Похвистнево

Девятый Старец

Ну, разве не вдохновит сердце истинного папарацци новость о том, что в селе Красные Ключи появилась собственная... Пизанская башня?! Разок съездили корреспонденты в это старинное мордовское село, еще разок, написали в своих газетках о том, что местный священник о. Георгий не знает, что делать с кренящейся колокольней Михаило-Архангельского храма, так как грунтовые воды подмыли фундамент. Через короткое время вновь приехавшие корреспонденты с удивлением обнаружили, что проделали неблизкий путь зря: колокольня стоит ровненько, как о должно стоять столпу православия. Чудо? Почти...

Отец Георгий Аношкин рассказал мне, что община боролась за спасение святыни долго. В Красных ключах ветра преимущественно южные, мокрый снег налипает на одну сторону колокольни, нарушает равновесие, вот она и стала крениться. Лет пятнадцать назад о. Павел вбил под строение опоры и поначалу падение остановилось. Небольшой крен поначалу представлялся милой достопримечательностью, но колокольня свое падение продолжила. Пробовали и так, и эдак, даже доходила до мысли разобрать колокольню (ведь она, как и храм, деревянная) и построить вновь. А в итоге получилось иначе. Кто-то донес слух, что живет где-то гениальный, но самодеятельный мастер-реставратор по фамилии Крутилин. Мастера нашли, и он, несмотря на то, что возраст его весьма почтенен, согласился посмотреть не колокольню (руками он ничего делать уже не мог). Его привезли, вывели под руки из машины, он поднял вверх голову - буквально на минуту - после чего указал, куда ставить домкраты, его снова посадили в машину и увезли. И теперь колокольня - как только что отстроенная, да и сам храм, хотя давненько разменял второй век от роду, выглядит игрушкой.

Я эту маленькую историю рассказал для того, чтобы Вас стало понятно, насколько нам порой не хватает нескольких мудрых слов или одного единственного совета. Главное, чтобы советчик был именно тот, кто нужен. Многие нынче набиваются в мудрецы.

О. Георгий еще относительно недавно был успешным программистом солидного предприятия, жил в Петербурге, более чем прилично зарабатывал. Но однажды к нему пришла простая мысль: “Ну, поработаю я пять лет - так, что семью буду только по ночам видеть - напишу гениальную программу. А через месяц она устареет. Снова работать буду годы, света белого не взвижу, снова напишу программу, гениальную в квадрате. А через неделю она станет рутиной. И это - жизнь?..” То есть с ним случился духовный кризис. И прослышал Георгий, “рыцарь российской силоконовой долины”, что где-то далеко, в заволжских степях, живет прозорливый и праведный старец, о. Павел Алексахин. Сначала завязалась переписка с людьми, знающими старца, потом с самим о. Павлом, потом Георгий съездил в село Красные Ключи - раз, второй. И однажды о. Павел попросту сказал: “Бросай ты все, становись священником!” Георгий сам удивился тому, с какой легкостью у него получилось бросить жизнь “белого воротничка”. Он выучился в семинарии и поселился в Красных Ключах. Было только одно “но”: жена его наотрез отказалась становиться матушкой и осталась жить в северной столице. О. Георгий сейчас отчетливо осознает, что наконец-то живет, как дышит, настолько все в его новой жизни просто и естественно. И он часто вспоминает первые слова, которые ему сказал о. Павел: “Мой хороший, в жизни главное - это смысл...”

Хотя, о. Георгию до сих пор как-то странно, что о. Павел обращается к нему “отец”. Так принято в среде священнослужителей.

...Это было в 1953 году. Павла Васильевича Алексахина сократили с должности начальника школы (так тогда именовались директора) села Аскарово. Мотивировали решение тем, что он - бывший военнопленный. Дело в том, что в 41-м, транспортная рота, которой он командовал пыталась вырваться из окружения, Алексахин был ранен в голову; когда сознание вернулось к нему, он понял, что находится в плену. Была попытка побега, которая не удалась, и войну свою Алексахин продолжил в немецком городе Любеке, на деревоотделочной фабрике, вплоть до того, как тех, кому посчастливилось пережить полон, освободили англичане.

В 53-м Павлу Васильевичу было 34 года, у него была семья, дети, любимая работа (школьники обожали своего учителя), и тут вдруг - “сокращение”... Алексахин устроился-таки воспитателем в детский дом, и решил навестить родину. Встретился ему на пути старик, Никита Иванович. Разговорились о жизни, кто жив, кто мертв, и тут старик заговорил о том, что пить, курить, ругаться матом - грех. Ну, грех и грех, разбрелись в разные стороны и вроде бы Павел забыл разговор. Потом он стал вспоминать о том, что старик этот всегда считался “ревниво верующим” и действительно за ним не замечалось мелких грехов. Старик знал Алексахина с младенчества, и припомнил в разговоре, что, когда сестры мальчика уходили с матерью в поле работать, сам Паша домашнюю работу переделает - и сидит на крыльце дома, да так значительно, что соседи говорили: “Вон “старичок” наш сидит!”.

