Буйский характер

Человек подарил городу бесценные сокровища. Город сыто ухмыльнулся и сказал: “Так держать, Серега, ну, ты иди пока, погуляй...” А про себя горожане подумали: “Сколько ж этот чудак денег мог на этом поиметь...” А Серега идет себе, гуляет... Потому что для Сергея Вячеславовича Высокова просто и бескорыстно любить родной город Буй - высшее счастье.

- ...Пластинки музыкальные стал собирать. Иду тем летом по берегу реки, смотрю: мальчишки пластинки старые в воду бросают. А там фамилии: Вертинский, Ободзинский, Шульженко... Я им говорю: Молодые люди, можете мне, коллекционеру, их отдать. Я вознагражу...” Смотрю: дети дня через два понесли, понесли мне пластинки. Ведь они тоже - часть нашей буйской жизни...

Городок Буй - старинный, но сильно нивелированный цивилизацией. Историческая часть его сохранилась неважно, потому как ее потеснили стандартные пятиэтажки, особенно расплодившиеся в годы строительство под городом атомной электростанции. Станцию из-за чернобыльского синдрома так и не достроили, зато удачно вписались в рынок здешний химзавод, выпускающий удобрения, и железная дорога. Химики и железнодорожники - самая привилегированная часть буевлян, на прочих они смотрят свысока и несколько прищурясь.

Центральная часть города, “Стрелка”, на которой когда-то стояла крепость, может пока похвалиться лишь собором, который из-за того, что в нем при советской власти находился хлебозавод, более напоминает графские развалины. Да и вообще улицы Буя сплошь носят революционные имена, отчего может сложиться превратное мнение о том, что Буй - родина революции. На этом пафосном и несколько мрачноватом фоне несколько странно выглядит улица Пушкина, которая на самом деле является набережной реки Костромы. Улица получила свое имя еще до всех революций и, памятуя о вольномыслии поэта, революционеры ее не тронули. Воскресенскую церковь, которая стоит на улице Пушкина никогда не закрывали, да и вообще время здесь будто споткнулось и больше никуда не двигается уже сотню лет.

Сергей - коренной буевлянин и сын простых буйских обывателей. Мама, Ираида Ивановна, была служащей Госстраха, отец, Вячеслав Арсентьевич, рабочий лесосплава. Есть у Сергея два брата, Алексей и Александр, - они офицеры.

Сначала жизнь Сергей складывалась гладко и серо; техникум, институт, работа инженером-строителем. Но с железной дороги, где он вначале трудился, его поперли “за неуживчивый характер”. А “неуживчивость” заключалась в том, что он просто терпеть не мог пьянства и воровства:

- Все беды в моем характере. Сам я ни грамма не пью, и всех сварщиков хотел уволить. А еще я не мог терпеть, что много приписок было на работе. И в итоге кончилось тем, что на меня “повесили” 87 фундаментных блоков, которые растворилась незнамо куда. Со мной даже КГБ разбиралось, уголовное дело завели. На бюро райкома партии обсуждали, хотя я в партиях никогда не состоял! Говорили: “Тебя в тюрьме сгноить надо!” И говорили те люди, которые чуть раньше приезжали ко мне на стройку и просили: “Сереж, что тебе стоит, давай спишем чего-нибудь, и тебе хорошо, и нам...” Но после смягчились, заявили: “Сергей, иди куда-нибудь простым рабочим...” И я пошел слесарем на мебельную фабрику. И там двадцать лет оттрубил...

Два года Сергей “оттрубил” в колхозе. Все заработанные деньги он тратил на дорогу домой и обратно, так как маму некому было даже помыть. А мама пролежала парализованной десять лет. И все эти годы сын ухаживал за матерью. Отец, приходя вечером домой, ругал жену на чем свет стоит, обвиняя ее в том, что “она его насильно женила, оторвав от любимой”. Утром он ползал на коленях, просил прощения, но к вечеру все повторялось вновь. То же самое было и после смерти Ираиды Ивановны; отец так же напивался и поливал отборной руганью... портрет, висящий на стене. Перед ним же он по утрам ползал на коленях. Умер отец в 2002-м, пережив жену на 13 лет. Мужик он был крепкий, и Сергей теперь корит себя за то, что, когда отец уже лежал в больнице, не принес ему “четвертинку”. Какая-никакая, а это была последняя просьба бывшего фронтовика-окопника.

