Бунташный город

Над Пугачевым тревожно. Сонмы боевых вертолетов кружат вокруг города, будто бы Пугачев взят в кольцо и готовится его штурм. Но ведь это не Грозный, не Цхинвал, а всего лишь русский городок в Саратовском Заволжье! И тем не менее, создается впечатление, что город восстал и его собираются захватить регулярные войска. Горькая ирония в том, что “осада” продолжается десятилетиями… точнее продолжалась. Штурм удался.

Разгадка проста: к городу примыкает воинская часть, в которой готовили вертолетчиков. Потому-то боевые вертолеты и нависали над городом, что юное поколение летунов учились здесь водить боевые машины. Вертолетные кадры обновляются, а вот вертолеты – нет. На аэродроме можно увидеть сотни “вертолетных” трупов, можно сказать, аэродром – громадное кладбище вертолетов; факт, что вертолетостроение у нас уже два десятилетия пребывает в коме… Это беда, ибо летательные аппараты изредка падают. Но все данные о катастрофах засекречивают, а населению приказывают держать язык за зубами.

На другое, безопасное для населения место аэродром перенести не могут, ибо у военных нет на это денег. А потому пугачевцы обречены оставаться заложниками вертолетчиков, жить в вечной осаде. Конечно, к перманентной трескотне лопастей можно привыкнуть. Но как сжиться с мыслью, что борт может и грохнуться наземь? Загадка…

(Осенью 2011 года, согласно приказа министра Табуреткина, Пугачевский вертолётный полк был расформирован. Те вертолёты, что были в состоянии летать, сделали прощальный пролёт над городом и улетели в сторону Сызрани. Остальные вертолёты, представленные в виде ржавеющего металлолома, со временем были вывезены с аэродрома неизвестно куда).

Рядом с военным аэродромом, на южной окраине города, забор разрисован граффити. Одно из “заборных” произведений содержит странные намеки: нарисован Емелька Пугачев, а в его шапке – глаза императрицы Екатерины Великой… Это не случайно. Когда пугачевские “незаконные вооруженные формирования” захватывали очередную крепость, Емелька приказывал своим полевым живописцам на портретах царствующей особы поверх писать свой. Ибо, согласно легенде, он был Петром III, законным наследником. Легенда эта родилась именно в Пугачеве. Правда тогда город назывался “Слободой Мечетной”. Название “Пугачев” городу подарил ни кто иной как Василий Иванович Чапаев, легендарный комдив, герой войны и анекдотов. Здесь Чапай формировал свою знаменитую 25-ю дивизию. Почему город получил имя донского казака – я расскажу ниже.

На том же заборе, над портретом Пугачева с глазами императрицы Екатерины надпись: “Город с именем народного заступника или злодея?”

Да, в городе живут философы… Но зато как долго живут! В Пугачеве несмотря ни на что довольно немало долгожителей. На юбилее одного из них, Василисы Тимофеевной Князевой, мне посчастливилось побывать. Бабушка исполнилось ровно 100 лет, а она до сих пор способна себя обслужить и живет одна! Муж, Дмитрий Петрович, погиб на фронте в 42-м. Одна поднимала двоих сыновей, Алексея и Николая; дала им образование, женила. После – похоронила… За бабушкой ухаживает сноха, Дина Семеновна Князева, сама уже – весьма пожилой человек.

Суровая женщина - бабушка Василиса, потомок старообрядцев-кулугуров. Улыбается редко, а судит строго. Она до сих пор сохраняет здравость ума и трезвость суждений. Естественен вопрос к долгожителю: “В чем ваш секрет?” Ответ и удивил и как-то успокоил: “А все от Господа зависит. Он над нами хозяин и без Господа мы никуда. Будешь ты, сынок, праведно жить, или неправедно – все одно Господь сам решит, сколь тебе пребывать на Земле”. Решился задать другой вопрос: “Бабушка Василиса… а не надоело жить-то?..” Бабушка ответила быстро и с каким-то достоинством даже: “Да, жить-то охота. Кому неохота? Пришлось много работать… все работала, работала, даже грамоте выучиться было некогда. А годы… Господь их знает, за что мне столь дано…” Сноха, бабушка Дина, недалеко живет, в таком же стареньком и небольшом домишке. Весь день сидит на перекрестке, семечками да яблоками торгует. Пенсия-то у нас для житья не слишком-то приспособлена! Рассказала бабушка Дина, что в последние годы их район “оккупируют” цыгане. Они мирные в общем, но как-то им, старожилам, тревожно. И снова, снова тревожность в настроениях пугачевцев…

Мне не терпится познакомить Вас ни с кем иным как с внуком Емельяна Пугачева, проживающим в самом центре города Пугачева. Но для начала надо бы совершить небольшой экскурс в историю.

Город основали в 1764 году старообрядцы-раскольники, вернувшиеся из добровольной заграничной ссылки после выхода манифеста императрицы Екатерины, согласно которому в Российскую империю приглашались на жилье люди всех национальностей, а так же беглые люди. Река Большой Иргиз, на которой раскольники основали Слободу Мечетную (так слобода названа была потому что в предоставленном месте стояли развалины мусульманских мечетей, неизвестно кем и когда построенных), стал одним из самых значимых центров старообрядчества. На Иргизе строились монастыри-пустыни, в которых творились некие тайные дела, что до поры - до времени не шибко беспокоило официальные российские власти.

Тогда, в середине XVIII века местность по берегам Иргиза была неприютной. В степях бродили стада диких лошадей, а так же банды киргиз-кайсаков и калмыков. Постепенно трудолюбивые русские люди “приучили” степь, а так же приспособились защищаться от набегов кочевников. Раскольники Иргиза были приписаны к Московскому (вольному) воеводству, и за попущение в вере со стороны власти исполняли по сути обязанности защитников юго-восточных границ империи.

В 1772 году, после 8-летней службы в Польше, на Иргиз прибыл донской казак Емельян Иванович Пугачев. Он был официально “прописан” в Слободе Мечетной; Пугачеву был выдан паспорт, определяющие его “оседлость”, ибо казак заявил властям, что он придерживается “древлеправославной веры” и хочет жить среди единоверцев. В ските Введения Пресвятой Богородицы (теперь это поселок МОПР, пригород Пугачева) Емельян близко сошелся со старцем Филаретом, бывшим московским купцом II гильдии Семеновым. Филарет был неформальным лидером Иргизского раскольничества; он вынашивал некие политические планы. Беседы казака и купца-монаха были долгими. И Филарет внушил Пугачеву идею: выдать себя за отпрыска царской семьи (благо Емельян внешне был похож на Петра III) и отправиться в казачьи земли – поднимать братьев по крови и духу.