Алексахин любил веселые компании, с выпивкой, с озорными частушками. У него дома обычно собиралась на вечерки сельская интеллигенция - председатель колхоза, врач, учителя, - а Павел Васильевич был, что называется, “душой компании”. И как-то на праздник разлили по рюмкам горькую, Алексахин только пригубил - но не пьет. Друзья ему: “Павел Васильевич, не уважаешь!..” А он и сам не знает толком, почему не хочет пить. Точнее, знает - уж очень проникновенный разговор со стариком запал в душу - но объяснить этого не может. О Боге тогда мыслей и не было, просто не покидало его ощущение, что мир сей устроен не для того, чтобы прожигать жизнь.

Алексахин сошелся с другим старцем, Иваном Григорьевичем Зиминым, жившем в городе Чапаевске. Он и поведал Павлу о духовной традиции, которая идет от Серафима Саровского. И однажды в Оренбург приехал очень почитаемый старец о. Сергий Космиров (позже о. Павел написал о нем книгу). О. Сергий считался “седьмым старцем” плеяды беседничества, духовным наследником преподобного о. Серафима Саровского. Старцы (одна из них, инокиня Мария Шувина, была старицей) перед кончиной завещают свою духовную власть наследнику. Подобно святым апостолам, старцы не удаляются от мира, но силой Божьей благодати, богатством смиренного духи и милосердием открывают глаза слепым и уши глухим.

...И Павел Васильевич спросил у старца: “А есть такая школа, где священников готовят?” - “Есть. Семинария называется”. Не сразу, но Павел Васильевич в семинарию поступил. Учился он там среди юношей, но в сущности мало обращал внимания на то, что они “на головах ходили”. Не мог только перенести того, что будущие священники выпивали и курили. Написал он об этом старцу Сергию письмо, а тот в ответ: “А ты на чужую полоску не заглядывай, пропалывай свою...”

Первым приходом о. Павла стал храм Казанской Б.М. в селе Заплавном, куда он был назначен вторым священником. О. Павел служил старательно, выполнял все требы, не уставал ездить по окрестным селам, да его и сами люди приглашали, поверив наконец, что на свете Божьем может быть праведный священник. Но однажды о. Павла вызвал на разговор настоятель: “Отец Павел, вот, вы проповедуете против курения... как же мне тогда быть, ведь я курю?” (А у настоятеля от табака аж борода пожелтела). В общем, полетел донос т.н. “уполномоченному” и Алексахина сняли с прихода и перевели в на приход в очень бедное село Владимировку, как тогда говорили, “второй приход от зада”. Теперь не секрет, что делами епархий управляли “уполномоченные” от соответствующих органов, чьей задачей было всех активных и пользующихся авторитетом священников задвигать как можно дальше, дабы влияние Церкви не возрастало. Поэтому ни во Владимировке, не в следующих селах Зубчаниновке и Кинель-Черкассы о. Павлу не привелось служить долго. На о. Павла непрестанно летели доносы, например: “...венчались в церкви 8 комсомольцев, даже коммунист Лисенко 45 лет, кузнец Борской МТС, проживший несколько лет не венчанным, венчался в церкви, а сын комбайнера Телегин, окончивший С.Ш. поступил в Саратовскую Духовную семинарию...”

В 1962 году о. Павла перевели в Красные Ключи и с тех пор он прихода уже не менял. Единственное - он теперь официально находится на пенсии, но, несмотря на почтенный возраст (о. Павел родился в 1919 году) служб не пропускает. Он так же, как и всегда, активен, голова батюшки светла, жаль только, ноги стали подводить и передвигается он чаще с помощью сестер. Как он сам говорит: “Няньки теперь мне помогают...” Матушка Надежда, супруга о. Павла умерла четверть века назад. Она несла нелегкий крест вместе с батюшкой и достойно переносила все невзгоды.

Здесь, в Красных Ключах случилось самое интересное. После “седьмого” старца, о. Сергия, был “восьмой”, Степан Кондратьев. “Девятым” старцем стал о. Павел. Случилось это в 1977 году. В Красных Ключах (они не случайно так называются, так как вокруг села много источников, один из которых освящен и благоустроен) существует своеобразный монастырь в миру. “Кельи” - обыкновенные деревенские избы, таковых по селу насчитывается 15. В них живет около 30 человек, все они - духовные дети о. Павла. Есть свое хозяйство, огороды, пасека, скотина, птица. Правило жизни простое: “не употреблять никакого вина, не есть мяса, вкушать пищу только в обед и ужин, а между ними не употреблять ни огурчика, ни яблочка, а только можно воду или чайку попить; молиться утром и вечером и даже ночью, хранить среду, пятницу и понедельник для Ангела Хранителя; до двух часов дня нужно прочитать 1000 раз Иисусову молитву, после двух часов - 200 раз “Богородице Дево, радуйся...”. “Как просто!” - Скажут некоторые. Но сколько за эту “простоту” пострадало людей!..

Если обозреть историю беседничества, откроются поразительные факты. Вторую старицу плеяды, мать Марию, за “ересь” отлучили вместе с 73-мя ее сподвижниками от церкви, а в 1897 году ее сослали в Покровский монастырь, что под городом Суздалем. Правда в 1902 году специальная епархиальная комиссия не нашла в беседничестве ереси, а обнаружила только “сильное желание утолить душевный голод через чтение и пение священных песней”. А само беседничество, по мнению комиссии, возникло “на почве недовольства православным укладом жизни приходских священников”. Грубо говоря, священники не всегда вели себя благочестиво, а народ, как говорится, не проведешь - уж если ты пастырь - изволь показывать пример жизни во Христе...