Когда мать парализовало, от Сергея отвернулась любимая девушка Елена. Она пришла к нему домой, посмотрела, и сказала: “Извини, Сережа, я и врагу не пожелаю такой судьбы. Ухаживать за этой женщиной... Прощай”. Сергей ее понял и простил.

Зато Сергей бесконечно благодарен матери. Собирательством он увлекся еще в детстве, в 5 классе школы, а особенно коллекционный азарт им овладел, когда он пошел в слесари на мебельную фабрику. Отец, бывало, пилил Сергея за то, что он - недотепа (хотя, если быть честным, чаще старался как бы не замечать увлечения сына), а мама относилась к его страсти по-особенному:

- Я всегда думал, что у меня будет четверо детей. А мама говорила: “С твоим характером у тебя ничего не будет!” Как в воду глядела... Но она была светлым человеком. Ну представляете: мужик заработал 180 рублей (это в 80-е годы было), а домой пришел с иконой или с медалью редкой, но без денег... А мама: “Ну, ничего, мы на мою пенсию проживем...” И ни одного упрека...

Страстью к коллекционированию заразился Сергей в школе:

- В нашей 3-й школе появилась молодая учительница Татьяна Васильевна Красненкова. Она сразу стала организовывать школьный музей, ну, и детей попросила что-то такое старинное посмотреть у себя дома. Так я и заинтересовался стариной. Татьяна Васильевна только недавно на пенсию ушла, удивительно хорошая женщина... А еще, когда я мальчиком был, жил у нас в городе такой коллекционер... Кашин. Такой был удивительный старичок! В начале 80-х у него была великолепная коллекция книг. И вот у него дом сгорел дотла... он сошел с ума после этого. Милиция сказала: к нему сосед пришел, попросил трешку на выпивку, он отказал - вот сосед в отместку... А дедушка был хороший! По городу ходил с кирзовой сумкой, у него свистульки были, игрушки всякие, он говорил нам, детишкам: “Голубчики, я книги собираю старые, может, кто видел...”

Когда умерла мама, Сергей решил пойти во власть. От механического цеха мебельной фабрики его избрали депутатом городского совета. Непримиримый с “русскими слабостями” характер снова дал о себе знать. Это было начало 90-х, когда все и вся растаскивали, каждый буевлянин знал, кто и что украл, но все побаивались и молчали. Все - кроме Сергея Высокова:

- В городе тогда меня сильно не полюбили власть имущие, а народ не уставал названивать. Позвонят: “Сергей Вячеславович, химзавод в реку опять какую-то гадость слил!” Ну, иду разбираться, доказывать, что так они окончательно природу погубят. А заканчивалось всегда тем, что пожурят дирекцию - и все... Однажды с завода пропали четыре с половиной килограмма радиоактивного вещества уранила. Я узнал, что 10 грамм уранила на Западе стоят 10 000 долларов, ну, соответственно, кто-то из воров за один присест стал миллионером. Я пытался разобраться, а так все повернулось, что несколько уголовных дел завели... на меня. И меня к прокурору таскали - за то, что я голословно начальство химзавода обвинил. А уранил, между тем, так и не нашли, концы - в воду...

Когда Сергей вернулся к обычным занятиям слесаря, он решил всю свою коллекцию подарить городскому музею. Здесь сыграли свою роль несколько душевных движений. Во-первых, он насмотрелся на жуликов у власти и решил показать им, что не все в этом мире измеряется личной выгодой. Во-вторых, его просто замучили правоохранительные органы. Если у какой-нибудь старушки в городе и в районе украдут икону, милиция сразу идет к нему: “Ты - коллекционер, ты мог заказать...” В третьих все чаще и чаще стали на его пути появляться некие серые личности - бритоголовые ребята в коже - с предложением уступить медальку, икону или монетку. В общем, фонды городского музея пополнились в одночасье на 8 000 единиц. Высоков официально оформил дарственную. Поскольку Сергей коллекционирование не бросил, он все несет и несет в музей новые медали, монеты или другие вещи - и за последние годы в музее появилось еще 1000 новых раритетов. Только колокол, когда-то выменянный на 18 бутылок портвейна, Сергей отдал не в музей, а в Воскресенскую церковь.

Через месяц после того, как коллекция была отдана городу, в доме Высоковых случился пожар. Дом выгорел наполовину, вторую едва отстояли от огня. А поджог был со стороны сарая. Расследования не было, но Сергей уверен в том, что это чья-то месть; кто-то был недоволен тем, что Сергей отдал свое состояние не “конкретным ребятам”...

