Задонское

Он поет!

…Видный задонский историк (простите, не смею упоминать его имя всуе…) убедительно доказывал мне, что святой Тихон, ну, никак не мог бывать возле этого «поющего дуба». Демонстрировал мне карты XVIII века, по которым можно было разглядеть: дуб находился в те времена на огородах… Ну не мог же великий человек, когда шел в село Тюнино, пробираться задворками да через овраги!

Святитель действительно в Тюнино ходил часто, ибо место сие любил. В народе сложилась легенда о том, что Тихон любил в тени дуба передохнуть. Дубу на вид лет триста. Тихон жил в те времена, когда это дерево было тонким 50 летним «подростком».Опять же несостыковочки…

Ну, а что касается самого явления… историк привел слова одного авторитетного лица: «Эту бы старушку – да об этот дуб!» А люди между тем к дубу все идут и идут… Поменьше, нежели в монастырь, однако желуди с «поющего дуба» собирают старательно, и, видимо, прикладывают их ко всяким местам. Поскольку дуб находится в частном домовладении, паломники упрашивают хозяйку, чтобы та открыла калитку и позволила прикоснуться к «целебной» коре. Благо, хозяйка – женщина благожелательная. Ясное дело, что поклонение дереву – чистое язычество. Задонск, буквально застроенный храмами и монастырями, - и какой-то дуб… Вот ведь какие разновеликие величины на чашах весов!

…Аккуратно побеленный домик на улице Крупской знают все. Он находится между странной стелой, на которой начертано: «…оплот мира» (точно не ясно, что именно оплот, ибо первое слово удалено) и памятником… пенициллину, который установил задонский ветеринарный врач (поскольку этот лекарственный грибок спасло много жизней – в том числе и человеческих). Калитку мне открыла вовсе не бабушка (которую хотели «об этот дуб»), а молодая женщина. Гостеприимно провела в дом. Там я и увидел бабушку, Варвару Максимовну Полякову. А еще одну молодую женщину. Молодые – дочери Варвары Максимовны Елена и Ольга, они к маме погостить заехали.

Видно, что бабушка набожная, ибо в комнате иконы занимают две стены. Дочери даже обрадовались приходу журналиста, мотивировав свое благорасположение следующим аргументом: «Ой, маме уже восемьдесят четыре, она для корреспондентов такое насочиняет, что потом и читать стыдно! Лучше мы вам расскажем…» Начала Ольга:

- Я вам расскажу о том как я сама в первый раз поверила. Нас шестеро было у мамы с папой, а папа умер рано, в 1973 году. Она нас одна поднимала, и мы мамочки благодарны бесконечно. Когда мы маленькими были, к дубу бабушки разные приходили, молились у дуба, пели духовные песни. Особенно бабушка Марья выделялась, ее все звали «Молящая». Она обнимала дуб, целовала… а мы, дети, над ней смеялись. А как-то старший брат Николай вышел вечером в туалет, прибегает весь бледный, испуганный: «Там под дубом… поют!» Мы затихли, прислушались. Лично я ничего не услышала, а сестра Надя говорит: «Да, в дубе будто церковный хор поет… да красиво-то как!» Но это только так, прелюдия. Выросли мы, разъехались из родного дома. Сестра наша, Галя, в Мурманской области жила. Приехала она в отпуск погостить. Ну, отдохнула – пора и домой. И за три дня до отъезда из коры дуба потекла какая-то ароматная жидкость. И много так – прямо ручей! Мы сначала думали, заболел дуб, пытались лечить даже. Старухи на улице сказали: «Мироточит!» Проводили Галю – жидкость течь перестала. Ну, прошло несколько месяцев. И однажды мама говорит: «Что-то тревожно мне. Дуб гудит!» Прислушались: да, правда, какое-то нервное дрожание в стволе. Очень скоро пришло из Мурманска сообщение: Галя неудачно упала, разбилась – и скончалась. Произошло это в тот день, когда дуб загудел. А на следующий день в том месте, откуда жидкость текла, открылся глубокий шрам… И вот мы на сорок дней собрались в отчем доме. Сидим за столом, поминаем Галю. Я выхожу во двор, вижу: опять жидкость течет – именно из шрама! Благоухает. Вот тогда-то я и поверила. Хотя, может быть, это и совпадение…

Елена, как видно, молчунья, выслушав повествование сестры, заметила кратко: «А меня дуб наделил интуицией. Я чувствую, что будет…» Меня сначала подмывало спросить у Елены а что будет со мной? Потом все же сообразил: это ж какой ужас – узнать свое будущее! А вдруг оно безрадостное?.. В общем, я не отреагировал на реплику Елены.

Немного о внешности «поющего дуба». Он как бы является частью дома, ибо к дубу пристроено крыльцо. Дерево прямое, и, судя по тому, как жадно его ветви устремляются ввысь, простоит еще не один век. Не берусь судить о возрасте дерева, однако я видел дубы намного мощнее. Правда, более древние дубы обычно испещрены дуплами, да и ветви старых дубов склоняются к земле. В этом дубе ничего никуда не склоняется. Он полон сил. Разве только кора от земли и до высоты человеческого роста сильно повреждена. Если провести гипотетическую линию между Богородицким монастырем и селом Тюнино, дуб аккурат будет на ней. Рядом, на той же улице, стоит величественный Троицкий храм. Позже очень я хотел священника спросить о дубе и об отношении Церкви к нему. Обрадовался, увидев на заборе надпись: «Храм открыт». Однако, к сожалению, на двери храма увидел тяжеленный замок…

…Дальше рассказывать начала уже сама хозяйка. Дочери, когда Варвара Максимовна повествовала, посматривали на нее строго и не слишком одобрительно. Но почти не встревали. Итак, подлинная, а не мифическая история «поющего дуба» начинается в 1961 году, когда семья Поляковых получила участок для строительства дома. Он был сплошь в деревьях, преимущественно в дубах; местные говорили, это бывшая помещичья усадьба. Поляковы были выходцами из деревни, и очень обрадовались, что удалось осесть в городе. Землю для Поляковых «отрезали» от участка, принадлежавшего четырем сестрам Примогеновым, дочерям помещика. Они, стественно, в то время уже пожилыми были; еще с дореволюционного времени работали они учительницами, а одна из них, поговаривали, была секретарем самого Ленина.