Седьмой старец, о. Сергий Космиров, прошел ГУЛАГ, не единожды сидел по ложным обвинениям в тюрьмах. Восьмой старец, Степан Кондратьев, тоже был гоним и его, фронтовика и инвалида войны, сослали в Среднюю Азию.

О. Павел отыскал под Суздалем могилку матери Марии и перенес ее останки в город Похвистнево (ближайший от Красных Ключей). С мощами пятого старца, о. Петра Колпакова, вышла особенная история. В 1965 году его останки решили перезахоронить и увидели чудо: мощи старца были нетленны. Множество людей, приходящих на могилу, исцелялись, что было зафиксировано документально, и в 2000 году было принято решение перенести мощи в храм села Красные Ключи и поместить их в раке. Еще годом раньше святой праведный Петр Чагринский канонизирован Русской Православной Церковью как местночтимый святой. Список случаев душевного и телесного исцеления людей от святых мощей непрестанно множится.

Архив, в котором собираются свидетельства о чудесах, ведет одна из членов общины, Анна Павловна Маклакова, или, как ее с любовью зазывают, Аннушка. С 20-летнего возраста Аннушка живет келейной жизнью, она - монахиня в миру. Аннушка пишет жития старцев-подвижников и духовные стихи. Мирское же ее послушание проще: она доит общинных коров, а так же выполняет обязанности шофера. Есть в общине еще одна Аннушка, Анна Никаноровна Китева; она - церковный староста и тоже водитель. И, кстати, она своими создала раку для мощей преп. Павла. Про сестер о. Павел говорит: “Мне с такими пяти мужиков не надо!” Так или примерно так живут все члены общины беседников: никто не запирается в келье, каждый открыт миру и старается всячески помочь людям. Здесь не принято хвалиться, но на самом деле община занимается благотворительностью во всех ее формах, старается по мере возможностей сеять доброе и вечное. Поскольку Аннушка занимается архивом, она знает точно, что у о. Павла не одна тысяча духовных чад, проживающих в 360 населенных пунктах России и зарубежья.

Трудно ли следовать правилам? Трудно, очень трудно. О. Павел рассказывает:

- Я в шутку нашим говорю: “Ну, никак не могу вас в половине второго разбудить...” (Ночи, для молитвы - Г.М.) Мне-то привычно было, потому что, когда еще учителем работал, у нас была корова, овцы. Скотина не давала нам поспать вдоволь, и уже тогда мы два раза в день вкушали - по необходимости. Заповедям следовать просто, если только помнишь: что возьмешь от тела - добавишь душе.

Смысл человеческой жизни, говорит о. Павел, прост:

- Воздержание, смирение и терпение. Для души нужна тишина, тогда ты сможешь работать над собой, ведь наивысшая победа - это победа над собой. Одним Святым причастием не спасешься. Мой хороший... наука из наук - спасти душу. Постичь вечность. Когда человек перетерпит - ничего не потеряет. А жизнь человека состоит из мелочей. Был я когда-то в гостях у батюшки Сергия. Умылся, полотенцем вытерся - и повесил. А батюшка подошел к умывальнику - и полотенце выровнял. Мелочь? Но из них и состоит жизнь наша...

За советом к старцу едут сотни, тысячи людей - из самых далеких краев. И не было случая, чтобы о. Павел кому-то отказывал. Даже теперь, когда здоровье подводит, он старается принять всех. И еще: во время службы, в ночных молитвах батюшка обязательно читает имена “о здравии” и “за упокой”, а списки зачастую состоят из тысяч (!) имен.

Это теперь к нему обращаются “батюшка”, всю жизнь его знали как “Павла Васильевича”. Он старался помочь и школе, и колхозу (который почему-то называется “Имени Пушкина”), и сельскому совету. Да и сейчас все, что происходит в приходе, делается под наблюдением о. Павла. Он, кстати, и сейчас замечательно поет - на клиросе и в келье, во время “бесед” - хорошо поставленным басом. О Георгий много размышляет о сущности старчества и понял вот, что:

- Старцы - люди, избранные от Бога, они имеют дар говорить человеку то, что ему полезно. Довести до человека мысль, стать руководителем, воспитателем, - это дар. И старцы все разные; они разняться в чертах характера, в интеллекте, в образовании. Но общее у них - они ведут людей к спасению. Я много раз замечаю следующее: приходит человек к батюшке и спрашивает: “Что мне делать?” Отвечает батюшка так просто, ясно, я понимаю, что сказал бы то же самое. То же - да не так... Важно здесь другое: одно дело - говорить, другое - делать. Есть батюшки такие, которые выйдут на амвон, слово скажут - и бабушки рыдать начинают. А дара старчества нет, на проповеди все и заканчивается. Хотя путь получения даров от Бога только один...

Ярославны

Словосочетание “классический балет города Похвистнево” звучит приблизительно как “космодром села Кукуево”. Но это только на первый взгляд, потому что происходящее в этом прекрасном районном центре гораздо серьезнее, чем некоторые склонны думать: здесь создана блестящая балетная школа. А связано это необычное явление с судьбами двух родных сестер, Ольги Сизовой и Эльвиры Маськовой.

