На Хопре

Станичники

Кабинет атамана станицы Букановской Михаила Петровича Вихлянцева есть прямое отражение нашей жизни. Само станичное “Казачье общество” - сарай, когда-то бывший магазином. Внутри, на стене, рядышком мирно уживаются знамя Всевеликого войска Донского и красный советский флаг. Там же красуются портреты казачьего генерала, Ленина и Сталина. Как объяснил атаман, казаки делят помещение с ячейкой коммунистов. Конечно после такой картины серьезно о казачестве думать не хочется. Однако выводы делать не стоит торопиться, потому что “казачья правда” о той эпохе, которая описана в “Тихом Доне” несколько разнится с официальной киношной версией.

Вихлянцев, пожив много где, вернулся в родную станицу, где на сходе его избрали атаманом. Уже десять лет он при нагайке, но за эти годы станица жила все хуже и хуже. Старая казачья власть (до революции) была для станицы всем: командиром, судьей, отцом. А сейчас это ничто. Казаки даже в сельсовет никак не могут на выборах пройти. Народ не за них. И молодежь в казачество неохотно идет. Нечем здесь заняться...

Напротив станичного атамана живет пожилая казачка Полина Васильевна Ухватова. Дом крепкий, построенный еще ее дедом Василием Ухватовым, выбившимся из простых казаков в купцы. Копошится бабушка у родного куреня, плетень поправляет, и, обративши взор на меня, вдруг спрашивает: “А ты кто: мужик, али хохол?” И своим вопросом загоняет в угол видных теоретиков, пытающихся определить казачество. Донской казак не считал себя ни подданным Москвы, ни крестьянином, ни холопом. Он был сам по себе, и в управлении казачьей вольницей главенствовала демократия.

У деда Полины Ухватовой забрали коров, лошадей, отобрали пастбища, лавку. Но жизни не лишили: отец Полины Васильевны, Василий Васильевич, вместе со своими четырьмя сыновьями (братьями Полины Васильевны) пошел воевать фашиста. Вопреки мнению, что казачество “расказачили”, воевали именно в казачьем конном полку. Из сыновей живым вернулся только один. А отца мать с Полиной отыскали в госпитале, уже почерневшим, и выходили. Несколько лет он еще прожил. Именно тогда, после войны, уже знаменитый Михаил Шолохов хотел купить землю в Букановской, построить на ней свой курень и жить. Но не дозволили - сказали: “Своим негде строиться...” А теперь вот локти грызут и ставят памятник на месте храма, в котором Шолохов венчался со Марией Громославской, дочерью букановского атамана.

Ведь я не случайно захотел побывать в Букановской. Эта станица могла бы стать такой же знаменитой как Вешенская. Но судьба распорядилась иначе: Шолохов после того как ему в Букановской дали “от ворот поворот”, прославил в конце концов Вешенскую. А Букановская...

Здесь много печального. Храм здешний, да и все храмы в округе разрушили еще до того как это кощунство начали творить по всему СССР. И стали устанавливать колхозный строй, тоже стараясь опередить всю страну. Большевики хотели победить главного врага - вольный дух Дона. И, кажется, у них это получилось... Зато и возрождение казачества началось именно отсюда. В полутора десятках верст от Букановской, на высоком утесе над Хопром в начале 90-х годов прошлого века поставили памятник казаку. Он и поныне остается единственным. В последующие годы народные деньги стали тратиться на иные, мягко говоря, проекты.

Реальная власть в станице, как и положено, у главы администрации. Главу поселения Александра Ивановича Елфимова я нашел на кладбище: аккурат перед Пасхой там проводился субботник и глава орудовал граблями наравне со всеми. К слову сказать, атамана там не было; работали сотрудники сельсовета и работники природного парка Нижнехоперский. Последнее учреждение - единственное достижение последних лет. Власть наконец решила сохранить уникальный уголок России и учредила целый природный парк, занимающий земли трех районов Волгоградской области. И не случайно управление Парка расположилось в Букановской: здесь сосредоточие всего.