Отдал он в музей даже самую дорогую (не в материальном, а в личном плане) вещь - серебряный крест. Это семейная реликвия; бабушка Сергея, Анна Павловна, рассказывала, что принадлежал крест ее брату, священнику. Его в 37- расстреляли в городе Шарье...

...И вот, что интересно. Та девушка, которая из-за состояния Сережиной матери отказалась на него идти, и ныне проживает в городе Буе. Живет хорошо, работает в банке, одевается богато. Она и сейчас - красавица. Занимается, говорят, шейпингом и находится в прекрасной форме, сохранила прекрасную фигуру. И лицо молодое, тленом не тронутое. Но она так и не вышла замуж и у нее нет детей. Иногда они встречаются на улице. Сергей старается на нее не глядеть, а Елена либо торопливо переходит на другую сторону, либо демонстративно отворачивается.

Счастливый лекарь

Сам я не сторонник веры в чудеса, тем более что в данной истории немаленькую роль сыграло несчастье. В 2000-м году в деревне Гавриловское сгорела больница. Говорят, зрелище было ужасающим и красивым, потому как зарево было видно даже из районного центра, города Буй. Огонь не пожалел ничего, утрачены были даже медицинские карты.

Большой куст деревень и сел с численностью населения около 2 тысяч человек остались без врачебного наблюдения. Спасало людей то, что некоторых селениях сохранились фельдшерско-акушерские пункты, все-таки окончательно люди брошены не были, но все-таки ощущение некоторого “апокалипсиса” селян не оставляло. Случилось чуть позже еще одно нерадостное событие: колхоз, правление которого, располагается в деревне Большой Дор, окончательно дошел до ручки и приготовился к банкротству. Чтобы хоть как-то поддержать предприятие, его перевели в муниципальную собственность и сделали унитарным предприятием, управляемым районными властями. Пускай теперь в колхозе числится всего-то 20 человек и 60 коров, - зато он действует и ликвидировать его никто не собирается. Правда, и зарплату в нем не платят...

Итак, на фоне черных новостей 4 ноября прошлого года происходит созидательное событие: в деревне Большой Дор (она находится по соседству с Гавриловским) открывается участковая больница - на 15 коек и с поликлиническим отделением. Более того: в больнице имеется современное медицинское оборудование, а обследование ведется при помощи новейших компьютерных программ! Результаты обследования отсылаются по Интернету в исследовательский центр и больные получают рекомендации по лечению от научных светил.

Больницу устроили в двухэтажном здании правления колхоза. Сам колхоз был уже не в состоянии содержать это относительно небольшое строение. Теперь, получается, больница уступила несколько небольших помещений той же конторе и почтовому отделению. Обустройство велось, как говорится, “всем миром”, чуть ниже мы расскажем, как все это удалось сделать, пока же мы поговорим и враче. В Гавриловской больнице он, Геннадий Иванович Яшин, - единственный, хотя должность его называется “главный врач”. Внедрение в нищей деревне современных методов диагностики, какие не применяются даже в Центральной районной больнице - заслуга именно Геннадия. Судьба этого человека настолько необычна, что стоит о нем рассказать. Дело в том, что еще недавно он был военным врачом и служил на Кавказе. В костромскую глубинку он попал, можно сказать, случайно.

История с Гавриловской больницей разворачивалась на его глазах. Остальные три сельские больницы и все фельдшерско-акушерские пункты района в положении ужасном - и все из-за отсутствия средств и нежелания специалистов всех звеньев работать в нищей деревне. После того как в Гавриловском больница сгорела, тамошний врач тут же переехала в город. Отделывать колхозную контору начали еще два года назад, но сначала областные власти хотели здесь устроить туберкулезный диспансер. Чуть позже районное начальство добилось отмены дурацкой идеи (потому что всего в 50 метрах от конторы находится школа) и решило на той же базе создать отделение сестринского ухода, или попросту маленький “дом престарелых”. Начали ремонт, уже многое сделали, но в итоге все застопорилось; почему-то идея устройства богадельни не понравилась тем, кто мог бы материально помочь селу. А таковые несмотря ни на что есть.

А народ местный жил так: больничные и рецепты выписывала фельдшер, а, чтобы лечь в стационар районной больницы, нужно было записываться в очередь, а ждать своего счастливого часа нужно было больше двух месяцев. Понаблюдал, понаблюдал за всем этим Геннадий Иванович - и решил податься на село сам. Он стал настоящим земским врачом, но одновременно поставил перед администрацией условие: в его больнице при лечении будут применяться только высокие технологии:

- Сейчас здравоохранение у нас поставлено так, что технология продвигается только отдельными врачами, а государству все равно, как врач лечит. За последние годы у нас была загублена профилактическая медицина, с прививками, с диспансеризацией - ситуация катастрофическая. И я решил, что на моем участке все будет иначе...

