Понатворили, часть 1

Геннадий Михеев

-- ПОНАТВОРИЛИ,

или всеобщая история искусств в забавном изложении

книжка для взрослых

Всякий знает рассказ о том,

как кто-то мастерски верещал и хрюкал,

а соперника его, который спрятал настоящую свинью,

безжалостно освистали.

Слушатели были правы -- они тонко и прекрасно

разбирались в искусстве.

Обыкновенную свинью они могли услышать и в свинарнике.

Они пришли за другим.

Они явились узнать, как воздействует голос свиньи

на бессмертный дух человека:

как посмеивается человек над свиньей,

что именно считает сутью,

достойной преувеличения.

Словом, они хотели услышать тот визг,

который выразил бы мнение человека о свинье,

а не тот, несравненно низший,

который выражает мнение свиньи о человеке.

Гилберт Кит Честертон

ОБУЗДЫВАЯ СТРАСТИ

Однажды мир облетела отвратительная видеозапись: в Германии, в торговом центре беженец с Ближнего Востока домогается манекена. Если что -- в дамском обличье (я имею в виду -- чучело, а не мигрант). Вы наверняка заметили, что гадости облетают мир с завидной регулярностью, а доброту приходится культивировать и внедрять, зачастую -- при сопровождении хорошо вооруженной охраны. Цивилизованные люди конечно же возмутились: "Какое варварство!"

Между тем гость из далекой униженной страны третьего мира был крайне нежен к предмету своего вожделения; он ласкал манекен так, как даже в кинематографических картинах не делают, и даже говорил искусственной партнерше какие-то слова, полагаю, неоскорбительные.

Германия славится своими фильмами для взрослых и бодрыми старушками, покоряющими просторы планеты в поисках плотских удовольствий. И еще в Европе есть специализированные салоны, в которых можно приобрести недетские игрушки -- в том числе и манекены. Но европейцы "делают это" не на людях, ведь надо же оставаться в рамках приличий. Потому-то человек другой культуры и был смешон. Парень, возможно, впервые увидел в публичном месте женское тело -- пусть в виде суррогата -- и несколько помутился рассудком.

Наше бытие вообще характерно тем, что традиции конфликтуют, отчего и получается культурный шок. Как будто бы в цивилизованных мирах нет извращенцев и прочих лиц с отклонениями и слабостями. Разве хорошо, когда у обнаженных статуй отбивают причинные места либо стыдливо скрывают таковые фиговыми листочками? Было время, в Европе именно это и творили. Это делалось в эпоху, когда там же сжигали людей, заподозренных в колдовстве. Но все меняется -- вероятно и мусульмане будут терпимее относиться к изображениям людей. В этом мире возможно всё, не знаю уж, к сожалению или напротив.

Я бы искусство услаждения плоти назвал первейшим и древнейшим. Это животные совокупляются исключительно ради похоти и воспроизводства -- у человечества все несколько сложнее. Мы имеем обыкновение увивать наши отношения розами и лилиями, хотя порой -- колючей проволокой.

Можно по-разному относиться к представительницам (не будем ханжами: и представителям -- тоже) первой древнейшей профессии. Но ведь не зря их порой именуют не только неприличными словами, но и "жрицами любви". А жрец, напомню -- представитель особой касты, который, если следовать огрехам этимологии, пожирал то, что обычные люди приносили в жертву.

Издаются еще и книжки на эту тему, чаще всего под названием "Искусство любви" (хотя иногда: "Техника секса"). В такого рода литературе немало внимания уделяется ласкам, иначе говоря, нежности. То есть, специфические книжки (точнее, их авторы) учат обуздывать страсть и дарить близким радостные минуты.

Есть знаменитый литературный памятник, созданный старшим современником Иисуса Христа Публием Овидием Назоном, называется он: "Ars Amatoria". Здесь мы вынужденно упираемся в проблему контекста. Античность -- иной мир, и латинское слово "ars" можно перевести на современный русский как "искусство", "ремесло", "наука", "система правил", "неестественность", "уловка", "изысканность". Да и "amatoria" -- скорее не "любовь", а "любовная поэзия". Тем не менее, данное произведение переиздается уже два тысячелетия кряду и остается вполне себе актуальным. На волне популярности своего текста Овидий создал продолжение "Хитросплетений любви", назвав его: "Remedia Amoris" (что-то вроде: "Лекарство от любви"). Если в первом произведении поэт учил женщин и мужчин обольщать друг дружку и возжигать в партнере огнь страсти, вторая посвящена теме избавления от любовного влечения, пробуждении в себе чувства отвращения к партнеру.

И давайте тут уж без "Кама сутры" с ее шестидесяти четырьмя "искусствами", являющимися по сути гимнастическими упражнениями. Характерно, что искусство плотской любви существовало задолго до изобретения человечеством книжек. Да и ремесло -- тоже. Кстати, книгопечатание привело в том числе к появлению "науки страсти нежной", а наука, как мы знаем, дело скучное, основанное на устойчивой повторяемости результатов.

Всякая культура задает ограничения и табу. Например, мы уверены, что интимными делами нужно заниматься в специально отведенных для этого местах, а свои хотелки следует усмирять. Люди, предпочитающие иные варианты, несомненно больны, и никто еще не придумал более эффективного средства, нежели оскопление. А еще есть религиозные заповеди, часть которых касается вышеозначенной темы. Но человечество характерно тем, что постоянно нарушает границы.