Елфимов не стал нелестно отзываться о казаках, рассказал, что один человек из реестровых казаков (а всего в “казачестве” сейчас числится 54 человека) даже работает дружинником. И получает за это деньги. Но взаимодействия казаков с администрацией что-то не получается. Ну, разве только на платной основе. Но ведь за деньги нанять что-то выкопать или погрузить можно и простых бомжей.

В станице проживает около 900 человек; вместе с хуторами - 1400. Здешний колхоз в лучшие свои годы носил гордое “казачье” имя: “Знамя коммунизма”. Потом, когда начались в стране петрушка, переименовали колхоз в СПК “Дон”. Теперь имя уже новое - ООО “Время” - но счастья что-то перемена имен не приносит. Мягко говоря, колхоз загибается. Есть в станице еще несколько фермерских хозяйств, отделение непонятного сельхозпредприятия “Юг Руси”, семь магазинов, лесничество и правление природного парка. Из социалки имеется клуб, детский сад (в нем 13 детишек), школа, в которой обучается 180 учеников, и участковая больница. Рабочие места вроде бы есть, однако молодому человеку пристроиться в станице не так-то и просто.

Главная проблема станицы - газ. Его здесь нет. Газопровод надо вести от станицы Слащевской, а это 21 километр. Вроде бы Газпром обещает провести нитку газопровода к Букановской, однако дальнейший проект газификации администрация должна делать за свои деньги. Которых нет. Да и каждой семье подключение к вожделенной трубе должно обойтись до 100 тысяч. Вообще, по мнению главы, жить в станице все тяжелее и тяжелее: “Далеки мы от Москвы и от их проблем...” Люди сейчас разрознены и объединяет их только беда. Именно поэтому сейчас народ вроде бы стал теснее общаться. Люди поняли уже, что так жить больше нельзя. Но неясно пока, как можно...

Самое авторитетное в станице лицо по казачеству - Алексей Лагутин. Он совсем молодой человек, однако многого достиг. Сидит Алексей сейчас на двух “стульях”: он одновременно директор Дома культуры и сотрудник Природного парка. В первой должности в его ведении станичный музей. Во второй - ведение экскурсионной работы. К тому же Алексей преподает краеведение еще и в школе. Там же учительствует и его супруга Елена.

Супруги Лагутины местные, коренные. Судьба предков Алексея - прямая иллюстрация трагической истории казачьего Дона. Один его прадед, Емельян Морсков, был расстрелян красным комиссаром Малкиным за то, что “носил эполеты”. Емельян и в Красной армии воевал, и участвовал на стороне казаков в Верхнедонском восстании. Другой прадед, Иван Лагутин, был в красном революционном правительстве Дона народным комиссаром почт и телеграфа. Он был расстрелян в 19-м, в станице Усть-Хоперской, есаулом Спиридоновым.

Дон был расколот. И восстание казаков было попыткой самозащититься от всяческих политиков да идеологов. Цель и задачи были поставлены простые: “За советскую власть без жидов и коммунистов”. Советы понимались казаками как старинный казачий круг, то есть, подлинная демократия, без “вертикали власти”. Ленина Казаки уважали, а к белым генералам относились с недовериям. На папахах же носили две ленточки: белую и красную.

Алексей долго изучал этот период и понял главное: казачество в ту эпоху прежде всего уничтожало самое себя. И это подстроено было весьма хитро. Именно для того, чтобы вникнуть в суть, он однажды, уже взрослым вернулся в родную станицу из города (его увезли в 7- летнем возрасте). Работал вначале учителем начальных классов, потом директором ДК. Тяжелое это для ДК время, ибо его здание не отапливается уже 10 лет. Впрочем легкого никто не обещал. В семье Лагутиных подрастают двое сыновей: Дмитрий и Сергей. Будут ли они казаками? Во всяком случае, Алексей очень этого хочет. Путь не по должности казаками, но - по духу... Как минимум, в станице появился свой казачий праздник. Будем считать, это доброе начало.