В первую очередь Геннадий Иванович в Гавриловской больнице установил систему “Странник” - это когда компьютеры при помощи уникальной технологии (придуманной, между прочим, российскими учеными, в городе Красноярске!) сканируют организм человека, и в соответствии с результатами обследования врач назначает адекватное лечение. Для того, чтобы “Странник” работал, нужны хорошие компьютеры, выход в Интернет, а так же регулярная арендная плата за пользование программой. В этом помогли районные власти, которые поверили в идеи Яшина. Это внешне он застенчив, а внутренне - целостный и волевой человек. Как минимум, такой мини-диагностический центр - единственный не то, что на район, а на всю Костромскую область.

Вообще больницу поднимали, считай, все, кто мог хоть чем-то помочь. Деньгами помогали районная администрация, предприятие “Костромаавтодор” и дирекция расположенной в районе, но так и не построенной атомной электростанции. Лечебное оборудование приобрел Костромской фонд обязательного медицинского образование. Ремонт помогали делать районные “Сельхозтехника” и “Электросети”.

Под началом Геннадия Ивановича в больнице работают фельдшер (Татьяна Кардина), 3 палатные медсестры, 4 санитарки, 2 повара, завхоз и водитель. С удовольствием взяли бы еще трех медсестер - палатную, участковую и на физиотерапию - но в глубинку никто не рвется, точнее, заманить нечем. Весь больничный штат составляют местные жители. Кроме “Странника” ничем особенным больница похвастать не может, но зато Яшин гордится тем, что во-первых здешние условия лучше, чем в ЦРБ (например, здесь лучше с питанием, так как готовят здесь по-домашнему, хотя и на те же 30 рублей в день). А еще здесь есть горячая вода и душ, теплый и чистый туалет, и вдобавок ко всему душевное отношение со стороны персонала. Во-вторых Геннадий Иванович наконец имеет возможность просто лечить людей, без всяких заморочек. Он уже давно осознал, что в этом смысл его существования:

- Когда я уходил, мне главный врач ЦРБ сказал: “Кого ты будешь лечить! Алкоголиков...” я тогда ответил: “Но ведь в селе кроме алкоголиков есть и нормальные люди. Да и алкоголики тоже нуждаются в помощи...” Здесь живут трудолюбивые люди и не их вина в том, что судьба определила им жить в глубинке, в деревнях, дороги к которым не чистятся от снега...

Возвращение на улицу Поповскую

Семейная пара сельских учителей Флеровых могла гордиться своими детьми. Как было принято (впрочем, традиция эта жива и по сей день), они старались дать им образование - и поскорее “вытолкнуть” в большую жизнь, в город.

Дети не подвели. Старший сын, Валерий, стал профессором, доктором наук. Средний, Лев, - тоже доктор наук, конструктор ядерных реакторов. Последними детьми в семье Николая Алексеевича и Парасковьи Филипповны, были двойняшки, Ирина и Вячеслав. Ирина стала ведущим инженером по автоматике в НИИ Авиастроения, Вячеслав - кандидатом наук, доцентом кафедры электрохимии в Политехническом институте. Сыновья осели в городе Горьком, дочь - в Подмосковье.

Вообще-то еще в юности Вячеслав Николаевич мечтал окончить педагогический и вернуться в Контеево учителем. Но родители не уставали твердить: “Не позорь нас! Все из деревни - а ты обратно...”

И вот однажды, через много лет, младший их сын бросил научную карьеру, городские удобства, - и вернулся на родину, в отчий дом. Правда, к этому времени родители уже покоились на Контеевском кладбище. Этот старый домина имеет непростую судьбу. Все селяне знали, что это “поповский дом”, что улица, на которой он стоит, называлась Поповской. Но в доме этом не было ни одной иконы, а родители (когда еще были живы) ни разу при детях не обмолвились о прошлом.