Теперь -- внимание: некультурный человек ласкал модель женщины. Некий человек, видимо, считающий себя культурным, заснял все это безобразие и выложил во Всемирную Паутину для всеобщего доступа. Гражданина (или гражданку), произведшего съемку непотребства и опубликовавшего таковую вполне можно причислить к лику представителей второй древнейшей профессии. И ведь миллионы простых людей просмотрели пакостное видео! Да, они при этом произнесли: "Какое варварство!", но желтая пресса и другие низкопробные медиаресурсы для того и существуют, чтобы мы в очередной раз заявили: "Экая мерзость!"

Вместе с тем -- какой бы контент не публиковался -- речь идет об искусстве подачи материала. Искусстве! Пусть и затрагиваются наши низменные чувства. Если же говорить об искусстве плотской любви, здесь-то как раз все (почти) возвышенно. Это солдафон произнесет: "кувыркаться в койке", мы же знаем, что речь идет о высшей гармонии. Хотя некоторым более по душе как раз солдафоны или дурочки, у которых по крайней мере в голове поменьше тараканов.

Повторю чужой пассаж: два процента человечества -- думают, три процента -- думают, что они думают, а остальные девяносто пять лучше умрут, чем станут думать. Отсюда и проистекает искусство, ведь у всякого искусства число мастеров должно значительно преобладать над количеством потребителей продукта.

Это же касается и сферы услуг. Хотя, говоря о большой и чистой любви, мы вспоминаем не только сеновал, но еще и пары, имеющие всемирно-историческое значение: Рустам и Зухра, Тристан и Изольда, Каренина и Вронский, Ромео и Джульетта, Мастер и Маргарита... список можно продолжить, но все равно речь идет об уникальных случаях. Адам с Евою почему-то на ум не приходят.

Заметьте: любовь большая и чистая отсылает нас к вымышленным персонажам. А маленькая и грязная любовь реальна. И о чем же нам мечтать? Вот здесь-то и укореняются искусства: фантазия, воображение, тяга к недостижимому! Стремление к экспериментам, наконец.

И тайна, конечно же. В том числе и тайна плотской любви, которая так интригует на заре жизни. Вынужден прибегнуть к банальности: первый человек, сравнивший женщину с цветком, был гений; второй -- пошляк. Третий -- и так прокатит, в конце концов в мире так много банальностей, мемов и общих вещей.

Книжки (про секс и вообще) дают лишь общее представление, нюансы же мы постигаем чрез практику. А в пособиях содержится нехорошее зерно, ибо там рисуется идеальный образ, под который очень непросто подстроить реального человека. Тем более что отношения (не только межполовые) отношения тяготеют к естеству, а учебники есть порождения искусства. Как это коварно не звучит, опытные и чуткие партнеры значительно выигрывают в искусстве любви -- я имею в виду, плотской. По счастью, мы еще подвержены эмоциональному влиянию и близость понимаем широко. От чего мыслим и страдаем. Хотя в преданности проигрываем собакам, в чувстве свободы -- касаткам, в трудолюбии -- кротам, в умиротворении -- коровам, а в последовательности -- крокодилам. К слову: названия многих животных в человеческом языке являются оскорблениями.

Снова обращусь к вожделенному манекену. А вдруг эта штука была изготовлена столь искусно, что шансов удержаться не было? Спасибо, как говорится, Мастеру (как его, то бишь -- папа Карло?). Маловероятно? Это точно.

Огюст Роден. "Амур и Психея". 1905 год. "Эрмитаж", Санкт-Петербург.

Венера завидовала красоте Психеи. Она заставила девушку спуститься в подземные миры за сосудом красоты, на который нельзя было смотреть. Психея не удержалась и посмотрела на сосуд, после чего забылась в волшебном сне. Только поцелуй Амура смог спасти его возлюбленную.

НЕКУЛЬТУРНОЕ ИСКУССТВО И ИСКУССТВЕННАЯ КУЛЬТУРА

Легче всего говорить о доисторических временах, ибо легко интерпретировать и трактовать, иначе говоря, сочинять. Ведь от наших далеких предков не осталось источников, и мы располагаем лишь археологическими данными и дольменами. Артефакт, известный под названием "палеолитическая Венера", можно рассматривать и как предмет культа, и в качестве, извиняйте, порнушки. То есть, возможно, это хоть и культурный артефакт, но вовсе не произведение искусства. Такое случается, как, впрочем, и обратное.

Образ мышления человека каменного века нам совершенно непонятен, но попробуйте вытесать из камня хотя бы примитивную бабу -- первобытного человека только зауважаете! Оно конечно, допотопные земляне вида homo sapiens sapiens может жили и хорошо, ибо находили общий язык с природой, но мало -- в среднем двадцать пять лет. Зато они уже знали толк в различных искусствах, коие приравнивались к ремеслам и промыслам, а тако же наукам и религиям. Отмечу один аспект: в те темные времена практиковались ритуальные убийства себе подобных. Человеческие жертвоприношения являлись частью культуры, и тогдашние убийцы не считали, что их времена темные. Людей приносили в жертву, обставляя действо как высокое искусство, хотя я лишь осмеливаюсь фантазировать. Есть гипотеза, что де сами жертвы испытывали глубокое моральное удовлетворение, идя на заклание, но сие еще требует доказательств.

В сатирическом американском мультсериале "Южный парк" есть эпизод, в котором до самоубийства доводят ныне забытую поп-диву Бритни Спирс. Мальчики пытаются ее спасти, но их отлавливают взрослые и терпеливо разъясняют: жертвоприношение необходимо ради хорошего урожая кукурузы, но, поскольку культура теперь стала более утонченной, умертвить непосредственно жертву запрещено. Ее сначала возвеличивают, делают из нее суперзвезду, осыпают всеми благами, а потом аккуратно доводят до самоубийства, преследуя таковую всюду с целью заснять. Такова традиция ? именно поэтому поп-идолы типа Мерлин Монро и Майкла Джексона являются объектами культа.