В мае 1773 года Пугачев ушел на реку Яик, где среди проживавших там казаков объявил себя “амператором” Петром Федоровичем, спасшимся чудесным образом от убийц, подосланных коварной женой. 17 сентября того же года от его имени был прочитан первый манифест о начале восстания, ядром которого стали яицкие казаки-старообрядцы. Так началась крестьянская война, ой, как много шрамов оставившая на русской земле… Говорят, именно иргизские старцы и сдали властям Пугачева, когда тот упустил из рук фортуну и бунтарское войско стало терпеть поражения. Хитрые они были, старообрядцы…

Скиты Иргизские были сказочно богаты. Сей факт не давал покоя московским правителям, и 9 мая 1835 года царь Николай I, дабы обуздать вольнолюбивых раскольников, повелел переименовать Слободу Мечетную в город Николаевск. Конечно же, в честь себя, родимого. 9 мая были царские именины. В этот день на центральной площади вновь образованного города выставлена была громадная бочка с вином, а народу повелели пить безоглядно, ибо выпивка было бесплатна. И началось в Николаевске повальное пьянство…

Со старообрядчеством в Пугачеве сейчас прямо скажем, “не очень”. Восстанавливается сейчас на деньги некоего близкого к нынешней центральной власти благодетеля один из старых скитов. Но теперь этот монастырь подчиняется Московскому патриархату. В городе есть только одна старообрядческая молельня, но ходит в нее только несколько старушек, а опекает их один-единственный мужик-наставник. Да, игризские раскольники за годы притеснений несколько поизмельчали…

…Семья Пугачевых живет в стареньком домишке, возле Воскресенского собора. Домик старый, когда-то бывший богадельней. Второй, деревянный этаж принадлежит теперь Пугачевым целиком, хотя раньше там ютились несколько семей. Что же, жизнь налаживается! Жаль, город стареет… Двое детей Раисы Васильевны и Александра Федоровича Пугачевых в родном городе давно не живут. Нечего здесь молодым-то делать! Хотя и говорят сын с дочерью, что в Пугачеве “душой отдыхают”, однако появляются в отчем краю о-о-о-очень даже нечасто!

Как ни прискорбно признать, Александр Петрович родом не из Пугачева. Он родился в Калининской (ныне Тверской) области, а в Пугачев попал при весьма непростых обстоятельствах. В 41-м, когда началась война, отца, Петра Емельяновича призвали на фронт. Мать с пятью детьми и дедом Емельяном Ивановичем пытались выжить в родной деревне Петропавловка. Очень быстро фронт подступил к деревне, и жители ее вынуждены были уйти в лес, жить в землянках. Стрельба шла с месяц, и смельчаки сходили в деревню и доложили: там нет ни наших, ни немцев. Решили вернуться домой. Но не знали, что Петропавловка их оказалась в нейтральной полосе, и ее очередь попасть в “мясорубку войны” еще не пришла.

В деревню изредка заходили русские, ободранные и обросшие бородами солдаты: просили чего-нибудь пожрать и рассказывали, что пробиваются из окружения к нашим. Но однажды пришли (на лыжах, в белых халатах) два довольно дородных красноармейца и сказали: “Будет сильный бой. Уматывайте отсюдова…” Дед, Емельян Иванович, заявил: “Я старый, да и не привык кланяться врагу. Нукуды отсель не тронусь…” Проволочка обошлась дорого. Один из первых германских снарядов разорвался во дворе Пугачевых – младшей сестричке осколком “срезало” голову… Деревня к тому времени вовсю горела…

Сколотили с дедом гробик, похоронили малышку на пожарище школы (там земля оттаяла) и снова ушли в леса. И правильно сделали, что ушли, потому что немцы настолько озверели, что, врываясь в деревни, расстреливали всех, включая старух и младенцев. За четыре дня боев от Петропавловки осталась только дымящаяся земля…

Кое-как добрались до станции Селижарово, там, на разбитой бомбежками станции, сели в товарный поезд – и повезли их подальше от ада, на Восток. Сколь раз под бомбежками выскакивали из состава и прятались по ямам да канавам! Только дед неизменно оставался в вагоне, говоря, что пуля-дура все одно найдет свою жертву. Такой он был, Емелян Пугачев… непреклонный! Когда прибыли в Саратов, оттуда семью Пугачевых послали в деревню Мордвиновку. Даже корову выдали, ведь у семьи был справка о том, что корову еще в родной Петропавловке реквизировали для оборонных целей. Тогда порядок был: ежели отымали – то обязательно возвращали. Не то что ныне…

Отец, пройдя почти все битвы Великой войны, пришел-таки живым. В Калининскую область, на пепелище, возвращаться было бессмысленно. Переехали в город Пугачев. Отцу предложили пойти в милиции, но он сказал: “Навоевался...”. И пошел в пожарные. К тому времени повзрослел Александр Пугачев. Он тоже устроился в “пожарку” – к отцу. Когда призывали в армию, очень радовались военачальники, что из города Пугачева настоящего Пугачева служить посылают. Вообще эта тавтология “Пугачев из Пугачева” преследует всю жизнь. В людей эдакое сочетание вселяет какую-то особую радость. “Откуда ты, Пугачев?” – “Из Пугачева…” – “Это что ж, в честь тебя город, что ли, назван…” – “Нет, в честь Емельяна” – “А как деда-то твого звали?” – “Емельяном…” – “Га-га-га-га!..”

А после армии Пугачев пошел служить в ту самую воинскую часть, которая вертолеты содержит. Работал в секретном отделе, на складе. Да в общем-то много должностей перепробовал. Жена Пугачева, Раиса Васильевна. – из местных старообрядцев-кулугуров (“кулугур” - самоназвание иргизских раскольников, которые даже священство не признавали). Познакомились, как принято, на танцах. Жили обычно, много трудились. Недавно вот “золотую свадьбу” справили. Дети на юбилей приехали, внуки. Последним Пугачев (не дед, конечно, а город) не понравился, сказали: “Отстой…” А Пугачевым свой город нравится: здесь спокойно жить. А к стрекоту вертолетов давно привыкли.

Конечно, и певицу Аллу Пугачеву можно теоретически причислить к “потомкам” донского бунтаря. А так же “православного” банкира Сергея Пугачева, и вкупе с ним и всех Пугачевых скопом. Да, Пугачевых немало… а вот в городке Пугачеве – всего-то двое! Их гостеприимная семья стала своеобразным “талисманом” города. К ним многие в гости ходят – просто так, чаи погонять, посудачить… Пугачевы ведь по особенному умеют хранить старинный жизненный уклад.