Чуть позже Вячеслав Николаевич вернул историческое название улице. А частички бытия своих предков он стал собирать и того ранее. Но, собственно, надо бы рассказать, почему он вернулся. Сподвиг его на это сын Евгений. Он, хотя и вырос в большом городе, с детства обожал деревню и всегда говорил: “Буду жить на селе!” В вопросе о выборе профессии у него даже вариантов ответа не оставалось - ему обязательно нужно было работать с землей. И поступил он в Сельскохозяйственный институт, на факультет агрономии. После окончания ВУЗа он напросился в Контеево, где в здешнем колхозе “Красный путь” аккурат не было агронома.

Вячеслав Николаевич тогда работал над докторской диссертацией, весь был погружен в науку электрохимию и в преподавательство, и в общем-то никуда “дергаться” не собирался. Но в те времена, в конце 80-х, партией дозволено было говорить обо всем, и Вячеслав Николаевич принялся собирать историю своего рода. Оказалось, его дед, Алексей Иванович Флеров, был в Контееве священником. Родители, чтобы не испортить карьеры своих четырех детей, приложили все усилия, чтобы оставить это в тайне. Дело в том, что в 37-м году, когда Николай Алексеевич был директором Контеевской школы, его вызвал заведующий РОНО и сказал: “У тебя малые дети есть, я не хочу, чтобы у них была горькая жизнь. На тебя написаны доносы... от греха - отсидись где-нибудь в соседней области!” На два года Флеров уехал в соседнюю Ярославскую область, что его и спасло. За это время арестовали и расстреляли многих учителей Буйского района, самого заведующего РОНО, а так же контеевского священника. Волна репрессий спала, Николай Алексеевич вернулся домой, а вскоре у молодых учителей родилась двойня - Ирина с Вячеславом. То, что Вячеслав Николаевич появился на свет - воля случая и результат благородного поступка тогдашнего заведующего РОНО.

Вячеслав Николаевич стал еще глубже погружаться в историю своего рода, и узнал следующее. Фамилию “Флеров” его дед получил в духовной семинарии. Изначально фамилия была “Цветков”, но для “благородства” дед решил перевести ее на латынь. Его направили на Контеевский приход в 1890 году и тут же он стал строить дом, тот самый, в котором ныне живут супруги Флеровы. В полисаднике дома растут липы, посаженные дедом; теперь эти деревья не объять и двумя обхватами. Из окон дома виден великолепный погост, состоящий из Архангельской и Покровской церквей и колокольни. Архангельская церковь не закрывалась никогда, разве только на несколько лет, при Сталине (после расстрела священника), в ней были запрещены богослужения. Контеевцы тогда набрались смелости - и направились ходоками к товарищу Калинину (они надеялись, что Михаил Иванович посодействует сохранению прихода, ведь и церковь звалась во имя тезки всесоюзного старосты - Михайло-архангельской). Что удивительно, Калинин действительно помог.

…Вячеславу Николаевичу долго пришлось уговаривать жену, Людмилу Александровну. Хотя она была родом из Костромской глубинки и однажды, после пединститута, была послана в Контеево по распределению (где будущие супруги, собственно, и познакомились), расставаться с теплой квартирой не торопилось. Чашу перетянул аргумент о “женах декабристах, русских женщинах”, ведь Людмила Александровна по образованию - филолог, а значит, человек, чуткий к русской культуре.

Когда супруги приехали в село, сын уже завел корову, хотя даже еще не был женат. Для “комплекта” решили завести и вторую корову. Вскоре Вячеслав Николаевич стал главой Контеевской сельской администрации. Случилось это в 93-м году. Первое, что он сделал - вернул исторические названия улицам. Второе - создал молодежный центр, который был назван “Ювентус”. В этом деле сильно помогли тогда районные власти, будто предчувствуя, что все в Контееве начнет разваливаться, а, значит, детей, юношей и девушек надо будет занять чем-то конструктивным. Для детей обустроили полуразвалившийся дом, построенный когда-то купцом Москвиным, в нем фактически была свалка. Теперь детям есть куда пойти после школы, жаль только, детей в селе все меньше и меньше...

Колхоз “Красный путь” постепенно пришел в тупик. Вячеслав Николаевич позже анализировал эту ситуацию и пришел к выводу, что виной развала бывшего хозяйства-миллионера послужило разделение на паи. Менялись начальники, каждый хапал то, что позволяла совесть (а позволяла она много). Люди, почувствовав, что можно урвать то, до чего дотягиваются руки, стали... хапать, а не пытаться хоть как-то объединиться. На паи было разделено все, даже клуб условно разграничили на шесть паев. Дали бы волю - растащили бы на кирпичи и учреждение культуры - хорошо еще, Флеров заступился за него. Вообще главой администрации он пробыл десять лет, и ушел из-за конфликта с районными властями.