В станичном музее собрано много материалов о пребывании здесь Шолохова. Юный Миша Шолохов впервые появился в Букановской как “продразвертсщик”. Он отнимал у казаков хлеб. Воспоминания об этом времени смутные (есть сведения, что зверствовали красные безбожно), зато сведения о “втором пришествии” Шолохова более обширные. В 1922 году он был поставлен в Букановскую налоговым инспектором. Поселился он у старого казака Михея Павлова, а отставной станичный атаман Петр Громославский (он был очень хитрый человек и умел пристраиваться при любой власти) частенько насмехался при встрече с Михеем: “Что у тебя за хилый паренек живет?” - “ Не смейся. Это будущий великий писатель...” - “Ха-ха-ха! Справки писать будет...” Не знал хитрован, что скоро, очень скоро этот “паренек” возьмет в жены его любимую дочь Марью, самую завидную невесту станицу - красавицу с гимназическим образованием. Марья Петровна станет спутницей и музой писателя на всю жизнь.

Шолохов однажды в Букановской “прокололся” и чуть не попал под расстрел. Он, видя бедственное положение казаков, начал занижать в документах посевные площади. Но только для бедных семей, “голытьбы”. И один человек написал донос. Как ни странно, это был зажиточный казак Дугин, у которого с Шолоховым вышел прямой конфликт: тот замахнулся на Михаила железной “запорой”, щуплый паренек увернулся и кулаком вдарил по лицу - да так удачно, что сломал Дугину челюсть. Получалось, что Шолохов, занижая налоги, устраивал контрреволюционный саботаж, а за это полагалась смертная казнь. Комиссаром в станице тогда был Михей Павлов, и он, дабы оградить Мишу от беды, дал ему в конвоиры карлика, Валентина Ходунова по прозвищу Валентинка. Идти до Вешек 40 километров, и через пару верст Валентинка не мог уже нести винтовку, которая была выше его в полтора раза. На то был и расчет Павлова: убежит “будущий великий писатель” - и спасется. А Михаил взял винтовку в одну руку, Валентинку - в другую, и потащил свою ношу до Вешек. И там Шолохова посадили в камеру смертников. Спасло будущую знаменитость то, что приехал в Вешки бывший политкаторжанин, старый казак Георгий Журавлев, который знал мать Михаила. Суд учел мнение авторитета, а так же юность Шолохова, и в итоге присудил год тюрьмы, да и то условно…

Казак и “Чертогон”

Для того чтобы глубже понять историю родной степи, Вениамин Александрович Апраксин даже уходил кочевать с цыганами. Сейчас вся его “кочевка” - исследовательские путешествия на стареньком велосипеде, ровеснике Апраксина. Своего двухколесного друга краевед называет “Чертогон”. Ох, сколько открытий они совершили!..

Вениамин Апраксин теперь все глубже погружается в свои казачьи корни. Пусть ему выпала не та эпоха, слово “казак” в молодые его годы звучало не иначе как “бандит”; однако Вениамин Александрович пытается наверстать упущенное.

У Апраксина своя теория: казаки - не беглые крестьяне из Московии, а самостоятельная нация, потомки скифов и сарматов. Народов, которые, как известно, никто не победил. И казачьи лампасы, и древний герб Войска Донского (олень, пронзенный стрелой) - все заимствовано от скифов. Ну, как могли беглые крестьяне образовать четкую военную иерархию? У кого казаки заимствовали искусство джигитовки и конного боя? А уникальный казачий говор? У Апраксина есть целая научная работа под названием “Проклятья с того света” - о древних языческих традициях Захоперского края (так называется часть казачьего Дона, где довелось родиться и жить нашему герою). Апраксин доказывает в своей работе, что на Дону издревле жили славяне, они-то и приняли на себя имя “казаки”. Разрушили в современные времена в соседнем хуторе Поповке древнее кладбище с “колодезными” погребениями (что характерно для средневековых славян), а вместе с ними и древнее языческое капище, - о обрушились на хутор всевозможные беды. Все в мире взаимосвязано...

И странно, что человек, пишущий серьезные научные труды, живет в отдаленном хуторе Ольховском, на берегу пересохшей речки Едовли. До райцентра, станицы Кумылженской, - 70 километров. До ближайшего города - все 150. Ну, глубинка из глубинок! К тому же образования у Апраксина всего-то 7 классов. Все, что он приобрел (в смысле знаний и интеллекта) - результат труда над собой и самодисциплины.