А город между тем живет туго. Кроме воинской части да железнодорожной станции в городе не осталось мест, где можно стабильно работать и получать хорошую зарплату. Были ликеро-водочный, мукомольный, консервный заводы – их закрыли. Завод “Гидрозатвор” тоже на грани издыхания. Слух по городу идет, что немцы придут и завод восстановят, а заодно мясокомбинат построят. Только верить немцам-то? Один раз они нам уже “помогли”. Это Александр Пугачев испытал на собственной шкуре…

А пока пугачевцы живут рынком. В смысле торгуют на нем, ну, и что-нибудь покупают. Рынок в Пугачеве не просто большой – огромный. Как минимум, “рыночные отношения” в бывшем “городе бунтовщиков” отменно налажены. Пусть лучше торгуют, чем воюют! Ну, а если кто придет к нам воевать – могут и вспомнить заветы предков. Да и гены взыграют. И не приведи Господь увидеть русский бунт!

Шарманка Чапаева

Имя героя Гражданской войны Василия Ивановича Чапаева вполне сравнимо с именами русского богатыря Ильи Муромца или великого полководца Александра Васильевича Суворова. По крайней мере, Чапаев знал только победы, и народная молва “полководца с картошками в сейфе” возносит весьма высоко. Да и анекдоты про плохих людей разве сочиняют? Но правду о Чапаеве возможно узнать, только побывав на месте, где Василий Иванович состоялся как военачальник…

Модный сочинитель Пелевин написал десяток лет назад роман “Чапаев и Пустота”. Там автор вывел Чапаева как великого мудреца и Учителя Жизни, обладающего некими сокровенными знаниями. Да-а-а… Чапаев многим покоя не дает. Потому что даже в анекдотах предстает эдаким “гуру”, умеющим самыми простыми словами объяснить глубинную суть явлений и вещей. Чапаев с его страстью, с его умением говорить понятно и доходчиво мог бы стать вождем народных масс, за которым непрекословно тянулись бы люди. И есть версия, что злобный Троцкий специально наслал на чапаевский штаб врагов, ибо чувствовал в комдиве реального соперника.

Татьяна Ивановна Трапезникова, директор Мемориального дома-музея Чапаева, к имени человека, чье имя стало ее “знаменем”, относится ревностно. Еще бы: Татьяна Ивановна уже 29 лет руководит музеем! А до того – ровно те же 29 лет – директором музея была мама Трапезниковой, Тамара Васильевна Балашова. С малолетства мама таскала дочку по различным экспедициям, и девочка буквально насквозь пропиталась “чапаевским духом” – научилась безмерно уважать этого удивительного человека.

Их, экспедиций, было немало. И не только, кстати, научных. Василий Иванович своей героической гибелью невольно сыграл злую шутку с потомками. Урал – река быстрая, глубокая. Тело полководца так и не было найдено, а посему в течение полувека после “лбищенской трагедии” (отряд каппелевцев напал на ставку комдива в городке Лбищенск) то и дело возникали люди, которые называли себя “выжившим Чапаевым”. Ученые всякий раз выезжали для ознакомления с очередным “Чапаевым”, и всегда крайне разочаровывались. Поскольку по стране ходило множество легенд о “выжившем Чапаеве”, много, много находилось мужиков, которые хотели “подмазаться” к славе народного героя.

Чапаев не выплыл из Урала потому что в очередной – уже четвертый - раз был ранен в правую руку. Петька (младший командир Петр Исаев) отстреливался на берегу до последнего. Кино здесь не соврало, ибо и Татьяна Ивановна, и ее мама собрали много свидетельств истинных “чапаевцев”, свидетелей “лбищенской трагедии”, подтверждающих (к сожалению…) факт гибели комдива.

Интересно, что городок Николаевск получил свое нынешнее название - Пугачев – по инициативе Чапаева. Василий Иванович вообще был большой романтик. Один из полков назывался: “Имени Емельяна Пугачева”; другой – “Имени Степана Разина”; кавалерийский эскадрон: “Имени Джузеппе Гарибальди”.

В музее Чапаева множество вещей (как теперь модно говорить, “артефактов”) которые принадлежали Василию Ивановича. Это и георгиевские кресты, и бурка Чапаева, и его шашки (не игровые, конечно, а боевые). Лично меня привлек “артефакт” совсем иного рода: “родовая” шарманка семьи Чапаевых. Она принадлежала еще деду Василия Ивановича, когда семья Чапаевых жила в деревушке Будайка под Чебоксарами. Василий Иванович шарманку сию держал как талисман. Частенько, запершись, крутил затертую ручку, и видимо, в этот момент домысливал планы будущих сражений.

А еще Чапаев… молился. Знатоки утверждают, что Чапаев через всю свою жизнь пронёс искреннюю веру в Бога. Он знал наизусть весь “Псалтирь”, просил у Господа помощи перед каждым серьёзным делом. Молился он в окопах Первой Мировой, где был пехотинцем, в звании фельдфебеля, и на фронтах Гражданской. Даже став уже командиром дивизии, Василий Иванович перед каждым сражением всех выгонял из своей горницы, чтобы не только “крутить шарманку”, но и в одиночестве творить молитву.

Чапаевы были потомственными плотниками. Иногда подрабатывали тем, что бродили с шарманкой по деревням. Музыкальный ящик играет всего-то одну вещицу: “Маруся, ты не плачь…” Известно, что и с шарманкой, и с топором на промыслы ходил и юный Вася Чапаев; об этом написано в том числе и в известной книге “чапаевского” комиссара Фурманова.

Интересны обстоятельства, при которых Чапаев появился в Николаевске. Герой империалистической войны в этом степном городке долечивался после очередной фронтовой раны. Василий Иванович пережил сильную душевную трагедию: пока он бился за честь отечества, его сердечная супруга, дочь иконописца Пелагея Никаноровна сбежала с кондуктором, бросив троих детишек: Александра, Клавдию и Аркадия.