Вячеслав Николаевич был не самым плохим из глав, время его власти никто в селе не поминает дурными словами, но однажды, когда колхоз уже полностью был готов накрыться медным тазом, Флеров предложил объединить сельскую администрацию и колхоз. Он даже составил целую программу подъема хозяйства. Ему наверху объяснили, что колхоз теперь частный и контеевцы сами виноваты в том, что растащили собственность по крохам. К тому же намекнули, что Вячеслав Николаевич уже “перескочил” пенсионный возраст и пора бы ему подумать о заслуженном отдыхе. В общем психанул наш герой - и ушел. Решил он сосредоточиться на краеведческой деятельности.

Интересная метаморфоза произошла с сыном, Евгением. В колхозе он проработал два года, пока из декрета не вышла его коллега. Он смог поднять урожайность пшеницы до 43 центнеров с гектара (и это в условиях Севера!), но начальство посчитало, что два агронома для одного хозяйства - излишество. Евгению преложили пойти в участковые милиционеры. Следить за правопорядком ему удавалось и Евгения перевели в уголовный розыск, потом пошло, пошло... теперь Евгений - начальник районной милиции. Он, как и положено, отрастил животик, но землю не забывает: в родовом гнезде он занимается овощеводством. Одних только помидор в теплицах выращивает пятнадцать сортов. А вот количество домашний скотины теперь пришлось сократить до одной коровы и нескольких кур.

Сейчас Вячеслав Николаевич заканчивает уже третью книгу, посвященную родному краю: “История контеевских священников и их трагедия”. История самого села уже написана. Писать есть, о чем. Контеево - очень древнее село, и впервые оно упоминается в 1415 году. Тогда, согласно летописям, великий князь Василий Темный подарил Контеево Железноборовскому монастырю. Когда в 1764 году Екатерина Великая лишила монастыри крупной собственности, контеевцы стали государственными крестьянами и наступил “Золотой век Контеевщины” (Контеевщиной называлась громадная волость, которой принадлежало даже село Домнино, родовое гнездо династии Романовых). Еще в 1843 году по указу царя Николая I в Контееве было открыто первое в Буйском уезде приходское училище. Здесь выпестовались знаменитые купеческие роды Москвиных, Зыриных, Сытиных. Один из отпрысков рода Сытиных, знаменитый книгоиздатель Иван Дмитриевич Сытин, снабжал Контеевскую библиотеку новейшей периодикой и первоклассной литературой.

Собирал книги и дед Флерова, Алексей Иванович. Когда в 1922 году подвыпившая беднота пришла реквизировать “поповские миллионы”, матушка взмолилась пред ними: “Голубчики, у батюшки все деньги на книги уходили, не погубите...” Большевики реквизировали только оклады с духовных книг и удалились с обещанием, что “мы тебя, курва, еще достанем...” Когда через два года отец Алексей скончался, борцы с мракобесием все книги (среди них большинство были светскими) вывезли за село и устроили из них гигантский костер. В 1932 году красноармейцы повытаскивали контеевских “торговцев”, а в бывшем - купцов, из лавок, посадили их на подводы и вывезли в устрашающую неизвестность. “Золотой век Контеевщины” закончился.

Теперь реалии иные. Многие из окрестных деревень опустели, а в некоторых живут по несколько человек. Есть деревеньки и с единственным жителем. Зимой, из-за того, что дороги заметены снегом, деревеньки эти отрезаны от мира. Живут там старики. Они обычно запасаются продуктами на всю зиму, да и весну тоже - потому что река Кострома по весне разливается так широко, что и Контеево, и деревни становятся островами. И так - до середины мая. Например, в деревне Груздево живет одинокая пожилая женщина Нина Александровна Груздева. Деревню видно из Контеева, она отделена от села широким заливным лугом. Вячеслав Николаевич договорился с бабушкой так: если в ее дворе горит фонарь, значит, все нормально; если он погас, Флеров встает на охотничьи лыжи - и направляется в Груздево. И в деревне Пилатово живет такая же бабушка, Анна Дмитриевна Стоюнина. Только она гораздо старше, ей 92 года. И деревни этой из Контеево не видать...