Жили сестры в скромной хатке в глубине парка. Когда сюда пришла бригада пильщиков, сестры смотрели на мужиков с некоторым недоумением и довольно злорадно. Сначала работа шла споро. Но, когда очередь дошла до ЭТОГО дуба, случилась странная заминка. Пильщики в один голос заявили: «Не будем больше пилить. Дуб этот… церковные песни поет!» Несколько раз они пробовали подступиться к древнему растению – и всякий раз в паническом ужасе убегали. Случилось непредвиденное для того времени событие: дуб был взят под государственную охрану как «памятник природы». На дворе стояли хрущевские времена, когда вера преследовалась с особой жестокостью. И, несмотря на это, «церковный дуб» официально поставили под охрану! Поскольку участок был небольшой, Поляковы просто вынуждены были строить дом так, чтобы дуб оставался как бы частью строения. Тут и старушки стали приходить, рассказывать про «Тихона-угодника», про деяния батюшкины, про то, что этот парк был его излюбленным местом отдыха…

Варвара Максимовна много раз слышала это удивительное пение: ощущение, что внутри дуба хор православный живет, а еще чтец Писание читает. Ну, будто служба в храме идет! А муж Варвары Максимовны, Петр Романович, уверял, что как-то в два часов ночи видел, как под дубом стояла женщина с распущенными волосами. Да, в общем-то, всякое здесь бывает. Дуб часто вдруг начинает трястись. Или гудеть. Но поет, если по правде говорить, редко.

Дуб растет – и однажды на начал «распирать» дом, ведь дерево является одной из его опор. Сын Варвары Максимовны Николай однажды все же решился «памятник природы» погубить. Он рассудил: если стесать на уровне земли кору – дерево рано или поздно засохнет. Упорный он мужик, Коля: трое суток он тупо боролся с дубом: рубанет – топор отскакивает как боксерская перчатка от «груши». Переведет дух – снова рубить! На четвертый день сдался: «Все, не могу больше с НИМ воевать! Замучил меня, с…»

Мне стало любопытно: а какова судьбы Николая? Ведь на святое покушался… И бабушка, и дочери меня заверили: «Жив и в добром здравии! Наш дуб не наказывает. Он только помогает…» Об отношении к дубу священников мне все же удалось узнать. Правда, с «противостоящей» стороны. Варвара Максимовна призналась, что священники приходят в ее дом часто. Даже монахи заходят. Придут, посидят, вопросы позадают. Самый частый вопрос: «Как это он может быть святым?» На это Варвара Максимовна обычно отвечает: «А у меня иконы-то тоже деревянные…» Убийственный аргумент малообразованной женщины. Несколько раз Варваре Максимовне предлагали в монахини уйти. Условие одно: пусть она дом отдаст. Дочери логично рассуждают: «Если Церковь против языческого поклонения деревьям, зачем они дом с дубом прибрать хотят?..»

Рублевские проселки

…Грунтовая дорога огибает заброшенный колхозный яблоневый сад, делает загогулину в поле – и вдруг ныряет в овраг. Тянется ряд унылых домов, некоторые из которых подают признаки жизни. Путь наш горделиво пересекает жирный гусь, вовсе не обращающий внимания на пришельцев. Ленивый кот, лежащий на козырьке покосившегося крыльца, вначале раскрыл бешеные глазищи, но вскоре их закрыл – и демонстративно откинулся на бок. Ну, здравствуй, Рублевка!

Заметили, что в последнее время про ту, подмосковную Рублевку в прессе – ни гугу? Боятся раздражать народное мнение? Затаились, как помещики в 1917-м? Или самые умные уже перебрались со своими активами за кордон? Где она, певец «рублевки-live» г-жа Робски? Куда запропастились прочие «рублевские жены»? Да-а-а… призрак бунта витает по стране, здесь не до гламура!

Позволю себе еще одно абстрактное соображение. Члены правительства, депутаты Госдумы денно и нощно заседают, кумекают, какие еще антикризисные меры применить к больному государству. А после утомительного рабочего дня садятся в свои «Мэрсы», «Лексусы» и «Бентли» - и пилят к себе домой. На «Рублевку». Конечно, можно было бы перенести все госструктуры туда, они бы огородились Великой Кита… ой, то есть Рублево-Успенской стеной – и правили бы нами оттуда. Это ж сколько горючки сэкономили бы! Опять же, не надо бояться, когда выезжаешь за ворота своей крепости, что в кустах прячется с гранатометом какой-нибудь капитан Копейкин. Или Дубровский. Или полковник Квачков…