Василий Иванович взял в жены вдову погибшего в бою друга Петра Камешкерцева, Пелагею Ефимовну (что ж, Пелагеи – это суда Чапаева…), а так же удочерил двух ее детишек: Веру и Олимпиаду. Вместе ютились в том самом домике, который ныне и является музеем Чапаева. “Пелагея первая”, кстати, скоро было брошена кондуктором. Говорят, она приезжала к мужу и на коленях просила прощения. Он ее не простил…

Хотя сплетен на сей счет имеется немало. Иные утверждают, что Чапаев безумно любил “Пелагею первую”. Они познакомились, когда Чапаев только вернулся из армии. 16-летняя невеста родителям сразу не понравилась: девушка из довольно обеспеченной семьи — не ровня сыну плотника. Но Чапаев был неумолим: “Если я на ней не женюсь — покончу с собой. Я без нее жить не могу...” Через год после свадьбы родился старший сын, еще через год – другой, опять же через год – третий… . Началась Первая мировая, и Чапаев отправился на фронт.

Отец Василия Ивановича был крутого нрава: чуть что — розги возьмет и всыплет хорошенько своенравной красавице-невестушке. Гнетущая атмосфера в доме, постоянное отсутствие мужа сыграли свою роль: Пелагея влюбилась… Кондуктор воспылал ответным чувством и бросил ради счастья с Пелагеей детей и парализованную жену. Семеро детей кондуктора пошли по миру…

С “Пелагеей-второй” история повторилась. Чапаев, как всегда, воевал, а новая жена закрутила роман с начальником артиллерийского склада Живоложиновым. Однажды Василий Иванович ненадолго заехал домой... А дальше — все как в пошлом анекдоте: момент был самый деликатный, и один из бойцов дивизии, сопровождающий Чапаева, разбил окно и начал строчить из пулемета. Камишкерцева быстро сообразила, чем ей грозит измена, схватила детей Чапаева и стала ими прикрываться… Ну, да оставим все эти далекие от великих дел похождения, поговорим лучше о личности великого человека.

Василий Иванович, пребывая в Николаевске в 1918-м после ранения, изначально пытался жить мирно. Но, после того как в городе Балакове “кулаки” во время восстания убили его брата (тот был комиссаром), душа вояки не выдержала. Он начал собирать отряд Красной гвардии, который вскоре разросся до целой дивизии. Татьяна Ивановна убеждена, что успех “25-й Чапаевской” не только в полководческом гении Чапаева. Комдив отличался удивительной чуткостью к человеку и какой-то, что ли, проникновенностью.

Как-то, лет тридцать назад один старый “чапаевец” показал Татьяне Ивановне фото (вообще Чапаев любил фотографироваться, и фотографий, на которых изображен комдив, очень даже немало): стоит Чапаев, а рядом с ним женщина с небрежно как-то накинутым платком. А история карточки такая: в одном из сел солдат зашел в дом и отобрал у женщины этот самый платок – так сказать, “зазнобе” своей хотел подарить. Женщина пошла – и пожаловалась комдиву. Чапаев выстроил весь отряд и сказал: “Даю час. Чтобы к его исходу платок был у женщины…” Авторитет Василия Ивановича был настолько велик, что для возвращения платка понадобилась минута…

Или рассказ “чапаевца” Н.М.Хлебникова, впоследствии получившего звание Героя Советского Союза: "Прибыл в город штаб дивизии. У раскрытых дверей дома, где разместился Чапаев, уже полно народу. Табачным дымом окутаны ординарцы и обозники. Всяк по своему делу явился - кто с пакетом, кто с какой просьбой. Терпеливо ждут, когда Петька Исаев пропустит к Василию Ивановичу. А он самолично вышел - бодрый, подтянутый, энергичный. Увидел забинтованных обозников - и погрустнел: "Что это с вами?" Ушли обозники - Чапаев старика-башкира к себе подзывает. Тот, судя по голосу, на что-то жалуется, бумажку протягивает. Василий Иванович читает: "Взял сена и барана за счет Чингисхана". Внизу загогулинка подписи и печать закопченного пятака. Сузились глаза Чапая, помрачнел. Говорит старику:

- Ладно, разберемся. Подождите немного. - И к Петру Исаеву: "Найди-ка мне Потапова".

Комбриг тут как тут, недалече был.

Это, поди, твои озоруют? - сердито сует ему Чапаев листок. - Отыщи виновного и накажи. И потребуй строго-настрого, чтобы никто больше не безобразничал...

Потом кивает Исаеву:

- Проводи отца в канцелярию и скажи там, пусть казначей немедля оплатит за взятое!.."

Внешность Чапаева Фурманов после первой же встречи в личном дневнике описал, как говорится, “без ретуши”: “Обыкновенный человек, сухощавый, среднего роста, видимо, не большой силы, с тонкими, почти женскими руками; жидкие темно-русые волосы прилипли косичками ко лбу; короткий нервный тонкий нос, тонкие брови в цепочку, тонкие губы, блестящие чистые зубы, бритый начисто подбородок, пышные фельдфебельские усы. Глаза светло-синие, почти зеленые — быстрые, умные, немигающие... Лицо матовое, свежее, чистое, без прыщиков, без морщин”.

У Чапаева “беляки” убили не только брата, но и сестру, отца упрятали в тюрьму. Он имел полное право ненавидеть царизм и уважать идеи большевиков. Тем не менее, когда Троцкий волевым решением убрал Чапаева с фронта и послал учиться в военную академию, Василий Иванович на занятия ходил, одев все свои четыре Георгиевские креста и медаль “За отвагу”.

К слову сказать: Чапаев погиб на 32-м году жизни, в сущности, совсем молодым человеком. Тогда время был такое, “ювенильное”, когда молодежь по сути правила миром… Молоденьким был младший командир Петр Исаев (прототип Петьки). Совсем девочкой была Маша Попова, с которой был “списан” образ Анки-пулеметчицы. Юная санитарочка подползла перевязать раненого пулеметчика, но тот воскликнул: “Хочешь жить –жми на гашетку, а не то нас зарубят шашками на х…!” И тут же отошел ко Господу. Ну, как тут не включиться в схватку? Мария Попова после войны училась в Институте международных отношений, стала дипломатом. Во времена Гитлера находилась в Берлине, в самом фашистском логове. Ее дочь Зинаида Михайловна тоже стала дипломатическим работником, она живет в Москве и директор Чапаевского музея с ней дружит. Как не теряет связи с внуками и правнуками Василия Ивановича, которые также проживают в столице. Внуки, как это ни прискорбно, ссорятся, деля себя на “кланы” потомков “первой” и “второй” Пелагей. Только Трапезникова обладает искусством изредка устанавливать в этой глупейшей войне перемирие…

Из юных бойцов 25-й Чапаевской дивизии выросли такие полководцы как Панфилов и Ковпак. Еще одна знаменитая “чапаевка”, Людмила Михайловна Павлюченко, на фронтах Великой Отечественной войны самолично убила 309 немцев. Она была снайпером. Однажды, в Севастополе Людмила Павлюченко одержала победу в 24-м поединке с лучшим снайпером вермахта. После войны Людмила Михайловна прославилась тем, что остановила… “потогонный” конвейер Форда. Будучи в Америке, она во время экскурсии на один из заводов Форда попросила сэра Генри: “Остановите конвейер, ну, хотя бы на пять минуточек… Я хочу людям сказать речь”. Капиталист противился: “Мем, у меня тогда будут убытки на несколько миллионов долларов…” – “Тогда хотя бы на минутку…” – “Хорошо. Даю вам тридцать секунд”.

