Любим

Материал старый. Любимые мужчины из города Любима

Сергей Архипов впервые попал в Любим идиотским способом: заблудился. Они с приятелем, будучи крутыми питерскими коммерсантами, едва перешагнувшими 30-летний рубеж, направлялись по трассе из Ярославля в Северную Пальмиру и случайно свернули не в ту сторону. Когда они на окраине не слишком большого населенного пункта увидели надпись “Любим”, они грешным делом подумали, что ударение здесь надо ставить на первом слоге и перед ними слишком откровенная реклама дорожного борделя.

Времена были бандитские (92-й год) и любой беспредел воспринимался всего лишь как очередной крендель дикого капитализма. Так случилось, что возле той самой надписи “Любим”, хлюпая грязью, к ним подхромал абориген с видом человека, годами не выходящего из запоя, и предложил купить икону. Предприниматели смекнули: местечко, на поверку оказавшееся райцентром Любим, о существовании которого они раньше и слыхом не слыхивали, - непаханое поле и на этом можно сколотить неплохой капитал.

Всего через неделю парочка неразлучных друзей открыла в Любиме антикварный магазинчик и занялись скупкой всевозможных культурных ценностей. Очень скоро напарник Сергея просто-напросто его “кинул”, и многолетняя дружба в одночасье преобразилась в неудавшиеся товарно-денежные отношения. Сергей на бывшего друга обиды не держит. И вот, почему.

Дело в том, что в Любиме с ним случилась метаморфоза. Как с иудеем Саулом, упавшим с коня и из главного гонителя христиан превратившегося в самого верного последователя учения Христа. Или как с бабочкой, солнечным утром выбравшейся из куколки. А виноваты в этом были... любимцы.

Почему жителей Любима называют не любимовцами, не любимчанами а любимцами, никто не знает. Не знает и автор, хотя мною замечено, что здешние мужчины сверх всякой нормы одарены художественными талантами и золотыми руками (бывает эти вещи в одном человеке могут не сходиться).

Сергей Архипов был моим Вергилием по улочкам Любима. Мы ходили от мастера к мастеру и по пути любовались дамами. Они особенные, не похожие ни на какие другие в сотнях других русских городов. В них (конечно, я говорю о старинных домах) обязательно есть “светелка” - так по-местному зовется мезонин, фронтон, украшенный резьбой, ну а наличники конечно, крылечки, - это уж даже на новых постройках привычное дело. За те годы, что Сергей осел здесь, городские улицы закатали в асфальт, а вот до прекрасных в прошлом церквей руки пока не дошли. В хорошем состоянии только одна, кладбищенская, остальное, мягко говоря, в разрухе; особенно жалко Богоявленский собор - его жалкая тень расположилась в самом центре и, так как все главные улицы дружно расходятся от него веером, немым укором он виден отовсюду. Но власти города можно понять: все-таки Любим город небогатый, а чистота улиц - основа всего, и прежде всего уважения горожан к себе. Тем более, что после улиц в городе привели в порядок школы и детские садики, а там может, и до остального дойдет.

Но я не до конца еще рассказал о Сергее. Итак, к Любиму он прикипел почти сразу, и все оттого, что сердцем постиг чистоту и простоту в характере любимцев. Свою сомнительную лавочку он прикрыл и стал... писать картины. Хотя там, в другой, столичной жизни, его здорово бы позабавило, если бы кто-нибудь предположил, что он станет художником и будет жить в маленьком городке.

Сейчас он живет в малюсеньком домике в одну комнату, которая одновременно считается и спальней, и кухней, и мастерской и считает себя счастливым человеком. Правда, он немножечко жалеет, что стал меньше писать после того как занял должность заведующего картинной галереей. “Какая картинная галерея может быть в местечке с 7-тысячным населением?” - удивится дотошный читатель. Но это действительно так. Самая настоящая!

Гордость Сергея - уникальная коллекция прялок, изготавливаемых в Любимском уезде, которые по-местному зовутся “копылы”. Он их собрал больше ста, и, что интересно, почти вся коллекция хранятся в местном музее (у Архипова есть мечта написать про “копылы” книгу: он считает, что по изображениям на них можно изучить всю историю России). Туда мы зашли в первую очередь, и что замечательно, тут же наткнулись на первого из мастеров: директор музея и единственный его сотрудник Виктор Гурин старательно мастерил... макет города в том виде, в каком он был в XVI веке.

Кстати, о столь необычном и одновременно замечательном названии. Откуда “Любим” взялся, точно никто не знает, но есть официальная версия, согласно которой в этих краях любил охотится Иван Грозный, во времена которого, Любим и был зачат.

В музее хранится еще одна замечательная вещь: часы-куранты с Троицкого собора, изготовленные больше столетия назад любимцем Любимовым (это не каламбур, не шутка). Удивительное свойство часов заключалось в том, что их механизм располагался вдалеке от циферблата и ход передавался посредством хитроумных устройств. В музее хранится еще одна “изюминка” - деревянная резьба мастера со странной фамилией Саар (портреты царей, деревянные иконы, мебель), и какого же было мое удивление, когда я узнал, что Саар не только живой и здравствующий умелец, но еще и относительно молодой человек!

Саар - тезка Сергея. Его отец - эстонец и недалекие его предки когда-то переселились из Прибалтики в русскую глубинку в поисках лучшей дели. Конечно же, Сергей сводил меня к нему. По дороге он высказал мнение, что Саар - сегодняшнее лицо Любима и по таланту ему здесь нет равных. Знакомство Сергеев началось почти сразу же после того как Архипов приехал в этот город. В то время Саар крепко “сидел на игле” (я ж оговорился, что буду писать правду!), а в редкие месяцы, когда “слезал” с нее, уходил в запой. Но еще, кажется, Достоевский говорил, что в России самые талантливые самые пьющие и наоборот.