Всякая культура обладает коварным свойством: вредоносное мы впитываем быстро и легко, а полезное искренне отвергаем. Поэтому в культуре немалое значение имеет фактор воспитания. Противоположность культуре -- дикость, а искусству противостоит натуральное естество. Так вот: когда человеческие жертвоприношения были естественным и (по мнению большинства) полезным делом, их облекали в форму искусства. Теперь очень даже искусно бомбят высокоточным оружием непокорные племена, при этом мирные жертвы позиционируя как "неизбежные потери". Достаточно одного выпуска теленовостей, чтобы понять, как красив удар ракеты.

В конце XIX века британский этнограф Эдуард Бернетт Тайлор написал книгу "Первобытная культура", которая ныне считается классикой культурологии. Труд Тайлора, содержащий громадное количество фактического материала, прежде всего посвящен возникновению религий. Если говорить точнее, речь идет об анимизме, вере в существование душ. Согласно теории Тайлора, культура или цивилизация складывается из знаний, верований, искусств, нравственности, законов, обычаев и привычек. Исследователь полагает, что, изучив духовность современных отсталых племен, мы вполне можем представить образ мышления людей каменного века. Впрочем, профессор Кембриджа оговаривается: "Если бы вздумали сравнивать папуасов Новой Каледонии со скопищами европейских нищих и воров, то мы должны были бы с грустью признать, что в нашей собственной среде встречается состояние, которое хуже дикарского". И кстати: если в доме туземцев что-то пропадает, они так и говорят: "Ну, это христиане у здесь побывали..." А об искусстве воровства мы еще поговорим.

К слову, про Овидия. Тайлор напоминает: будучи сосланным на берега Черного моря, римлянин наблюдал упадок греческой колонии Тома, жители которой, будучи под давлением агрессивных сарматов, утратили многие элементы культуры -- в том числе и искусства. Греки даже стали носить одежду из звериных шкур, ибо утратили искусство ткачества. То есть Тайлор пытается доказать, что человечество способно не только на прогресс, но и на регресс. Да чего и доказывать-то: просто британец не дожил до фашистской Германии и "дегенеративного искусства", которое нам еще предстоит внимательно разглядеть.

Из всех искусств Тайлор выделяет прежде всего "волшебное", основанное на толковании разнообразных знаков по принципу ассоциации идей. Отсюда вытекает магия, в которую мы конечно же верим, например, скрывая младенца от чужих людей, как говорится, от дурного глаза. Зачем мы и ныне в доме умершего завешиваем зеркала? Список суеверий бесконечен... напомню аргумент Нильса Бора, которого упрекнули в том, что он повесил подкову на дверь своей лаборатории, тем самым раскрыв свое суеверие: "Мне сказали, что это помогает вне зависимости от того, веришь ты в эту чушь или не очень..."

Волшебные искусства -- не только продукты поэтического воззрения на природу. Таковые трансформируются в мнимые науки, в разные периоды развития человечества оказывающие значительно влияние на умы. Одна из таковых -- снотолкование -- нашла отражение в целом ряде эпизодов Ветхого Завета.

Исходя из того, что искусства оказывают значительное влияние на человеческую психику, следует все же поосторожнее относиться к гадалкам, экстрасенсам и мистикам. Мы же не верим в чудеса, полагая, что во Вселенной есть только одно чудо: сама жизнь. Зачем нам молитвы, святые мощи, обереги... разве только мы отдаем дань традициям, на самом же деле верить следует лишь в светлый разум. Я что-то не то ляпнул?

Есть теория, согласно которой искусства помогают укрепить связи внутри социальной группы. Эмоциональное воздействие якобы усиливает согласованность действий во имя интересов сообщества. В этом аспекте нынешние группы в социальных сетях существуют по архаичным законам, согласно которых свои -- хорошие, чужие -- вредные. Отсюда и такая агрессия групп ко всему неясному.

Коллекция "Палеолитических Венер".

БЕСПЛАТНО НЕ ТОЛЬКО ПТИЧКИ ПОЮТ

Давайте уточним: из обитателей нашей планеты на искусства горазды не только люди. Оставим сами творения матушки-природы, к которым относимся и мы: все-таки до конца неясно, почему мы пленяемся красотой тех же закатов или горных ландшафтов. Возможно, наши эстетические чувства подстроены под некоторые параметры безмятежного существования. Впрочем, покой нам только снится.

Почему применительно к некоторым животным речь идет именно о культуре: домашние канарейки поют не просто так -- их надо обучать, ставя записи лучших представителей вида. Я и сам это делал, держа дома кенара. Правда, однажды раскрылась досадная правда: кенар оказался канарейкой, позже, после организованной встречи с самцом принесшей и выкормившей птенцов. Речь идет о культуре пения, которая деградировала бы без участия человека. Моя канарейка все же пыталась петь, но делала это скверно. Без культуры деградирует любое искусство.

Отмечу один факт: художники доисторической эпохи не рисовали скабрезных картинок, они оставались культурными людьми. Хотя сцены насилия на стенах пещер все же присутствуют.

По большому счету, искусство -- все, что радует и удивляет, помогает отвлечься от рутины дней. Античные греки наслаждались пением лягушек, это было в традиции. Но земноводные вовсе не страдают муками творчества -- таково ихнее брачное поведение. А вот некоторые птицы действительно искусны -- как в пении, так и строительстве гнезд.