И Людмила Михайловна произнесла следующий “спич”: “Уважаемые американские труженики! Сколько можно прятаться за юбки русских женщин?” И все. Форд и Америка были пристыжены навсегда.

В Пугачеве есть вертолетный полк. Он не имени Чапаева, но и там легендарного комдива уважают. Приехали проверять полк генералы, и первым делом повели их в музей Чапаева. Генералы походили, поцокали языками, а один из них изрек: “А вы знаете, что во Франции издан восьмитомник анекдотов про Чапаева?..” Посмеялись – и удалились. Татьяна Ивановна поведала об этом с горечью: обидно все же, что современные военачальники только и знают про Чапаева, что анекдоты…

Но во время нашего общения с директором музея случился эпизод, который подарил надежду. Приехала на экскурсию в музей школьники из села Старая Порубежка. Они с любопытством ходили по комнаткам, с жадностью слушали, много задавали вопросов. А в конце экскурсии один мальчик заметил: “А почему в музее русского полководца выставлена немецкая губная гармошка? Она же фашистская! Непатриотично…” Гармошка выставлена в разделе про “чапаевцев” – участников Второй Мировой. Как трофей. И знаете, как возрадовалась Татьяна Ивановна! Ведь подрастает поколение патриотов! В том числе, и на примере судьбы легендарного комдива.

Счастливые Солнцевы

Два года назад они приняли решение венчаться. Конечно, непросто предстать пред Господом на пятьдесят девятом (!!!) году супружеской жизни, но, если тебя венчает никто иной как… собственный сын, все воспринимается намного проще…

Случилось так, что Леонид Иванович Солнцев слег в больницу. Старые солдатские раны в очередной раз дали о себе знать, и пришлось согласиться на госпитализацию. Лечащий врач, искренне верующая женщина, осмотрев больного, вдруг спросила у Татьяны Петровны (она приехала в Саратов с мужем): “Матушка, а вы венчаны ли?..” – “Когда было венчаться, дочка, после войны-то… У нас и крыши-то над головой не было” – “Надо, надо. Я как врач вам скажу, что венчанные легче болезнь переносят. Не знаю уж, отчего, но это – мое наблюдение. Вы верующая?” – “Ну, как сказать…”

Перед глазами у Татьяны Петровны будто бы пролетела вся жизнь. Ее родное село Успенка отличалось довольно крепкой верой. Хотя село и было основано рабочими, выходцами с чугунолитейного завода, что в Пензенской губернии (село и называлось-то изначально “Чугункой”, его только перед революцией в Успенку переименовали), народ здесь жил строго и “постозно”. Храм имелся, во имя Казанской Божьей Матери. Так случилось, что, когда в начале 30-х годов прошлого века приехавшие из города большевики разграбили храм, а батюшку выгнали, приютила священника, отца Аркадия Каменева бабушка Татьяны Петровны, Агрипина Ивановна. Они жили тесно, в саманном доме (такие в Успенке “землянками” называют), но бабушка сказала: “Если мы батюшке приют не дадим – нас Господь покарает!”

Через некоторое время батюшку забрала приехавшая из города “особая команда”. Вскоре пришел слух: отец Аркадий расстрелян… К этому времени в храме сделали клуб. Бабушка долго в уединении молилась, а после сказала: “Ну, все, храму нашему не стоять. Антихрист думает, им навсегда завладел, ан не получится у него всем миром обладать. Будут, будут светлые дни! Жаль, я не доживу…” Храм-клуб и взаправду сгорел. А светлые дни… Как минимум, недавно жители села Успенка на месте поруганного храма воздвигли крест.

Чего скрывать: Татьяна Петровна в партии была, даже какое-то время секретарем парткома работала. Но всякий раз, рожая своих детей, она много и усердно молилась. А родила она – десятерых! Да и вообще, по ее мнению, моральный кодекс строителей коммунизма с Евангелия списан…

…Врач тогда, в больнице, спросила: “Татьяна Петровна, я могу вам священника посоветовать. Надо, надо вам обвенчаться…” – “К чему, дочка? У нас сынок Костик – батюшка настоящий. Он в селе Перелюб служит…” Сын с удовольствием венчал папу с мамой. Опыт священника у него уже немалый, но сказал, что таких пожилых еще не венчал. Правда, заметил, что вовсе мама с папой не пожилые, глаза-то какие у них молодые!

Больше мне пришлось общаться с Татьяной Петровной. Леонид Иванович все больше молчит: он сильно контужен на фронте, и говорит сильно заикаясь. А первые годы после войны вообще не мог говорить, общался записками. Татьяна Петровна много старания и времени потратила, чтобы супруга более-менее “разговорить”. Конечно, когда Леонид Иванович выпьет немного (много сейчас нельзя), говорит лучше. А уже если запоет – вообще заслушаешься!

Расскажу вкратце о детях Солнцевых. Сами родители называют в шутку свою семью “солнцевской группировкой”. Еще бы: 10 детей, 25 внуков, 42 правнука! Старший сын, Лев, к сожалению в 29-летнем возрасте погиб. Татьяна живет в селе Ивантеевке, она учитель. Михаил – садовод в Саратове. Ольга в Москве работает гувернанткой. Петр – моряк; его семья проживает а Петербурге. Серафима живет в Подмосковье, он руководит детской фольклорной студией. Ирина работает на железной дороге в Саратове. Любовь проживает на родине, в Успенке; она предприниматель, торгует овощами. Константин (как уже говорилось) священник в Перелюбе. У него из всех братьев и сестер самое большое потомство – пятеро детишек. Ну, как православному священнику не стать многодетным? Младшая, Юля живет в городе Подольске, она домохозяйка.