А ведь свои «рублевки» (иначе их именуют «полями чудес», «Санта-барбарами», «долинами нищих») есть даже в моно-городах, я уж про областные центры молчу. То ли нация наша так устроена, что человек, которого случайно вынесло на гребень успеха, смотрит на тех, кто остался внизу, как на муравьев… Или в наших головах все еще царствует феодальное мышление… Ведь, если рассудить: нувориш ведет себя вызывающе и начинает бедных считать «быдлом» (один из питерских чиновников прямо по телевизору недавно заявил: «Звонит всякое быдло…») только потому что сам в душе свое – раб. Один наш русский миллиардер на закрытом для «быдла» «пати» громогласно произнес: «У кого нет миллиарда – пусть идет в ж…»

А зачем нам идти в какую-то там ж…? Давайте лучше побываем на Рублевке. Нет, не той, подмосковной (все равно не пустят…), а в деревушке на краю Липецкой области. Она в сущности недалеко от того места, куда посылает миллиардер. Поглядишь на эти благословенные просторы: убожество одно. А ведь «убожество» - это значит, близкое к Богу! Так ли?..

…Целый куст сел и деревень от Большого мира отделяет понтонный мост через Дон. Токая ниточка, готовая оторваться и унестись при малейшем подъеме воды. Стражников на мосту нет, только рыбаки, кидающие снасть в мутную воду. Судя по унылым их лицам, донская вода не торопится одаривать своими богатствами. Наш путь на Рублевку должен пролечь через село Ксизово, где мы должны посетить одну удивительную семью. Едва наша «Волга» прогромыхала по мосту, рыбаки (я специально обернулся, чтобы поглядеть) как-то неодобрительно смотрели в нашу сторону. Их лица были исполнены непонятного напряжения… Через мгновение, когда наше авто забултыхалось по колдобинам, о мужиках уже не думалось. Просто, мысли из головы повыплескались…

Alma mater

Представьте себе: дети из простой многодетной крестьянской семьи поступают в престижнейшие российские ВУЗы и заканчивают их с отличием! Из одиннадцати детей Надежды Афанасьевны и Александра Дмитриевича Шабуниных уже девятеро поступили в университеты и только двое пока еще школьники. Мальчики традиционно поступают на сложнейший факультет Московского университета, физмат. Девочки – в разные ВУЗы, но обязательно все учатся отменно!

Откуда эдакое чудо? А родители и сами не знают… Кзизово, эта «рублевская» сторона Липецкой области, - родина Александра Дмитриевича. В молодости он, повинуясь общей тенденции (бежать из деревни!) ринулся в Татарстан, строить молодой город Набережные Челны. Там встретился со скромной девчушкой из Казахстана; рядом жили, в соседних вагончиках. Как поженились, потянуло Александра на родину. Ну, а жена… куда иголка – туда и нитка. В родном колхозе Александр работал механизатором-свекловодом, Надежда на животноводческом комплексе лаборантом. Теперь здесь ни комплекса, ни свекловодства… Все в развалинах лежит, аж (как надежда Афанасьевна говорит) плакать хочется… В школе сельской учатся всего-то 40 детей. Молодежь бежит, бежит… Может быть, кого-нибудь, как и Александра в свое время, тоже потянет к «отеческим громам»…

Только разница есть. Семья Шабуниных вернулась в сильный колхоз, где заработки были немалые. Те, кто вернется в Ксизово в будущем, рискуют увидеть жалкую пустыню. И сейчас выйдешь вечером на улицу – за час ни оного человека не встретишь! Ныло, ныло сердце отца… и сдало. Недавно тяжелейшую сердечную операцию пережил. Благо, дети помогли, устроили в престижную столичную клинику. По иронии судьбы клиника эта находится…на Рублево-Успенском шоссе!

В чем феномен семьи Шабуниных? Ну, если говорить о количестве детей… Шабунины не сектанты, не шибко верующие. Обычные колхозники, со средним образованием.Просто супруги любят детей. Вот и вся философия. Откуда же такие талантливые дети? Вот здесь очень интересный момент! Скажу кратко: из советского времени.

При Советском Союзе зарплаты свекловода и лаборанта (еще трех коров в семье держали, десяток свиней) позволяли выписывать целую гору прессы. Денег хватало, к 1991-му даже 8 тысяч многодетная семья сумела накопить. Правда, они все сгорели… но это уже другая история. Шабунины в основном для детей выписывали журналы – начиная с «Веселых картинок» и заканчивая «Юным техником». В частности выписывали журнал «Квант». Еще в третьем классе старший сын Санька заявил: «Я буду физиком!» Для него этот физический журнал и стали выписывать. Санька решал из «Кванта» задачки – как семечки щелкал. Сам, без чьей-либо помощи! Настольная книга его (она даже спал с ней) была «Физика» Блудова. Теперь-то подшивки «Кванта» - изрядно потрепанные – да и книги по физики и математике по наследству передаются от сына к сыну. Все привыкли к такому увлечению Ну, а в то время даже родители посматривали на старшего своего как на непонятный феномен.

Санька - парень скромный; он задачки-то решал, а отсылать в Московский университет не решался. А в журнале-то было написано, что решивших будут без конкурса на физмат зачислять. Была в сельской школе хорошая учительница, Лидия Владимировна Иванова; она-то и сподвигла парнишку начать решения отсылать. Результат: Александру пришел вызов из Москвы!

После окончания физмата Александр работал в Москве. Копил на квартиру. Не получилось: 60 тысяч долларов накопил – в то время как самая дешевая квартирка в столице стоить стала больше 100 тысяч «зеленых». А теперь Александр в другой столице живет, в Лондоне. Работает программистом в солидной фирме. В Англии у него второй ребенок родился; пишет, в Европе лучше – перспектив побольше.

