Чудесные крылья Павы

Согласно одной из легенд село Павино было так названо оттого, что первые поселенцы, пришедшие на берега реки Вочь, увидели то ли волшебных птиц, то ли прекрасных девиц, резвящихся на заливных лугах. Удивление людей было настолько велико, что павинцы до сих пор живут как бы завороженные чудесным зрелищем… Так продолжается на протяжении трехсот пятидесяти лет!

Ученые доказывают, что странное явление «птицедев» - не более чем поэтическая легенда. «Пайо» в переводе с языка исчезнувшего угро-финского народа меря - «ива»; «виноо» - косогор. Получается, «Павино» - «косогор, заросший ивой». Но романтики еще не вымерли! Есть, есть чудаки, все еще надеющиеся найти на лугах прекрасных Пав…

Странно, но на гербе большого и крепкого северного села Павино изображена не «чудесная» птица, а обыкновенный… глухарь. Правда, с серебряными крыльями и с золотым клювом. Глухарь - символ того, что здесь глушь, глубинка. Золотой клюв напоминает о том, что в реке Вочь когда-то мыли золотишко. Серебро - знак благородства.

По реке Вочь павинцы называют себя «вочагами». Саму реку Вочь «зашифровали». Дело в том, что на указателях возле двух мостов через Вочь местная молодежь постоянно делала «правку»: юные хулиганы переправляли «Вочь» на «Вонь». Река кристально чиста, красноватый оттенок воды только лишь от большого содержания железа. Но молодые - они ведь любят приколоться… Власть поступила своеобразно: просто распорядилась убрать указатели.

Вочь издавна считалась заповедной рекой, и жили на ней только рыбки и охотники. Многое изменилось в эпоху Смуты, когда по Русской земле бродили польские банды. Спасаясь от насилия, на Вочь бежали жителей центральных областей России, а так же Галичского и Устюжского уездов. Павино юридически и фактически относилось к Поморью, а потому здесь воцарился особый, «поморский» дух, не допускающий рабства и насилия. Устюжский уезд, к которому причислено было Павино, по доходам, приносимым царской казне уступал только Москве.

В Павине появились свои святыни. Гора над Вочью с крутым обрывом стала называться «Афоном». Маленький холм, «отвалившийся» в древнее время от горы, именуется «Афоненком». Здесь много родников, каждый из которых считается «святым». Если вода в Вочи желтая, родниковая вода идеально чистая, прохладная и удивительно мягкая. Жаль, об этом зачатую забывают…

Изначально село называлось Егорьевским. Здесь в течение двух столетий были лишь храм и четыре дома церковного причта. «Павиным» называлась деревенька в двух километрах от нынешнего районного центра. Деревня была центром Вавинской волости, «столицей» вочагов. Только после установления советской власти возле Георгиевского погоста разрослось село. Жаль, что церковь разрушили; на ее месте теперь клуб. Но радостно, что в этом году рядом с клубом была отстроена о освящена архиепископом Костромским и Галичским Александром часовня. естественно. Георгиевская.

Так получилось, что двенадцать лет назад я побывал в Павине - как в селе, так и в деревушке. В деревне жило несколько человек. Я познакомился с семьей Петровых, состоящей из бабушки Люси и ее увечного мужа Ивана. Иван как-то пошел за выпивкой в райцентр и по пути обмерз. В результате мужику ампутировали руки и ноги. Очень трогательно и трагично выглядело, как бабушка Люся буквально лелеяла пострадавшего о своей глупости мужика. Вместе они смотрелись как мать и беззащитное дитя…

Ну, конечно, на сей раз не побывать в деревушке Павино я не мог. Буквально продравшись сквозь колючие заросли, я попал в… мертвую деревню. На месте, где жили баба Люся и дядя Ваня, теперь стоит полусгнившая развалина. Деревня Павино мертва - ни одного жителя в ней не осталось! Только трупы огромных изб напоминают о былой относительно радостной жизни… Да, у старого Павина были проблемы. Но деревня все же была жива!..

И как радостно видеть, что село Павино как минимум, не умирает! И даже более того: село Георгиевское, переняв имя забытой Богом деревни, только приумножается и приукрашается. Разве это не счастье? Мне посчастливилось побывать празднике села Павино. Здесь было все: и тожественное освящение Георгиевской часовни, и праздничное шоу в Парке Победы, и открытие спортивного комплекса… Павино цветет, село обретает новые лики, воскресает в самых неожиданных ипостасях.