Стоим с Эльвирой Ярославной на полустаночке, который называется “остановочный пункт 1224 километр”, ждем электрички на Похвистнево. Она опаздывает на сорок минут, а мимо с завидной регулярностью проносятся “товарняки”, чаще - с нефтяными цистернами. У нас, кажется, всегда было так: выгода дороже каких-то там людей, или, как взяли в моду говорить чиновники, “населения”.

Напротив, через “железку”, допотопный какой-то домик, единственное строение на полустанке. Возле него двое взрослых и двое детей покрывают пленкой теплицу. “Беженцы из Казахстана...” - Вздыхает Эльвира. Кто еще согласиться жить в эдакой глуши, да еще чуть не каждые пять минут сотрясаемой товарняками с “черным золотом”... Невдалеке, в лощине, спряталась деревенька Камышовка, место, где Эльвира родилась в 50-м году - в санях, на улице. Дед, Андрей Осипович очень переживал за невестку и внучку (первая внучка прожила всего годик), бережно просадил роженицу в сани, постелил свой тулуп... Этот тулуп и принял в свои теплые объятия Эльвиру. А родилась она, между прочим, в рубашке. Ольга появилась на Божий свет через десять лет после сестры, в городе Душанбе. Таджики люди добрые, но не слишком разбирающиеся в русском языке, а потому в метриках отчество сестер записали: “Еруслановны”.

Эльвира торопится на занятия в Губернский колледж, что в городе Похвистнево, там она преподает методику трудового обучения и основы дизайна. Несмотря на свою загруженность Эльвира всегда внимательно следит за успехами сестры. Ольга сейчас готовит одну девочку, Лилю Булатову, к “большому полету”. Ее посмотрели в Самаре, и сказали, что возьмут в балетную труппу: танцует девочка просто божественно. Семья у Лили простая: трое детей, держат корову, мама продает молоко на рынке. Папа - прораб на стройке. Да и вообще родители девочек, стремящихся стать балеринами - далеко не арабские шейхи. Среди них есть учителя, парикмахеры, фермеры, врачи, железнодорожники. Отдать ребенка в настоящее хореографическое училище, в город Уфу, смогла только одна семья: там надо платить 5 000 рублей в месяц. Здесь будущие балерины за тот же месяц платят 70 рублей.

В Таджикистане сестры жили неплохо: Эльвира получила высшее педагогическое образование, вышла замуж за военного. Он был красив и статен, она родила от него троих прекрасных детей. Ольгу мама еще в детстве отдала в Ташкентское хореографическое училище - Елизавета Ильинична сама любила танцевать и буквально заставила дочь ступить на путь становления балерины. Ольга танцевала в театре оперы и балета имени Айни; после она с отличием окончила ГИТИС, работала в том же театре же педагогом-репетитором. В 92-м, когда случилась война, она ждала ребенка от своего единственного и любимого мужа Михаила.

…В тот день Эльвира вела отца в больницу; ему две недели назад сделали операцию и надо было его показать врачам. С ними шел сын, Дениска. В центре города они увидели толпу - громадную и шумную. Сначала Эльвира подумала, это с футбола, но вскоре увидела горящие перевернутые троллейбусы и солдат со щитами. Таджики несли в их сторону раненого. Вдруг по солдатским щитам застучали пули, площадь заполнил гул человеческих голосов. Еще мгновение - и толпа поглотила их; Эльвира схватила сына, но отца из виду потеряла. Вдвоем они побежали к Новому мосту, за ним было спасение (ведь она была женой офицера и даже председателем женсовета полка, женщиной опытной и боевой), по пути она видела, как таджики насиловали девушку, кого-то бросали в воду... Они добежали до своего микрорайона; дочери, слава Богу, были дома, она заперла их в квартире и пошла искать отца. Эльвира нашла его к вечеру, всего избитого и в разорванной одежде.

На следующее утро она пошла в школу, там она работала: туда пришли почти все дети и надо было развести их по домам. В городе строились баррикады и продолжалась животная вакханалия. После этого они впятером заперлись в квартире и стали ждать. Дочерям Тоне и Лизоньке было тогда 15 и 10 лет, сыну - 8 лет. Они ждали трое суток, без света, воды и без какого-то понимания сути происходящего. Это потом они узнали, что началась война “вовчиков” с “юрчиками”, двух таджикских кланов. Находились они все время в прихожей, там, где нет окон: несколько раз стекла разбивали то ли шальные, то ли направленные в цель пули. Удивительно, по помогала им многодетная семья таджиков. Они жили этажом выше и спускали сверху на веревке лепешки.

На четвертое утро в дверь стали стучать: “Немедленно откройте!” Эльвира все это время ждала мужа, но это был не его голос. “Откройте, быстро, мы из части, за вами!” - “Я вам не верю!” - “Но мы свои, мы вас вызволяем!” В общем, это действительно были наши, их под охраной перевезли в полк и выяснилось, что Эльвира с детьми были последними, кого спасли: у других семейств были заботливые отцы. После, уже будучи уверенной в безопасности своих детей, Эльвира моталась в бронемашине по Душанбе в поисках детского питания и лекарств для детей всего полка. Вызволила и беременную сестру, которая тоже сидела в квартирной осаде.

