пёс приблудный,

связал нас обоюдно.

Ты поцелуй мой трудный

прими на посошок.

* * *

СИРЕНЬ расцвела.

Тебе.

А мне –

незабудки.

Одновременность

несовместимого,

высшая мудрость.

Сирень в поднебесье,

фиолетовый под голубым.

Незабудки растут

прямо из-под земли,

из подземного неба.

КАК?

Как это может быть?

Поодиночке каждый добр,

а вместе все мы злы?

Как? Как же это так?

Что каждый из нас прав,

а вместе все неправы,

и вместе все мы злы?

Как это так, о как,

что каждый откровенен,

а вместе все мы лжём,

и вместе все мы злы?

Как это так, о как,

что так никто не хочет,

а вместе все мы за,

и ты, и я, и мы?

* * *

Лене Дунской

АХ, ЛЕТО, лето,

кто тебя усеял грустными глазами,

в которых зелень луга отразится

болотной ряскою вокруг зрачка?

И что это за тельце легкокрыло

коленками назад и с длинными усами?

Неужто это – лето вот и есть

в обличии цикады и сверчка?

Там грудь ещё была. Но я её не помню.

Помимо персей налитых,

волнистыми сокрытых волосами

мохнатой головы, – дурман воображенья.

Но не скажем

и не опишем даже с подноготной,

какое жаркое блаженство

во всю длину расплавилось по потной,

по вытянутой морде дурачка.

С НАТУРЫ

Портрет Михаила Шнитмана

Дверь отпер с заспанным лицом.

Зевнул, сказал: «Садись!»

Так в полусне и с мутными глазами

взял подрамник

с холстом,

поставил на мольберт.

Опять сказал «садись»,

а я уже сидел.

Вот он развёл олифой терпентин,

зевнул и потянулся,

и говорит: «Садись!»

– Так я ж сижу,

а он меня не видит.

Он видит что-то на холсте.

Он кистью контур головы

обвёл

и вдруг проснулся.

Поставил точками зрачки.

А рот его

чуть приоткрылся,

лицо преобразилось,

взгляд стал острым.

Он взрезал

пространство этим взглядом,

как будто скальпелем,

а кисть его была,

что палочка у дирижёра.

Он творил из звуков,

из звуков тишины

портрет себя с чертами

моей физиономии.

Моей!

Но мне она уже не доводилась

частью тела,

а была Лицом.

И тайной.

Что я в тайне

знал о себе, скрывая постоянно

от самого себя,

он высветил бесстыдно

на обозренье всем.

И я покрылся краской.

Я покраснел от горького стыда,

быть может, в первый раз.

Тут он сказал: «Садись!»

и начал рисовать,

а я проснулся

и ангела увидел пред собой.

Он с удивлением и гневом

горящей кистью, как мечом,

меня из Рая изгонял,

в котором гнил я

от самодовольства,

гнил и смердел,

не зная ничего.

* * *

…На другом берегу

из лодки никто не выйдет.

Хайнер Мюллер

Никто не выйдет из лодки,

никто.

Харон останется в ней

навсегда.

А ты, снявший страсти с себя,

как пальто,

ты станешь водой забвенья.

Вода

всё смоет, и всех примирит

с тобой,

ты – и пассажир, и речная

струя.

И вложенный в рот тебе

золотой –

вся посмертная слава

твоя.