chembartseva-vica-2015-2-1

Поэзия диаспоры

Вика ЧЕМБАРЦЕВА (МОЛДОВА)

Поэт, прозаик, переводчик поэзии. Член Ассоциации русских писателей Молдовы, член Союза писателей Москвы. Награждена медалью «Григор Нарекаци» Министерства культуры Армении «За значительный вклад в деле развития культурного сотрудничества между Арменией и иностранными государствами» (2014). Автор книг и публикаций в журналах.

Редактор отдела малой прозы журнала «Эмигрантская лира».

Вика Чембарцева дебютировала заметно, оказываясь в числе лауреатов одного за другим различных фестивалей, конкурсов и поэтических форумов. При этом она заинтересованно наблюдала за работой опытных литературных профессионалов, быстро училась. Её стих постоянно уплотняется. Метафоричность обретает всё большую устойчивость в строфе, в строке. Поэтический образ настигает предыдущий, словно волна, настигающая волну, мощно накатываясь на читательское восприятие. А выверенный баланс между художнической мыслью и нервным характером поэтического жеста создаёт эмоциональный фон, на котором и происходит кристаллизация самой поэзии.

Д. Ч.

ЗЕМНОЕ

Потёмки, день теряющий свободу.

Идёшь на ощупь по земному броду

и ловишь жемчуг встреч в глухой кувшин

изнанкою измаянной души,

расплескивая чувств тугую воду.

И вязнут забродившие слова

в уключинах ключиц, и голова

склоняется к груди за млечной пищей

такой телесной и земной, и ищет

покоя.

И втирают жернова

объятия отчаянно друг в друга:

окно, простенок, занавесей вьюга,

касаний шёпот, нежности мольба,

земное – ад, божественное – раю.

Застигнутый в духовной наготе,

себя теряя, снова обретаешь

песчинкою на божьем ноготке.

И правдою неправедной томимый,

скрепляешь человеческую глину,

заимствуя у бога ремесло

в угоду жизни и смертям назло.

ЗВЕНИГОРОД

Вадиму Месяцу

Братец, братец,

отведи меня в храм.

Бродит ветер по октябрьским лугам.

Стылый полдень, словно инок слепой,

опирается о землю клюкой.

Ты не спросишь,

я в ответ промолчу.

Перед образом затепли свечу:

тем за здравие, иным в упокой.

Грай вороний над Москвою-рекой.

Бог един ли, братец, много ль богов –

всё спасение для нас, дураков.

Коли Богу человек посвящён,

то Господь с душой людской обручён.

Моет мордочку у ризницы кот.

В колокольном звоне небо плывёт,

а под ним – в церковных маковках град.

Ты ко храму отведи меня, брат.

ПЕСНЯ НА РАСТУЩИЙ МЕСЯЦ

Вадиму Месяцу

Солнце, братец, порой во сне

уходит на север,

и душа дрожит на блесне,

коль на сердце серо.

Вера, брат, что цыганский хлеб –

по ломтю на угол.

Помолись о рае взахлёб,

не оступись в уголь.

Иной порог – на сотню ног,

иному – лишь пара;

о том ведает один Бог –

кому счастье даром.

Ветер, брат, шелестит травой

на растущий месяц,

склонись над моей головой,

спой, как в детстве, песню.

Из цикла ПИСЬМА В СЕЗОН БЕЗВЕТРИЯ

СЕПИЯ

отдалённое дрожание дождя

отдаётся

мотыльковым трепетом в животе –

болезненные симптомы чувственности

последний трамвай ушёл в кругосветку

__надцать лет назад

но ундервуды и зингеры строчат о нём

по клавишам шпал в унисон движению:

«господа! господа! вы………..»

новый фильм

кочующее время «Эдерлези»

призраки лета

чтобы создать вечность

хватило бы одного дня

и памяти поцелуя над правой ключицей

медленная листва медовых лип

эйфелевый ливень Парижа

сапоги цвета сепии

cafédeFloré

но руки зябнут

касаясь клавиш

даже когда

рукава бывают чуть длиннее пальцев

..загадай меня

в своём сне

ГЕХАРД

Ованнесу

В Гехарде¹ дождь. Туман. Конец апреля.

Безмолвное цветенье диких вишен.

Слизняк прилип к расщелине ступени.

Внезапный крик неразличимой птицы.

Копьём лучистым света вертикаль

насквозь пронзает плоть кромешной тьмы.

Как ангельского пенья отголоски,

запутались под сводом голоса:

возносится под купол «Хайр мер²».

Карминный крест и каменный алтарь,

свеча, грехи, молитва, покаянье –

торопишься, переводя дыханье

перечислять, оправдывая жизнь,

и мечется душа, как зяблик в клетке,

меж пленом и тоскою о свободе.

Стремится вверх слизняк, одолевая

ступень, борясь за право высоты:

ничтожен он, но равно же и мы –

пред Господом едино всё на свете..

Гехард. Туман. Безмолвие весны.

______________________________________________

¹ Гегард – (дословно – «копьё») монастырский комплекс в Армении. Название происходит от копья Лонгина, которым пронзили тело Иисуса Христа на Кресте.

² Отче наш (арм.)

Из цикла КУЗНЕЧИКИ И ВИНОГРАД

ТИФЛИССКОЕ

Левану

Торговка над мёдом тугих виноградин

вдруг вздрогнет дремотно в июльском чаду.

Три древних старухи в церковной ограде

седую кудель власяную прядут.

Беззубый безумец Бесо босоного

булыжную плоть попирает пятой.

А дядю Нодари – мегрела рябого –

зовут в Сололаки на пир тамадой.

Весь двор собирает красавицу Нуцу:

под вечер – смотрины. Соседский юнец

вздыхает: «Вот, мне бы богатым проснуться,

украсть свою Нуцу и с ней под венец!»

Цепляет цикада цикорий. Мтацминда

над городом гордо несёт горизонт.

И знает любой от Арагви до Инда,

Что окна в рисунках – на доме Резо.

Полжизни Тифлис поднимается в гору,

ещё половину – под гору идёт,

то с Богом о вечном ведёт разговоры,

то с ангелом речь о погоде ведёт.

Лукавый и мудрый, юродивый, нищий,

он князь и богач, чародей и простак.

Для бедных в кармане монетку отыщет

и сам над собой посмеётся в кулак.

У СТЕН МУГНИ

Давиду и Лене

У стен Мугни созревший виноград

и золотого сада хрупкий воздух.

Ореховой скорлупкою по водам

плывёт листа осеннего фрегат.

Лучистую распутывает сеть

дневной улов закатного теченья,

и времени извечное движенье

до темноты изнашивает свет.

Пока латунной бабочкой душа

к подкуполью молитвы обращает,

Господь Арагацотн благословляет,

слезится воск медвяный не спеша..

ПРИМЕТЫ ГРУЗИИ

Опять февраль, «достать чернил и пла…»,

но дворника проворная метла –

как кисть на фоне чистого листа –

лежалый снег сметает с парапета.

Подумается: «верная примета

тепла», и словно воздуха состав

изменится навязчиво, внезапно:

он базилик, чабрец и ветер мятный,

и долгого кузнечика сустав

над зеленью травы, и треск цикады,

хрустальнорогий месяц молодой,

и сонная тягучая прохлада,

курящаяся дымкой над Курой,

Светицховели в каменной ограде

и Мцхетский крест..

Но за окном февраль

смахнёт видений белые заносы,

и вечный дворник в уличный Грааль

просыплет зиму снежным купоросом.

Наталья Коробова. «Самая длинная ночь». 2011 г., 75х95, холст, масло. Частная коллекция.