Взять африканских ткачей: у каждой птицы своя техника витья, и они на собственном опыте и наблюдениями за сородичами совершенствуют свое искусство. Иные орнитологи даже утверждают, что у ткачей присутствует интеллект. Впрочем, таковой есть даже у калькулятора, и, как последний умеет только считать, ткач отличается от менее искусных пород птиц исключительно умением вить гнезда.

Или шалашник: на строительства своего архитектурного шедевра эта гвинейская птичка тратит до полугода, а так же собирает сокровища в виде цветов, ягод, жуков и всяких ярких предметов, красиво раскладывая таковые у входа в свое убежище. Другое дело, что все великообразие творится только для привлечения самки. Избранница, что характерно, откладывает яйца вовсе не в дворце, а рядом, в самом заурядном, зато уютном гнездышке.

Другое дело -- кенар! И не беда, что очень скоро ты начинаешь воспринимать его рулады как белый шум... нам по натуре нашей все приедается. Владельцы попугаев наоборот не рады вокальным способностям своих питомцев, зато всегда стараются обучить таковых произносить что-то членораздельное, и зачастую малоцензурное. Но одно дело ? заявить, что царь ? дурак, а другое -- выводы делать. Здесь волей-неволей цензуру введешь.

Люди так же научают всяким выкрутасам обезьян, дельфинов, слонов и лошадей ? даже творить живописную мазню. Неспециалист вряд ли отличит каракули некогда знаменитого шимпанзе по имени Конго от полотен человека Кандинского. Поклонниками Конго были Пикассо и Миро, работы обезьянки до сих пор стоят бешеных денег. Кстати, Конго настолько пристрастился к живописи, что устраивал истерики, когда у него отбирали холст и краски. Истерил ли Василий Васильевич, когда его лишали творческих причиндалов, мы не знаем. Как минимум, в ряде живых существ мы наблюдаем стремление сделать что-то лучше, чем другие. Например, многие искусно тырят, разоряют чужие убежища, убивают. Сие относится и к людям тоже.

Жоан Миро-и-Ферра. ""Капля росы, падающая с крыла птицы, будит Розали, спящую в тени паутины". 1938 год. Музей искусств Айовского университета, Айова-Сити.

УБИТЬ КРАСИВО

Изготовление тех же каменных орудий -- несомненное искусство. Но оно, так сказать, малохудожественное, да и ценителей теперь немного. Исследователи полагают, искусство в современном понимании родилось в тот момент, когда наши предки стали украшать свои орудия изображениями. То есть, свои умение и фантазию мастера начали применять не всегда в утилитарных целях (хотя, возможно, знаки и узоры имели магическую функцию).

Это случилось в эпоху кроманьонского человека, приблизительно пятьдесят тысяч лет назад. Учитывая миллионолетнюю историю развития человечества, не так и давно. Вероятно, кроманьонские люди устраивали ритуальные пляски, играли словами и вязали лыко -- это тоже во многих смыслах искусство. А еще матери пели своим чадам колыбельные песни, а отцы, скорчив страшные рожи, сыпали проклятиями в адрес врагов. Но, как я уже говорил, документальных тому подтверждений нет. А вот картинки, иначе говоря, визуальная информация до нас дошла.

Итак, кроманьонцы принялись украшать свои копьеметалки фигурами и орнаментами. Так же на стенах пещер безвестные художники стали запечатлевать животных и людей в образах животных. К примеру, в пещере "Три брата" (Франция) найдена вырезанная на каменном своде и окрашенная черной краской фигура, составленная из ног, тела и полового члена человека, хвоста лошади, лап медведя, бороды серны, клюва совы, глаз волка, рогов и ушей оленя. Открыватели сразу нашли ассоциацию с античным богом Паном, но это лишь одна из версий. Возможно, так когда-то одевались жрецы, шаманы, колдуны -- или уж не знаю, как их там обзывали. Специалисты отметили: имеет место главный акт искусства: мысленные манипуляции с феноменальным миром, получение из старых элементов нового продукта. А это уже очень-очень сложный творческий процесс.

Нельзя не уточнить: абсолютное большинство произведений первобытного изобразительного искусства создавалось в своеобразных галереях каменного века: труднодоступных местах пещер, куда не проникает свет Божий (то есть, конечно, я подразумевают обычный дневной свет, но, кажется, тогдашние художники прятали свое творчество не только от людских глаз). Вероятно, имело место таинство, которое позже переродилось в мистерии, но, опять же скажу, мы применительно к каменному веку обязаны все время как мантру повторять: может быть.

Рисунки того времени отличаются потрясающей экспрессивностью. Специалисты считают, что кроманьонские художники не только умели мыслить образно, но и обладали способностью воспроизводить увиденное по памяти. А вы хотя бы ради опыта попытайтесь нарисовать воображаемую лошадь с реалистичными фазами движения! В рисунках на стенах пещер Ласко, Альтамира и других читаются даже эмоции создателей, а ведь они художественных академий не кончали.

Мастерство художников каменного века не дает покоя некоторым нашим современникам, желающим славы. В 1990 году в северной части Испании некий Руис открыл пещеру Субиалде, в которой ученые насчитали аж 102 наскальных изображения. Счастливец был удостоен денежной премии от баскских властей, изображения планировалось скопировать и открыть для туристического осмотра. Однако некоторые специалисты усомнились в подлинности галереи: из напрягло отсутствие кальцитового натека на изображениях, нетрадиционный набор образов, а также манера исполнения. Среди 22 изображений животных были фигуры шерстистого носорога и мамонта, которые крайне редко встречались в ледниковый период в этой части Испании. Окончательный вердикт: фейк, подделка. И все же талантливый молодой жулик попал в историю!