Ну а теперь пора влиться современную жизнь старинного села Павино. За счет чего (точнее - кого) село стало краше? Как это не удивительно, за счет частных предпринимателей. Как принято говорить в определенной среде, «кулаков-мироедов».

Предприниматели преображают облик села Павино. Здесь появляются новые торговые центры, даже спортивные сооружения. Взять часовню: и она поднята при помощи «купеческих» пожертвований. «Купцами» я называю не только торгашей, наживающихся на перепродаже товаров. В Павинском районе серьезные деньги делаются на лесе. Уважающий себя «купец» считает должным иметь собственную пилораму, а то и небольшой лесоперерабатывающий заводик.

Они, предприниматели, конечно, разные. К настоящим, совестливым «купцам» я бы отнес семью Курбановых. Их семейное предприятие «Фаворит» - это не только сеть магазинов и лесоперерабатывающий заводик. Пару лет назад Курбановы «взяли на поруки» лежащий на боку колхоз. Сельскохозяйственное предприятие, названное «Агропродукт» может теперь похвастаться новой техникой, отремонтированными фермами, обновленным оборудованием. Куплены элитные коровы, а доярки получают вполне достойные деньги - и без задержек.

В деле не только Вадим Борисович и его жена Татьяна Владимировна. В меру сил помогают сыновья. Добавлю сразу свое наблюдение: работающие у Курбановых не жалуются. В общей сложности «купеческая» семья дает больше тридцати рабочих мест в торговле, столько же - в сельском хозяйстве, и более ста - на лесопереработке.

Больше всего Вадим Борисович говорил о колхозе, точнее о бывшем колхозе «Ленинский путь», который преобразился в «капхоз» (то есть, в капиталистическое хозяйство. Вообще в семье Курбановых дело разделено: на Татьяне Владимировне торговля, она отвечает за семь магазинов сети «Фаворит». Муж занимается лесопереработкой и сельским хозяйством. С лесом тоже не все тàк сладко, ибо закупочные цены на пиломатериалы сильно отстают от роста цен на горюче-смазочные материалы. А вот с молоком вообще - беда.

Вадим Борисович, когда стал инвестором колхоза, первым делом поставил задачу поднять надои. И поднял! На сегодняшний день - до 4760 литров на корову, в перспективе- до 7000 литров. Но молокозавод, который располагается в селе Боговарово, покупает молоко по таким ценам, которые не окупают вложение в животноводство.

Интересное наблюдение сделал Курбанов: черно-пестрая корова для здешнего, северного региона - идеальный вариант. Она и непритязательна, и лучше свой потенциал раскрывает. Как говорит Вадим Борисович, «мы же молоко получаем, а не опыты ставим…» Но правда в том, что за молоко платят смешные деньги. Почему Курбанов много говорит именно о сельском хозяйстве: лес приносит стабильный доход, крестьянские дела - только убытки. Курбановы вложили в колхоз больше 20 миллионов рублей. А отдачи, ее - ждать и ждать… Молоко продается в село Боговарово, там есть молокозавод. Но закупочная цена настолько низка, что она никогда не оправдает затрат. Хитрость в том, что в Кострому молоко не повезешь - до нее 400 километров. А у ближайших молокозаводов, в селах Вохма и Боговарово, один и тот же хозяин… который может назначить любую цену, в зависимости от личной прихоти. Но ведь не надо же из-за этого бросать сельское хозяйство! Курбановы так духовно устроены, что не могут просто так бросить начатое дело…

Вадим Борисович по профессии - строитель дорог. Татьяна Владимировна - продавец. Так поучилось, что именно Курбановы заняли нужную «нишу» в экономическом устройстве района. Если молоко сбывается внутри региона, лес идет в Москву, в виде «профиля» - половой доски или вагонки. Ключевой вопрос: почему именно Курбановы смоги занять свою нишу в рынке и обеспечить поставки древесин столицу? Вадим Борисович отвечает на него просто: «Надо элементарно работать… Каждый день одно и о же: рубка, обработка, доставка… А главное в этом деле - настойчивость, стабильность». И еще один немаловажный момент: как утверждает Курбанов, в океане российского капитализма не каждый способен плавать.