Всю жизнь почти он проработал “ковбоем” - конным пастухом в колхозе. Это тоже с умыслом: пастух гоняет стадо далеко, и по пути можно обследовать громадную территорию. Так Апраксин открыл и описал больше 900 (!) курганов. Страсть Апраксина - археология. Конечно, трудно заниматься столь сложной наукой человеку без статуса: могут и наказать примерно. Но ведь многие раритеты здесь, в Дикой степи, буквально валяются под ногами. Главное - все время быть нацеленным на находку. Для Вениамина Александровича ежедневный выезд в степь - как праздник и как молитва. Когда казак не на коне, всегда под рукой верный друг, велосипед, носящий хитрое имя “Чертогон”. Потому что побывал черт-те где. Он уже знал не менее пятисот починок, но служит своему хозяину верно. И он стал подлинным соучастником открытий и прочих трудов степного краеведа. Именно “Чертогон” стал соучастником открытия четырех стоянок древненго человека. На них у Апраксина настоящее чутье выработалось: по едва уловимым признакам - кусачкам костей, черепков, потревоженным пахотой вычисляет он места, где много тысяч лет назад обитали люди.

Такой же верный соратник - жена Галина Трофимовна. На ней хозяйство, скотина; она хоть и простая доярка, всегда уважала и понимала увлечение мужа. Пока муж “у степу”, на ней и скотина, и детишки (их у Апраксиных народилось трое). Помогает еще и младшая дочь Наталья: она печатает труды отца на пишущей машинке, придавая им достойный вид. Одна апраксинская рукопись при помощи районной администрации недавно стала книгой. Название она получила: “Евдолинские житейские повести и рассказы”. Там собраны воспоминания старожилов о временах Гражданской войны, страшной эпохе, когда казачество уничтожало самое себя, разделившись на “белых” и “красных”.

Апраксин - дитя Победы: родился он в 45-м году. С родственниками его вышло неладное. Дед, Степан Петрович, воевал в Империалистическую войну, имел два Георгия, а в Гражданскую пошел за повстанцев воевать. Это в пору того самого Верхнедонского восстания, которое так подробно в “Тихом Доне” описано. Дед был зажиточным, трудолюбивым (семья Апраксиных имела “круглый” курень - такие дома строили только богатые), и не хотелось старому казаку, чтобы у него все отняли и поделили между голытьбой. Он ведь защищал свой кров, своих детей и внуков А еще ведь дед присягал царю, а казаки два раза присяги не дают. Перво-наперво деда простили, но все равно расстреляли - в 37-м. Отец, Александр Степанович, после раскулачивания семь лет отбыл в сибирской ссылке, а после воевал против фашизма. А из маминых родных и близких (рода Блинковых) из ссылки не вернулся почти никто. Именно поэтому родной мамин хутор Кузнечинский навсегда сгинул.

После войны Апраксины ютились с малюсенькой, вросшей в землю хатке. Учиться было некогда - все время надо было трудиться. Да еще Веня Апраксин дюже не любил математику. Кое-как дотянул до седьмого класса - да и бросил школу. Хорошо еще, курсы пчеловодства окончил, а то бы совсем без профессии остался бы.

Впрочем, пасечником побыл он мало. Затянула Апраксина стихия кочевья. Он так себя и называет: “вечный кочевник”. И когда “ковбоем” работал в колхозе, и когда с цыганами уходил, все время за счастье почитал погружение в стихию Дикой степи. Любовь к старине проявилась в нем еще в школьные годы. Начинал собирать древности с окаменелостей. Всякие троглодиты, “чертовы пальцы”, остатки древних растений до сих пор свалены в сарае. Потом научился находить предметы человеческой деятельности: древние топоры, наконечники стрел, украшения. По Захоперью за тысячелетия столько народов прошло, что и профессиональные историки не в силах назвать их числа. И “потеряли” они в земле ой, как много всего! Впоследствии Апраксин целых пять научных трудов написал по доисторическим древностям.

Постепенно круг интересов Апраксина расширялся. Кроме археологии, он стал заниматься и людьми. Книга о Гражданской войне написана на основе сведений, собранных у непосредственных участников и свидетелей, которые двадцать лет назад еще были живы. А опросил Апраксин почти всех в округе. Собрал Вениамин Александрович и легенды о курганах (которых здесь, в степном краю не счесть), материалы по этнографии, фольклору, казачьей одежде, обычаям. Наладились в соседний хутор Филин НЛО прилетать - об этом собрал материал тоже, причем опросив всех без исключения свидетелей.