Примечательны подлинные фрески каменного века в ущелье Гасулья, что в той же Испании. Одна из картин рассказывает о том, как одна группа воинов, вооруженная луками и стрелами, теснит другую в жестоком сражении. Фигуры нападающих прописаны необычайно выразительно: в стремительном движении -- и никакая сила не способна их остановить. Противник готов обратиться в бегство, раненые корчатся от боли, группа из четырех воинов отчаянно сдерживает напирающую массу... в общем, отличное батальное полотно, созданное талантливым художником. Из него мы как минимум узнаем, что и в те времена люди жили недружно. А еще -- переживаем военную драму многотысячелетней давности и сочувствуем пострадавшим.

В наскальной живописи мы можем даже увидеть истоки первобытной анимации: усложняя картинку, древние художники пытались передать движение. К примеру, композиция, известная под именем "Лошадь из Пенаскоса" имеет три головы. Это не психоделический монстр: если в темноте перед ней поводить факелом, то картина оживает - лошадь приветливо кивает головой.

Приблизительно в тоже время, что и живопись, зародилось искусство создания нательных побрякушек, позже выродившееся в ювелирное дело. Обладание блестяшками подчеркивало статус носителя, да, впрочем, и теперь положение в обществе определяется в том числе и коллекцией драгоценностей. Например, одуревшие в своем климаксе шишки вдруг начинают стяжать дорогущие часы.

Вы наверняка заметили: с приходом старости человек утрачивает вкус и напяливает крупные ненужности, тем самым выглядя пошло и смешно. Но такова наша человеческая слабость. В частности, в найденном под Москвой в захоронении 23-тысячелетней давности останки человека богато украшены жемчугом, браслетами, на голову надет обруч, вырезанный из бивня мамонта. Мы не знаем, были ли украшения предметами повседневного ношения, либо так наши предки экипировали покойников, но факт, что соседние захоронения не были столь богаты.

Искусство и обладание всегда идут рука об руку -- и еще неизвестно, что более порочно. Как минимум, даже священники падки на недешевые предметы, правда не все выпячивают свой порок. Я знавал одного митрополита (его звали Питирим), который скупал дорогущие фотоаппараты "Лейка". Неизвестно, что стало с коллекцией после того как иерарх отошел ко Господу, да и одному Богу известно, как там, в иных эмпиреях оценили слабость церковнослужителя.

Стоит отметить: в одном и том же обществе искусства могли процветать либо приходить в упадок. Либерально мыслящие ученые полагают, что сие зависит от жесткости режима, но на самом деле при разных методах управления общества некоторые творческие активности могут испытывать небывалый взлет одновременно с деградацией других искусств. При сталинском тоталитарном режиме в СССР, к примеру, у нас процветали архитектура, балет и кинематограф.

Полагаю, успехи и неудачи творцов в данном временном отрезке зависят от множества обстоятельств, а похожих эпох не бывает. В эпоху Возрождения, к примеру, лютовали религиозные фанатики, а в Новом Свете уничтожались индейцы, которых и за людей-то не считали. И, кстати, при взлете живописи в Ренессансе не особо отличились музыканты.

Возьмем один из древнейших городов человечества Чатал-Гуюк (подлинного имени поселения мы не знаем; так называется археологический памятник на юго-востоке современной Турции, который основательно раскопан и изучен). Речь идет о культуре, процветавшей около 10 тысяч лет назад. Как считают ученые, Чатал-Гуюк был центром меновой торговли, поэтому мы по найденным артефактом скорее всего может судить об уровне развития искусств во всей Передней Азии тогдашнего периода.

В первую очередь люди того времени развили искусство изготовления вещей из обсидиана. Месторождения этого стекловидного минерала есть в горах Кавказа, но где жили мастера по его обработке, неизвестно. В Чатал-Гуюке из обсидиана делали посуду, ножи и даже зеркала. Так же археологи нашли много косметических принадлежностей, остатки циновок, корзин, тканей. По большому счету, речь идет скорее не о произведениях искусства, а об утилитарных вещах. В частности, керамика из Чатал-Гуюка ничем не украшена, даже архаичными узорами: это простейшие сосуды. Когда ближе к концу этой книжки мы с вами будем говорить о художественной школе Баухаус, вы удивитесь, насколько много общего у этого авангардного учреждения с древним Чатал-Гуюком.

О религии древних горожан ученые ничего не знают. В Чатал-Гуюке раскопано множество фигурок, предположительно изображений божеств. Так же найдены статуэтки кабанов и быков, причем, старательно разбитые. Воображаю варваров того времени, считающих, что изображение живого существа -- страшный грех; они захватили город и принялись уничтожать все неправильное. Что-то подобное, кажется, творится и в наше время.

Историки особо выделяют т.н. эпоху неолита -- именно в этот период были изобретены керамика и ткачество, стали использоваться полудрагоценные камни дирит, нефрит и яшма. Развилась и техника "отжимной ретуши", поднявшаяся до уровня подлинного искусства. В иных уголках планеты расцвет неолита приходился на разное время, но факт, что ни одна из культур не миновала столь плодотворного периода -- за исключением ряда племен, оставшихся из-за своей изолированности и по ряду иных причин в первобытном состоянии.