Второй сын, Максим, тоже компьютерщик, в Москве живет и работает. На квартиру не заработал пока, но купил участок земли в Подмосковье. Собирается дом строить. Дочь Ольга закончила университет, по специальности она - психолог. Живет в Тульской области, замужем за прокурором. Сын Сергей после окончания физмата устроился программистом в министерство обороны, он тоже в Москве живет, квартиру снимает. Сын Алексей после окончания университета работает в научном объединении «Астрофизика». Евгений тоже закончил МГУ, работает в корпорации «Лукойл». Дочь Ирина учится в Тимирязевской академии на селекционера. Елена обучается в университете имени Косыгина на дизайнера по тканям. Владимир в этом году поступил в МГУ, естественно, на физмат. Дмитрий учится в школе, в 7 классе; Надежда – в 6-м.

Никто из детей свое будущее с деревней не связывает. Александр Дмитриевич недавно напрямую к сыну Максиму обратился: «Ты бы, что ли, переехал хотя бы в Липецк. Все ж поближе к дому…» Сын ответил так же, запросто: «Пап, ну что я с моим образованием в Липецке буду делать? Да и какие там заработки…» А ведь Липецк – город немаленький, мегаполис!

Недавно Александр Дмитриевич вернулся из Москвы: ему там делали сложнейшую операцию, искусственный клапан на сердце поставили. Максим пристроил отца в элитную клинику Академии наук, где сутки пребывания обходятся в полторы тысячи рублей, сказал: «Пап, не беспокойся за деньги, мы все заплатим. Ты нам дороже всех денег!» Операцию стоимостью 196 тысяч рублей делали в Кардиоцентре, как я уже говорил, на Западе Москвы, откуда до «Рублевки» рукой подать.

Посмотрел Александр Дмитриевич на красивую жизнь. Но все же домой его скоро потянуло. Там все чужое, а улыбки врачей и сестричек… так они, видно, в предвкушении хорошего магарыча лыбятся! В Ксизово все как-то душевнее…

Rublevka live

…Глава Калабинского сельского совета Виктор Татаринцев – коренной рублевский житель. Он всех здесь знает, да и его всякий человек уважает. Рублевка – своеобразный «аппендикс» села Калабино, уходящий на пару километров на юг по течению речки Нерёжки. Дом Татаринцева – единственный новый и двухэтажный на всю Рублевку. Деньги заработаны честно, ведь Виктор Сергеевич – хороший механик.

Нет, если дом Татаринцева гипотетически втыкнуть в поселок при какой-нибудь газонасосной станции или нефтеперегонном заводе, его примут за сторожку или баню. Здесь, в Рублевке, общий фон таков, что и взаправду глава поселения кажется богатеем… Правда, дома в деревне рублевка почти все каменные. Они немного напоминают какие-то средневековые строения; в таких, наверное, в старину жили рыцари. Пока шли улицей, Татаринцев поведал легенду о происхождении названия его родной деревни. Якобы один барин проиграл деревню в карты. Его ставка была – деревня, ставка противника – один рубль. При советской власти Рублевку переименовали. Назвали ее очень красиво: «Викторией». Наверное, предположили, что корабль поплывет именно так, как его назовешь. Но почему-то эта «Виктория» не прижилась; вернулась все та же банальная «Рублевка».

Население Рублевки оценивается по двум ранжирам: «живые» души и «мертвые». «Мертвые» - те, кто прописан, но в деревне не проживает. В связи с падением колхоза многие уехали в поисках лучшей доли в города. Таковых 54 человека. «Мертвые» - это, конечно, физически живые они в городах пребывают, потому что жить достойно хотят. «Живых душ», то есть, проживающих постоянно, в Рублевке 30 человек. Как правило они пенсионеры. В общем, Рублевка – деревня стариков. Хотя, несколько относительно молодых мужиков здесь все же есть. Самый «юный» - 40-летний Иван Плотов. Он в городе охраняет какой-то склад вахтовым методом. Две недели охраняет – две недели дома. Так как Иван – человек холостой и непьющий, времени у него – вагон. И тратит его Иван на полезное дело: очищает долину реки Нерёжки от ненужных зарослей. А забор Иванова дома украшен… детскими игрушками. Наверное это тоска по так и не созданной семье… Кое-кто в Рублевке даже коров исхитряется держать; частное рублевское дойное стадо – 5 голов. Впрочем, «стадом» его не назовешь, ибо скотинка гуляет по Рублевским просторам сама по себе. Живет в Рублевке еще один мужик хороший, Юра Князев. У него тракторишко свой; старенький, но на ходу. Юра пенсионерам и огороды вскопает, и дров привезет. Кому крышу подремонтирует, кому крыльцо подправит. Так сказать, рублевское «бюро добрых услуг» за работу старики ему с пенсии выплачивают «гонорары». На жизнь мужику хватает…

Был невдаеке от Рублевки большой овцеводческий комплекс на 15 тысяч голов. Его нет, разорили. Ныне на рублевских землях хозяйствует некая фирма «Зерос». Успехи фирмы неизвестны, тем не менее я на хоздворе, что в селе Калабино, приметил два новеньких американских комбайна «Джон Дир». Виктор Сергеевич заверил меня, что фирма надежная. Работает в ней около 50 человек. Если учесть, что в колхозе трудились почти 400 рабочих, численность небольшая. Зато зарплаты – в особенности по результатам уборочной компании – вполне приличные. Но ведь земли в хозяйстве – 8000 гектар! А какие луга, перелески, сенокосы! «Зерос» расшифровывается как «зерно России». Им нужно только зерно, животноводство для инвестора – лишнее. Здесь лишнее, там лишнее… а в итоге получается, что Россия с зерном, да без своего мяса. А потом удивляемся: и чего это у нас колбаса дорожает по мере ослабления рубля?