Несмотря ни на что Флеров остается оптимистом. Не случайно он в свое время много сил отдал созданию молодежного центра. Дети под руководством руководителя Алевтины Матвеевой собрали целый музей, да и вообще они стараются сохранять историю родной Контеевщины. Пускай они уедут в поисках лучшей доли в города, винить в этом надо тех, кто все здесь развалил. Но ведь что-то в их души было заронено…

Глоток души старца Макария

...Недавно злодеи похитили из кладовой Макариево-Писемского женского монастыря мешок сахарного песка. Настоятельница, матушка Ангелина, - человек сильный, но все же она немного всплакнула. А потом говорит насельницам: “Что ж делать, сестры, будем чай без сахара пить...” Прошло несколько дней и однажды утром к воротам монастыря подъезжает автомобиль, и водитель его вытаскивает из кузова три больших полных мешка. И говорит:

- Матушки дорогие, три дня меня кто-то как по затылку бил: “Отвези в монастырь к Макарию песку, отвези в монастырь к Макарию песку...” А я и слыхом не слыхивал, что монастырь ваш на свете существует! Купил песку вот два мешка, муки еще, а дороги не знаю... Сам не знаю, как к вам добрался - машина сама ехала!..

К таким чудесам в монастыре привыкли. Вот еще история, которую рассказала мать Ангелина:

- ...Это два года назад было. Нужен нам трактор, бревна перевезти, а у нас-то - нет. Смотрю: едут по дороге ребята какие-то на тракторе. Сестры их останавливают, просят, чтобы помогли, а они: “Какие бревна, у нас бык пропал! Искать надо...” А я ребятам тем говорю: “Вашего быка преподобный Макарий завтра приедет за рога - прямо к дому...” Ребята бревна перевезли, И на следующий день бык сам к ним пришел. Те ребята потом рассказывали, что одет он был в какую-то обувь - так цыгане делают, когда скотину воруют...

Матушка Ангелина, в миру Валентина Ивановна Травина, человек не только сильный, но и светлый, легкий, а к тому же в душе молодой. И это несмотря на то, что физический ее возраст - 83 года. Духовник монастыря, отец Михаил Беляев, чуть помоложе, но он уже - старец во всех пониманиях этого слова, а вот Матушку Ангелину ни в коем случае старицей не назовешь. У обоих - удивительные судьбы, но, прежде чем рассказать об этих людях, поведаю вначале о святом Макарии, о монастыре и о чудотворном колодце.

Колодец согласно преданию выкопал самолично преподобный Макарий. Пришел он сюда, на берег реки Письмы, в 1400 году. Родиной его было село Данилово, стоящее на Письме, а сам он был из знатного боярского рода Писемских, но с молодости подвизался в Троицком монастыре под Москвой, был учеником Сергия Радонежского.

Долгое время Макарий спасался в Писемской пустыни вдвоем с иноком Павлом, который через двадцать лет ушел и основал свой монастырь, на реке Обноре (теперь он известен под названием Павло-Обнорский). После этого вокруг кельи Макария стали селиться иноки из разных мест, и вскоре община получила статус монастыря. На горе, напоминавшей библейскую гору Фавор воздвигли храм во имя Преображения Господня, построили кельи. В народе монастырь продолжали называть Макариевой пустынью.

Год смерти Макария неизвестен, но зато точно известно место захоронения игумена, канонизированного русской Православной Церковью как святого чудотворца. Могила находится в подземном помещении, над которым возведена Макарьевская церковь. Монастырь просуществовал до 1721 года, после чего преобразован в погост с приходской Преображенской церковью. Макарьевская церковь дважды сгорала (в 1785 и в 1907 г.г.), но всякий раз могила старца чудесным образом спасалась от огня; по рассказам свидетелей, место, где покоятся мощи преподобного, “как бы покрывалось необыкновенной росой и оставалось совершенно недоступным огню”.

В Преображенском храме до сих пор хранятся посох преподобного, а так же чудотворный каменный крест, когда-то приплывший к пустыни по реке Письме. Храм знаменит тем, что они никогда не закрывался, даже в самые суровые годы воинствующего атеизма, когда священники за свою веру шли под расстрел. По мнению матушки Ангелины, на коммунистических начальников тогда “забвение нашло”, и они попросту в нужные моменты (когда возникали вспышки антирелигиозной ненависти) не вспоминали о Макарьевском погосте. А ведь по большим праздником в храм и Макарьевскому колодцу съезжались тысячи людей что должно было сильно беспокоить атеистов!

Батюшка Михаил сейчас стал немощен, он плохо видит и слышит, но за спиной у него трагическая и великая жизнь. Он был солдатом II Мировой, имеет много наград и ранения, но в 1949 году он был арестован за “контрреволюционную агитацию” и до 56-го года сидел в сибирских и казахских лагерях. После этого он стал священником, и на Макарьевский приход был назначен в 1971 году. С тех пор, вот уже больше 30 лет, он служит в этом святом месте.