Не премину подчеркнуть, что остановившиеся в своем развитии в неолите народы необычайно развивали искусства стрельбы из лука и метания копий и дротиков. Европейцы, покорявшие просторы Северной Америки, были потрясены тем, как метко и далеко индейцы умели поражать своих жертв из своих "примитивных" орудий. Попробуйте попасть в глаз белки из ружья с расстояния в 100 метров! Индейцы делали это с той же дистанции стрелой, выпущенной из лука. А из боевого лука аборигены Америки убивали с расстояния в 400 метров. Вот это искусство!

Стоит отметить еще и искусство жить в согласии с природой, основанное на пристальном наблюдении. Таковым обладают представители всех "отсталых" племен, и оно утрачивается с развитием цивилизации. Далее -- читайте "Царь-рыбу" Виктора Петровича Астафьева и мотайте на ус.

Наука мало знает и о культуре бадарийцев, народа, жившего восемь тысяч лет назад в долине Нила, то есть, еще до эпохи фараонов. Эти люди каменного века отличались именно развитием искусства. Название "бадарийцы" дали им археологи -- по имени современного города, в окрестностях которого раскопаны их поселения -- как они себя именовали сами и на каком языке говорили, мы не знаем. Бадарийцы искусно изготавливали топоры, луки, стрелы, выделывали глиняные сосуды. Особенно трогателен найденный в бадарийском захоронении деревянный бумеранг, заботливо украшенный орнаментом из ямок. Прекрасны бадарийские ложки, вырезанные из слоновой кости: их ручки делались в виде скульптурных головок, и, видимо, древние обитатели долины Нила гордо носили их на поясах. Еще они умели делать изящные кубки, напоминающие раскрытую чашечку тюльпана: сосуды так же покрывались узорами. По сути речь идет о том, что на суровом языке эстетов именуется прикладным искусством. Но все ведь зависит от того, как ты приложишься.

Бадарийцы -- как женщины, так и мужчины -- любили украшать себя ожерельями, которые вешались не только на шею, но еще на руки, ноги и талию. Особенно ценились раковины моллюсков, добывавшиеся скорее всего вдали от Нила, в Красном море. Почти в каждой бадарийской могиле найдена женская статуэтка, живо и точно передающая формы тела.

Вдобавок люди той культуры носили кольца и браслеты из слоновой кости. Они применяли затычки-втулки у себя в носу и ушах (как представители некоторых современных африканских племен), а так же обводили глаза ярко-зеленой краской, которую они делали, перетирая малахит. Значительное внимание уделялось прическе, причем длинные волосы, заплетая их в косы, носили и мужчины. Одна характерная особенность: в бадарийских захоронениях нет выделяющихся особенным богатством, из чего ученые заключили: жители Северной Африки тогдашней эпохи носили украшения не для статуса, а для красоты, так сказать, искусства ради.

Пещера Ласко, Франция. Этому рисунку около 18 000 лет.

Считается, что на фреске изображен эпизод некоего мифа, смысл которого утерян. Как минимум, мы можем с достоверностью судить, что в пещере Ласко содержатся подлинники, в то время как в ряде других "галерей каменного века" есть очевидные подделки.

ГЛИНЯНЫЕ ЛЮДИ

Более-менее внятно и без вопиющих фантазий можно говорить о шумерской культуре, начавшей оформляться около 8 тысяч лет назад. В междуречье Тигра и Евфрата изначально образовались двенадцать городов-государств, весьма тесно связанных между собой. Шумеры, пожалуй, первыми научились творить архитектурные шедевры. В центре одного из крупнейших городов того времени Урука возвышался зиккурат, для возведения только нижней части которого (как подсчитали специалисты) полторы тысячи человек должны были непрерывно трудиться пять лет. При шумерских ''небоскребах'' трудились бригады ремесленников, и, надо сказать, мастера создавали произведения, которые и мы можем считать шедеврами. В верхней, недоступной для несвященников башне зиккурата горел неугасимый огонь, а оберегала его, само собою, девственница.

В том числе при зиккуратах возникли коллективы писцов, ведь к тому времени изобрели письменность. Считается, что шумерская грамота старше египетской и последняя многое заимствовала из первой. Так же из шумерской клинописи родились вавилонская и ассирийская письменности. Для нашей темы это не имеет принципиального значения: важнее, когда появились литературные произведения, и об этом мы будем говорить позже. Жаль только, свои строения обитатели Междуречья возводили из глины, материала недолговечного -- включая и зиккурат Урука. Глиняными были и носители текстов, но их-то как раз до нашего времени, поскольку многие из документов занесло песком, сохранилось немало, так что источников историкам хватает.

В Шумере родились астрономия и астрология. Глиняные таблички сохранили даже имя основателя этих наук: Саабеи-бен-Аареса. Шумером приписывается изобретение музыкальных инструментов: свирели, флейты, бубна и арфы. Честь играть на таковых предоставлялась жрецам -- как и право исследовать звезды. Шумеры изобрели колесо. Еще они придумали ирригацию, тем самым превратив кишащие москитами болота в прекрасную площадку для земледелия. Шумеры разработали социальную систему, включающую рабовладение. Об этом ученые узнали все из тех же глиняных табличек. Сначала шумеры порабощали только женщин и детей, ибо брать в плен мужчин было опасно, но вскоре они научились сбивать спесь и с представителей сильной половины покоренных племен. Раба называли "иги-ну-ду" ? "не поднимающий глаз".

Именно шумеры создали (и записали!) миф о Великом Потопе, и только потом таковой заимствовали евреи для своего Пятикнижия. Свою историю шумеры делили на "до потопа" и "после". Об этом рассказывает глиняная табличка, найденная в Ниппуре. В ней не хватает верхней части, в которой, видимо, указана причина бедствия, зато из нижний мы узнаем, что некое божество все же пыталось спасти человечество от полного вымирания, и это ему удалось.

