Суджанский край

Плёховские «москали»

Так ли плохо сейчас жить в старинном русском селе Плёхово? С одной стороны, неважно: рабочих мест мало, население сокращается, да еще статус «приграничного» поселения ограничивает многие права и свободы селян. Однако, если за дело берутся честные и добросовестные люди, даже в стесненных условиях реально достичь чуда!

Вынужден сразу поправиться: жителей села Плёхово традиционно называют не «москалями», а еще круче – «кацапами». Отчетливо понимаю, что последний эпитет несколько оскорбителен. Однако в Плёхове к своему «ярлыку» относятся как минимум снисходительно. Село это вообще существует как маленькое обособленное государство; с трех сторон омываемое своенравной рекой Псел, Плёхово и в самом деле будто защищено естественными преградами от влияний извне.

Особая песня – плёховский язык, ни на что не похожий и отменно забавный. В Плёхове «ыкают»: говорят: «тады», «сюды», «когды» (что на «классическом» русском означает: туда, сюда, когда). Говорят здесь не «здравствуйте», а «здоровеньки» Приведу пример, с которым столкнулся сам, в Плёховском сельсовете. Подошла ко мне бабушка и стала плаксиво вещать: «Милок, как быть: раздавили лисапету гусеничным трахтором, а ён новай, токы купленай…» Я так понял, бабушка меня за начальника приняла и попыталась пожаловаться, что велосипед злодеи раздавили. Я, конечно, посоветовал бабушке в милицию обратиться. «Лисапета», да еще «тока купляная» - дело серьезное… тудыт его – растудыт… Да-а-а-а… полдня пробыл в Плёхове – уже местный язык перенял!

Глава Плёховского сельсовета Сергей Николаевич Кошелев поведал, что на самом деле у плёховцев четыре языка соединились в один, ни с чем не сравнимый. Четыре языка – это: русский, украинский, белорусский и… плёховский. Вот, что, к примеру, означает «гомонить»? Говорить… Соседнее с Плёховым село Махновка (оно за рекой) – уже чисто украинское, там «хохлы» живут. Вообще, хотя речь идет о российской территории, здесь много украинского влияния. Взять нынешнего новоявленного «барина» по фамилии Семиноженко. Сей видный муж, гражданин Украины, стал инвестором сразу нескольких российских колхозов, в том числе и плёховского, который раньше носил имя товарища Кирова, никогда здесь не бывавшего. Он построил на берегу Псела свое «родовое имение, окружил его высоченным забором и поставил по периметру охрану. И все бы хорошо, но плёховцы веками жили, не зная рабства, и каких-то там «бар» или «панов» на дух не переносят. А тут какой-то «помещик» объявился… Конечно, до того, чтобы «крепостных» себе набирать, этот самый Семиноженко пока не докатился. Однако дороги, ведущие к родовому поместью, «пан» приказал перекопать. Так, на всякий случай, чтобы всякое быд… ой, простите, чтобы аборигены не нарушали покой хорошего человека.

Особая судьба Плёхова обусловлена его «пограничностью». При советской власти она не ощущалась ,и думалось, что Плёхово – почти что центр великой страны под горделивым названием Советский Союз. Когда «союз нерушимый республик свободных» с треском рассыпался, Плёхово в одночасье оказалось на периферии России, у самой границы. От Плёхова до границы с Украиной рукой подать, всего-то три километра. Раньше плеховцы дружили с большим селом Мирополье, имели там немало друзей и родственников. Ныне получилось, что Плёхово и Мирополье – села враждебные. Почему? А потому что пограничники противобор… простите, противостоящих сторон устроили заставы, ловушки, дозоры. Контрольно-следовую полосу нарисовали. И начали отучать народ от дружественности. За переход границы не расстреливали, но все же изрядно штрафовали. И добились-таки своего! Дорога, связывающая Плёхово с Миропольем, заросла. И дружественные и родственные связи двух сел выброшены теперь на свалку истории. Обидно и жалко. Но что делать: как говорится, за что боролись, жертвой этого и пали…

А уж побочный эффект – он завсегда бывает, даже в случае приема аспирина. Ну, идет, к примеру, плёховец траву косить в пойму Пселла - надо обязательно с собой паспорт прихватить. Если ксивы не будет тебя… нет, не расстреляют, конечно. Но крупно оштрафуют. Плёховцы – народ с пониманием. Многие в связи с кризисом и безработицей в Москву на заработки наладились ездить. И знают, что в столице без паспорта ни шагу. Если нет «тугамента», загребут московские менты – и загнобят по полной программе. В этом плане Плёхово – почти что столица! Второй «побочный эффект» - запрет на продажу колхозных земельных паев. Приграничная земля не продается. Может, оно и к лучшему… Впрочем, земля под Плёховым скверная, один песок или болотина. Кому она нужна? Кроме, разве, «панов»…

Вот что рассказал мне глава о современном социально-экономическом положении Плёховского поселения. Проживает здесь сейчас 830 человек, на 360 дворах. Из признаков цивилизации в Плёхове наблюдаются Дом культуры, отделение Сбербанка, медпункт и четыре магазина. Школа в селе старенькая, еще до революции построенная на средства земства, но все еще добротная. Жаль, учатся в ней всего-то 42 ребенка, но коллектив учителей активен и настроен творчески.

Характерно, что в сельскохозяйственном холдинге, хозяином которой является вышеупомянутый господин, имеется всего одна тракторная бригада, в селе Борки. И вся она состоит из жителей Плёхова. Здесь издавна имелись хорошие механизаторы – еще со времени изобретения «железного коня». В Плёхове есть восемь фермеров, четверо из которых очень даже «раскручены». Это Анатолий Асеев, Семен Букин, Григорий Гламаздин и Сергей Ламанов. Крепкие он, надежные мужики. Если на селе праздник, деньгами и продуктами помогают именно они, а не «олигарх».

Глава, Сергей Николаевич, когда-то тоже был механизатором и даже бригадиром тракторной бригады. Но, когда предложили возглавить сельсовет (еще про советский власти), не отказался. Вот и тянет «лямку» руководства уже 24-й год. С тех пор изменилось в Плёхове не слишком и много. Да, поля зарастают, а заливные луга заболачиваются. Но зато на весь мир гремит плёховский фольклор. Местному народному ансамблю «Тимоня» уже больше 70 лет. Еще до войны народные артисты из далекого курского села «зажигали» (хотя такое словечко в те времена еще не вошло в обиход) столичную публику своим неуемным весельем. А ведь «артистами» были обычные колхозники и колхозницы!