Когда праздновали 60-летия брака родителей, “бриллиантовую” свадьбу, собрались почти все. Ой, как шумно было, радостно! Волнительно, конечно, но, после того как “хлопнули” по третьей, Леонид Иванович даже спел. А вообще он хороший художник. Весь дом Солцевых буквально увешан картинами Солнцева, а сколько о нарисовал для подарка! И ничего на продажу, все – только от души и на радость родным и знакомым. Это и портреты, и пейзажи, и копии с полотен великих мастеров. Ах, если бы не тяжелая контузия! После того как старшину Солнцева в 1943-м выписали из госпиталя, он поступил в Ленинградскую академию художеств. Но как было учиться, если и говорить-то не мог! Бросил…

…В 46-м, после техникума юную Таню, получившую профессию агронома, послали по распределению в марийскую республику, в деревню Шобтранер. Леонид Иванович (даже когда они поженились, Таня называла мужа по имени-отчеству) как раз вернулся из Ленинграда, бросив Академию художеств. С ним такая история вышла. На фронт Солнцев ушел со школьной скамьи. Служил артиллеристом, был командиром 100-миллиметрового орудия. До поры-до времени Господь его хранил, но однажды, во время жестокого боя фашистский снаряд угодил в расположение “солнцевского” расчета – да так, что всех засыпало землей. Заживо погребенным Леонид Иванович провел под землей сутки. Откопали его случайно, по сути освобождая от земли орудие. Парень (а было ему тогда всего-то 19 лет!) едва подавал признаки жизни, и первые две недели пребывал в коме. Врачи определили сильнейшую контузию, но по счастью у юноши были целы руки-ноги. Его боевым товарищам повезло меньше… Почти год мотался по госпиталям. После, когда старшину Солнцева комиссовали, как уже говорилось, Леонид Иванович поступил учиться на художника. Он с детства мечтал им стать. Но – на задалось, ибо последствия контузии были слишком тяжелы. Пришлось возвращаться на родину.

Леонид Иванович – сын марийца и донской казачки. Такое соединение кровей породило довольно крутой нрав. Он человек с характером, и очень настойчив. Отняла судьба способность говорить – он научился общаться посредством записок. Не смог стать художником – выучился на финансиста. До самой пенсии он работал бухгалтером, экономистом, даже заведующим сберкассой. Хотя, по инвалидности мог вполне и не работать. Когда переехали на родину жены, вместе, рядом с древним саманным домом-землянкой (в котором родилось пятеро из десяти детей Солнцевых), построили большой (по тогдашним меркам) дом. Детей достойно воспитывали – и всех вывели в люди!

А познакомились наши герои при следующих обстоятельствах. После войны жили бедно, но весело. Работали много, но времени и сил доставало на “вечерки”, молодежные посиделки. Причем все проходило степенно, без нынешних фривольностей: пели, разговаривали, танцевали под патефон. И вот однажды главный агроном колхоза говорит Тане: “Слушай… тут пришли двое. Развлеки их, что ли…” Она ответила: “Да, на что они мне?” Тем не менее парней приняла. Это были бравые фронтовики. Они и третьего привели – он тоже в гимнастерке, в шинели. Таню он поразил сразу: высокий, статный, чуб громадный… Только не разговаривал. Его приятели все объяснили. И как-то Тане жалко стало парня…

Стали они встречаться: он записки писал, часто в стихах, она рассказывала про свою жизнь, про село родное. А через три месяца Леонид Иванович смущенно протянул сложенный вчетверо листок. Таня развернула: “Танюша, радость моя, выходи за меня!” Она ни на минуту не сомневалась, что способна отказать. Весной поженились – осенью подались в Успенку. Весь их семейный скарб состоял из состоял из одного фанерного чемодана, нескольких вещичек, да пары патефонных пластинок. Для счастья этого оказалось достаточно.

О том, что у них будет много детей, заранее не договаривались. Как бабушка в юности внушила внучке, что аборт – грех, так Танечка этой простой истине и придерживалась… Однажды, когда у Татьяны Петровны случился на ранней стадии беременности выкидыш, Агрипина Ивановна засомневалась: “А не совершила ли ты, Танюша, великий грех?…” Таня ответила: “Бабаня, не было греха! Я чиста пред Господом…” Представьте: говорила эти слова женщина, уже не первый год состоявшая в рядах компартии…

У Татьяны Петровны работа была далеко не сидячей: она была вначале агрономом, после – главным агрономом. И трудилась всегда до того момента, пока начинались первые родовые схватки. Может, именно потому что все время в движении была, так легко роды и проходили… Когда рожала третьего, Мишу, помнится обсуждали с председателем посевную, ушла Татьяна домой, вернулась через пару часов: “А я уже родила…” А с младенцем сидела только до двух месяцев. Работа – не ждет!

Есть в семье Солнцевых и одиннадцатый ребенок. Послали в Успенку на практику из училища детдомовку, Галю Николаеву. И как-то привязалась девочка к Татьяне Петровне, ее и Леонида Ивановича стала мамой и папой называть. Да и полюбили Солнцевы добрую и покладистую девочку. Когда подросла, замуж ее выдали. Первый брак не задался – второй раз замуж отдали… Галя в селе осела; второй брак получился счастливым, двое детишек у нее родилось. У нее большое крестьянское хозяйство, приемным маме и папе помогает во всем.

Раньше, в советские времена за орден “Мать-героиня” (его давали за десять рожденных и “поднятых” детей) полагались льготы и доплаты к пенсии. Теперь почетное звание как бы забыто государством: все льготы и доплаты отменены. Конечно, Солнцевым жаловаться грех: Леонид Иванович получает пенсию как инвалид войны, Татьяна Петровна – как ветеран труда, да еще и приплата есть за орден “Знак почета” (он за доблестный труд даден). Но все же обидно немного, что многодетные семьи у нас напрочь забыты…

“Солнцевы”, между прочем, очень заслуженная фамилия. Предки Леонида Ивановича раньше носили фамилию “Андреевы”. Дед Леонида Ивановича был сельским учителем, причем очень хорошим. И за просветительскую деятельность сам император Александр II всемилостивейше даровал деду новую, “светлую” фамилию. Пусть фамилия “Солнцевы” продолжает радовать наше Отечество новыми просветителями, а род Солнцевых (как говорится в Библии) плодится и преумножается!

Эпицентр Клинцовка

Некорректно человеческие проблемы мерить категориями, к примеру, химии. Тем не менее для того, чтобы в конкретном населенном пункте жизнь начала налаживаться, необходим порой маленький толчок, “катализатор”. Говоря иными словами, нужен всего-то один человек, подвижник, который заявит: “Ребята, айда за мной родину выручать!..”