Нужно родиться «купцом», уметь грамотно ориентироваться в рыночных тонкостях. Этому не учат в институтах. Здесь все познается на практике, методом проб и ошибок. Вот, почему Курбановы рискнули пойти в бизнес:Татьяна Владимировна ушла в декретный отпуск, дорожникам денег не платили. И нужно было как-то выживать. Открыл Вадим Борисович маленький магазинчик, вместе с компаньоном. Через несколько лет компаньон свою долю продал Вадиму, уехал в город, оставил село. Но к тому времени у Курбановых было уже шесть магазинов и хлебопекарня. Кстати, «курбановский» хлеб - самый дешевый в районе, Вадим Борисович научился нелегкой науке снижения себестоимости. Куплена современная итальянская печь. Хотя стоит она недешево, у нее замечательная производительность, и она очень экономна в плане потребления электроэнергии.

Конечно, Курбановы довольно часто рискуют, ибо берут кредиты. Их, естественно, надо отдавать. А потому сидеть без дела - не досуг. Вадим Борисович, хотя и здешний, в сельском хозяйстве далеко не дока. Но жизнь заставляет стать и агрономом, и зоотехником, и Бог его знает кем… И до всего пришлось доходить самому, без учителей. Те, кто мог учить, истинные профессионалы, давно из деревни сбежали… Хорошо уже то, что молодежь стала в селе оставаться. Ведь есть рабочие места, стабильные заработки - а что еще нужно для нормальной жизни?

картинки павинской жизни:

Село Павино стало преображаться всего шесть лет назад. Получилось вот, что. Местные предприниматели «раскрутились», и начали отдавать «долги» Родине. Павино - их родной дом, они ведь (включая и Курбановых) для процветания своей земли и родились. Как в сущности поднимается культура жизни: Курбановы первые в селе сделали в своем дворе «альпийскую горку» - с камнями и цветами. Люди посмотрели и подумали: «А ведь неплохо!» Теперь «альпийских горок» в Павине и не сосчитать! Вадим Борисович, даже несмотря на то, что он по местным меркам - «олигарх» позиционирует себя весьма скромно:

- Мы просто пытаемся выжить в этой стране. Это трудно, ибо много препон поставлено. Но - возможно. Нам небезразлично, что будет с нашей страной. Если в Павине станет лучше - то и страна поднимется. Путь люди любуются красотой, улыбаются! А вот если говорить о нашем, российском менталитете… его сотни лет «ломать» надо. Беда в том, что «злая искорка», черная зависть находит благодатную почву. Может все повториться: сначала возьмут винные погреба - а потом все остальное. И воцарится «совок», царство уравниловки. У нас в Павине все предприятия частные. Нам повезло, что предприниматели - местные, и в основном они порядочные люди. Это наша земля и мы не хотим отсюда уезжать. Разве не счастье - достойно жить на своей земле?..

Пестери от дядюшки Аркаши

Аркадий Викторович Попов (в деревне Бурковщина его зовут запросто: дядюшкой Аркашей) старается быть первым и лучшим во всем. К примеру, у дядюшки Аркаши единственная на всю деревню корова. А еще дядюшка Аркаша первым принялся возрождать уникальный промысел, которым некогда жила вся Бурковщина.

Кроме коровы по кличке Жданка, дядюшка Аркаша держит свиноматку и поросят. И это в возрасте семидесяти девяти лет! Два года назад не стало хозяйки, Анны Ивановны, с которой они прожили душа в душу ровно пятьдесят пять лет. Видно, в своей жизни она перетрудилась, и скончалась женщина от «немоготы», слишком скоро состарилась… Дочери Попову сказали сразу (их у дядюшки Аркаши две): «Тятя, бросай ты скотину, ну, где ты ее пасти-то будешь? А молоко как доить?..»

Попов не сдался. Потому что не понимает, как это: жить в деревне - и не заниматься крестьянским трудом?! У него и огород громадный, благо, внуков много, есть и правнуки, - все любят полакомиться (когда приезжают из райцентра; дед - последний из рода Поповых, все еще живущий в деревне) смородиной, клубникой да крыжовником. А уж сколько картошки выращивает Попов! Не то что родню - всю деревню прокормит! Свою любовь к деревенской живности дядюшка Аркаша называет «болезнью об скоте». Ведь с измальства привык корову держать, ухаживать за скотиной… Еще Попов увлечен пчеловодством: на его огороде много ульев, целых двадцать пчелосемей. Если берестой дед своих внуков пока заразить не сумел, пасеку он уже почти что передал оному из внуков, Александру. Тот летом через день приезжает - мед качать. Северный, разнотравный мед - он ведь целебный, обладающий волшебными свойствами!