Факт, что «марку» плёховские люди поддерживают – даже несмотря на то, что они уже давно и не колхозники вовсе, а… не знаю уж, как и сказать… ну, наверное, просто крестьяне, живущие натуральным хозяйством. Глава похвалился: недавно Плёховское поселение получило губернаторское «гран-при», заняло первое место среди поселений области по культуре. На грант в 250 тысяч, который получили плёховцы, решили (коллегиально, на сельском сходе) создать Центр фольклора. Там не только артисты будут собираться, но и станут культивировать народные ремесла, обучать детишек древним, исконным занятиям, коими плёховцы славились исстари.

С детишками мне пообщаться удалось: они как раз в Дом культуры прибежали репетировать. Для меня они с удовольствием нарядились в старинные плёховские одежды, и позировали детишки, надо сказать, с удовольствием. Один мальчик, Роман, искренне рассказал, что мечтает стать профессиональным артистом. Помогай ему Господь! Чуть позже подошла «старая гвардия», бабушки-участницы фольклорного ансамбля: Екатерина Семеновна Пронякина и Татьяна Матвеевна Басова. Первым делом женщины похвалились: в позапрошлом году ансамбль «Тимоня» в Москве получил премию «Душа России» - за творческие успехи. Но что за название такое – «Тимоня»?

Оказывается, «Тимоня» - русский народный зажигательный танец. Он весьма энергично танцуется, с задористой песней. Как в Плёхове говорят, «пляска с присказкой». У песни такие слова:

«Тимоня – мужик небогатый,

Поехал в лес Кудреватый,

Тимоня поехал в Козыревку,

Купил себе серу кобыленку.

Кобыла за тын завалилась,

Дугою за кол зацепилась.

Тимоня кричит, репятуя,

Никто не бежит, не ратует,

Гришка, да Мишка, да Васька,

Кобыла сама поднялася!..»

Ну, и далее в том же роде: и Тимоня мужик недотепистый, и кобыла, которую он купил в Козыревке, такая же. В общем-то «Тимоня» - веселая игра, она для удовольствия и радостного времяпровождения предназначена. Кроме «Тимони» в Плёхове еще любят хороводы водить. В былые-то времена на Троицу по три дня гуляли, чуть не до упаду. Теперь, конечно, энергии в народе поменьше. Но целый день плясать и хороводы кружить еще могут. Кроме тимони еще любимый танец в Плёхове – «Батюшка». Он тоже «с призказкой»:

«Мой батюшка небогат,

А я невеличка.

Купил мне батюшка

Новы черевички.

Пойду плясать –

Подковки звенять,

Подковки звенять –

А ребятки глядять!..»

Подыгрывают веселым танцам старинные инструменты – рожки и «кугуклы». На таких играли еще в те времена, когда балалайки да гармошки еще не изобрели. Из каких времен тянется история села Плёхово, точно неизвестно. Дошла до наших времен легенда о том, что с Севера пришел в эти места разбойник по имени Плехан. В излучине Псела, защищенные естественными преградами, первые поселенцы здешних мест чувствовали себя в относительной безопасности. Сохранилось урочище под названием «Горожа», там сейчас сосновый бор. Говорят, там и жил Плехан, а рядом с ним селились беглые каторжники, да крестьяне, сбежавшие от панов. Факт, что на «Гороже» часто находят старинные крестики, древние монеты и прочую старину.

Так повелось, что население Плёхово складывалось из беглых людей, не желающих «ходить под панами» и вообще кому-то кланяться. Именно потому здесь язык смешанный, будто волосы разных мастей сплелись в одну косу.

В Плёхове сохранилось много преданий о всяких леших и русалках. Говорят, что и подруга Плехана, беглая крепостная по имени Плёха, тоже русалкою была. Екатерина Семеновна про всю эту чертовщину рассказывает убедительно, будто сама была свидетельницей таинственных явлений:

- …А была у нас такая Нюня Крюкова. Ехала она через Дуброву и доехала до Устья. У ентово Устья они лошадь-то гонють, а она не йдеть. Гонють – не йдеть. И тута как начали енти лахудры крыщать да верящать! Куды дяваться? А оне, лахудры, у кугуклы грають, в рожки дують! Чисто русалки! Еле Нюня лошадь-то повернула - и у село вернулась. Тута она как-то задумалась, задумалась... Неделя прошла – рассудок Нюня потеряла – и помёрла…

В свое время, как убеждали меня женщины, в Плёхове много колдунов было. И сейчас они есть, но все же не явные, как в старину, а потаенные. Ворожить могут, но тайно. Впрочем, бывает и «проявляются»:

- …А тута недавно на Егория вешнего, значит, что было: один мужик, Понтюх, взял вожжи – и давай з ими кружить, росу с травы сбивает. Щас-то у нас коней много держат, «индусами» живут. Хвермы-то теперя поразрушены, жить чем-то надоть. А на Егория рано выгоняют скот, чтоб, значит, росы покушали «егорьевской», от ей здоровья и силы в скотине прибавляется. А ентот Понтюх росу-то целебную сбивает! И вот, что было: у соседа его, Кольки, вдруг с подворотни молоко потекло! Он кричит: «Что делать, я молоко не могу остановить!» И ентот Понтюх – ведьмак он – сказал два слова, и молоко-то пропало.

«Индус» по-местному, - это индивидуал, человек, живущий своим хозяйством. Таких в Плёхове сейчас большинство. И Екатерина Семеновна, и Татьяна Матвеевна в колхозе работали. Обидно женщинам, что колхоза не стала, и молодежь в основном «по шабашкам» разъехалась. Что за нужда женщинам в такие непростые времена в ансамбле заниматься? Они поясняют: «А мы для отвода души… и себя показываем, и на мир смотрим. А кому мы нужны были бы без наших плясок?..»

Новый Центр фольклора будет обустроен как старинная крестьянская усадьба. Командовать там будет относительно молодой мужчина Владимир Алексеевич Королев. Владимир – мастер. Он умеет лапти, кошелки, корзины плести, делать кугуклы, дудки, рожки. Это редкое, почти забытое искусство Владимир перенял у отца. Он еще школьником участвовал в ансамбле «Тимоня», любил народные пляски и песни. Потом произошла интересная коллизия. Уехал Владимир в далекий город Санкт-Петербург; устроился там на высокооплачиваемую работу (он квалифицированный сапожник), женился, жилье обрел… но однажды все бросил – и вернулся в родное село. Очень уж Владимира Родина потянула… Работал здесь кочегаром, и в общем-то перспектив в Плёхове особых не было. И тут радость: открывается Центр фольклора!