Именно Саар, по мнению Сергея, явился главным катализатором его решения поселиться в Любиме. Дело в том, что за внешней запущенностью в этом мастере чувствовался какой-то нерушимый внутренний стержень, или фундамент, если вам угодно. Часть времени мастер жил в городе, часть - в деревне неподалеку, а при встречах они спорили. О многом, в том числе и о соотношении денег и творчества в жизни. Говорят, в спорах смысла мало, но доспорились они до того, что Архипов стал таким, каков он сейчас, а Саар смог совершить чудо: поборол наркоманию. После этого он стал замечательным мастером по изготовлению каминов. Заказчики - люди небедные, сейчас вокруг больших городов строится много, мягко говоря, дачек, а потому и талант Сергея востребован.

Кстати, о талантах-любимцах. Двоих из тех, что хотел мне показать Сергей, мы не застали дома: сейчас они в командировках: что-то строят для нуворишей. С третьего раза нам все-таки повезло: Константин Васильевич Железов был дома. И не один, а с женой и внуком: как раз дед учил маленького Сережу сложному искусству “орнаментального выпиливания” (такое название придумал Архипов):

- Вот так, вставляешь полотно, заводишь, и главное - ровно лобзик держать...

- Деда, да не получается у меня, дюже трудно!

- А ты старайся... Это самое трудное - руку ровно держать, - Константин Васильевич обращается уже к нам, - вы не думайте, Сережка уже четвертый год выпиливает, но чтобы такой тонкий узор делать, нужно дольше учиться. Терпение и волю воспитывать.

И нам показали работы Сережи - фигурки зверушек, вырезанные из фанеры. Может и не слишком казисты они, но заметно было, как дедушка и бабушка ими гордятся. Между прочим, жена Железова Тамара Сергеевна рассказала, что это она дала импульс Константину Васильевичу к увлечению выпиливанием. Однажды подсунула ему, простому шоферу, книжечку. Про выпиливание. Так-то он с детства по дереву резал, но это было так, по-дилетантски. Дело закончилось тем, что однажды шофер сказал жене: “Не нравится мне эта книжка. Уж очень узоры там простые...” И с тех пор придумывает узоры только сам. Мечтает, чтобы в один прекрасный день внук тоже выпилил бы какую-нибудь полочку или люстру с собственноручно придуманным рисунком.

...Уже поздно вечером мы зашли в мастерскую художника, работы которого составляют добрую половину собрания Любимской художественной галереи. Зовут этого внешне пожилого, но внутренне очень молодого человека Геннадий Андрианович Милков. Долгое время он жил вдали от родины, на Урале и в Белоруссии, но любимца так тянуло домой, что однажды, не выдержав, он все-таки вернулся в Любим. Навсегда. Сейчас он занят реализацией титанической идеи: запечатлеть на полотнах все церкви города и района. Энергии в этом человеке столько, что уникальный проект уже близок к завершению. Геннадий Андрианович с удовольствием показал часть картин, вывешенных в центральной библиотеке. В своих комментариях художник замечал: “Вот эта уже разрушена, вот эта пока цела, а сей замечательный храм в таком жалком состоянии, что может рассыпаться со дня на день...” В словах его слышалась боль...

А на самом выходе я приметил такую картину: на только что засыпанной могиле свернувшись лежит собака, люди уже ушли и только одна девочка, бредущая сзади толпы, будто случайно, оглянулась на нас. В глазах ее чувствуется... растерянность. Геннадий Андрианович пояснил:

- Я много раз повторял этот сюжет. И собак на могилах я видел. Все после того, как в Гомеле погибла моя дочь...

На такой нотке я кончаю вот почему. В каждом городе (большой он или маленький - неважно) случаются события, надолго оставляющие след в душах граждан. В Любиме за последнее время таким событием явилось убийство одного уважаемого и пожилого человека - Николая Дмитриевича Карманова. Тело 80-летнего старика, старейшего в области журналиста, в течение недели лежало в его квартире и каждый день его убийцы приходили туда и брали новые вещи, чтобы их пропить...

Эти, с позволения сказать, люди тоже были любимцами. Но сомневаюсь, что они славились в городе какими-то талантами. Все-таки, гений и злодейство находятся на разных полюсах.

Материал не слишком старый. Любимый город Грозного царя

Любим я знавал и раньше, не в лучшие для него годы. Город и в позорные для страны 90-е несмотря ни на что сохранял свою самость, особую какую-то патриархальность. Но вот, что обидно: те люди, которых я воспевал как страстных патриотов Любима, покинули город в поисках лучшей доли. Зато появились здесь иные персонажи…

Не хотел писать о скандальном любимском новшестве, но понял теперь, что не будет без этой щекотливой детали полноценной картины. Этот штрих я «нарисую» все же бегло, не смакуя. Дело в том, что журналисты теперь катаются в Любим только по одной причине: их, как мухи на… (не буду говорить, на какую именно субстанцию) притягивают… опричники.

Эти люди поселились сначала на окраине Любима, в слободе Заучье. Любимцы (именно так именуются жители Любима) изначально насторожились: живут пришельцы замкнуто, нрав у них как у раскольников-староверов, некоторые ходят в черных подрясниках… Эти странные «люди в черном» по электричкам раздают некую газетку под названием «Опричный листок», агитируют за черт его знает что. Любимские чиновники перепугались: известно ведь, что всякая зараза и ересь на Руси имеет свойство стремительно разрастаться до язвы, а заканчивается все «русским бунтом, бессмысленным и беспощадным». В общем, господ опричников попросили перебраться подальше от районного центра. Те поселились в деревне Берендеево и продолжили свое зловещее (по крайней мере, для местных) существование.