“Деревня, глушь, Саратов…” В эти поэтические рамки вполне вмещается село Клинцовка, приютившееся среди Заволжских степей, в 300 верстах к Северо-Востоку от Саратова. Через село протекает речка Малая Чалыкла, которую “водной артерией” назвать затруднительно, ибо водой речка наполняется только весной, после таяния снегов. Большую часть года по дну реки можно гулять…

Да… люди по сути живут в малопригодной для жизни пустыне. Зимой – морозы за 40, жуткие ветра. Летом – зной под 50, который по счастью помогают пережить все те же степные ветра… Впрочем, люди как-то приучились обуздывать стихии, и вполне достойно переживают дни невзгод. А случаются здесь и весьма комфортные дни, когда душа на буйство природы не нарадуется! Важно лишь уметь радоваться хорошему и стойко переносить плохое… Здесь при советской власти был совхоз-миллионер, а ныне его нет. Правда, здешние земли в нынешнем году взялся поднимать один очень сильный инвестор, живущий в районном центре. Но все еще только в зачаточном состоянии; пока в Клинцовке царит безработица, молодежь уезжает, число учеников в школе стремительно сокращается…

Тем не менее Эльвира Ивановна Агеева убеждена в том, что ее совместный с сестрой Татьяной Ивановной и детьми вклад явился тем самым “катализатором”, в результате которого село оттолкнулось от дна, и в сердцах людских наконец-то затеплилась надежда на лучшее.

Чем в сущности знаменита Клинцовка? Да, мало, чем. Здесь однажды останавливался поэт Пушкин (он ехал в Оренбург собирать материалы для “Истории Пугачевского бунта”). Но Александр Сергеевич много где бывал, “отметой” о его посещении одного из тысяч сел не отличишься… Еще в Клинцовке некоторое время находился штаб дивизии Василия Ивановича Чапаева, а так же жила его семья. Но тогда такая нехорошая история вышла… Пока красный командир пропадал на фронтах, его супружница Пелагея заимела роман со смазливым интендантом. Чапай, вернувшись домой внезапно, как в пошлом анекдоте застал свою Пелагею в объятиях тыловой крысы… последовал разрыв… Ну, разве построишь на таком событии, к примеру, познавательный туризм? Да и вообще – разве в этом дело? Нужно начинать с творческого подъема в самих селянах, в пробуждении у них надежды.

Эльвира и Татьяна – сельские работники культуры. Татьяна является директором Дома культуры уже 45-й год; в ее трудовой книжке только одна запись. Завидное постоянство! Хотя, что интересно, по профессии она – агроном. Судьба Эльвиры украшена была несколькими крутыми поворотами, и под “крыло” сестры она попала в результате жизненной драмы.

Если говорить о недавнем клинцовском “культурном проекте”, начиналось все… со статистики. В позапрошлом году в Клинцовке родилось 15 детей, умерло – 40 человек. Прошлый год подарил селу 17 малышей, но и забрал 41 клинцовца. Это тревожно, ведь такая дурная “цифирь” довлеет над селом третий десяток лет. Задумались Эльвира с Татьяной – и пришли к выводу: “Мы должны спасать село. Мы – частичка большой России, и пусть у нас появится эпицентр спасения!” Но все это звучит шибко красноречиво, пафосно… На абстрактном патриотизме в светлое будущее не выедешь. Вот здесь-то нужно рассказать подробнее о семье Агеевых.

Если Татьяна всю свою жизнь прожила в родном селе, Эльвира довольно-таки много поскиталась по стране. Всего их, Агеевых, было у родителей пятеро. Одна сестра умерла в детстве. Заболела воспалением легких, а пенициллина в селе не нашлось… Еще одна сестра, Валентина Ивановна, проживает в Подмосковье. И брат, Александр Иванович, - москвич. Александр Агеев – подлинная гордость семьи. Став еще в детстве инвалидом, он смог закончить с отличием престижный столичный ВУЗ, а теперь возглавляет один из научных институтов, является доктором наук, а так же имеет генеральское звание. Приезжают “московские” брат с сестрой нечасто – оправдываются тем, что слишком много работы. Но, когда звонят, не скрывают, что Клинцовка снится чуть не каждую ночь. Ну, и о здоровье мамы, Марии Ивановны, беспокоятся; она в преклонном возрасте, и частенько болеет.

Отец, Иван Васильевич, жаль, немного прожил… Он был инвалид, во время войны ему руку оторвало. Но – одной рукой! – отец строил дома, ложил печи, крыши крыл! И труд его был очень даже востребован.

Татьяна с Эльвирой – юмористы “по жизни”. Они создали в селе “клоунскую” комик-группу под названием “Пенал”. Взяли себе сценические псевдонимы: Эльвира – “Ручка”, Татьяна – “Фломастер”. Есть еще в самодеятельном коллективе “Точилка” и “Циркуль”. Комик группа занимается тем, что творчески осмеивает все что на Родине творится. Разваливался совхоз – устроили ему веселое “отпевание”. Да так, что районные власти участников “Пенала” хотели… репрессировать. То есть, римерно наказать - за правду про развал сельского хозяйства! Но наши героини даже на “ковре” у начальства принялись отстаивать право на свободу слова. Ну, и куда их из Клинцовки, самого отдаленного села района, пошлют? Факт, что случились “репрессии” уже в нашем, третьем тысячелетии… Нельзя сказать, что село опустилось полностью; все же нашлись четыре мужика – Занозин, Слуницин, Сапрыкин и Русаков – которые основали фермерские хозяйства и принялись трудиться самостоятельно. Ну, и инвестор, фамилия которого Голубев, подоспел с помощью.

“Пенал” не только критиковать горазд: случился подъем – женщины придумали новые комиксы, освещающие процесс возрождения. Главный юморист и поэт-сочинитель частушек – Татьяна. И это несмотря на то, что эта удивительная женщина похоронила мужа и одного из свои сыновей… В Доме культуры работает второй сын Татьяны, Даниил (он завхоз). А так же сын Эльвиры Максим (водителем, оператором и… хореографом). Здесь, можно сказать, оформился целый семейный “клан” Агеевых. Но, если посмотреть с иного ракурса, - “Агеевское созвездие”…

Творческим человеком был дедушка Татьяны и Эльвиры, Иван Васильевич Новиков. Он был актером Саратовского драмтеатра, и взял себе сценический псевдоним “Кларский”. Но однажды бросил профессиональную сцену – и поехал с семьей в саратовскую глубинку. Здесь, в Клинцовке, основал народный театр, духовой оркестр. В 30-е годы попал под репрессии, 7 лет его жизни отнял Гулаг. Умер же и похоронен Иван Новиков-Кларский в далеком Самарканде. Наверное, в деде внучки и внук черпают свой богатый творческий потенциал.