Дочь, Нина Аркадьевна, про отца говорит так:

- Вот, жилка у него такая, крестьянская. Я заставляю его бросить - а он не соглашается. Он труженик не находит нисколь покоя. И мы, дети да внуки, подчиняемся, «по его» и живем… Удивляюсь даже: откуда такая энергия в старике?..

Нельзя сказать, что деревня Бурковщина забыта Богом. Один предприниматель из районного центра стал здесь восстанавливать ферму, купил элитное стадо, обновил технику. Жаль, конечно, что за годы развала многие специалисты удрали из деревни, предприниматель вынужден нанимать на ферму не самых лучших и ответственных, да и тех - из других деревень, где жизнь совсем затухла. Своих, «коренных» в деревне всего три человека и осталось-то. А потому былые промыслы (а Бурковщина особо славилась изделиями из бересты) изрядно позабыты. Но, что ни говори, уже то радость, что в деревне в кои-то поры что-то возрождается! Я дядюшки каши даже надежда в душе затеплилась: может, деревня не умрет? Еще пару лет назад он давал Бурковщине жизни не больше десятка лет.

Пестери Попов начал делать по двум причинам. Первая - руки все время просят работы. Без работы дядюшка Аркаша сам не свой ходит, покоя найти не может. А зимы - они ой, какие длинные! Одуреешь без занятия… Вторая причина: народ стал просить - как местные, так и приезжие, гости. Грибов, ягод в лесу вдоволь. И оказалось, народный «рюкзак» пестерь - самое удобное средство для ходьбы по лесу. Легкий, натуральный, практичный… в нем и ягоды дышат, и грибы не сваливаются… В общем, «натур-продукт», за такими вещами сейчас в Европе гоняются. Удивительно, но пестери заказывают и на… свадьбы. В них подарки (в основном, конечно, денежные) с гостей собирают. Традиция, понимаешь, такая в народе пробудилась…

А к кому идти из стариков, чтобы заказать пестерь? Естественно, к дядюшке Аркаше, самому бойкому и рукодельному! И он не подвел заказчиков: такие замечательные и прочные образцы выделывает…

Раньше-то в деревне каждого мальчика сызмальства обучали нескольким ремеслам. Чтоб, значит, мужчина смог полностью себя и свою семью содержать и прокармливать. Главное дело в деревне - лапти плести; они ведь были основной обувкой, в школу в лаптях ходили. После лаптей мальчики и пестери учились плести (как правило у дедов своих). В те времена главное назначение пестеря было - хранение продуктов. В пестерь еду клали, когда в поле работать шли. Еще плели «бураки», емкости для молока. И так плотно сплетали, что не проливалось!

Если честно сказать, Попов довольно мучительно вспоминал, как пестери правильно плести. На его долю выпало относительно счастливое время, когда деревня жила и процветала. Он всю жизнь проработал в здешнем колхозе трактористом. Начинал с трактора с железными колесами и «шпорами», на пенсию уходил с гусеничного трактора. Заработки приличные были, и не надо было задумываться о каких-то там промыслах. Тогда колхоз «Ленинский путь» гремел. Дом, в котором Попов живет, они вдвоем с женой строили. Такие они были мастеровитые! Только стропы поднять «помочь» созывали, а пилили, рубили, отделывали вдвоем. Некогда было досугом-то заниматься, ибо с рассвета и заката - в поле. Но вот, когда пенсия настала - это уже другое дело.

Кроме пестерей, мастер Попов умеет делать солонки, бурачки (емкости для хранения разных продуктов), налопатошники (футляры для брусков, предназначенных для заточки косы), чуни-бахары(обувь такую). Но почему-то все более востребованными оказываются именно пестери. Дядюшка Аркаша догадывается, почему: много мужиков увлекаются рыбалкой, а для рыбака пестерь - подлинная находка. На нем и сидеть можно, в нем хранятся продукты, улов…

Немножечко о секретах изготовления пестерей - от дядюшки Аркаши. Бересту надо рать с молодых берез, желательно растущих в смешанном лесу. Заготавливать бересту можно круглый, но главное - чтобы дерево было «оттаявшее». Только «осенняя» береста получается красной, «летняя» - белой. Бересту надо сдирать с березы «коточигом», таким крючком, вырезанным из деревяшки и остро заточенным.