Есть и такие материалы: “Легенды и предания о разбойниках, кладах и кладоискателях Захоперского края”, “Рассказы старожилов о дезертирстве в годы Великой Отечественной войны”. Сейчас исследователь погружен в большую работу о Гражданской войне. Очень хочется Апраксину правду отыскать.

Работу “ковбоя” пришлось оставить: и пенсионный возраст подошел, и колхоз от скотины в результате “реформ” российского сельского хозяйства избавился. Несколько лет исследователь в безработных ходил. Но нет худа без добра. В районном центре, станице Кумылженской, создан Центр казачьей культуры. И Апраксина туда приняли на должность штатного краеведа. Хотя деньги, которые Апраксин там получает, смешные, теперь он - профессиональный историк. А значит исследование Захоперья продолжается на новом уровне.

Дыра в Преисподнюю

...Как и положено, мы здорово заплутали. Вроде бы меня сопровождали местные люди, знающие водораздел между Доном и Хопром не хуже собственного дома. Однако заблудились - да еще как! Степи, степи кругом, однако мы умудрились завязнуть в зыбучих песках... посреди леса! Степь ведь занимает пространства между речками, а последние запрятаны в оврагах, заросших лесом. И к Кипучему роднику мы выехали часа через два, изрядно потрудившись над выталкиванием нашего “Жигуленка” из коварных песков.

Главный наш проводник Алексей где-то в середине нашего затянувшегося путешествия случайно узнал одно из мест, на которое нас в очередной раз вынесла нечистая. Вот оно, ключевое слово: “нечистая”! Как у Пушкина: “Хоть убей, следа не видно; сбились мы. Что делать нам! В поле, бес нас водит, видно, да кружит по сторонам...” Алексей с радостью рассказал про аномалию, на которую нас закинуло: это “Лохматый курган”. Он представляет собой холм, поросший какими-то корявыми дубами. Деревья все сплошь изуродованы неведомой силой, перекручены, а пространство под ними... сплошным ковром устлано прекрасными цветами. По легенде этот “Лохматый курган” сплошь изрыт подземными ходами. Когда-то в них прятались разбойники, но теперь входы в них закрыты: никто не знает заклинания ( наподобие известного с детства “Сим-Сим-откройся!”), способного приоткрыть завесу тайны. Вся округа знает, что в “Лохматом кургане” зарыт “золотой конь” - сокровище, похищенное разбойниками из столицы Золотой Орды, Сарая, и припрятанное под запрет тайного слова. Что характерно, никто не решается устроить экспедицию по поиску “золотого коня”. Обоснование все тоже: боятся люди заговора...

Кипучий родник приятно удивил: оказалось, весьма уютное место. В лощине, к тени деревьев, из земли истекает чистейшая вода. И снова прекрасными цветами усыпано все вокруг. Родник, правда, странен. Представьте себе: неглубокая яма диаметром метров пять, а в ней - мокрый песок. Даже и воды не видно. Однако это - обман. Тронешь “песок” - ладонь погружается в воду. Погрузишь руку по локоть - вот они, песчинки, кружатся, как снежинки в буран. Только... дна не ощущается. Оптический обман основан на удивительной чистоте воды. Она просто идеально прозрачна, потому-то и кажется, что перед тобой просто мокрый песок. На месте, где из озерца вытекает ручей, стоит небольшой сруб, к которому ведет мосток. По виду он недавней постройки, чьи-то заботливые руки очень даже постарались, ибо в срубе вода особенно чиста.

Но самое удивительное в другом: все это маленькое озерцо как будто кипит. Песчаные “потоки” извергаются со дна и расплываются как облака. Действительно очень походе на воду, кипящую в большом чане. Если наклонится ниже, присесть у края озерца на колени, слышно, как родник... поет. Откуда-то из недр доносится гудение, причем звук изменчив - он то громче, то едва слышен, то гуще, то тоньше... Жутковатое чувство.