Естественно, первую партию контейнеров, впрочем как и вторую и третью, им не досталось, так как другим помогали мужья. Бегство в Россию откладывалось на неопределенное время. Но наконец повезло и им: брат работал в кооперативе и весь этот кооператив, с тракторами и станками, перебирался в Краснодарский край. Нашлось место в теплушке и для Эльвиры с двумя детьми. Отец и старшая дочь остались с Олей. В Краснодарском крае сначала жили просто под забором, потом в палатке, после, когда Эльвира устроилась работать в детдом, им дали комнату в бараке.

Родила Ольга уже в Краснодарском крае, в станице Медведовке, когда почти весь род собрался вместе. Условия в бараке были ужасные, потому были осложнения, сепсис. Почти одновременно случилась трагедия: в реке утонул сын Эльвиры. Он плавал хорошо, но, так как вырос в Средней Азии, не знал, что такое лед; ступил на тонкую наледь - и ушел под воду. Старуха, которая была свидетелем, рассказала, что последние его слова были: “Боженька, помоги...” Шесть суток, без сна, Эльвира багала по берегам реки, искала сына. Люди уже подумали, она сошла с ума, но Эльвира была сильной женщиной, она понимала, что если она покажет слабость, ее родные тоже расклеятся. На седьмой день тело нашли.

Новорожденному дали такое же имя: Денис.

Но жить после этого в теплом Краснодарском крае Эльвира уже не могла; она перебралась с дочерьми поближе к родине, в поселок Подбельск (он всего в нескольких километрах от Камышовки). Ольга с мужем и его родителями оказалась в Пензенской области, в селе Ломовке. Попали туда случайно: Ольгин муж Михаил всю жизнь, с Душанбе и до Похвистнева, работает токарем, и на Пензенщине тоже требовался человек его профессии. История отношений Михаила и Ольги особенная. Они учились в одном классе, но он так и не решился подойти к школьной красавице, так как считал себя увальнем и вообще недостойным. Жизнь развела их на 14 лет и, встретившись вновь, они поняли, что созданы друг для друга. Война только укрепила их любовь.

Эльвира нашла пристанище в поселке Подбельск; там ее взяли в школу. И однажды, на кладбище в Большом Толкае она встретила Володю. Так случилось, что почти рядом лежат ее родители и его первая жена. Когда она впервые увидела Владимира, подумала: “Какой он красивый! И не суетливый...” Жена Володина сгорела от водки, всего-то в 37 лет, и на его руках остались две дочери, младшей из которой, Леночке, было всего 4 годика. Спиться есть было от чего, потому как разваливалась прекрасная птицефабрика, единственное предприятие Подбельска. Володя пристроился ассенизатором, и, надо сказать, работал он с удовольствием и не стеснялся своей нужной людям профессии.

Познакомила их старшая дочь Владимира, Ольга. Она прознала, что Эльвира - логопед и пришла просить, чтобы Ярославна посмотрела ее сестру (у Лены от рождения была “волчья пасть”). Эльвиру поразило, как в квартире у Владимира чисто; кругом стояли пышные, хорошо ухоженные цветы, а в ванной на веревках сушились 13 колготочек - все белые, идеально чистые. Позже она узнала, что мама Леночку оставила в роддоме, Володя сам ее забрал и привез домой. Леночка была еще совсем маленькой, с изуродованным пороком лицом, и как говорили соседи, она ходила по улице и собирала деньги... на маму. Кто-то ей сказал в шутку, что мама дорого стоит...

А Володя часто выпивал (приучила покойная жена); выпьет - и плачет, плачет... Такого человека нельзя оставлять наедине со своей бедой. В общем, соединила их судьба. Эльвира сейчас ушла бы и колледжа, занялась бы творчеством, поделками, но сейчас там учится Лена. Они долго боролись за то, чтобы вернуть ее лицу привлекательность (много денег потратили на операции), теперь борются за ее будущее. Лена шебутная, с трудным характером, и ей нужен постоянный присмотр. Кстати, Лена занимается и балетом - Ольга ее репетирует не ради будущих достижений, а для развития пластики и формирования фигуры.

Едва встав на ноги, Эльвира вызволила сестру из Пензенской области. Ольга там работала в детском садике и уже думать забыла о балете, но Эльвира добилась того, чтобы свой балетный кружок появился при Подбельском Доме культуры. Через два года Ольгу пригласили в город Похвистнево, где она в Городской школе искусств основала отделение классического балета. Семье Сизовых даже дали квартиру в новом доме! Три месяца чиновники уговаривали Ольгу переселиться, потому что она не хотела оставлять в поселке девочек, с которыми едва только начала нелегкий путь восхождения к вершинам балетного искусства.

Балет не просто сложен, но требует многих лет каждодневного и почти каторжного труда. Ольга преподает в Похвистневе уже 10 лет, но этого срока достаточно лишь для того, чтобы подготовить всего одно поколение (дети к ней приходят заниматься с 6-летнего возраста). А родители хотят видеть отдачу сразу, уже через год спрашивают, когда своих чад увидят в пачках и на пуантах. В большом городе будущая балерина за свою учебу пройдет через полдюжины преподавателей, Ольга для всех этих девочек (которых у нее сейчас больше 150-ти) - одна единственная.