Береста мочится в теплой воде 4 часа - для «мягкости». Пестерь плетется снизу, со дна. На него уходит 22 трехметровых полоски, «лык» (это на двухведерный пестерь), или 26 полосок (если объем пестеря - три ведра). Оставшиеся сверху концы загибаются и заплетаются. Обруч делается из липового лыка, оно заготавливается только летом. Крышка делается накладной, отдельно от пестеря. Лямки тоже делаются из липы. При плетении используется инструмент, называемый «коточиг». Это металлический, изогнутой формы крюк - с одной стороны заостренный, с другой- закругленный. Мастер этот «коточиг» сам, под свою руку делает.

А не так давно мастер из Бурковщины наладил плести пестери из… пластиковых бутылок. Нарезает эти бутылки (пивные ли, или из-под минералки) жгутами - и плетет. Благо, этого «добра» теперь ой как богато понакидано!.. У бутылочного пестеря преимущество есть: он не гниет, практически вечен. Конечно, это уже не «натур-продукт», но спросом пользуется. И еще дядюшка Аркаша плетет кепки. Не из бутылок. конечно, а из бересты. Они, эти берестяные головные уборы, от жары хорошо защищают, и еще головную боль способны унять. Береста ведь -великое чудо русской природы!

Люди доброго ума

Был маленький рай, который люди обустраивали со всей любовью и со старанием. Думали, это надолго, но оказалось, “рай” способен существовать до той поры, пока не вырубят лес. Ведь поселок Доброумово - это лесоучасток, поселение лесорубов…

Нельзя сказать, что при советской власти начальство не думало о будущем. Все леспромхозовские поселки страны строились с прицелом на “временность”: лес “выработали”, снялись с места - и дальше, к новым свершениям! Потому-то лесные поселки и выглядят всегда убого, как поселения кочевников. Хитрость была в том, что в России все “временное” - это навсегда.

Мыслили “пятилетками”, ну, а если глянуть лет на двадцать вперед… там маячил уже призрак коммунизма. Это уже другое измерение, иная реальность. Партия учила, что сама позаботится о счастливом переходе. От человека только требовалось, чтобы он рубил, трелевал, выкорчевывал…

А между тем съезжий люд в лесных поселках любил, рожал, благоустраивал жилье. Заработки позволяли отдохнуть в Гаграх, посетить столицу, купить болгарскую дубленку, румынские ботинки… в магазины “ОРС” завозили такое, чего и в столичном ГУМе не видывали! Но настали 90-е, когда система с треском развалилась. И мыслить стали уже не “пятилетками”, а “днями”: проснуться бы завтра живым и здоровым, а дальше и страшно задумываться! В иных странах “советская” плановая экономика и по сей день работает. У нас же систему враз перевели на рельсы “рыночной экономики”. Забыв при этом, что под рельсами хорошо было бы устроить и насыпь. И люди, которым обещали светлое будущее, растерялись…

В соседнем районе имели место случаи похлеще доброумовской драмы. Районка опубликовала “Заметки мертвого человека”, дневник, который вел старик, которого умудрились… забыть. Ликвидировали лесопункт, людей увезли, на всякий случай одного старика попросили посторожить имущество. Леспромхоз сменил собственника, узкоколейку к лесопункту разобрали - и старик остался один на один с природой, ибо из-за отсутствия подходов даже воры не могли пройти на лесопункт, чтобы поживиться металлоломом. Старик вел дневник. Ругал директора, писал: “Мы же с тобой, п…, на рыбалку вместе ходили, охотились, выпивали, а ты предал…” Когда наконец про старика вспомнили, отправили к нему экспедицию. Спасатели нашли объеденный диким зверьем труп и тетрадку, “Заметки мертвого”. В Доброумове подобной трагедии, слава Господу не случилось. Хотя и жизнь сладкой в последние полтора десятилетия не показалась.