Ясно, что вода, извергаясь из земли, поднимает толщи песка, который служит своеобразным фильтром. Следовало бы предположить, что вода “мертвая”, пить ее запрещено. Однако попробовать воду мне рекомендовали. Сказали, она вкусна. И действительно - сладковатая на вкус и очень мягкая. Впрочем, заметил Алексей, никаких целебных свойств в воде не замечено. В Кипучем роднике интересна не вода, а сам источник. Дело в том, что у него по преданию нет... дна.

Тот песок, который “кипит” в роднике, так же “кипит” и на глубине в два метра, и в пять метров, и в десять и в пятнадцать... Он будто во взвешенном состоянии и всего лишь является спутником водного потока. Глубину родника пробовали измерять при помощи длинных шестов - они так и не уперлись в дно. Пробовали опускать груз, привязанный к веревке. Веревки было много, но, когда около 15 ее метров уже поглотил родник, металлический груз, привязанный к ней вдруг... выкинуло наружу. Вообще родник очень любит выкидывать “фортеля”, точнее, самые неожиданные предметы. Может он “выплюнуть” камень, комок глины, и даже... дерево. Несколько раз он выкидывал наружу... доски, явно обработанные человеком. Специалисты говорили: это части корабельного фюзеляжа.

Здесь удивляться причин не очень много. Дело в том, что триста лет назад росла невдалеке так называемая Шакина дубрава. Ее приглядел Петр Великий и лес из нее шел на изготовление боевых кораблей. Возможно, возле Кипучего родника древесину обрабатывали - вот и попали в бездну доски. Факт, что теперь они “выплевываются” как новенькие, но ведь известно, что в определенных условиях древесина очень даже хорошо хранится. Правда никто не знает, какие там, в этой бездне, условия... Кстати при Петре Великом самовольная порубка казенного леса каралась смертью Говорят, что в этом самом роднике нарушителей и топили. Но скорее всего это уже поздние придумки, ибо способов умерщвления в те времена было не меньше чем сейчас.

Чуть позже один пожилой человек рассказал мне такую историю: когда-то у его родителей были сенокосы невдалеке от Кипучего; и, когда в полдень все отдыхали, маленькая девочка побежала в роднику водицы испить. Все услышали отчаянный визг, бросились в овраг - а девочки и нету. Оглоблями, шестами ковырялись в озерце - но так ничего и не нащупали. Пропала малышка... А вообще к Кипучему местные стараются приходить пореже; это связано со страшной легендой, в которую в округе верят почти все.

Сам родник (как и “Лохматый курган”) расположен в очень даже безлюдном месте. Самые близкие к нему хутора - Ожогин и Шакин - расположены от Кипучего на расстоянии пяти километров. Эти хутора умирающие, еще ближе к роднику были и другие хутора, которых уже нет. Один из хуторов назывался Реутовским. И жила в нем женщина, про которую в народе говорили, что она “насылает порчу”. Звали ее вроде бы Евлампией, и попросту говоря она почиталась за черную колдунью, ведьму. Терпели ее, терпели, но однажды на скотину мор пошел. И кто-то из хуторян невзначай вспомнил, что Евлампия как-то не так на него посмотрела. Народ посчитал, что это единственное разумное объяснение мора.

И они порешили “ведьму” погубить. Самое верное - утопить ее в Гремячем - оттуда разве что деревяшки да камни возвращаются. Так и сделали. Евлампия, когда ее скручивали, просила о пощаде, божилась, что не виновата, но, когда поняла, что участь ее решена, прокричала землячкам на прощания какие-то проклятия. С тех пор места вокруг Кипучего считаются проклятыми и заговоренными. Вот, откуда наши плутания...

...Позже, в администрации Природного парка Нижнехоперский, на территории которого находится родник, мне рассказали о научной природе аномалии. Здесь сходятся два пласта: Калачская возвышенность и Бузулукская равнина. Титанические каменные массы давят друг на друга - в результате давления воду из подземного озера и выбрасывает наружу. Озеро по некоторым данным очень большое, а залегает оно на глубине в несколько сотен метров. Вот вам и вся наука. Впрочем, даже профессионалы из Природного парка легендам верят и сами стараются появляться там как можно реже...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Волгоградская область.