Новое заведение подчинено местной администрации. Владимир Королев является как бы «правой рукой» главы, они вдвоем много чего по селу делают. Например, благоустраивают места отдыха на реке. Заботятся об исправности водопровода и о чистоте села. Село и на самом деле отличается ухоженностью. Здесь шикарный Дом культуры, руководит которым замечательная женщина Нина Кузьминична Прудникова. Десять лет назад она работала бухгалтером в колхозе. Когда развалилось хозяйство, Нина Кузьминична на иную стезю переключилась. А, надо сказать, оказалась она «человеком на своем месте»!

…Мне хотелось встретиться хотя бы с одним из плёховских фермеров, поговорить, что называется, «за жисть». По понятным причинам интереснее всего был Григорий Васильевич Гламаздин – по трем причинам. Во-первых, именно он построил часовню на месте разрушенного в позорные времена богоборчества храма. Во-вторых, Гламаздин трудится вместе с двумя сыновьями, Сергеем и Александром. Парни не предали отца, не убежали в город… Ну, а в третьих, у Григория Васильевича кроме крестьянского хозяйства налажено довольно крепкое столярное производство.

Григорий Васильевич под мастерскую выкупил здание старого колхозного правления. И считает, правильно сделал: напротив рушится прекрасное двухэтажное строение, бывший детский сад. Оно всего-то год бесхозным простояло – и растащили оттуда все, что возможно! Теперь бывший детский садик ломать будут, сравнивать с землей - потому что здание уже невосстановимо.

В семье Гламаздиных как построено: летом отец с сынами в поле трудятся, зимой – в столярке. Григорий Васильевич горд, что сыновья его все могут: и пахать, и сеять, и на комбайне убирать, и дерево обрабатывать. Гламаздин наладил в селе производство уникальных предметов: лестничных пролетов для дачных домиков. Причем, заказы поступают от москвичей и питерцев, весьма зажиточных господ. Материал благородный: дуб. По счастью, этой породой леса вокруг Плёхова пока еще богаты. Особая история – выход на столичный рынок столярных изделий. Григорий Васильевич откровенно признался: достигал этой цели он добрый десяток лет и применил недюжинную сметку.

Не удивился бы я, если бы фермер Гламаздин, имеющий сейчас 300 гектар земли и маленький парк сельскохозяйственной техники, был когда-то председателем колхоза или в крайне случае главным инженерам. Ну, долгое ли дело «прихватизировать» колхозное имущество да земли?! Однако на деле у Григория Васильевича все не так. Да, он трудился в колхозе. Но был всего лишь водилой, грузовик гонял в город… А начинали Гламаздин с сыновьями практически с нуля. Повезло разве только в том, что земли уже бросовые были, бери – да возделывай! И сейчас, даже не песке, Гламаздины получают отменные урожаи.

А секрет у Григория Васильевича прост: трудолюбие. И он, и сыновья, и двоюродный брат жены Григория Васильевича Юра Друшляков просто пашут, простите, как проклятые, с рассвета и до заката. Принцип Гламаздина немудрен: в любом случае надо работать. И сам Господь тогда будет благоприятствовать доброму делу! Григорий Васильевич 1960 года рождения. Когда он еще в школу Плёховскую ходил, учились там больше пятисот детей. Теперь число детишек сократилось на порядок. Да… не совсем положительная динамика. Это мягко сказано. Но, по убеждению Григория Васильевича, будущее у села Плёхово все же есть. Завалить-то просто, труднее поднимать. А, если есть хотя бы пяток людей, желающих возрождения родного селения, перспективы по крайней мере имеются.

Есть фермеры в селе, ремесла возрождаются. Инвестор - тот, который «пан» - он по всеобщему убеждению ненадолго, так сказать, временщик. Вытянет соки из земли – и пропадет в небытии… А люди-то останутся! Плёховцы – народ своенравный, независимый. Да, допустили развал. Но ведь падение остановилось, как принято в некоторых кругах говорить, «динамика теперь положительная». И все у «москалей» из Плехова будет хорошо!

Загадочная «Левада»

…И настает день, когда радостные жители села Саморядово в праздничных одеждах выбираются из своих хат – и отправляются на луг, свершать непонятное действо. Праздник называется «Левада». Говорят, это система магических обрядов, призванная избавить село от напастей…

…Любовь Васильевна Косинова еще накануне праздника попросила, чтобы я посмотрел фильм под названием «Тимоня». Его случайно обнаружил один из сыновей Косиновых и перезаписал на диск. Фильм, если честно, оставляет не слишком приятное впечатление. Снят он был в 1969 году группой молодых кинематографистов, выпускников ВГИКа (в титрах я прочитал: «сценарий В.Голованова, постановка Т.Богдановой, оператор Г.Шпаклер…»), а художественные руководителем проекта был великий Марлен Хуциев.

Если сказать коротко, кинопроизведение – сплошной сумбур. Люди в старинных одеждах поют, пляшут, играют на архаичных музыкальных инструментах, бессмысленно бродят по селу… В общем праздно проводят время и нисколечко не работают. Пока смотрели кино по компьютеру, муж Любови Васильевны Иван Федорович давал пояснения (Любовь Васильевна была занята подготовкой к празднику): вот эта женщина умерла недавно, тот мужик давно скончался, эту женщину парализовало… В общем, сорок с гаком лет – расстояние для человеческой жизни катастрофическое.

Иван Федорович сам в том 69-м году был еще малым ребенком и довольно смутно помнит, как по Саморядову ходили одетые по-городскому люди и нанимали людей для съемки. За съемочный день платили бешеные по тем временам деньги, три рубля. Людей просили одеться в старинное (в то время старой одежды в каждом доме были буквально забиты сундуки) таскали по селу и просили «играть» свое, привычное. Как и в те времена, так и в нынешние, саморядовцев, да и жителей окрестных сел не надо учить плясать «Тимоню», местный традиционный танец. Собственно, народ не понимал, чего хотят киношники, но относился к творческому коллективу уважительно. Москвичи уехали, а вскоре до Саморядова дошли слухи о том, что якобы киногруппу за фильм «Тимоня» чуть не посадили. Якобы, за растрату. Кино упрятали в спецхран, будто в наказание. И «Тимоню» в Саморядове увидели только через сорок лет! Если судить в понятиях 60-х годов прошлого века, ействительно: сорок лет назад снимать на цветной «Кодак», хорошими камерами было не просто круто, а почетно. В те времена даже гениальные «Семнадцать мгновений весны» и «Андрей Рублев» сняты были на советскую черно-белую пленку – из экономии… И вдруг начинающим кинематографистам дают эдакие преференции… Загадка.