Чем же притянул любим опричников? Дело в том, что город основал царь Иван Васильевич Грозный. И название городу дадено такое оттого, что он действительно был любим царем. Иван IV даже был обязан Любиму своим рождением! История была такова: супруга царя Василия III Елена Глинская долгое время была бесплодна, и правящая чета, дабы вымолить наследника, отправилась на реку Обнору, где подвизались знаменитые в то время старцы Корнилий и Геннадий. Царица действительно скоро зачала, и произошло это, по общему мнению, благодаря молитвам святых людей. В положенный срок на свет Божий появился Иван. Пока еще не Грозный…

И в 1538 году Иван, будучи еще юношей, основал на Обноре город Любим. Его он сделал местом любимого своего досуга: соколиной охоты. Как пишется в летописи, во время царских наездов «светлые струи Обноры покрывались лебяжьим пухом и утиными перьями». Позже Иван Грозный отдал на воспитание в Геннадиев монастырь, что на Обноре, своего сына Федора. Молодой еще город ожидала непростая судьба: Любимская крепость стала фактически столицей опричины, и орудовал здесь печально известный Малюта Скуратов. Здесь чинились расправы над знатными боярами и непокорными детьми боярскими; здесь при помощи изощренных пыток выбивали из неподчинившихся царской воле «правду».

Одна из старых дорог под Любимом до сих пор носит название «Вешалка» - потому что вдоль нее за шеи подвешивали «изменников». Другая дорога именуется «Подошвенкой»: здесь бунтарей подвешивали за ноги… Теперь, надеюсь, вы понимаете, чем Любим привлек опричников XXI века?

Любим – единственный город, где есть памятник Грозному царю. Его поставили совсем недавно в городском сквере. Вообще-то официально памятник именуется «Охотник», но глава Любимского района мне, к примеру, даже похвалился, что в городе есть памятник такому противоречивому царю… Умные люди понимают, что «Иван Грозный» - неплохой бренд, на котором можно построить туризм. Но ведь, как известно, Иван Васильевич в историю все же вошел больше как изверг, и меньше как победитель татар и ливонцев. Но, если раскручивать Любим как «город Грозного царя», могут не понять наверху…

Директор Любимского музея (кстати, очень достойного и занимательного) Виктор Валентинович Гурин поведал мне, что у Любима и другой бренд есть: «Фиваида Севера».Здесь ведь не только старцы Корнилий да Геннадий подвизались, а целый сонм монахов-отшельников, основавших на Обноре немало монастырей. Святые, намоленные места… Только, чтобы люди сюда ехали, нужны дороги, гостиницы, кафе. Так вот, если учреждение общественного питания назвать «Царь Иоанн», это будет красиво и привлекательно. Ну, а если «Геннадий Любимоградский», - кощунственно. Гостиница «Елена Глинская» - любопытно. Если гостиницу назвать «Сильвестр Обнорский» (был и такой старец), опять же неблаголепно… В общем, как ни крути, все равно от Грозного царя не деться! Ан нельзя…

Мнение самих любимцев об Иоанне выразил местный мастер выпиливания по дереву Анатолий Николаевич Белов: «Умный он был мужик, расчетливый. Ну, а что касается жестокости… Время такое было, что выжил в феодальных перипетиях бы только «Грозный», а не «Добрый» или «Тишайший». Нужно было, чтоб порядок был, чтобы Русь уважали. Пусть все в страхе, но зато – нет смуты…

…Да, не стоит судить те времена. В частности, из истории я помню, что именно при Иване Васильевиче в Москве появилась Немецкая слобода, куда из Европы приезжали жить специалисты. Как вы думаете, поехали бы они в «царство зла»? И не всякая диктатура заканчивается смутой! Случаются и счастливые исключения.

Кстати, о любимских мастерах. Белов – достойный их приемник: он и плотник, и столяр, и краснодеревщик. В доме детского творчества Анатолий Николаевич преподает юным любимцам художественное выпиливание лобзиком. Дети ходят к Белову с удовольствием, с первого класса. Вы удивитесь, но в маленьком 6-тысячном Любиме до сей поры мужчина не считается мужчиной, если он ремеслами не овладел. Любимец, который не умеет построить и украсить дом – неполноценный человек.

Ну, а теперь я расскажу о людях, которые только в Любиме обрели покой и счастье. Этот крошечный городок обладает особенным свойством «притягивания». Чем Любим берет? А путь мои герои сами расскажут!

…Сестры Альбина Павловна Маслова и Татьяна Павловна Кудрявцева имеют очень схожие судьбы. Дело не в том, что они выросли вместе, а в удивительной похожести жизненного пути. Обе были замужем за офицерами, вместе с мужьями странствовали по разнообразным гарнизонам. У обеих мужья умерли в 55-летнем возрасте. И сестры вернулись в родной Любим. Еще жива их мама; в свои 95 Нина Евгеньевна Шишова сохраняет хорошую форму, ясный ум. Правда, и в уходе нуждается… Мама заслужила того, что две дочери на старости лет приехали к ней. Непростая, непростая судьба была у семьи Шишовых… Татьяна Павловна рассказывает:

- Дедушка наш, Евгений Николаевич Бенедиктов, был священником. Образование он имел учительское, а еще занимался пчелами. Шестеро детей было у дедушки, и его уважали не только за духовный сан. Со всей округи ехали к дедушке за советом – и не только по религиозным вопросам, но вообще со всякими проблемами. Но революция пришла – и нашу семью стали раскулачивать. Дом отняли, скотину, пчел… И тут удивительное событие произошло: люди собрались на сход и написали прошение большевистским властям, чтобы вернули деду имущество. Власти не разрешили… И знаете, что люди сделали? Они собрали деньги – выкупили дедов дом и нашей семье передали! Но репрессий семья наша не избежала; маму как дочь священника в школу не брали и пришлось ей вместо учебы в няньки наниматься. Но все же смогла поступить. А после школы даже в педагогический техникум ее взяли. Но маму скоро отчисли – все по той же причине (что из семьи попа). И вы знаете: педагоги ценой собственной карьеры отстояли маму! Ее вновь приняли. Все же хороших людей в мире больше… И мама сорок лет отработала учителем начальных классов в Любиме. И, надо сказать, она таким учителем была, что до сих пор к ней ученики приходят (уже пожилые люди!), благодарят…

Отец Татьяны Павловны и Альбины Павловны, Павел Васильевич Шишов работал директором Любимского леспромхоза. Так случилось, что в 45-м отец погиб. Нина Евгеньевна одна, с тремя маленькими детьми осталась (был еще сын Владимир, он недавно умер). Из служебной квартиры семью «попросили», и Нина Евгеньевна вынуждена была одна строить дом… Она не «любимский мастер», но все же сдюжила!