И Эльвира, и Татьяна с детства мечтали о творческом занятии. Если Татьяна после того как выучилась на агронома, сразу подалась в работники культуры, Эльвира с выбором стези помучилась изрядно. Первого мужа Эльвиры звали Геннадий, и познакомились они на первом курсе Саратовского университета. Как молодые специалисты, супруги поехали в глубинку, в село Дергачи – учительствовать. После переехали на Украину. Там, в городе Никополе, Эльвира работала директором заводского музея, который она, собственно, и основала. Муж выбился в профессора. Но через полтора десятка лет совместной жизни супруги разошлись. Как это ни смешно, “по идеологическим соображениям”. Тогда на Украине началась политика украинизации, а все русское власть стала притеснять. Муж встал на сторону властей, а Эльвира почувствовала какую-то неясную “духоту”; до боли захотелось домой, в Клинцовку… Село хоть и в почти безжизненной степи стоит, зато здесь хранится истинно русский дух.

Эльвира не поленилась даже вернуть себе родовую фамилию – Агеева. Детей с бывшим мужем разделили. Старший остался с отцом, младший вернулся в Россию. Здесь Эльвира нашла второго мужа, которого по странному совпадению тоже зовут Геннадием. Он намного старше Эльвиры, но выглядит молодцом, и очень трудолюбив. А вообще он брат безвременно ушедшего мужа Татьяны, так что и здесь родственные связи переплелись…С Геннадием “вторым” они держат много скотины – еще недавно у них было две коровы, но, когда заработал “культурный проект” (который отнимает слишком много сил и времени), одну из коров отдали сыну, Максиму. У него молодая семья, жена Людмила - учитель математики и информатики в Клинцовской школе, есть дочурка, а как с ребеночком без скотины? А Татьяна до сих пор держит аж трех коров! К Клинцовке, даже когда с совхозом беда случилась, те кто не спился, как раз скотиной и спасались. Да и сейчас спасаются, ведь до полноценного выхода из кризиса Клинцовке ой, как далече!

Недавно Татьяна с Эльвирой одержали победу на областном конкурсе проектов. Их проект назывался: “Точка опоры – семья”. Получили довольно приличный грант, 40 тысяч. Вообще, проблем у Дома культуры много: и отопление не налажено, и стены подгнивают, и крыша течет… Но женщины, посоветовавшись с детьми, решили приобрести… мультимедийный центр. Сестры пришли к выводу, что жители далекого от больших городов села не должны чувствовать свей ущемленности; пусть каждый узнает, что такое “мультимедиа” и какие удовольствия с ее помощью можно получить. Помогла, конечно, Людмила, ведь она – опытный компьютерщик. И знаете: клинцовцы прониклись и с большим удовольствием стали ходить в Дом культуры.

Вообще, если говорить честно, начался проект с обычной бюрократической “заморочки”: из районного отдела культуры в сельские культурные учреждения поступила разнарядка: придумать какую-нибудь инновацию. Вначале сестры созвонились с братом-москвичом и узнали, что такое “инновация”. Оказалось, это не страшно; по крайне мере, ни землю, ни дома отнимать не будут (а то ведь в глубинке всего боятся, тем более – “инноваций”, которые выражаются в скупке за копейки крестьянских земель…). Начальство требовало какую-нибудь свежую идею. Идей-то у Татьяны Ивановны и Эльвиры Ивановны всегда было в достатке. Но, когда сестры призадумались глубже, получалось, что все они в сущности обычные: праздники, кружки, народные ансамбли… Но как-то неожиданно возникло: “А не создать ли нам музей… семьи!”

Взять семью Агеевых. Хотя себя хвалить как-то не принято, все-таки Агеевы довольно много для села сделали. А разве другие семьи плохие? Составили план: устроить праздники-чествования семей из родного села под общим мотивом: “Точка опоры – семья”. Разве плоха семья врачей Кунициных? А как славится своими спортивными достижениями семья Кужебердиновых! А сколько хорошего сотворила для Клинцовки семья педагогов Золотых (фамилия у них одна чего стоит…)!

У сестер долго ничего не залеживается. И намеченные праздники были проведены – да так, что в немаленьком зрительном зале Дома культуры яблоку негде было упасть. Провели и встречи по интересам, например: “Семью сплотить сумеет только мудрость книги” (дискуссия о нужности книги), “Золото семейной жизни (чествование “золотых” юбиляров), “Мы – молодые хозяева земли” (встреча владельцев молодежных подворий со специалистами в области сельского хозяйства и реализации нацпроектов). Оказалось, людям интересно все, что касается их личной жизни, а так же судьбы села. И, если честно, народ в общем-то равнодушен к тому что насаждается сверху. А что может быть понятнее и ближе чисто семейных проблем?

Это поняли и в Саратове, когда судили множество проектов из разных сел. “Клинцовский” проект победил еще и потому что создан он был не для отписки, не для подобострастного рапорта “наверх”, а для спасения села. И каждая строчка в нем струилась искренностью, душевностью. Грешно подобное не поощрять! Вот слова из проекта: “Мы хотим воспитывать у подрастающего поколения чувство гордости за свою землю, свое село, воспитывать желание остаться на своей родной земле, продолжая дело своих отцов и дедов… Предпочтение мы отдаем не развлекательным мероприятиям, а больше работаем на внутренние потребности человека во внимании, человеческом отношении, на пробуждение творческого состояния”.

Сам “Музей семьи” пока не создан, ибо почти весь грант ушел на мультимедийный центр. Но экспонаты для музея уже есть. И уже (силами, конечно, Людмилы) создается интернет-страничка “Семья будущего – какая она?” Интересно, что фамилия Агеевых в переводе с древнееврейского звучит как “праздничный”, торжественный” (ибо фамилия произошла от имени Аггей). Сестры умеют устроить жизнь действительно праздничной и достойной. Может, и взаправду они смогли совершить невозможное: через культуру подняли уровень жизни… Народ-то стал получше одеваться, дома ремонтировать. А для этого надо больше скотины держать, огороды увеличить… Коллеги, культработники из других сел стали посматривать в сторону Клинцовки с некоторой завистью. Село-то действительно становится эпицентром духовного возрождения!

Что интересно: инвестор, пришедший на клинцовскую землю, понаблюдал, как сестры Агеевы самоотверженно бьются за спасение села – и сам предложил починить в Доме культуры крышу. За свой счет! Он понял, что настроения в еще недавно “безнадежной” Клинцовке переменились в сторону надежд, и народ как-то больше стал верить в свои силы. Даже капиталисту приятнее работать с теми, кто себя уважает.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Саратовская область.