Передам мое личное впечатлении о фильме – уже после того как я увидел танец «Тимоня» вживую. Тогдашних столичных киношников, видимо, «золотую молодежь», увлеченную культурой хиппи и восточными практиками, поразила экзотичность танцевально-песенной культуры села Саморядова, так непохожей на русские песни-пляски, которые мы привыкли наблюдать на официальных «праздничных концертах». Взять местный музыкальный инструмент «кугуклы»: это же та самая «флейта Пана», из мифологии скандинавских народов! Представляют собой кугуклы набор тростниковых палочек разной длинны, в которые надо дуть сбоку. Звук выходит глухой и таинственный. Похожий инструмент есть у индейцев Южной Америки, он, кстати, используется в мистических обрядах. Факт, что на подобных инструментах играли древние словяне еще до того как изобрели балалайки и гармошки. Так вот: москвичи в 1969 году настолько были потрясены саморядовской культурой, что… полностью впали в зависимость от нее. И к черту сюжет, фабула, смысл!

В фильме нет комментариев, вообще текста нет. Только песни и танцы. Понять слова песен невозможно, песни сливаются в заунывное гудение. Ритм, задаваемый кугуклами либо топаньем ног, рваный, дикий какой-то. Но главное, как теперь принято говорить у молодых, – «драйв», бешеная жизненная энергия, которую танцующие буквально выплескивают. И явный эротизм, пронизывающий все и вся… Взять например такой элемент как пляска… на скамье. Для чего на скамье-то? Одна версия – от тесноты в хате, ведь народу много, а пространства не хватает. Но мне пояснили: ногами стучали до момента, пока скамья не треснет!..

Ну, и последнее соображение по поводу «Тимони». Непрерывно повторяемые движения, слова – это как мантра, вводящая в транс. Получается, люди в «Тимоне» впадают в особое радостное состояние, в котором не чувствуется усталость, теряется ощущение времени. Так пляшут какие-нибудь африканские аборигены. И так снимается неимоверное напряжение, накапливающееся за год. «Тимоня» - своеобразное очищение, как говорили древние греки, «катарсис».

Позже Косиновы мне показали вырезку из газеты 1947 года. Этот клочок случайно нашли чуть не в туалете; листок слишком удачно был уронен в щель между досками и там пролежал много-много лет. На пожелтевшем газетном оттиске женщина в старинном наряде, а в краткой заметке пояснено, что изображена Евгения Ивановна Голубович, «хранящая старинные традиции русского села». Любовь Васильевна восхищалась: «Представляете: послевоенная разруха, в стране голод… а наших саморядовских женщин приглашают в Москву, на ВДНХ – представлять нашу «Тимоню»!..» И это при Сталине, в эпоху сурового «советского ампира»!

…И кто бы мог представить: до войны Евгения Ивановна семь лет «от звонка и до звонка» отсидела в далеком сибирском лагере, лес валила. И всего лишь за то, что спела частушку, намекающую не несовершенство советского строя… Вернулась она из Сибири неозлобленной, все еще полной жизненной энергии, устремленной в светлое будущее… В те времена, правда, не разрешали праздновать «Леваду», считали этот праздник «несовместимым с моральным обликом советского человека». «Левада», считай, возродилась одновременно с появлением в Саморядове Дома ремесел. А случилось это в 1992 году.

На самом деле это уникальное учреждение не в Саморядове находится, а на противоположном берегу речки Воробжи, в селе Козыревка. Хотя оно и называется «Саморядовским домом ремесел». Занимает дом ремесел помещение бывшего Дома быта. Жаль, конечно, что культурное бытовое обслуживание населения ныне не в фаворе… Однако с удовольствием констатирую: и Саморядово, и Козыревка Господом не обижены. В первом селе действует единственный на всю область колхозный маслосырзавод. Здешнее сельхозпредприятие «Надежда» очень даже успешное: здесь и поля возделаны, и скотины немало. Во втором недавно построен один из крупнейших в России свинокомплексов. Хотя хозяин у свинарника иной, нежели в колхозе, свиноводческое предприятие тоже носит название «Надежда». Видно, собственники посчитали, что корабль поплывет именно так, как его и назовешь… До создания капиталистических сельхозпредприятий здешние, еще не объединенные колхозы назывались «Ударник», «Красный пахарь» и «Ленинский комсомол». Эти далеко не «уплыли»…

Недавно, кстати, в Саморядово привозили г-на Дмитрия Медведева. Конечно, «шухеру» навели много, охраны понагнали немеряно, так что народ так толком и не увидел первое лицо государства. Нарядили в праздничные одежды и мастеров Дома ремесел. Дмитрий Анатольевич посетил лишь свинарник да маслосырзавод – а вскоре укатил его кортеж дальше, по государственным делам. Ни Дома ремесел, ни много еще чего любопытного он не увидел. Ах, как жаль президентов! Они ведь самого интересного не видят… Жизни! Дело не только в Доме ремесел. В двух шагах от маслосырзавода «красуются» развалины бывшей колхозной бани. Саморядовцы очень в нее любили ходить, а одна из нынешних матеров – так вообще заведовала общественным помывочным заведением. И наверняка не сказали Дмитрию Анатольевичу, что и маслосырзавод не построен заново, а под колхозное предприятие всего лишь переоборудован бывший детский садик. Теперь садика в Саморядове нет…

Дом ремесел по сути – почти семейное заведение. Его директор Любовь Васильевна Косинова и заместитель по хозяйственной части Иван Федорович, как я уже говорил, супруги. Ткачихой работает родная сестра Ивана Федоровича Татьяна Федоровна Косинова. Еще одна ткачиха Татьяна Михайловна Багданчикова – двоюродная сестра Ивана Федоровича. Вообще ткачество, изготовление рушников с архаичными узорами, пришедшими еще из языческих времен, - «козырное» занятие саморядовских мастеров. На саморядовских рушниках немало диссертаций написано… Другие мастера – дальние родственники Косиновых. Любовь Васильевна Карачевцева – мастер по плетению лаптей. Людмила Васильевна Деревягина – руководитель детского фольклорного коллектива «Крестьяночка». Валентина Николаевна Дудина ведет взрослый фольклорный ансамбль «Саморяды». Как видите, коллектив небольшой. Но очень даже творческий! И, как минимум, все заботы по организации и проведению «Левады» ложатся именно на Дом ремесел.