Татьяна Павловна по профессии медсестра, Альбина Павловна – библиотекарь. Их дети в больших городах живут, а вот души сестер запросились в город детства. Конечно, «катализатором» возвращения явилась мама. Но после, когда сестры окунулись в стихию своего детства…

- В любим я по-особенному влюбилась! – Альбина Павловна рассказывает вдохновенно. - Раньше, то, в юности, я не понимала всех этих прелестей…а, появившись здесь зрелой, я в первые по-настоящему подняла глаза на небо. Часами, бывает, сидим с сестрой, звездами любуемся. Здесь спокойно, мы по городу без боязни, что машина собьет, на велосипедах передвигаемся. У уж когда на город снег выпадет, первый, белоснежный снег!..

Сестры, едва вернулись в Любим, увлеклись особенным промыслом: они вышивают иконы. Увидела как-то Альбина Павловна вышитые иконы, зайдя в Троицкий храм, и удивилась: «Неужто такое возможно?» Попробовала, восхитилась, потом и сестру заразила этим делом. Сестры у батюшки берут благословение на эту работу, иконы освящаются, и потом в храмы передаются. Достойное занятие! Да и вообще Сестры обрели в Любиме главное достояние: гармонию с миром. Татьяна Павловна говорит:

- Здесь люди очень хорошие. К любому подойди – все как родные! Испекли мы пироги – пошли угощать соседей. Картошечки не хватило на посадку, только клич брось – все принесут! Вообще здесь энергетика какая-то позитивная. А потом здесь мама… Она ведь столько в нас вложила! Мы с сестрой с детства хотели сбежать из Любима. Ведь все наше детство мы знали только труд, труд… на огороде ведь не разгибались – только чтобы прокормиться… И мечта с детства: «Вырасту, выйду замуж – и уеду туда, где грядок нету!» А теперь вернулись к тем же грядкам – и в радость они. Здесь мы научились общаться со всеми четырьмя стихиями, и стараемся быть с водой, с воздухом, с землей, с огнем в гармонии. И небо нас благословляет!..

…Ну, хорошо… Сестры Шишовы (их девичья фамилия) вернулись на землю, которая их взрастила. Как говорится, где родился, там и пригодился. Такое часто бывает, когда человек, выйдя на пенсию, возвращается к корням. Но теперь я расскажу про семью любимцев, которая не имеет в Любимее корней. Удивительнейшие люди!

Семья Волковых проживает на окраине Любима, в поселке с милым названием Отрадный. Главное украшение Отрадного – «роща», густой сосняк, в котором, говорят, царь Иван как раз и охотился. В семье пятеро детей. Младшей, Валентине, 4 годика; Любочке 10 лет, Всеволоду- 12. Всеволод «пономарит», прислуживает в алтаре Троицкого храма. До него «пономарили» поочередно старшие сыновья: Матвей и Даниил. Старшие дети сейчас в Петербурге учатся: Матвей в кадетском корпусе, Даниил в Михайловской военной академии ракетный войск. Старшие сами выбрали себе «военную» судьбу.

Встретились мы в центре города, у «трех храмов». Чудесное место при слиянии рек Уча и Обнора, благословенное. Жаль только, два храма в развалинах стоят, более-менее только Троицкий восстановлен. Интересна история древнего Казанского храма: там была икона Богородицы, выложенная из мозаики, и ее при советской власти хотели разломать. Так фрагменты мозаики сами собою восстанавливались! Власти, к сожалению, поступили решительно: просто-напросто разломали всю стену…

Как вы понимаете, семья Волковых глубоко верующая, воцерковленная. Они, собственно, и являют собой костяк общины Троицкого храма. Община небольшая, но очень дружная. Жаль, священники в Любимее частенько сменяются, но круг православных любимцев тесен и дружен. Он сохраняет в себе черты старинной русской общины, в которой все помогают всем. Наталья Вадимовна Волкова, мама, по образованию филолог, сейчас она в Любимской основной школе преподает историю. Анатолий Николаевич имеет два высших образования: он физик и экономист. Сейчас он зарабатывает при помощи Интернета: по заказам пишет научные работы и даже диссертации. Причем, по самым разным дисциплинам: от квантовой механики до литературы и истории. Работать отцу семейства приходится по ночам, ибо Интернет в Любимее дорог, а в ночной время трафик чуть дешевле.

В Любиме семья Волковых оказалась не совсем случайно. Они жили в Ярославле, и вроде бы довольно комфортно. Ну, квартирка была маловата, а так – вроде бы все было нормально. Одно время Анатолий занимался бизнесом, но кризис 1998-го перечеркнул предпринимательские амбиции. Приблизительно в это время переехала жить в Любим хорошая знакомая Волковых монахиня Сергия. Она надеялась восстановить главную городскую достопримечательность, Богоявленский собор. К сожалению, эта затея сорвалась: собор, в котором одно время находился хлебозавод, настолько запущен, что вкладывать в него надо многие миллионы.