Шемеры создали искусство гравировки металла, чеканки и черни, причем, своих месторождений у них не было и металлы шумеры выменивали в иных краях на ткани, зерно и финики. Особый вид шумерского искусства -- глиптика, резьба на печатях, которые в то время была наподобие наших паспортов.

Междуречье (по-гречески, Месопотамия, или, как говорят ученые, Двуречье) отличалось политической нестабильностью. Шумер сменяли государства Аккад и Ур, которые пытались доминировать с разной степенью успеха. Сохранению памятников шумерской литературы способствовала храмовая библиотека в городе Ниппур. В большинстве своем это религиозные мифы и легенды, которые в частности повествуют о возникновении цивилизации и земледелия.

Вот шумерский миф о сотворении Мира: "...когда не было ни богов, ни неба, во Вселенной царили лишь Бездна да Праматерь Тиамат. И зародились в недрах хаоса первые боги, они были от Бездны и Тиамат, а звали их Лааму и Лахму, и от них родились круг неба и круг земли, и они же породили великого бога неба Ана..." Поэтично, конечно, хотя перевод весьма приблизительный.

Мифотворцы Шумера создали и сказания о "золотом веке". Но и это не все: шумерские поэты изобрели лирику, а писатели -- философскую прозу. А что уж тут говорить про сказание о Гильгамеше, которую считают первым эпическим произведением в истории мировой литературы!

Шумерская статуэтка быка из Эль-Обейда. Медь. Около 2600 г. до н. э.

Филадельфия, Городской музей.

ПОЛЗУЩИЕ К БЕССМЕРТИЮ

О вероятных предтечах египтян эпохи фараонов, людей бадарийской культуры мы уже вспоминали. Это весомый камень в огород тех, кто свято убежден в волшебной природе происхождения самой загадочной из древних цивилизаций. Прежде всего египтяне продвинулись в искусствах архитектуры и мумификации. Еще один аспект: египтяне создаваемые их умельцами изображения не рассматривали, а читали, поэтому мы не вполне осознаем, как понимали искусство жители долины Нила несколько тысячелетий назад. По крайней мере, "примитивность" древнеегипетских визуальных искусств обуславливалась тем, что информация должна была восприниматься целиком и без двусмысленностей.

Мы знаем, как египтяне именовали свою страну: Кеме (Черная -- по цвету плодородной земли). На самом деле история Египта полна взлетов и падений, а деление таковой на Додинастический период, Раннее, Древнее, Среднее, Новое и позднее царства весьма условно. В Раннем царстве египтяне, как и шумеры, строили из кирпича-сырца, поэтому сооружения того периода сохранились плохо. Зато -- примерно шесть тысяч лет назад -- египтяне освоили искусства приготовления стекла и папируса. Но все же наиболее отличились нильские жители своим монументальным зодчеством -- и далеко не только гробницами своих полубогов.

Не берусь судить, являются ли пирамиды несомненными архитектурными шедеврами. Возможно, они впечатляют лишь физическим объемом и массой загадок. Как минимум, комплекс пирамид в Гизе наиболее "раскручен", да к тому же этот колосс -- единственное из дошедших до нас легендарных чудес античного мира. Участвовать в строительстве считалось у египтян престижной работой, да к тому же люди думали, что таким образом смогут прикоснуться к величайшему благу: бессмертию. Они на их счастье еще не знали, что никакое это на благо.

По замыслу создателей, внешние стороны пирамид отделывались белоснежным известняком и отполировывались так, что в свете солнца сооружение как будто светилось. Но время этот сомнительный эффект не пощадило. Точнее, после завоевания Каира арабами облицовку сняли для строительства сооружений нового мира.

С древнеегипетской религией сложнее всего; пожалуй, во всех этих хитросплетениях с трудом ориентировались даже жрецы, которые проявляли отменные поэтические качества, оставляя на стенах пирамид заклинания и сказания о плавании фараона в солнечной ладье к Большому Богу. Согласно египетскому верованию, у человека несколько душ, одна из которых -- его имя. Начертанное имя -- уже в каком-то смысле бессмертие, но для надежности, считали египтяне, неплохо бы еще и забальзамировать тело.

Пожалуй, первыми творцами планеты Земля, имена которых попали в анналы истории, были зодчие. Надпись, которая высечена по приказу архитектора по имени Инени на одном из храмов XVII века до н.э., гласит: "То, что мне суждено было сотворить, велико. Я искал для потомков и это было мастерством моего сердца. Я буду хвалим за мое знание в грядущие годы теми, которые будут следовать тому, что я совершил". Конечно, здесь дана лишь приблизительная трактовка иероглифического текста.

Монументальное изваяние сфинкса перед пирамидой Хефрена -- еще одно древнеегипетское знаковое произведение искусства. Выражение могучего спокойствия уже четыре тысячи лет поражает воображение путешественников. Скульпторы той поры действительно были близки к божественности, чего, к слову, не в силах достичь современные ваятели.

Есть предания о том, что верховные сановники Древнего царства создавали прекрасные сочинения о житейской мудрости, но эти тексты до нас не дошли. Обильные надписи того времени на стенах архитектурных объектов содержат преимущественно восхваления начальства и рассказы о славных военных победах. Впрочем и они обладают поэтическими достоинствами. Так же по-своему величественна "Книга Мертвых" подробное наставление к бессмертию. Но это все же не литература в нашем понимании, а нечто иное.