Нравы в Саморядове просты, а народ здесь действительно хлебосольный. Поселили меня в доме Деревягиных. Супруги, Людмила Васильевна и Василий Павлович (заслуженный комбайнер, замечательный и трудолюбивый человек) не взяли с меня ни копейки, кормили «от пуза», а, когда я уезжал, снарядили мне в дорогу «тормозок»: со вкуснейшими мясными котлетами, с местными традиционными котлетами из капусты с яйцом, с масляными пирогами и холодцом с хреном (последнее – самое любимое праздничное саморядовское яство).

Живут Деревягины на улице под названием Поповка. Последним саморядовским попом, то есть, священником, был прадед Людмилы Васильевны Павел Васильевич. Храм разрушили – по причине того, что саморядовцы (а вкупе с ними и жители окрестных селений) шибко блюли традиции и долго не отказывались от исконной своей веры. Прадед репрессий избежал: за него люди заступились. Но позже, когда в стране воцарилась атмосфера страха, расстреляли одного из его сыновей (и родного дедушку Людмилы Васильевны), Константина Павловича. Просто за то, что он был сыном священника. Еще раньше, в Гражданскую, расстреляли другого батюшкиного сына, Василия Павловича. Он был первым коммунистом в Саморядове, и казнили его белогвардейцы. Поди, разбери тогдашние времена… Однако факт: после того как по стране пробежали волны репрессий, традиционный саморядовский праздник «Левада» был забыл на долгие годы…

Немного об истории села Саморядово; она очень даже необычна. Вплоть до середины XVII века в здешних местах жить было небезопасно, ибо вольготно гуляли здесь крымские татары, принося страх и разорение в мирные села. Все поменялось при царе Алексее Михайловиче, ибо государство российское окрепло, и новая засечная черта отсекла злодейское племя от плодородных земель. Однако, когда появились здесь первые русские селения, ощутился острый недостаток в мастеровых людях. И призваны были из Рязанской земли столяры, плотники и бондари, в количестве 30 семей. Переселенцы основали свое селение в новом месте, и строились «своим рядом», независимо. Так было положено начало селу Саморядову.

Вскоре переселенцы обратились с челобитной к царю – с просьбой выделить им пахотные земли по берегам реки Ворожбы. – от села Махов колодезь до села Будище. Вскоре последовал указ государя, а к нему приложено было сопроводительное письмо воеводе Суджи Якову Шишкову. Документ сохранился в архивах. Вот выдержка из письма царя воеводе от 13 марта 1747 года: «……по воле Великого князя Алексея Михайловича Все Великая и Малая и Белая России Самодержца по указу воевода Яков Иванович Шишков дал с записью в своей книге выпись суджанским детям боярским Пахому Алексееву сыну Горбатому, Павлу Михайлову сыну Кононову, Михаилу Сергееву сыну Дурневу, Алексею Тимофееву сыну Горбатому, Исаю Андрееву сыну Колкову Ивану Фатееву сыну Мижукину, Матвею Ермолаеву сыну Лохтину (список длинен, а потому полностью приводить его не буду – Г.М.)… просящих поместную землю в Суджанском уезде в деревне Саморядовой на речке Воробжи, что он Пахом Горбатый со товарищи били челом Великому Государю Всея Великая и Малая и Белая России Самодержца, а в челобитной той написано в прошениях детей боярских отдать им землю на Диком поле со всякими угодьями. По их челобитной земля отдана им в поместья и на ту землю выписана им разграничительная бумага…»

По легенде, кстати, село Саморядово через несколько лет после основание подверглось набегу татар, и было сожжено. Поселенцам пришлось отстраивать село заново, на прежнем месте. Саморядовцев в округе называли «москалями». Характерно, что это прозвище носят они по сию пору.

Мастеровитый люд в Саморядове не переводился. Однако постепенно, в результате войн и репрессий, плотников, столяров да бондарей становилось все меньше да меньше. Дело в том, что мастера всегда жили богаче простых крестьян, а зажиточные при любой власти вызывают раздражение у бедняков. Злобных и завистливых людей хватает и Саморядове, отличающемся трудолюбием и прилежностью селян… В общем, случилось так, что ремесленников либо расстреляли, либо отправили в лагеря… ну, а выжившие сгинули в горниле войны. И, кстати, о войне. Во времена оккупации в Саморядове стоял гарнизон итальянцев. Это были очень воспитанные люди, уважавшие местные обычаи и нравы; итальянцы говорили: «Ах, если бы не война, мы бы у вас учились трудолюбию и старательности!» Может, это и кощунственно звучит, но в Саморядове не осталось ни одного скверного воспоминания об оккупации.

Конечно, радостно, что в Саморядове сохранились женские ремесла. Однако… неужели мужские умерли? Но как я обрадовался, узнав, что один мастер-бондарь в Саморядове все же есть! Зовут его Николай Николаевич Щетинин. Направляясь в конец села, который называется «Дурасовкой», я ожидал увидеть согбенного, украшенного сединами старика. Когда я увидел крупного широкоплечего мужика лет шестидесяти, удивился: неужели мастер так молод?.. Мужик вообще меня с понтолыку сбил: «Николай Николаич? Так это сын мой! Он в лесу сейчас, дубы пилит, подождите, скоро будет. Он интересный парень, и у него высшее бондарское образование!» Ничего себе… «Согбенный» Николай Николаич – сын этого мужичины?..

Вскоре на «Жигуле» действительно прикатил молодой парень, раза в полтора выше и шире своего отца, Николая Петровича. Как и все богатыри на Руси, Николай Николаевич оказался добродушным парнем. Он рассказал:

- Я учился на индустриально-педагогическом отделении, и как-то захотелось мне вникнуть в это дело. Так вышло, что все мои предки бондарями были, а на отце все прервалось. Отец – электрик, и как-то ему неинтересно было с деревяшками возиться. А когда умер мой дед Петр Ильич, один из последних бондарей на селе, мне всего-то семь лет было. Я, конечно, видел, как он бочки делал, но о том, чтобы учиться, даже, конечно, не задумывался… А в институте я поставил вопрос ребром: либо сейчас займусь бондарным делом, либо никогда!