- ...И они для меня как дети. И ведь целеустремленность у них есть! Заниматься у нас надо по 6, а то и по 7 дней в неделю, они со школы домой забегают, чего-то перекусывают - и сюда. А дома только ночуют. И я не могу без них, потому что они - часть меня. Вот Лиля: была она как бочка толстая, голова как чернильница, а теперь - не налюбуешься! Или Наташа Еланская (е еще 15, у нее все впереди): помню, брат Коля водил ее сюда за ручку. Он в Чечне погиб... И Наташа теперь танцует у нас Джульетту. Вот, ходят ко мне шестилетки, “гадкие утята”, и неизвестно, найдется ли среди них хоть одна Лиля или Наташа...

Ольга твердо знает, что подлинная ее родина - город Душанбе. Ведь она там родилась, выросла, полюбила. Танцевала там с великой балериной Маликой Сабировой. Рай потерян, безвозвратно. Постепенно Ольга с Михаилом себя убедили в том, что “родина там, где мы, где семья”. Но это не так.

• • Мне часто снится сон, что я бегу наверх куда-то, и мне ленты надо перевязать. И я считаю, сколько тактов осталось до моего выхода. А происходит все за кулисами театра имени Айни... Здесь работы хватает, к вечеру остается только дойти до дома - и лечь. Я понимаю, что здесь сестра, здесь могилы наших родителей. Но так часто ощущаешь себя оторванным листком, все несет, несет тебя ветром... Куда?

Дети Венеры

Венера своим происхождением обязана нефти. Здесь даже вода в водопроводе имеет привкус “черного золота”. Раньше Венера была всего лишь деревенькой со специфическим названием Волчьи Ямы, и ее крестьяне даже предположить не могли, что во время Второй Мировой жизнь здесь преобразится. Дело в том, что перед самой войной здесь нашли месторождение, которое было названо Калиновским. Сюда нагнали пленных немцев, политических и уголовных заключенных, специалистов (а как же без них!) и все эти люди совершили чудо, которое тогда называлось “вторым Баку”. Именно здешняя нефть помогла победить в Сталинграде и на Курской дуге.

Происхождение названия таково. Воинские части, охранявшее нефтяной рай и его рабов, имели два позывных: “Венера-1” и “Венера-2”, и, соответственно, когда настала мирная жизнь, позывные преобразились в географические названия, которые объединились в единую и неделимую Венеру.

Как ни странно, Венера, не похожа на поселение “олигархов” или нефтяных “эмиров”. Как она была деревней - так и осталась. Дело в том, что здешним монополистом была компания “Юкос”. Поскольку эту структуру, мягко говоря, опустили, сократилась и нефтедобыча. И по сути Венера превратилась в обыкновенный не слишком богатый поселок, с той только разницей, что пенсионеры здесь ходят не в простых телогрейках, а в фирменных куртках от “Юкоса”.

Однажды на Венере освободилось помещение детских яслей. В этом здании, построенном еще пленными (а строили они, надо сказать, на века) в 1997 году решили устроить детский приют. Полное название этого учреждения: “Муниципальный социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних”. Детям, тем самым “несовершеннолетним”, это сложное имя не пришлось по душе и они предложили назвать свой новый дом “Незабудкой”. Чиновники не стали препятствовать инициативе снизу и эта “Незабудка” прилипла к приюту накрепко.

Наталья Ильина возглавила приют сразу, как только он появился. Точнее, еще до того, как он открыл свои двери для детей - пришлось переустраивать все заново, ведь ясли не предназначены были для постоянного проживания. Сначала приют в бывших яслях планировали разместить временно, до того как найдется более достойное помещение, может быть, в городе или в какой-нибудь бывшей сельской школе. Но так получилось, что Венера - это судьба. С самого первого дня Наталье помогал муж, Валерий Иванович. Он трудился на железной дороге, был машинистом тепловоза, но, увидев, какой объем работ предстоит супруге, решил уйти и устроится в приюте водителем. Валерий Иванович и сейчас остается единственным мужчиной в “Незабудке”, а потому на нем лежит вся хозяйственная часть.

А с недавних пор воспитателем в “Незабудке” стала дочь Ильиных, Ольга. Она работает с самыми маленькими детишками и, надо сказать, делает это с удовольствием. Так что, получается, “Незабудка” породила настоящую семейную династию.

Сейчас в центре пребывают 34 ребенка, хотя по плану положено 30. Возраст детей - от 2 до 16 лет. К сожалению, социальная напряженность не снижается и тенденция к снижению потока не проглядывается даже за далеким горизонтом.

Например, сейчас здесь живут четверо детей из Оренбургской области (Венера находится на границе Оренбургской и Самарской областей). Они - братья и сестры: Дима, Максим, Вика и Марина Перловы (здесь и далее фамилии детей из соображений этики изменены). Возраст детей - 9, 7, 3 и 2 года. Они поступили по телефонному звонку; мама приехала к сестре в поселок Абдул-Завод и бросила своих детей перед самым Новым Годом. Она просто-напросто пропала, а детей приютили соседи, все надеялись, что мать вернется. Но мамы не дождались и позвонили в приют.

- Ну, детки такие хорошие, - сетует Наталья Александровна, - Они скорее всего у нас пойдут в приемную семью. Их за все время, что они у нас, никто не навестил, никто не позвонил. Мы их по желанию старших даже свозили в церковь в село Красные Ключи, окрестили...