Естественно, хотелось мне пообщаться с кем-нибудь из рублевцев. Изначально я не знал, что Татаринцев – тоже рублевец, зато меня снабдили в дорогу информацией о том, что в Рублевке проживает некая «тетя Маша-читалка», которая в рублевке… за попа. То бишь, она «отчитывает» покойников по христианскому канону. Виктор Сергеевич любезно меня препроводил к ее дому, но на двери мы обнаружили внушительный замок. Видно, опять кто-то помер, и женщину увезли отчитывать… Глава призадумался. Он искал альтернативный вариант: к кому бы еще меня сводить? В конце концов, глава решился: «А давай-ка махнем к «Лейтенантихе»!» Известно ведь, что в любой деревне людей по прозвищу знают, а не по фамилии.

«Лейтенантиха» - Наталья Кузьминична Макарова, солдатская вдова, 1918 года рождения. Он была дома, и у нее находилась гостья, «Пампучиха», Анна Григорьевна Никулина. Снаружи дом «Лейтенантихи» - вросшая в землю халупа. Изнутри – ничего, жить можно…Чистенько, прибрано, аккуратно. Общение с бабушками, честно говоря, не получилось. Произошел комический инцидент: бабушки не то что меня не признали – они главу и земляка своего не узнали. Бабушки просто-напросто почти слепы и глухи. Наталья Кузьминична и меня рассматривала, чуть не касаясь своим носом моего, и Татаринцева… Главное, и говорит складно, видно, что голова-то светлая, но вот беда, что не может разглядеть и расслышать. Я уж кричал что есть силы, боясь, что от моего голоса хатка обрушится. Не услышали… В общем, плюнули – пошли к «Пампуку», мужу «Пампучихи» Петру Александровичу Никулину. В пути Виктор Сергеевич рассказал, что еще относительно недавно Наталья Кузьминична была «огого», со скотиной возилась, огород свой возделывала. И зрение у нее как у орлицы было. Мужа еще на войне потеряла, так ни разу не изменила ему за всю оставшуюся жизнь, верность хранила. Настоящая русская женщина, таким памятники ставить!

«Пампук» оказался «очень даже ничего», с ним можно было говорить даже в полголоса. Дедушка сидел на дворе, на голой сетчатой койке, под яблоней. Как он после сказал, «курей пасет»… А что еще делать на заслуженном отдыхе? Я что хочу отметить: мы внезапно нагрянули, а «Пампук» был в чистой, выглаженной рубашке, в пиджаке. Интеллигент! А ведь всю жизнь работал трактористом, да семь лет трудился на шахте в донецкой Горловке. На заработки в шахты многие мужики с Рублевки уезжали.

Что за жизнь теперь в Рублевке? У стариков она проста: огород, домашняя птица да телевизор. Так как Рублевка в овраге, телевизор неважно принимает программы. Но дети поставили спутниковую антенну – и теперь хоть «Дискавери», хоть «Евроньюс» гляди! Но Петр Александрович все больше старое, проверенное временем предпочитает: программу «Время», «Сельский час». А больше ничего смотреть и не хочется. Вон, жена какие-то сериалы слушает (видит-то она неважно), с соседкой обсуждает. Но этот так – стариковское время зазря растрачивает…

Про подмосковную «Рублевку» Петр Александрович что-то слышал. Вроде как тоже деревня. Но кто там живет, чем народ честной там занимается, не ведает. «Пампук» только спросил меня: «А что, колхоз-то в йихней Рублевке на нарушился ли? А пензии как – ничего?..» Сам-то он 45 лет стажа имеет, все пахал, уголь рубил… а «пензию» получает минимальную. Это ж как ему считали-то? А лекарства-то, между прочим, ой, как сильно дорожают!

…Когда шли назад, Татаринцев про свою семью рассказал. Жена его – учительница. Дети в Воронеже живут: дочь работает, сын в армии служит. Пока что интересных предложений для молодых в подотчетном ему поселении нет. Однако, по мнению главы надежда на выживание у Рублевки есть. Можно возродить сад, это ведь двадцать гектар элитных сортов яблонь! А еще лучше – какое-нибудь перерабатывающее производство затеять. Можно икру кабачковую делать, соки, супы. На здешних землях ведь замечательные овощи растут! Только, по мнению Виктора Сергеевича, частник сюда не пойдет. Должно государство помочь.

Я несколько удивился: есть же инвестор, этот самый «Зерос». Ведь, насколько я понимаю, это и есть частник. Он же пришел, да еще с американскими комбайнами… Глава парировал: «Ну, им хочется побыстрее обернуть средства. А перерабатывающий завод – он требует долгих вложений…»

После падения колхоза (в 2001-м) народ в ступоре каком-то пребывал. Потому что вроде как все было стабильно в хозяйстве и вдруг – хоп! – банкрот… Ни одного фермера из местных не выделилось! Но вот сейчас мужик один молодой, Валера Бутов, решил все же крестьянское хозяйство создать. У него сын из армии скоро придет, дочь еще дошкольница. Надо ведь на что-то детей поднимать. Администрация в оформлении фермерства ему помогает. Но трудно на этом поприще: участок земли на аукционе надо приобретать, а куда одному Валере тягаться к «агромонстрами»? В общем, то ли получится у него, то ли нет.

Эх, если бы получилось!