На третьем курсе Щетинин начал собирать материал по бондарному делу, всю Курскую область объездил в поисках мастеров. К сожалению, бондарей в области к тому времени почти не осталось… Мода на деревянные бочки прошла, натуральный продукт вытеснили пластмассовые канистры, банки и прочие емкости. По счастью, от старых бондарей остались инструменты, и в немалых количествах: бондарные скамьи, фуганки, скобелки… Потихонечку Николай Николаевич овладел этим редким искусством. А, когда стал преподавать в Саморядовской школе технологию, организовал для детей кружок «Юный бондарь». Теперь наверняка можно сказать, что в Саморядове всякий молодой человек может бочку дубовую сделать! Вот только не дружит Николай Николаевич с Домом ремесел. Считает, что мастер не в «команде» работать должен, а сам по себе. Что ж, мастеру легко рассуждать, когда у него стабильный заработок учителя. Нынешние мастера Дома ремесел раньше и в детском садике, и в бане, и в иных социально значимых учреждениях трудились. Таковых не стало… У них-то другого заработка кроме ремесленного нет…

Смысл и происхождение слова «Левада» до сих пор невыяснен. По сути праздник этот – широкое народное гуляние на «зеленой траве», приуроченное к православной Троице. Издавна собирались на вольном лугу, на пригорке между селами Козыревка и Будище, называемом «Рубеж». Собирались на праздник жители нескольких сел: кроме Саморядова, Будища и Козыревки это Растворово, Моховое, Вирюновка, Черный Олех, Ошловка. Сохранились сведения, что в эти дни любили обливать друг друга водой. Возможно, и праздник назывался «Левадой» потому что «обливались». Танец «Тимоня» - лишь малая часть «Левады». Основное действо праздника – хоровод, или по-местному, «карагод». Кружились обязательно против движения солнца. Неизвестно точно, для чего это делалось, но факт, что обязательно в Троицу лил дождь. Вообще, как и все крестьяне мира, жители Саморядского «куста» надеются на добрый урожай. Главный враг урожая – засуха. И «Ливада» по своей сути представляет собой своеобразное обрядовое действо, призванное «выпросить» у природы дождь. И дождь, что характерно, приходит!

Исследователи довольно глубоко изучили «Ливаду», и многие из них пришли к выводу, что праздник этот имеет языческие корни. Селяне обращаются к неким непонятным силам. К христианству эдакое действо имеет весьма отдаленное отношение. В «Ливаде» не принимает участие священник. И, кстати, в «Ливаду» устраивались кулачные бои. Шли село не село, и обставлялись драки весьма торжественно. Ну, как тут не вспомнить древние славянские «ристалища», описанные в русских летописях?

Музыкальные инструменты в «Леваде» использовались весьма специфические. К уже описанные «кугуклам» добавлялись рожки и «пыжатки» (своеобразные флейты из тростника). Только в относительно недавнее время к ним присоединились балалайка и гармошка.

Конечно, праздник трансформировался. Напомню, что сорок лет назад, когда московские киношники снимали фильм «Тимоня», «Левада» не праздновалась. По сути все обрядовое действо сотрудники Дома ремесел восстанавливали заново. Учились у стариков искусству изготовления «пыжаток», рожков и «кугукл». Записывали слова старинные песен, изучали движения «Тимони» и «карагода». Нет, много в саморядовцах сохранилось на «генном» уровне! Однако систематизация еще никому не мешала.

И в заключение расскажу про семью Косиновых. Главное богатство Любови Васильевны и Ивана Федоровича – их три сына: Евгений, Александр и Юрий. Сыновья уже взрослые, а в начале 90-х, когда мальчики были еще малышами, Любовь Васильевна Бога молила, чтобы хотя бы один из них на гармошке научился играть. Иван Федорович всю жизнь шоферил, и музыкальный дар его как-то стороной обошел. А вышло в итоге, что играют на гармошках все три сына. И не только на гармошках, но и на многих других народных музыкальных инструментах! Именно сыновья Косиновых ходили в свое время по старикам и собирали крупицы воспоминаний о старых народных обрядах. Именно они возродили искусство изготовления «кугукл». Они «разговорили» старых пожилых женщин, «выудили» у них многие секреты. Сыновья открыли миру «Моричку», Марию Алексеевну Бочарову, которая хорошо помнила старые «Левады», умела делать «флейту Пана». Про Марию Алексеевну во многих газетах писали, по телевизору ее показывали. А не будь Косиновых, эта удивительная русская женщина так и ушла бы из жизни никому не известной…

Дети у Косиновых достойные. Евгений академию искусств заканчивает, он будет «руководителем хора». Сашка недавно вообще поступил в знаменитую «Гнесинку», на отделение народных инструментов. Его, правда, сейчас в армию призвали. Так вот сейчас звонит с Севера, с Кольского полуострова, волнуется: как там «Левада», удачно ли прошла? Юра по музыкальной части не пошел, он на программиста сейчас учится. Но (как я уже говорил) с музыкой парень тоже «на ты», родителям в проведении праздника помогает.

Поскольку в семье Косиновых дети - студенты, родителям приходится содержать большое семейное подворье. Косиновы держат и лошадь, и корову, и телочку, и поросят, и кроликов, и гусей. Земли у семьи – гектар, и вся она занята огородами. Такие же примерно хозяйства почти у всех саморядовцев. Трудолюбивые здесь живут люди. А ведь известно: кто умеет работать – тот и праздник умеет отметить красиво. Для бездельника-то весь праздник – напиться и упасть под кустом. В Саморядове тоже пьют, не скрою. По сути и праздник «Левада» - пиршество, только очень уж шикарно обставленное. Но ведь в том-то и смысл нашего существования: из серой и невыразительной жизни соткать потрясающее и ни на что не похожее полотно. Хочется верить, что саморядвское «полотно жизни» будет еще долго радовать нас и наших потомков удивительными своими цветами и оттенками!

Город мастеров

Крошечная Суджа в лучшие свои времена чуть не половину Российской империи обеспечивала, как теперь принято говорить, «ширпотребом». Теперь этим самым «ширпотребом» нас снабжает громадный Китай… Что же: мы теперь не можем сами для себя создавать маленькие «радости жизни»? Нет, суджане еще не разучились творить!..