Истории детей могут вызвать чувство негодования и возмущения - настолько бессердечными могут быть родители. История Светы Кривогоровой начиналась тоже с телефонного звонка: “Помогите, женщина молодая с ребенком по притонам скатается... мы видим, что ребенок может погибнуть!” Поехали Наталья с мужем искать девочку (“злачные места” давно известны - и не только работникам органов правопорядка). В одном из притонов они нашли маму девочки - вместе с веселой компанией - а самой Светы не было. Сначала мама утверждала, что не знает, где дочка, потом все-таки повела в один полуразрушенный частный дом, где девочка действительно была. Там же находился какой-то мужчина весь в наколках, который заявил, что понятия не имеет, что за ребенок находится с ним.

Был ноябрь, на улице прилично подмораживало, а на девочке из одежды была лишь одна взрослая майка. Даже ножки ее были босыми. Ей тогда было 4 годика, она не разговаривала, на знала, как пользоваться вилкой и ложкой. Боялась воды, убегала от воспитательницы и забивалась в первый попавшийся темный угол. Кровати она не знала, спала прямо на полу, свернувшись комочком, как зверек. Ну, настоящий “Маугли”... Позже узнали, что компания пьяниц Свету использовала: сжали ее на церковную паперть - собирать им деньги на опохмелку.

Постепенно Света стала “отогреваться”, вначале начала издавать какие-то звуки и немножко общаться с другими детьми. Стали искать родственников девочки и в одной из деревень района, Алькино, нашли ее родного отца. Отец оказался порядочным человеком, и, несмотря на трудности, все-таки забрал дочку.

А вот нехитрая история Наташи Молодкиной. Представьте себе: новогодняя ночь, мороз, а по улице бредет шестилетняя девочка. Благо, увидел ее сторож сельской школы, привел ее в тепло, отпоил чаем, оттер обмерзшие ножки после чего позвонил в город. Оказалась, мать девочки просто куда-то уехала и просто забыла девочку. Что интересно, Отдел семьи (таковой есть в администрации) нашел мать, работал с ней, и девочка все же вернулась к родной маме. Это может звучать дико, но действительно есть родители, которые не понимают, что такое отцовский или материнский долг. Своеобразные “перекати-поле”, с легкостью кочующие по жизни.

Были в приюте Коля, Люда и Света Кераськины, брат и сестры. Мама жила с ними на свалке в городе Бугуруслане, в землянке. Детишки были запуганные, ничегошеньки не умели, но через полгода в них проснулись удивительные художественные таланты; все трое получили призы на областном конкурсе рисунка. В селе Среднее Аверкина нашли их бабушку и она согласилась взять внуков к себе.

А вот история Жени Палкина. Его кровные родители - рецидивисты, все время пропадают по тюрьма и их лишили родительских прав. Мальчику было уже 14 лет, когда его взял в свою семью священник из села Старый Аманак. Парень прожил у батюшки три года, ему во всем доверяли, тем более что в доме у священника была очень демократичная обстановка. Но мама, даже несмотря на то, что сидела в тюрьме, оттуда шантажировала сына, требовала, чтобы Женя присылал ей деньги. Однажды Женя ушел из приемной семьи. Он ничего не взял и у батюшки. Было такое предположение: юноша боролся со своей “генетикой” мучительно пытался одолеть склонность к воровству и ушел из дома только из-за того, чтобы не причинить вреда семье, которая его приютила. Через какое-то время Женя попался на воровстве, он отсидел в колонии, освободился, недавно женился, и сейчас ведет вполне достойный образ жизни.

Количество поступающих в “Незабудку” детей с каждым годом хоть на чуть-чуть, но увеличивается. Неблагополучных семей хватает как в городе, так и в сельской местности, и все чаще в приют поступают дети наркоманов. Самая маленькая на сегодняшний день обитательница “Незабудки” - Дашенька Петрова. Ее отец умер от передозировки наркотика, мама - тоже героиновый наркоман со стажем. Когда Дашеньку только привезли, он целыми сутками кричала - это было очень похоже на “ломку” - ведь ее мать кололась, когда была беременна. Девочка, благодаря усилиям медиков и воспитателей, успокоилась, но Наталья Александровна боится, что мать вполне может попытаться выкрасть ребенка.

В Венерской школе сейчас учатся 180 детей. 20 из них - из “Незабудки”. Это достаточно большой процент. И все равно Наталья Александровна надеется, что “приютских” детей в школе однажды не останется. Пусть все будут в семьях, пусть будет везде любовь и ответственность. Жаль, но мир пока не так совершенен...

Творческий клан Кадыровых

В просторечии Губайдуллу Рашитовича и Залфию Абдулгалиевну Кадыровых зовут Геной и Зиной. Они и родились в один год, и в селе Старопохвистнево тоже очутились почти одновременно. Вместе строили дом, в котором сейчас живут - он находится совсем рядом с сувенирным цехом. Вырастили двух дочерей - Олесю и Лилию - воспитали... только дочери не живут с родителями, предпочитают скитаться по углам в городе Самаре. Родители дочкам помогают деньгами, чтобы они могла снять комнату. Снабжают мясом, картошкой, и луком - всем, что выращивают сами. А девушки приезжают погостить нечасто.