Матушка Сергия, едва обосновавшись, отписала Волковым: «Здесь дома дешевые, вы свою квартирку сможете обменять на шикарный коттедж! Да город-то какой замечательный, спокойный…» К тому времени у Волковых уже было четверо детей, и в квартирке-клетушке им было тесновато. Решение принимала Наталья; Анатолий немного не от мира сего, он сказал: «Где найдешь дом – туда и переедем…» Дом он действительно увидел впервые уже когда с вещими приехали. Кстати, действительно хороший коттедж, его в свое время для главного инженера «Сельхозтехники» строили.

Так получилось, что моим героям тут же пришлось столкнуться с пресловутыми опричниками. Я не случайно начал свой рассказ о Любиме с этих странных людей, в мире вообще случайного не бывает… Дело в том, что опричники затянули в свои сети… матушку Сергию. Эти «люди в черном» весьма красноречивы. Их духовный лидер проживает в Москве и умело руководит действиями своей «паствы». В общем, матушке задурили голову настолько, что пришлось ее вызволять из крепких клещей тоталитаризма. А как же: они а веру, за самодержавие, за порядок… Кто против? Дошло до того, что Сергия вынуждена была уехать из Любима. От греха. Анатолий пришел к выводу, что любимские сектанты по сути – «хлысты», строжайшая система, с очень жестокими внутренними законами. Впрочем, внешнюю агрессию опричники пока что не проявляют. Говорят, при Иване Грозном опричники тоже до поры времени были мирными. А ведь появились сведения, что поселения опричников появились и в других регионах…

Любим Волковым понравился тем, что он как бы «законсервирован» в прошлом веке. Любим, по определению Натальи, «искренне русский город», который удобен для людей, которые создали семью и растят детей. В Ярославле, в школе Даниила «бомжом» называли – потому что у него не было соответствующего «прикида». В Любиме все проще и без «понтов»: здесь больше обращают внимания на внутреннюю сущность человека, нежели на внешнюю оболочку.

Наталья и Анатолий признались, что первые два года им в Любиме было очень даже тяжело. Дело в том, что в Ярославле в их коечной квартире даже замка на двери не было, ибо у них постоянно кто-то гостил. Здесь же, когда настала первая любимская зима Волковых… в этот сезон Любим будто в спячку впадает. В первую зиму Волковы чуть не развелись. Но пережили, поняли: раньше Наталья и Анатолий просто не научились долгое время быть вдвоем! Пришлось учиться… Анатолий сразу сформулировал суть: «Наташ, детки вырастут, уедут, и мы по любому вдвоем останемся. Надо привыкать…» В маленьком городе все проблемы, которые внутри человека, внутри семьи тлеют, проявляются особенно ярко. Это, конечно, и плюс и минус одновременно. Но ведь человек, который разрубил гордиев узел проблем, как раз и может считать себя счастливым! Ну, а что касается круга общения… здесь как раз Интернет выручает: он стирает границы и сокращает любые расстояния до длинны руки.

Недавно учителя в школе сидели, отмечали праздник. Одна женщина произнесла тост: «Девчонки, давайте выпьем за то, что не на Земле мужчины, который бы стоил женских слез!» Только Наталья не стала за это пить. Потому что Анатолий для нее – идеальный мужчина.

Кстати, дети в Любимской школе учатся не для оценки, а потому что хотят знать и уметь. Вот, Анатолий рефераты пишет, так к нему приходят не с просьбой «напишите», а именно: «помогите». И он сидит, объясняет, втолковывает.

И, кстати, в бытовом плане Волковы ничего не потеряли. В коттедже, который они променяли на городскую квартиру, есть газ, горячая вода, канализация. Нет только телевизора. По выражению Анатолия, «эту тварь» Волковы даже из коробки не выпустили, когда им телевизор в упаковке подарили. Зато в доме Волковых много читают. И часто – вместе, причем, серьезную литературу; у Даниила, к примеру, любимое произведение – «Тихий дон», он его перечитывал уже шесть раз. Командир в военной академии даже однажды обронил: «Для будущего офицера ваш сын слишком много читает…»

Бывают противоречивые города. Любим целостен и гармоничен. Даже несмотря на свои очевидные «язвы» в лице полуразрушенных храмов. Не скрою: в этот город мне хотелось вернуться. Да, тех героев, которых я восхвалял несколько лет назад, в Любиме уже нет. Даже известный любимский мастер Сергей Саар, автор памятника «Ивану Грозному- охотнику», - и тот уехал в столицу. Но появились здесь иные люди. Они или вернулись к своим истокам, либо открыли для себя «тихую гавань». В любом случае город принял их в свое лоно. И пусть в Любиме продолжают царствовать доброта и милосердие!

Счастливый хутор Масловых

У Нины Васильевны и Валерия Михайловича Масловых на двоих четверо детей. Дети взрослые, они успешно живут в городах. А вот супруги однажды исполнили давнишнюю мечту: бросили все, уехали в далекую глушь и занялись настоящим делом…

«Бросить все и уехать в Саратов»? Да, мотив известный, старый. В конце концов, даже в рекламных целях используют слоган «хорошо иметь домик в деревне»… Но всякий раз я из уст сельских жителей это «хорошо иметь…» слышу с оттенком горечи. Трудно в деревне жить, если у тебя нет спонсора и ты не рантье, живущий на банковские проценты или на доходы от сдачи городской квартиры. Супруги Масловы живут в деревне полноценно, обеспечивая себя своим же трудом. И вовсе не жалуются!

Почему я говорю, что у Масловых «четверо детей на двоих». Дети от их первых браков: у Валерия Михайловича две дочери у Нины Васильевны два сына. Встретились супруги уже в зрелом возрасте и довольно при необычных обстоятельствах. Нина Васильевна была лучшим парикмахером города Ярославля (об этом еще многие ярославцы помнят) и на одном предприятии открыла первый ярославский частный парикмахерский салон.