Почти весь текущий век Суджа – в особенности в новогодние праздники – не сходит с первых полос газет, и название 8-тысячного городка звучит рефреном в телевизионных новостях. Нет, Дед Мороз, Санта-Клаус или какой-нибудь Еллопукки здесь не проживают. И новогодние «Огоньки» снимаются не здесь. Все банальнее и смешнее: в пригороде Суджи находится тот самый вентиль, который перекрывает поток газа, идущий из глубин России в Украину, и дальше - к европейским потребителям.

Обострение «газовой войны» проходит где-то к Рождеству, телевизионные группы уезжают в столицы, ну, а суджане остаются наедине со своим… периферийным существованием. Да, может создастся впечатление, что в Судже проживают «олигархи». На самом деле газовиков немного: они обслуживают газокомпрессорную станцию, что в деревне Русская Конопелька, да ту самую газораспределительную, в которой находится мифический «вентиль» (которого на самом деле нет, ибо газотранспортная система гораздо сложнее). Суджа – провинциальный городок, маленький, уютный и небогатый. Градообразующие предприятия здесь – миаслозавод, мясокомбинат да заводик тракторных агрегатов.

Вроде бы, город – как город, обычное южнорусское селение, центр жизни которого и средоточие всего сущего – городской рынок… Тем более что Суджа (как уверяют местные) с татарского переводится как «болото». А ведь в этом «болоте» зарегистрированы полторы тысячи предпринимателей… представляете: каждый третий работоспособный суджанин - бизнесмен! Все торгуют, торгуют… Город вообще похож на большое торжище, чему способствует его приграничное положение, дающее возможность и контрабандой приторговать, и безакцизным товаром не брезговать… Однако у Суджи иной, так сказать, «имидж»: город в веках прославился как несравненный центр ремесел. Еще со времен царя Алексея Михайловича в Суджу съезжались мастера со всей Руси, ибо удачное расположение города на перекрестье восточноевропейских путей обеспечивало сбыт всевозможных товаров.

Развивались в Судже ремёсла: кузнечное, ткацкое, лозоплетельное, портняжное, чеботарное, овчинное. Суджанские кузнецы потребляли в год десятки тысяч пудов железа, производили топоры, ножи, свёрла, ножницы, сошники, мельничные принадлежности. Особенно славились суджанские подковы и серпы. А самым распространенным ремеслом в городе было изготовление глиняной посуды. До сих пор в Судже существует слобода Гончарная; ее население составляет примерно четверть населения города. В старые временны все обитатели Гончарной слободы были в той или иной степени вовлечены в промысел, ибо окрестности Суджи изобиловали месторождениями хорошей глины.

С начала XVII века суджанские гончары делали кувшины и горшки, крынки и квасницы, фляги и свистульки. Наибольшего расцвета гончарное производство достигло в середине XIX столетия. Есть сведения, что в конце позапрошлого века на Парижской выставке суджанским мастерам за керамику была присуждена золотая медаль. Еще славились на всю империю суджанские печные изразцы. Изразцы были уникальны, ибо на них изображены были птицы Сирин, фантастические львы, единороги и прочие персонажи библейской мифологии. Если вы в каком-нибудь старинном особняке видели изразцовые «мифологические» печь или камин, знайте: почти наверняка изразцы били изготовлены в Судже!

До недавнего времени Суджа славилась еще одним уникальным промыслом: ковроткачеством. Это тоже очень старый промысел, причем шерстяные суджанские ковры в старину ткались преимущественно для дворцов и барских усадеб. Не умер промысел после революции, ибо ткачих собрали в фабрику, которая успешно работала вплоть до конца советской власти. В 1937 году суджанскими коврами восхищались на Всемирной выставке в Париже, в 1938-м – в Нью-Йорке, в 1958-м – в Брюсселе, в 1967-м – в Монреале. Ткали в Судже ковры для московского Кремля и столичных гостиниц. Кончилось суджанское ковроткачество позорно и банально: фабрика сгорела.

А что же теперь? Очень даже интересная ныне картина выходит: в Судже вновь процветает гончарный промысел. Мастера трудятся в Доме ремесел, руководит которым Сергей Михайлович Травкин.

Прежде чем рассказать о суджанских мастерах не могу не передать некоторые исторические сведения о Судже. Скажу честно: об этом меня попросили в городском музее, очень милом и уютном. Я не смог отказать, ибо и самому обидно: прекрасный город славится только как передовая «газовой войны». В Судже жил Петр Заломов, прототип Павла Власова, героя романа Горького «Мать». Его супруга, француженка Жозефина Гайер, работала учительницей и воспитала не одно поколение суджан. Под Суджей, в семье крепостных крестьян графа Волькенштейна, родился и вырос великий русский актер Михаил Семенович Щепкин. Именно в Судже Щепкин дебютировал в роли Розмарина в комедии Сумарокова «Вздорщица», за что получил первый в жизни гонорар: седьмую часть свадебного пряника.

Щепкину в 1895 году поставлен был в Судже памятник. Он стоит до сих пор. Интересно, что во времена немецкой оккупации комендант Суджи запрещал трогать памятник под страхом расстрела. Ни один немец к Щепкину не притронулся! И последний факт из истории города: именно в Судже в 1918 году было сформировано первое советское правительство Украины. Представляете: российская Суджа – первая столица социалистической Украины!

…Опять же после революции большому удару подверглись суджанские ремесленники и мастера. Многих из них посчитали «куркулями» и «кулаками». И, когда пошли волны репрессий, гончары по наветам недоброжелателей стали отправляться в места далекие и нерадостные. Некоторые, пройдя все круги ГУЛАГа, все же возвращались живыми. Но за старое дело браться не решались, боясь второй раз «наступить на грабли». В слободе Гончаровке от былого промысла осталось только название.

Когда в 1992 году местные власти решили создать Центр народных промыслов и ремесел, в сущности и учиться-то было не у кого. Первым начал керамику возрождать Юрий Степанович Спесивцев. Керамикой занимались и в Суджанском музыкальном училище (есть в городе такое заведение). Как и всех «пионеров» в мировой истории, Спесивцева оттерли на второй план. Скажу, не скрывая: семья Травкиных – очень хорошие люди. Сергей Михайлович руководит Домом ремесел, его жена Евгения Федоровна – начальник районного отдела культуры. Супруги буквально все силы кладут на то, чтобы прославить Суджу, возродить былые ремесла. Но с музыкальным училищем отдел культуры почему-то не дружит. Я хотел как можно более широко осветить суджанский гончарный промысел. Но Травкины ни словом не обмолвились о том, что керамическая мастерская существует и в музыкальном училище. Боялись конкурентов? Ну, да Господь им судья. А про Спесивцева я узнал только после того как уехал из Суджи. Жаль… с удовольствием бы пообщался бы еще с одним мастером!