Да в общем-то и вся деревенская молодежь стремиться как можно скорее оставить Старопохвистнево. А что здесь делать? Колхоз с прекрасным названием “Родина” накрывается окончательно, даже несмотря на то, что переименовали его в “Родник”. Одна только радость в селе: сувенирный цех, работающий от лесхоза. Здесь создают всевозможные прекрасные вещи из дерева, некоторые из которых даже берут в свои экспозиции музеи.

Гена Кадыров, как только услышал про то, что такой цех существует, сразу подался в Старопохвистнево. Родился и вырос он в Оренбургской области, в селе Мукменево. После школы три года поработал трактористом, но, когда узнал, что здесь занимаются резьбой (очень уж Гена с детства мечтал научиться резать по дереву), решительно повернул свою жизнь. Путь здесь его поселили в бараке - все равно Гена весь день проводил на работе. И он не только выучился, но и стал ведущим мастером - не только в цеху, но и, считай, во всем Похвистневском районе.

Зина приехала в Старопохвистнево из Самары. Сама-то она родом из деревни, тоже, как и Гена, из Оренбургской области, но однажды, как и ее дочери (много позже) решила, что в городе “медом намазано”. Работала она там на фабрике швеей; ни работа, ни бытовые условия не удовлетворяли, вот и задумала Зина вместе с дочкой податься в деревню - поближе к земле, к саду, где и ходить, и дышать приятно. Возникли разногласия с первым мужем. Ну, не захотел он на землю - и все! Первый муж настаивал: “Не уезжай”. Но она с дочкой уехала - а именно в Старопохвистнево только потому, что там жили неблизкие родственники. В сувенирный цех она устроилась только для того, что бы кормить себя и дочь.

Первый муж за прошедшие с той поры четверть века так и не женился. Живет до один. Но Зина - женщина самостоятельная, гордая, и если и жалеет бывшего мужа, то лишь совсем чуточку.

- П пусть сам себя жалеет... А с Геной мы сошлись не сразу. Смотрю: он то на мотоцикле девочку покатает, то шоколадку подарит. Ну, думаю, нужен ей папа. И правду мы ей сказали только когда ей восемнадцать исполнилось. Олеся, как услышала, что у нее есть второй, кровный отец, только и сказала: “Другого папы мне не надо...”

С самого начала и по сегодняшний день Зина расписывает разделочные доски. После ее работы вряд ли кто рискнет на этих досках разделывать - такая красота на стенку просится. А Гена в цеху и резчик, и токарь, и станочник, и слесарь по ремонту оборудования, и шлифовщик, и плотник. Можно сказать, он - не только душа, но и мозг коллектива, потому что все в цеху замыкается на нем. И более того: Гена и дома деревом занимается - режет деревянные скульптуры, как он сам говорит, “объемную резьбу” творит. Гена за свою жизнь вырезал много разных животных и птиц, но особенно ему нравится резать орлов. Недолго четверть века назад наблюдала Зина за тем, как спорится работа в руках этого одинокого мастера. И как он заботливо относится к ее дочери. Очень скоро после ее приезда они поженились - и сразу стали строить свой дом. Еще быстрей на свет появилась их вторая дочь. До сих пор они считают, что дом этот еще не закончен и дочери в него однажды вернутся. Пока дом строится - жизнь идет...

Своего Гену Зина боготворит:

- Лучше него я все равно не нашла бы никого. Нам есть, о чем поговорить, поспорить, ведь, когда Гена режет, он всегда со мной советуется. Ну, кто ему скажет, что сделать, если голова у орла неправильно повернута? И он мне советует, если цветочек не так нарисован. Мы друг другу просто говорим: “А вот так бы лучше было!”

В цеху сейчас работает тринадцать человек, и все немолодые уже. Зарплата здесь невелика и выручает Кадыровых не только то, что Гена на досуге режет зверей, но и корова Малышка. Без скотины собственной в селе не протянуть.

Цех лесхозу не приносит значительной прибыли. Но начальники районные и городские сейчас взяли в моду ездить в заграничные командировки. Ну, как поехать в приличное общество без местных сувениров? А потому цех вряд ли закроется даже в отдаленной перспективе. Гена немного обидно, что некому передать мастерство. Из молодежи в цех никто не идет, своих сыновей Господь не дал. Да и захотели бы свои остаться в деревне? Не подались бы к сестрам, “на городской мед”?

Много вырезанных медведей, лошадей, косуль, голубей, и, конечно же, орлов Гена раздаривает друзьям и знакомым. Вообще он старается как можно реже дома (у него и дома оборудована небольшая мастерская) работать по заказу. Для денег он режет ровно на столько, сколько нужно дочерям для снятия комнаты. Так-то дочери - не белоручки: приезжают домой, помогают по хозяйству. Но как-то с особенной радостью уезжают обратно, в Самару. Город этот далеко от Старопохвистнево, до Самары 200 километров. Гена редко там бывал, но, всякий раз побывав, удивляется: зачем людям этот шум, суета эта? Пожалуй, в такой обстановке он не смог бы резать своих зверей. Зина с ним полностью согласна, но часто напоминает, что дочери должны получить высшее образование. Оно не помешает...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Самарская область.