Краткая история поселка Доброумово такова. Была деревенька Доброумово. Там жили крестьяне, охотники, рыбаки. Имелся колхоз с красивым именем “Новый Север”. До Бога высоко, до царя далеко, дороги в райцентр нет, а жизнь все равно прекрасна, ибо доброумовцы выжили бы, если б исчез весь остальной мир. Может, потому так деревню и назвали, что люди здесь жили с добрым умом и со сметкой. Но создали в райцентре леспромхоз. Это стряслось 50 лет назад. И рядом с Доброумовым начали строить новый поселок лесорубов, который простодушно перенял имя деревни.

К поселку проложили “лесовозную” дорогу, бетонку, которая исправно служит до сих пор. Правда, лес по ней уже не возят. Ибо и возить-то нечего… А вот в лучшие времена дорога трудилась исправно, как, впрочем, и сами доброумовцы. В поселке имелись лучший в районе детский сад, великолепная школа; строились вполне благоустроенные жилые бараки, наличествовали столовая, пекарня, медсанчасть. Доброумовские команды по футболу и волейболу неизменно занимали первые места на соревнованиях, ибо молодежи здесь водилось много, и было из кого набирать спортсменов.

В Павинском районе создана была целая “лесная империя”. В новопостроенном поселке Доброумово лесопункт назвали “Павинским”. Возведены были еще поселки Крутогорье и Воча, лесопункты в которых назывались “Хорошевский” и “Вочевский”. В “Хорошевском” обустроен был один из лучших нижних складов не то что в Советском Союзе - в мире! Лес в “Хорошевском” сортировали, связывали в плоты - и сплавляли по реке Ветлуге. Леспромхоз давал стране полмиллиона кубов древесины отменного качества. Но кому это стало интересно после того как все стало разворовываться и рушиться?

Последний директор леспромхоза, почетный гражданин района и орденоносец Иван Васильевич Мальцев еще пытался сражаться за спасение предприятия. Но что он мог сделать, если даже горючее перестало поступать? Именно тогда, в начале 90-х, в городе Шарье начал формироваться класс хитрых, грамотных и ловких мужиков, которые начали организовывать частные лесоперебатывающие предприятия. Один из таких нуворишей по фамилии Новиков приехал в Доброумово. На собрании он говорил лесорубам: “Производство удвоим, резко поднимем заработки, обновим материальную базу…” И простодушный лесной народ этому товарищу поверил. Через месяц из Доброумова увезли всю технику… лесопункт пал жертвой доверчивости простых и четных людей. Народ доброумовский остался без работы и без веры во что либо.

Из поселка люди - те, кто помоложе и пооборотистей - стали уезжать. Будто кровь из организма начала откачиваться… Есть еще относительно живые лесопункты в других регионах, туда-то лесорубы и стали перебираться. Возможно, “организм” и вовсе обескровился бы. Но спасло Доброумово решение районный властей: на базе Доброумовского детского садика создан был социально-реабилитационный центр для детей из неблагополучных семей района. Попросту говоря, приют.

Директор приюта Татьяна Рыбакова была раньше воспитателем в детском садике. Когда его закрыли, Татьяну Алексеевну определили на новое место. Отрадно, что три года назад детский садик открыли вновь. Приют потеснился - и для доброумовских малышей нашлось пространство. Именно из-за приюта количество новорожденных в Доброумове немного увеличилось. Дело в том, что приют дает поселку 32 рабочих места, и сюда устраивается молодежь. Один из воспитателей, к примеру, - родная дочь Татьяны Алексеевны, Лариса.

С “приютскими” детьми изначально было сложно. Они ведь из бедных семей, из таких же примерно поселков, которым не повезло более, нежели Доброумову. Здешние бабушки детишек боялись как злого ворога, думали “шпана” их обворует. А детишки и дрова старикам колют, и в огороде копаются. Многие просятся в семьи на сенокос. Дети-то деревенские, они трудиться привыкли! У приюта имеется свой довольно немаленький огород, и совместными усилиями воспитателей и детей приют обеспечивает себя овощами на всю зиму. Татьяна Алексеевна родное Доброумово готова расхваливать бесконечно:

- Воздух здесь чистый, здоровый. Грибы, ягоды, рыбалка! Здесь живут веселые, жизнерадостные люди, При доме культуры несколько ансамблей имеется, из взрослых, из ребят. Я и сама пою в ансамбле, на баяне играю. А боимся мы только одного: что приют закроют. Не хотим мы без работы-то остаться…