Предприятие называлось «Яроблснабсбыт», и там в начале 90-х оформился своеобразный «полигон предпринимательства», на котором начинали многие невеликие бизнесмены, некоторые из которых теперь стали, как принято говорить, «крутыми». Трудился там и Валерий Михайлович, создавший с группой товарищей по производству препаратов для завивки волос. Вообще-то Валерий Михайлович ученый-химик, но в те времена науку, мягко говоря, не уважали, и пришлось зарабатывать на жизнь, придумывая свое дело.

Оба были опытны в семейных делах, за плечами у обоих имелось по 15 лет супружеской жизни. Валерий Михайлович расстался с первой супругой по причине «несхожести характера», но в воспитании детей участвовал. Первый муж Нины Васильевны сильно «закладывал за воротник»; когда она с ним разбежалась, на руках у нее осталось двое маленьких детей, и поднимать их пришлось в одиночку. Сошлись они как-то легко. Пришел Валерий Михайлович в частную парикмахерскую, увидел красивую русскую женщину… и понял, что без нее он уже жить не сможет. А еще через некоторое время он предложил ей переехать в деревню.

Как человек, связанный с вредным производством, Валерий Михайлович вышел на пенсию в «полтинник». У него вообще-то «деревня» была идеей-фикс с детства. Сугубый горожанин, он не имел родственников в сельской местности. А еще в школе друзья уезжали на каникулы к «бабушкам». И Валере Маслову было в общем-то обидно: «деревня» для него представлялась некой волшебной страной, где живут добрые бабушки, где природа как чистое божество одаривает только радостью. Это может звучать забавно, но даже теперь, прожив с женой в глуши полтора десятка лет, Валерий Михайлович чувствует себя счастливым, иго его детские впечатления совпали с реальностью.

Интересно, что деревня, в которой Масловы живут, называется Маслово. По сути это и не деревня уже, а маленький хутор, ибо кроме Валерия Михайловича и Нины Васильевны никто в Маслове не живет. Место красивое: дом Масловых стоит на крутом берегу лесной реки Обноры. Хутор прижат к реке густым сказочным лесом, богатым грибами, ягодами и зверьем. Валерий Михайлович – страстный охотник; внутренности их дома украшены многочисленными трофеями (чучелами животных и птиц, добытых Масловым). Только в деревне Валерий Миайлович смог завести настоящего охотничьего пса. А вот Нина Васильевна стала в Маслове народным мастером. Нет, не по прическам. По бересте.

Работы Нины Васильевны расходятся по всей стране, и даже куплены иностранными гражданами. Один из парижских ресторанов специально заказывал у Нины Васильевны берестяные туеса, цветы и подвески, чтобы разнообразить свой интерьер. Покупали творения мастерицы рестораторы из Лондона, Нью-Йорка. Конечно, приятно Нине Васильевне. Но ей гораздо важнее оценки мужа; он для Нины Васильевны – главный судья и «художественный совет».

За свою жизнь в деревенской глуши Масловы сменили три дома. Первоначально купили домишко в деревушке Каликино потом переехали в Губино, ну а на Маслове остановились, как они считают, «до конца дней». Из-за того, что на хуторе супруги одни, они уже 11 лет не могут вместе куда-либо выехать. Ну, хотя бы в театр сходить… Кто-то должен быть «на хозяйстве», ведь в нем кроме собаки три козы, козлята, телята, куры. Огород к тому же немаленький, на котором произрастает полный «комплект» овощей. В общем, довольно крепкое крестьянское хозяйство у Масловых. Кто бы мог подумать, что его создадут коренные горожане!

В свое время, еще в Ярославле, Валерий Михайлович пел в церковном хоре; у него замечательный бас. Здесь, конечно, слушателей мало. Это напрягает. Да, иногда супруги ходят в гости в соседние деревни, к бабушкам. Реализовалась детская мечта Валерия Михайловича о «деревенской бабушке»! Бабушки сами просят попеть – в особенности духовные песни. Только петь доводится, к сожалению, все реже и реже: бабушки уходят, а деревни пустеют… Недавно схоронили Анну Никитичну Чистякову, которая чуть-чуть не дожила до своего 105-летия. Ой, хорошая бабуля была! Рассказывала, как царя Николая Александровича видела вместе с наследником, царевичем Алексеем. Она тогда в Красном селе жила, у туда царствующие особы частенько заезжали.

В той деревушке (она ближайшая к хутору Масловых) теперь остались Тамара Васильевна Фокина, участница войны, да семейная пара Таракановых, ровесников Масловых. А такая же ситуация во всех окрестных деревнях. Круг общения сужается…

Несмотря на такие нерадостные реалии Нина Васильевна сполна смогла реализовать в здешних краях свой первоначальный дар. И даже душу вложить… в детей. В ближайшем селе Воскресенском (оно все еще полнолюдно) она ведет кружок парикмахерского искусства. Все ученики Воскресенской школы выходят в Большой Мир вполне полноценными парикмахерами. И в Воскресенском не существует проблем с прическами: их делают дети. Нина Васильевна признается:

- Здесь я радоваться стала, и понимать ценность каждого нового дня. Выходишь утром а крыльцо, глянешь на речной поток… птицы поют, воздух как сладкий коктейль! Я в Ярославле все время жила в многоэтажных домах и все время на верхних этажах. Природы по сути я и не видела… А ведь, когда в городе мне Валера в первый раз про деревню сказал, про идею переезда, я просто покрутила пальцем у виска! Теперь даже поверить не могу, как я не понимала, что важно быть ближе к природе…

И все равно Нина Васильевна в первые «деревенские» годы чувствовала себя «не в своей тарелке». Она поехала за мужем, повинуясь русской святой традиции самопожертвования. Так жены декабристов в позапрошлом веке поступили. Ну, Хочется Валерию Михайловичу на природу… так он в химии работал, здоровье подорвал. Разве в городе его выправишь… Ну, а втягиваться в эту «тупиковую» (потому что Маслово – тупик, деревня, на которой дороги обрываются) жизнь она начала после того как нашла отдушину для творческих своих стремлений.