Богатый загад

Бабушка, Александра Алексеевна, часто Анатолию говорила: «Загад, внучек, не бывает богат…» То есть, не надо думать о далеком будущем, лучше заботится о насущном. Анатолий зароку бабушки старается следовать всегда. Но на деле получается, что супруги Зайцевы своим трудом закладывают глубокий фундамент будущего. Их «загад» на поверку действительно получается очень даже богатым…

Казалось бы жители любого русского (так же как и татарского, китайского или какого-нибудь бушменского) села неимоверно радовались бы, если б работало в их селе какое-нибудь хотя бы захудалое предприятие. Рабочие места – это все: жизнь, надежды, уверенность… В селе Хмелинец есть сахарный завод. Ему уже сто пятьдесят лет, а завод все как новенький! Инвестор, прикупивший предприятие, постарался: отремонтировал, модернизировал, приукрасил… А радости в жителях Хмелинца что-то нет. И даже напряжение какое-то витает над холмами, на которых вольно раскинулось старинное село Хмелинец.

Почему? Ну, во-первых, модернизация производства повлекла значительные сокращения: численность работающих сократилась вдвое. Во-вторых, работа-то на заводе сезонная, урожай сахарной свеклы за четыре месяца успевают переработать! Остальной-то год зубы на полку остается положить. Еще и экология… Отходы сахарного производства – совсем не сахар, они попросту ядовиты. Может, русский человек по природе своей всем недоволен? Нет, недостаток радости в другом. Село Хмелинец немаленькое, и по его концам разбросаны печальные развалины умершего совхоза. Телятники, коровники, свинарники, гараж… все это уже давно не нужно и брошено на разграбление мародерам. Хорошо еще, совхозное правление не разграбили: Анатолий Зайцев добился того, чтобы в это здание переехали сельские библиотека – взрослая и детская. Совхоз давал работу круглогодично. Все тот же инвестор, который сахарный завод купил, поля-то возделывать не забывает. Только для их возделывания достаточно трех десятков человек, остальные на селе – лишние люди.

Дом культуры села Хмелинец ныне находится в здании магазина, переоборудованного, можно сказать, наспех. Вообще-то я хотел рассказать о супружеской чете Зайцевых. Наталья и Анатолий буквально «тянут» культуру села, всех себя вкладывают в светлое дело. Но на деле получилось, что вынужден начать с того, чем журналисту злоупотреблять не следует: с личных впечатлений. Вот, передал…

И Анатолий, и Наталья – местные. Выучились, вернулись на родину, - и сразу в культуру. Анатолий по образованию хореограф, Наталья – дирижер хора. Сейчас Наталья заочно учится в университете, получает профессию учителя музыки. Она хорошо на баяне играет. У Зайцевых двое детей, Настя и Николай. Живут в родовом доме Анатолия, свое хозяйство держат. Раньше в этом хозяйстве много скотины было (таким образом выживали), сейчас же, когда работы в клубе все больше и больше становится, только одна птица на дворе осталась.

Начало культурной деятельности супругов сопряжено было с несчастьем: сгорел старый клуб. Официальная версия – короткое замыкание. Ну, а что касается истины… Старый клуб совсем рядом с нынешним «клубом-магазином». Мы сходили туда, причем заметно было, что Анантолий преодолевает сильную душевную боль, входя в развалины. Оказалось, клуб находился…в церкви. Был когда-то прекрасный Покровский храм, который после революции переделали под учреждение культуры. В алтаре была сцена… В общем, ничего хорошего – одно богохульство.Случилось несчастье в 97-м, и с тех пор стоил «храмоклуб» неприкаянный и печальный.

Наше общение Анатолий начал все же не с негативной информации, а с того, что показал местные достопримечательности. Все же они есть – и даже выдающиеся. Начали с памятника героям. Село подарило стране четырех Героев Советского Союза, один из которых, – кавалер двух Золотых Звезд героя военный летчик Михаил Тихонович Степанищев. Согласитесь: не много в стране таких геройских сел! Рядом с памятником сельская больница, самая лучшая в районе. Ее главный врач Галина Петровна Батурнина все силы прилагает, чтобы качество лечения на селе было выше, нежели даже в районной больнице. Анатолий сводил на второй этаж больницы, чтобы показать, какой высококлассный ремонт там сделан. Кстати мы увидели и современное оборудование: аппарат УЗИ, электрокардиограф, всякие физиотерапевтические приборы.

Еще одна гордость – храм в соседнем поселке Невежеколодезное. Он еще недавно так же, как и хмелинецкий «храмоклуб», лежал в развалинах. Но взялся его восстанавливать один предприниматель, уроженец здешних мест Петр Иванович Яблоновский. Говорят, уже не один десяток миллионов вложил в возрождение святыни! Да еще и школе Хмелинецкой помогает: основал в ней картинг-клуб, для чего купил несколько картингов. Храм, говорят, построил в позапрошлом веке барии, тесно связанный с масонами, отчего и такие «готические» формы. С ним чудеса были связаны: однажды, еще до революции, венчалась здесь пара. Так венцы сами слетели с их голов – и вознеслись под купол! Оказалось, они кровные брат и сестра, просто они не знали об этом…

Но самое великолепное здание в Хмелинце – школа. Это в прямом смысле дворец. В школе вообще стараются сохранять всевозможные исторические факты, стараясь складывать из них полноценную картину. Школа находится в усадьбенном доме, построенным почти 200 лет назад помещиком Викуловым. Два века – а здание как новое! Умели же строить… да и сохранить смогли! «Конек» школы – туризм. Не только детей, но и многих взрослых хмелинчан «туристическим вирусом» заразил учитель рисования Виктор Владимирович Калугин. Хмелинчане ходят в походы, путешествуют на байдарках, организовывают спортивно-туристические лагеря. Недавно школа выиграла «президентский» грант, и купили учителя на заслуженно завоеванные деньги не только компьютеры новые, но и байдарки, палатки, другое туристическое снаряжение. В школе почти 300 детей учатся, и снаряжения теперь столько, что хоть всех учеников выводи в поход! Кстати, на базе школьного спортивно-туристического лагеря проводятся сборы туристов всего района. Очень уж место при впадении реки Чичёры в Дон красивое! Да и условия подобающие. Душевные.