…Дом ремесел расположен в старой части города, в бывшем купеческом доме. Мастеров сейчас здесь работает немного: кроме, собственно, директора, Сергея Михайловича (он и сам неплохой гончар) это Алла Анатольевна Минакова, Анна Владимировна Рыбкина и Ольга Анатольевна Несмачная. До недавнего времени трудился здесь еще один замечательный гончар, Иван Николаевич Мальцев. Но кризис, знаете ли… Ушел Ваня Рыбкин на иные хлеба, в Москве на стройке пашет. Там деньги (по крайней мере, по суджанским меркам) приличные платят. А в Доме ремесел… не то, чтобы неприличные, а, скажем так, минимальные. Здесь только самоотверженные люди работают, у которые дело в руках горит.

Взять Аллу Анатольевну. Она родилась в Судже, но много-много лет жила в Средней Азии. Когда там русских стали притеснять, вернулась к родному очагу. Ее предки были гончарами, но Аллу Анатольевну никто с глиной работать не научил. Тем не менее даже в Средней Азии она с детишками лепкой занималась. По профессии она воспитатель детского сада, вот, в садике и организовывала кружок «Юный керамист». Наверное, в генах у нее была любовь к глине… А вернулась на родину – с такой радостью узнала о том, что дом ремесел открылся!

Начинали возрождать ремесло одни мастера, продолжают другие… в сущности так мир устроен. Для нас-то другое важно: суджанский промысел живет, развивается. В Доме ремесел целый класс оборудован, в котором древнему ремеслу обучают детишек города Суджи, причем, совершенно бесплатно. Дети бегают на занятия охотно, лепят с радостью. Еще бы: ведь не горшки какие-то делают, а зверушек лепят! «Закоренелые» суджанские мотивы: курочки, петушки, гуси (они на старинном гербе суджи изображены), коровки, лошадки, олени, барашки, хрюшки… Очень много здесь делают свистулек, причем – пятнадцати видов. Мастера и дальше пошли: лепят фантастических птиц, медведей, и даже… самовары.

Судьба Сергея Михайловича удивительным образом переплелась с суджанскими промыслами. Дело в том, что он очень долго работал на ковровой фабрике, наладчиком ткацкого оборудования. Сгорела фабрика по совершенной глупости. И можно было бы ее восстановить, но настали «лихие» 90-е, когда не о возрождении думали, а о том как урвать побольше. Впрочем… ведь Дом ремесел тоже в эти самые «лихие» родился…

Когда Дом ремесел затеяли, в слободе Гончаровке уже не осталось ни одного гончара. По счастью, в огородах слобожан еще целы были старые горны. И потомки гончаров указали место, где старики добывали хорошую глину. «Хорошая» - такая глина, которая выдерживает температуру 1000 градусов и выше. Она после обжига становится очень прочной. И по ней прекрасно ложится глазурь. Постепенно, в результате проб и ошибок отказались от старинной глазури, которая делалась из перетертого свинца, который вреден - прежде всего для того, кто работает с глазурью (обожженный свинец уже не так токсичен). Современная суджанская глазурь пищевая, безвредная.

Мне удалось побывать в местечке, где современные гончары добывают «хорошую» глину. Местечко называется Горналь и вызывает оно, мягко говоря, двойственное ощущение. Представьте: высоченная круча, буквально нависающая над рекой Псел; на горе стоит храм, рядом, на соседнем холме, называемом Фафор, высится громадный крест… а там, за рекой, открываются необъятные дали. За холмом Фавор начинается Украина, так сказать, заграница. И часть глиняных месторождений теперь за рубежок оказалась… Но двойственность чувства не от «пограничности» Горналя. Дело в том, что в Горнали находится специнтернат для детей-инвалидов. Если быть точнее, интернат для умственно отсталых детей. Изначально, до революции это был монастырь. После, когда монахов выгнали, в монастырских постройках разместили несчастных детишек. Недавно монахи сюда вернулись, даже храм отреставрировали. Но дети-инвалиды остались. И на одной территории теперь пребывают и духовные лица, и больные дети. «Колорита» добавляет соседний поселок Гуйва, в котором находится спиртозавод. «Ароматы» барды (отходов от производства спирта) разносятся далеко от Гуйвы, и, если ветер дует в сторону Горналя, порождаются очень даже неприятные ощущения. Впрочем, когда пред тобой открываются эдакие красоты, только о радостном и думается!

Еще помогло сохранению промысла то, что некоторое время после революции в Гончаровке работала гончарная артель. После войны ее уже не было, но в слободе Заолешенка до перестроечных времен (то есть, до конца 80-х) действовал крохотный гончарный цех. Именно у тех старых мастеров из Заолешенки – Ивана Николаевича Мальцева, Николая Ивановича Волобуева - учился Юрий Степанович Спесивцев, а потом он передал секреты изготовления суджанской керамики мастерам, которые работают в Доме ремесел в настоящее время.

Старые мастера прежде всего умели «крутить», то есть, работать за гончарным кругом. Это, конечно, ценное умение, однако Ольга Анатольевна Несмачная – мастер особой, новой формации. Она закончила художественное училище и пришла в Дом ремесел с идеями. И главная идея – расширить представления о глиняной игрушке. В старину главной продукцией суджанских гончаров была посуда, предметы чисто утилитарного назначения. Делали и свистульки, но это так, «на размен» да на радость детишек. Теперь «фигурные» вещи – козырь суджанского промысла. Это уже и не игрушки вовсе, а истинные произведения искусства. Хотя и они имеют практическое назначение: петух может служить вазой; свинья – копилкой; уточка – посудой для приготовления в духовке гуся или иной птицы; медведь – емкость для хранения меда. Главное в суджанской керамике – открытость для творчества. И здесь уже в свои права вступают музы…

Для того, чтобы творить шедевры (а некоторые изделия суджанских керамистов таковыми можно назвать вполне) надо «чувствовать глину», понимать пластику этого природного материала. Да, получается так, что текучка среди мастеров немаленькая. Многие суджане за последние полтора десятилетия пробовали глиной заниматься. Абсолютное большинство отсеялись, их ветром барыша сдуло, как плевела от зерен. Но зато остались только отборные «зерна», талантливые и целеустремленные. А благодатное зерно обязательно даст добрые всходы!

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Курская область.