Изначально она увлеклась составлением фигурок из засохших грибов-трутовиков. Таких забавных фигурок, как молодые говорят, «прикольных». Идет Нина Васильевна по лесу, приглядывается к стволам деревьев… и видит в древесном грибе уже цельный образ: это старик-лесовик, это русалка, а это царь-Додон… Еще живя в городе Нина Васильевна часто заходила в магазин «Художник», где продавали предметы народных промыслов. Она и сама не знала, зачем заходила, просто любовалась на всякие необычные вещи. Только в деревне она поняла, что втайне (даже для себя!) хотелось ей научиться что-то такое прекрасное творить.

А с берестой так вышло. Купили Масловы в деревеньке Губино дом и решили его обследовать. На чердаке обнаружил Валерий Михайлович толстый такой свиток для какой-то неизвестной цели заготовленной бересты. И Нина Васильевна попробовала из нее что-то сделать. Это «кое-что» оказалось туеском, круглой такой коробочкой. Рисунки вырезать да тискать Нина Васильевна еще не умела, и получился туесок довольно примитивным. Но, применяя метод проб и ошибок, мастерица освоила и технологию украшения берестяных изделий. После туесков научилась шкатулки делать, ну, а дальше – пошло-поехало! Нина Васильевна про свою технику говорит не похваляясь:

- Технология у меня совершенно другая, чем та, которая в книгах описывается. По сути я «изобретаю велосипед» по-новому. Крыжечки, донышки для туесков и шкатулок я прошу выпиливать на пилораме. Узоры сначала ножницами вырезала, а потом, когда люди стали приезжать, покупать мои в сущности нехитрые вещи, они увидели, что у меня серьезное увлечение. И друзья купили мне в городе набор специальных резаков. И постепенно на туесах да на шкатулках стали появляться все более и более сложные узоры. Потом Валера изготовил для меня набор стамесочек, как раз под мою руку. Качество работ повыше стало, и мои вещи стали представлять на выставках. Так постепенно работы из нашей лесной глуши «доползли» до Парижа и Лондона…

Нина Васильевна вообще-то берестяные изделия делает зимой. Лето занимают время другие заботы. В деревне надо работать – чтобы прокормить себя, обеспечить запасы на зиму, чтобы дом не развалился… Может быть, именно заботы делают жизнь супругов Масловых целостной. Нина Васильевна готова расхваливать деревенскую жизнь непрерывно:

- …И тоски здесь не бывает никогда! Очень люблю ходить за грибами, за ягодами. Очень за своими животными люблю ухаживать. Ну, а береста для меня – подлинное удовольствие! Если честно, в городе во времена моей парикмахерской деятельности я наобщалась с клиентами на всю жизнь. А потому люблю работать тихо. Иногда так втянусь, что восемь часов все режу, режу… Валера подходит тогда, кладет руку на плечо: «Ну, Ниночка, пойдем, что ли, покушаем…»

Нина Васильевна гордится тем, что не портит березы. Она договорилась с хорошим человеком, директором лесокомбината в городе Любиме, Александром Владимировичем Голосовым, что он будет ей срезать бересту с уже срубленных берез. Это принципиально. Нельзя нарушать природу! Ну, а что касается срубленных берез… так поля заброшены, они зарастают лесом. От этой заброшенности в душе Нины Васильевны стихи рождаются. Такие, к примеру:

Стоят заброшены дома,

На бока покошены,

И деревни все пусты,

И поля не кошены…

Опустело все вокруг,

Заросли тропинки,

И не тронуты висят

На траве росинки…

И все же надежда на то, что деревня возродится, у супругов Масловых есть. Люди просто захотели комфортно жить, привыкли окружать себя красивыми и дорогими вещами. Но ведь можно окружить себя красотой и в глухой деревушке! Не нужно для этого ни воровать, ни выпрашивать, ни выгадывать… Просто надо очистить глаза от скверны – и посмотреть вокруг непритязательно и чисто. Она, красота, никуда не девалась. Мир прекрасен и без всяких причуд! Супруги Масловы утверждают:

- Мы здесь радуемся каждому дню! И ведь так получилось, что в одной земной жизни мы проживаем две…

И я от себя добавлю: Нина Васильевна и Валерий Михайлович – своеобразный залог будущего той местности, в которой им довелось проживать свою «вторую жизнь». Они как доброе зерно, зароненное в землю. Путь оно прорастет!

М. Архангел, и то что внутри

Дороги русские богаты сюрпризами. В абсолютном большинстве случаев неожиданности оказываются неприятного толка и только в редких исключениях душа радуется. И знаете, от чего? От... названий.

Вот, к примеру, трасса “Любим-Пречистое” (вы, наверное, уже улыбнулись). Только отъезжаешь от замечательного города Любима - и на 6-м километре читаешь: “М.Архангел”. Прямо как имя и фамилия! Влево, в овраг скатывается избитая дорога, на конце которой красуется церквушка. Идиллия!

На самом деле полное название села: Михаил Архангел. О нем я узнал относительно давно. Из Интернета. В мировых информационных просторах затерялся малюсенький такой сайт, рассказывающий о старинной церкви этого села. Текст сообщал, что храм Спаса Нерукотворного в селе Михаил Архангел возведен в 1772 году “попечением жителей села” (то есть, на средства крестьян, что в наше время читается как фантастика). Последний местный священник Михаил Розов в 1937 году был расстрелян, а храм приспособили под зернохранилище, в алтарной же части установили электроподстанцию. В самое последнее время храм совсем забросили и только в 2005 году он передан РПЦ и при нем зарегистрирована община, трудами которой был вынесен мусор и окна первого этажа затянуты полиэтиленом.