Игуменья Ангелина родилась невдалеке от этого места, в деревеньке Лобановке. Когда ей было шесть лет от роду, родные ее тетушки, монахини в миру, водили девочку и на Макарьевский погост, и в Железноборовский монастырь (он расположен в нескольких десятках километров от Макарьевского погоста), где они духовно окормлялись у иеромонаха Иосафа. После седьмого класса, в возрастет 14 лет Валя Травина пошла в доярки, потом работала на зерновом складе, заведовала фермой. В 1940 году она решила посвятить себя Господу, работала в разных храмах нашей великой страны псаломщицей. В 1972 в Пюхтицком монастыре она была благословлена в монашество с наречением имени Ангелины.

Матушка очень гордится, что игуменьей Богоявленско-Анастасииного монастыря в Костроме является ее родная дочь, матушка Иннокентия. Мать и дочь, одновременно служащие настоятельницами монастырей, пожалуй, единственный в истории (по крайней мере, русского православия) случай.

Первый монастырь, который поднимала матушка Ангелина, находится в селе Домнино, в родовом гнезде последней русской царской династии Романовых. И вот, после многих духовных и физических скитаний, Божье провидение определило матушке вернуться к своим истокам, к местам детства юности, к такому родному и неиссякаемому Макарьевскому колодцу.

Впервые после долгого перерыва матушка, вместе с еще двумя сестрами, появилась здесь в 1995 году. Ей уже было за 70, но она со всей старательностью приступила к строительству, ведь в то время на погосте были только сильно обветшавший колодец, Преображенский храм и домик батюшки Михаила.

Макарьевская церковь, построенная над мощами, пребывала в аварийном состоянии. Кстати, могилу пытались в конце 20-х годов прошлого века разорить, даже пришла сюда специальная команда. Ведь большевики особенно люто ненавидели Святые мощи. Так получилось, что одного из “копателей” внезапно охватил панический страх и он убежал, второй же, продолживший работу, схватился за сердце и умер. Борцы с “опиумом для народа” отступились, а на всякий случай решили не трогать и колодец. Тем более, говорят, водой из Макарьевского колодца тайком лечилось и советское начальство (не знаю уж, помогало ли). В церкви пытались хранить зерно - но оно очень быстро загнило и его пришлось выбросить.

Свидетельств чудес, которые дарят вода из колодца и песочек от святой могилы, сонмы. Случалось и такое, что люди во сне слышали: “Поди к Макарию на Письму, поклонись...” Они и представления не имели, что это за Письма такая, тем не менее, находили этот монастырь, который на самом деле расположен в истинной глубинке, среди лесов и болот, на дороге, которая в этих болотах захлебывается. По сути это - пустынь, но матушка Ангелина не устает удивляться тому, как удивительно и причудливо пересекаются в этой замечательной точке, своеобразной “горе Фавор”, пути человеческие. И все это, убеждена игуменья, благодаря одному человеку, чей земной путь окончился больше 550 лет назад:

- Сюда не едут те, кто не нуждается. Но кто едет с верой - обязательно находит то, что ему необходимо. А чудеса - это почти ежедневно. Бывает, пойдешь к мощам преподобного, поплачешь... Вот и купола на храме новые скоро появятся, недавно их привезли. А всего-то позвонила знакомым в Москву, и говорю: “Вот, мне бы купола сделать...” Когда приехали сюда - голое поле было. Дом батюшкин - и тот сгорел, надо было новый ставить. Помню, октябрь был, все голо, ветер гуляет, вышла я на дорогу - а там два трактора стоят. Два парня в них: “Чего, мать надо?” - “Траншею бы выкопать, сестринский корпус ставить надо. А вам чего, делать нечего?” - “Нечего” - “А может, поможете?” - “А выпивка будет, мать?” - “Будет...” Так мы и начали стройку. И кельи у нас теперь есть, и батюшке новый дом построили, и хозяйством обзавелись. У нас теперь четыре коровы есть! Вот, купола золотые поставим, можно и умирать...

- Матушка, потом ведь еще дела найдутся!

- Ну, не все от меня зависит...

...А вода в колодце студеная, один глоток - и дыхание перехватывает! Впрочем, ради одного глотка иногда не жалко проделать путь в тысячи километров...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Костромская область.