Мы пришли в школу – и попали на меленький праздник. Дело в том, что ученик Хмелинецкой школы Максим Чернов только что вернулся из Москвы, как принято говорить, «со щитом»: там на всероссийской конференции он читал доклад про ремесла в Хмелинце, и стал победителем. Маленькое, но значительное событие! Это ведь тоже с туризмом связано, ведь материал о ремеслах (точнее, о лозопелетении) собирался вовремя одного из походов.

Виктор Владимирович – не местный. Они с супругой Инной Васильевной (она учительница русского языка и литературы) приехали в Хмелинец в 1993-м, после института. Много лет они скитались по съемным квартирам, двенадцать мест жилья сменили. И только недавно смогли купить дом. Это по специальной программе «развитие села»; здесь государство помогло!

Ну, а если говорить об Анатолии Зайцеве… Он меня неоднократно просил: «Уж не пишите особо о нас с Наташей… работаем и работаем, ничего особенного…» Но мне думается, Анатолий Анатольевич излишне скромничает. Супруги Зайцевы - действительно два маленьких «солнышка» для села, ведь вокруг Дома культуры вся жизнь здесь вращается!

Отец Анатолия всю жизнь шоферил в здешнем совхозе. Мама трудилась на сахарном заводе. Простая семья, работяги и крестьяне. Анатолия же с детства тянуло на культуру. Внешне он богатырь, прямо хоть Добрыню Никитича с Анатолия пиши. А в душе он артист, почитатель высоких искусств. Еще школу не успел закончить, а уже в клуб киномехаником устроился. Наталья тоже с молодости в клубе работала аккомпаниатором. Учились в культпросветучилище, потом работали… Да, в сущности работа у супругов занимает львиную долю времени. Наталья и в декрете-то толком с детьми не сидела, сын и дочь в клубе подрастали.

Проводят супруги праздники, занимаются в клубе с детьми. В разных творческих коллективах, которых больше пятнадцати, занимаются больше сотни хмелинецких детишек. Да и взрослых немало! В этом году, к примеру, местный эстрадный ансамбль «Карусель» защитил звание «народного».

Сейчас культурный центр села Хмелинец – большой единый организм. «Рулит» им Анатолий, а в подчинении у него полтора деятка человек. Кроме Хмелинецкого дома культуры («клубом» я его для простоты именую) в МУК (муниципальное учреждение культуры) входят две библиотеки и клуб поселка Невежеколодезное. Зайцевы шутят: «Нас хотят перевести из «БУ» в «АУ»…» То есть, поменять статус «бюджетного учреждения» на «автономное учреждение». Проще говоря, кинуть на «самопрокорм». Но пока что относительно комфортное состояние сохраняется: культура села поддерживается районной властью. И Анатолий может самостоятельно формировать бюджет учреждения, грамотно распределять выделенные средства. Денег выделяют, если честно, немного. Хватает на новое оборудование, правда мелкое, типа микрофонов. А вот костюмы приходится шить самим. Удалось недавно на 12 тысяч купить тканей. Теперь надо пошивать… Придется Наталье вновь оставлять детей вечером у бабушки, а смой садиться за швейную машинку.

Нет речи о средствах на ремонт. Мы сидели в клубе, беседовали, а между тем на улице дул вильный ветер. И от ветра с потолка… сыпалась штукатурка! Крыша настолько обветшала, что она неспособна сдерживать порывы ветра… Такое положение, как считает Анатолий, еще не самое плохое. Вот, если бы культуру перевели на местный бюджет… глава администрации Виктор Иванович Новиков – хороший мужик, толковый, хозяйственный. Но он все же не волшебник… Если откровенно говорить, от сахарного завода селу денег перепадает немного. А других предприятий в Хмелинце нет. По счатью, Липецкая область не бедная; село здесь удо-бедно – но все же поддерживается. В тех регионах, где нет такого крупного предприятия как Новолипецкий металлургический комбинат, дела с культурой гора-а-а-здо скверней.

Приезжают изредка в село большие начальники, устраивают сход. Традиционно выступает один дедушка, уважаемый ветеран: «А хвоть бы у Хмелинце хотя бы хверму построили…» Ну, все посмеются, послушают успокаивающие слова начальства. И разойдутся. А ведь и права: и «хверму» надо бы построить, и вообще производство сельскохозяйственное наладить! Все б лучше жилось бы… Ведь получается сейчас так, что супруги Зайцевы выполняют социальную миссию, даря людям радость в виде занятий в творческих коллективах и форме праздников. Но ведь так получается, что Зайцевы – какие-то, что ли, «скворцы», не улетающие осенью на юг. Помните песню «Машины времени» про скворца, который не понимает, зачем улетать, если «память его, моя жизнь, моя родина тут…» Другие-то молодые семьи (по крайней мере, большинство из них) давно уже постарались удрать из Хмелинца подальше! Потому что перспективы не видят…

Хотя у Анатолия надежда на лучшее все же есть:

- Да ничего не произойдет худого с нашим селом! Все, что могло плохого случиться, уже произошло… Да, если инвесторы не будут расширять производство, молодые продолжат бегство. Мы как-то с Наташей считали, и получилось у нас, что до 2020 года мы наверняка поживем. И мне кажется, наша работа нужна, от нее несомненная польза. Да, если честно, у меня такой характер, что если бы я пользы не видел, давно бы все бросил! Дети к нам в клуб ходят, мы родителей подключаем, и со школой сотрудничаем хорошо…

Главное годовое событие в Хмелинце – престольный праздник села, Покров. Праздник целиком ложится на плечи Зайцевых:

- У нас ведь все просто, по-свойски. Если почествовал человека – он не то что благодарен будет, а примет как должное. Но забудешь на празднике его отметить – он весь год с тобой здороваться не будет! Надо не забыть ни одного ветерана войны или труда, пригласить всех заслуженных людей. Большой праздник у нас – День Матери. И «праздник урожая» у нас проводится – даже несмотря на то, что совхоза нет. Перед Днем защитника отечества, днем Победы объезжаем ветеранов, поздравляем, подарки дарим. В этом деле мы даже со школой соперничаем: кто быстрей поздравит. В общем, трудимся, как и все. Может, не все получается, но что можем – то делаем…

…К кризису в мире и стране у Анатолия особое отношение. Дело в том что село Хмелинец последние лет двадцать пребывает в перманентном кризисе, и люди просто-напросто к такому состоянию «эпохи перемен» привыкли. У людей большие огороды, на которых выращиваются картошка, овощи на продажу. Огородами, собственно, хмелинчане и живут. Зайцевы здесь не исключение. Наталье с Анатолием, конечно, родители помогают. Подспорье большое, ведь супруги с работы зачастую за полночь приходят. Ну, а внешняя сторона жизни по мнению Анатолия меняется не в лучшую сторону:

- В магазин мы теперь на экскурсию ходим, на цены посмотреть. У нас-то все свое, с огорода. А зарплата работников культуры не позволяет шиковать… Хорошо, мы сейчас субсидию оформили, у нас скидка будет на оплату «коммуналки». Иногда и стыдно нам бывает. Если нас в райцентр, город Задонск, вызывают на совещания (а они часто бывают), ехать приходится за свой счет. Мы вдвоем с Наташей едем, а за проезд в два конца на автобусе вынь - да положь двести рублей! Это большие для нас деньги… Эх, если бы мы не работали, и только так, для отписки «мероприятия проводили»! Но ведь выкладываемся, к вечеру я как выжатый лимон себя чувствую. А ведь хочется за свою работу нормально получать. У нас здесь, в Хмелинце, другая страна. Люди на совесть работают – будь то в школе, к больнице, в клубе… Но вот, пребывать в этом состоянии «упадочности»… Ребенок приходит в клуб заниматься, он видит наше убожество, осыпающийся потолок…

Да… деревня теперь – почти что синоним «бедности». Бывший магазин, превращенный в клуб, не чета холеным городским дворцам культуры. Впрочем, в Хмелинце все же есть свой дворец (я имею в виду школу)! Это уже что-то. Сельские жители зачастую буквально вынуждены выставляться «вторым сортом», почти что смердами… Приезжает человек из деревни в город – и чувтвует, что не него не так смотрят, будто с гор спустился. Обидно! Анатолий, впрочем, в деревноском существовании находит немало плюсов:

- …Но все равно я считаю, что в деревне живут самые умные и сметливые. Город богат до той поры, пока там предприятия работают. А петух аренный в одно место клюнет, без работы горожанин останется – в деревню спасаться побежит! Думаю, хорошо, что теперь наше «градообразующее предприятие», сахарный завод, почти никак не влияет на жизнь села. Мы привыкли своим трудом жить, своей землей. Встанет завод – ничего с Хмелинцем не случится! Мы и так почти что на дне… У нас с Наташей, когда совсем туго было, водились коровы, быки, свиньи. Если теперь только птицу оставили – это не только потому что времени нет. Просто, сейчас немного полегче жить, чем в девяностых годах. И еще один момент: раньше и во всем селе скотины больше держали. Почему? А, совхоз еще жив был, и там корма можно было украсть. Привык у нас народ к халяве-то, а теперь дармовщинки не найдешь… Труднее стало? Нисколечки! Наоборот – все по-честному. Да, нам в сущности и хватает… Пусть зарплаты в культуре маленькие, но выплаты все же не задерживают. Было ведь время, вообще не платили… И еще один момент: в деревне пока еще еще о добрые люди живут. И опять же они добры - потому что на земле. Городские – они наглые. Наши – скромные. И совестливые. Какой человек тебе милее: наглый или совестливый? То-то!

Убеждение Анатолия таково: каждый должен заниматься своим делом. Крестьянин – скотину водить, землю пахать; предприниматель – предпринимать; работник культуры, артист – людям радость дарить. Бабушка любила говорить Анатолию: «Загад не бывает богат». Он так и привык жить. Хотя на поверку получается, что, выполняя добросовестно свое дело, ты строишь и далекое будущее.

Но чаще всего бабушка, Александра Алексеевна, повторяло следующие слова: «Жить, внучек, надо. Все в жизни будет – и радости, и печали, и падать будешь, и нос расшибать… А ты скрипи зубами – и дальше иди!»

Вспоминается другая поговорка: «Делай, что должно – и пусть будет что будет…» Супруги Зайцевы так и поступают. И пусть Господь помогает им в таком нужном для людей деле!

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Липецкая область.