Вот, и все. Да, ниже в сайте указывался расчетный банковский счет, куда благотворители могут перечислить деньги на возрождение храма.

Для командировки это не тема, а потому пришлось ждать оказии, и вот наконец я оказался в городе Любим и выбрал день, чтобы побывать в вышеназванном селе.

...С рейсового автобуса, у указателя “М.Архангел”, со мной сошли несколько пожилых женщин с авоськами. Одна из них вежливо поинтересовалась, к кому я. Когда она узнала, что меня движет всего лишь любопытство, долго не могла поверить. Слишком уж, наверное, я походил на коварного коммивояжера (в скобках читай - жулика), коих немало теперь вояжирует по русским деревням, чтобы “впаривать” добропорядочным пейзанам низкокачественный товар. Пришлось показывать документ, ведь мне очень хотелось узнать, с кем из жителей Михаила Архангела можно поговорить об истории села и его нынешних делах. В конце концов, женщина потеплела, рассказала, что едут они с базара, продавали молоко. Сама она тоже “из Архангелов” (с местного надо переводить: “из села М.Архангел”), держит двух коров и неплохо сводит концы с концами за счет торговли своим молоком: помогает близость города.

И почему-то все женщины дружно посоветовали сходить к тете Лиде, которая живет напротив церкви, за мостом, а дом ее я узнаю легко: он под высокими липами.

Но сначала я свернул к церкви. Ее окружали припорошенные снегом могилы, а сам ее вид был печален. Потолок в некоторых местах провалился, на сохранившейся кое-где штукатурке нацарапаны не соответствующие сути сооружения надписи (я еще стараюсь говорить мягко), а пленка на окнах порвана. Под древними стенами мне подумалось вот о чем. Сейчас чиновники ратуют за то, чтобы Интернет был в каждой сельской школе. Замечательное начинание! Вот только... знают ли чиновники, что в некоторых из школ частенько отключают электричество? Или, например, нет денег на решетки для окон компьютерного класса? Или... ну, да ладно. Ворчу.

Вот, тете Лиде, точнее, Лидии Ивановне Лындиной, Интернет сто лет не нужен, это точно.

Старухи в деревнях встречают, как правило, хорошо, точнее, легко. Представился: “Я к вам...” - и уже очутился в доме. Может, все дело в том, что им нечего прятать? В том смысле, что за жизнь свою заработали только дом да “кол”, а остальное - душа, не испорченная ложью, ну, да кто сейчас верит в душу?

Разговор начали с церкви. Тетя Лида вспоминает, как в “по-затом” году приезжал какой-то священник, две службы отслужил - и уехал. Бросили клич наводить порядок в церкви, ну, собрались все “архангелы”, мусор повытаскивали, окна пленкой затянули, а после батюшка и пропал. Говорят, невыгоден ему этот приход, вот и отступил:

- Да, и что: десять домов у нас всего жилых, мой одиннадцатый, и во всех домах только одни бабушки. У нас двое всего рабочих-то...

Поговорили о ее семье. Муж, Геннадий Прокопьевич, умер девять лет назад. Он был колхозным кузнецом, и вот там, в кузнице это и случилось:

- Муж не болел, дак. Был пьяный, наверное, и не шел домой, а уж темно. Пошла к нему в кузницу, смотрю - точно спит. Подошла, пиджак с полу подняла, повесила, а рука, смотрю, лежит у него не трубе, а труба-то горячая. Трогаю его - холодный. Я и не знаю, к кому идти, пошла к ветврачу...

Помолчали. Да так, что ходики - как барабан.

- А хорошо вы с ним жили?

- С кем?

- С мужем, конечно.

- Пожалуй, что нет... Потому что он тоже выпивал. Но кузнец он хороший был. Мы с ним этот дом строили, и двух дочерей родила я от него. Маленькой, Гале, было семь месяцев, а старшей, Любе, два года с чем-то, а я на ферме работала рано уходила, вот, старшая была за няньку.

- Она ж сама несмышленая была!

- Вот, несмышленая, а придешь домой - порядок, ничего не тронуто. Все прибаутки выучила, укачает Галю спать, придет и скажет: “Тише, Галю не разбудите!” Прихожу один раз, а она мне говорит: “Не буду больше с вашей Галей возится.” Я говорю: “А что?” - “Она все лезет и лезет из люльки, хватает все, и все-то ей надо достать!” - “А ты бы отняла у ней,” - “Она полено взяла и не отпускает!” Глупая была моя Люба еще, а вот так сидела. Нормально. А потом обе кончили педучилище. Учительницами работают...

- Ну, а вы всю жизнь в колхозе?

- Нет, я чего-то рассорилась и ушла с фермы. И двадцать лет в почтальонах. А на пенсию пошла - будто всю жизнь не работала - с сорока рублями.

- Наверное по несколько деревень обходили?

- Да, это было километров пятнадцать. Вот, такая я “счастливая” на ферме работали - доили руками, ушла - там сделали электродойку. А почту носила, дорога была - колея тракторная, вот, и едешь по ней, когда погода хорошая. У нас было два велосипеда; один ремонтировал хозяин, а на другом едешь. А зимой-то дни короткие, я уж еду - и ничего не вижу, а ведь потом за хлебом надо еще ехать, семья же... Сейчас-то почта чего: две газетки несут по выписке, а раньше журналов одних сколько выписывали! У меня плечо отваливалось. Хорошо, при мне еще ящики почтовые начали устанавливать...

Потом, по русскому обычаю, “попили чайку”. Тетя Лида рассказала про внуков, которые из города приезжают гостить. Теперь - все реже и реже. Из “Архангелов” до города я возвращался пешком. Это близко, всего час скорым ходом.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Ярославская область.