…Валентина Анатольевна Чернятьева - доброумовская мастерица. Из шерсти она вяжет все - начиная с шалей и заканчивая…куклами. Девочки в приюте от этих кукол в восторге. Валентина Анатольевна работала продавцом в “ОРСе”, потом (перед выходом на пенсию) завхозом в приюте. Муж, Алексей Николаевич, работал лесничим. В Доброумове было когда-то лесничество, которое называлось “Шуботским”. Теперь не то что лесничества - даже лесника здесь нет, так что жалкие остатки леса и охранять-то некому. Любопытна история происхождения названия “Шуботский”.

История эта - лучшая иллюстрация того, что глубина падения относительна. Еще в более глухой местности, в 13 километрах от Доброумова был целый куст деревень, который по названию центральной усадьбы (Шубот) именовался “Шуботским сельсоветом”. Там имелись деревни с милыми названиями: Черемошниково, Совенки, Пустошка, Заблуха, Собачья речка, Ночники, Сухой лог, Цветочница, Козлов лог, Журавли… В 93-м году из этого куста уехал последний житель. Громадное пространство с мертвыми деревнями выглядит похлеще “чернобыльской зоны”. В Доброумове проживает чуть больше 200 человек. Они “зацепились за социалку”.

Три дочери Чернятьевых живут в райцентре, зовут родителей к себе. Они уезжать не собираются, ибо любят родной поселок. Так же как не уезжает другая доброумовская женщина, Надежда Филипповна Коркина. В поселке Надежду Филипповну называют “Клад”. У пожилой женщины есть пчелы, восемнадцать семей. Доброумовцы без меда не останутся… А застал я Надежду Филипповну в поле, на сенокосе. Трудились она, дочь и внучка: корове-то кушать зимой что-то надо. Бабушка рассуждает так:

- У нас отдыхать некогда, работать надо. Я сама всего два года училась, работать пошла. В лесу семь лет отстукала топором, там же, “под елкой” с мужем встретилась. Он родом из деревни Скородумово. Я из села Хорошево. А жить у нас получилось в Доброумове… Так-то вот! Жаль, Саша мой мало пожил, двадцатый год я уже вдова… Хорошо, дети помогают. А внучка Люба школу нашу с “золотой медалью” окончила, ее в Москву, в Кремль на бал пригласили. Медведева видела! Вона, куда наши, доброумовские добрались!..

Надежда Филипповна еще вяжет ковры, громадные полотна. Она, почитай, весь поселок своими произведениями украсила! Другое увлечение Коркиной - частушки. Она их сама сочиняет, ибо веселиться умеет так же как и работать. Как-то приехала в Доброумово экспедиция фольклористов и у одной только бабушки взяли 6200 (!!!) частушек. Типа такой: “В Доброумово идти - надо в гору лезти; Доброумовцев любить - надо много чести!” Доброумово на горе стоит, здесь, почти “небожители” обитают. Недавно Надежда Филипповна записала в тетрадку целую поэму, которую она за работой сочинила. Поэму она назвала “Стихосложение” и по сути сочинение - рифмованная летопись поселка за последние пятьдесят лет. Там и про начало поселка, и про то как люди построили “маленький рай”, и про то как все стало рушиться. Прежде всего, в головах разруха случилась… Заканчивается “Стихосложение”такими словами:

Обстановочка такая:

Правды нет почти нигде.

Стали люди недовольны,

Нервы треплются везде…

Пьянки очень много стало,

Но веселья нет нигде.

Ходят ровно отравленны,

Без стеснения. Везде.

Будем надеяться “Стихосложение” будет продолжено. Летопись лесного поселка наверняка не достойна окончательной точки!

В Доброумове имеется изба-молельня. Она не православная, а баптистская, в ней “пятидесятники” молятся. В годы разрухи путаницей, воцарившейся и в головах, воспользовались проповедники нерусской религии. Лет пять назад баптистская община в поселке была большая, ныне ее ряды поредели, но на молебны народ все же ходит. На мой вопрос, почему доброумовцы так подкачали, что не создали православной общины, Надежда Филипповна раздумчиво ответила: “А все же лучше верить, чем не верить…” Что же… человеку доброго ума виднее.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Костромская область.