Живописец в древнем Египте занимал далеко не низкую позицию. Это мы говорим: "художник", а на языке обитателей долины Нила профессия читалась как "творящий жизнь". И творцам долины Нила действительно удалось обрести бессмертие -- по крайней мере, в своих творениях. Многое еще можно сказать об искусстве древнего Египта, но здесь я процитирую стихотворение русского поэта Николая Глазкова:

Смешались краски государств,

Все были армии разбиты...

От древних, Средних, Новых царств

Одни остались пирамиды.

Былую мощь не утвердить...

Но знатокам архитектуры

Никак не надоест твердить:

То памятник былой культуры...

Мы, египтянсие рабы,

Не разбираемся в культуре;

Но говорим без похвальбы:

-- То памятники только дури!

Статуя фараона Джосера из Саккара. Фрагмент. Начало 3 тыс. до н. э. Каир. Музей.

НА САМОМ КРАЮ ЗЕМНОГО ДИСКА

Индию можно было бы считать самой таинственной и волшебной страной, если бы не Болливуд с его кинопродукцией. Есть и любители, возможно, по достоинству оценивающие всяких Зит и Гит, но в общем и целом индийская культура довольно самозамкнута и слишком консервативна. С другой стороны, древние египетская и шумерская культуры уже мертвы, а индийская -- нет.

В древности на территории нынешний Индии проживали совершенно разные народы с непохожими культурами. Большинство из племен пребывали в диком состоянии, но в поймах рек с плодородной землей появлялись зачатки цивилизации. Что за государство существовало в долине Инда пять тысяч лет назад и почему оно погибло, мы не знаем. Археологи раскопали и изучили два крупных города, которые условно назвали ''Хараппой'' и ''Мохенджо-Даро''. Это были поселения земледельцев. В городах имелись системы канализации и водоотведения, а в уютных дворах росли финиковые пальмы. Мастера "протоиндийской культуры" делали прекрасные вещи из бронзы, свинца, золота и серебра, создавали отличную керамику и фигурки людей и животных. Существовала и письменность, которая пока не расшифрована.

Предполагается, что древнее государство пало под натиском арийских племен, но города разрушены не были. Впрочем, селения все равно пришли в упадок и на несколько тысячелетий забыты. Факт, что здесь, в отличие от северо-западной Африки и Ближнего Востока, не произошла полная смена языков и культур.

В частности, в Индии не забыли санскрит, который считается языком племени арьев. На нем написаны веды: собрание гимнов "Ригведа", коллекция мелодий "Самаведа", присловия при жертвоприношениях "Яджурведа" и заклинания "Атхарваведа".

Священными текстами занимались представители высшей касты, брахманов. Эти люди еще в древности написали "Упанишады" ("Потаенное Учение"), которые суть есть толкования Вед. В этом титаническом тексте много высокой поэзии. Наше русское "ведать" неслучайно: мы тоже имеем арийские корни. Безвестный автор "Ригведы" пишет о сотворении Мира:

Кто воистину ведает? Кто возгласит?

Откуда рождение, откуда творенье?

Потом появились боги, но кто ж знает, откуда...

Зрящий на нас в Высшем Небе --

Только они знают. Или не знают?

Печать из Мохенджо-Даро. 3 тысячелетие до н.э. Протоиндийская письменность до сих пор не дешифрована.

ЗОЛОТЫЕ СНЫ

Ученые доказали, что миф про Адама с Евою не так и лжет, ибо, согласно данным ДНК-анализа у всех нас одна общая праматерь -- и это реально жившая женщина. Мифология -- не просто фольклор и красивые фантазии, но еще и мировоззрение, причем, пронзающее эпохи и культуры. Еще миф -- проверенное тысячелетиями средство управления обществом, правда, не столь эффективное как террор.

Мы чаще всего воспринимаем мифы как произведения искусства -- особенно когда они чужие. Для христианина сказания Библии есть священные письмена, хотя по большому счету речь идет о собрании разного рода текстов, включая переработанные и адаптированные мифы. Для буддиста, пантеиста или атеиста та же Библия -- сборник литературных, исторических и фольклорных произведений, интересных с точки зрения познания древности.

Культуры, включая и нашу, сплошь основаны на мифологиях, и это не вуалируется. Через мифы мы понимаем себя и природу. Или, что ли, стараемся представить окружающую действительность прекраснее, чем она есть на самом деле. Отсюда наша любовь к сказкам -- всяким "Играм престолов", "Звездным войнам" или "Нарниям". Впрочем, в фентези мы как раз уходим в иные реальности, дабы отдохнуть от неиных.

Основателей Рима Ромула и Рема вскормила женщина по имени Лупа, что переводится как "волчица". Но ведь как поэтично, когда от волчицы отрезаются кавычки! Мифотворчество -- искусство изысканно врать, при этом держа в фокусе высшую правду. Вот взять миф о "золотом веке" человечества: в разных формах он существовал во всех культурах, но рефреном звучит: человек брал от природы только то, что ему действительно надо, потому и царил на Земле мир. А потом наши предки запутались в своих потребностях, возжелав всё -- и сразу. Не говоря уже о наших потребительских аппетитах. Если коротко: мы все равны пред Господом, но некоторые -- ровнее.

Самое главное, что мы приобрели, выйдя из "золотого века": страх. Первобытные люди стояли лицом к лицу с непонятным миром, в котором Солнце ежевечерне куда-то исчезает, с небес бьют молнии, болезни могут очистить от людей целую местность и все в этом роде. Но особенно непостижимо ночное небо с его звездами, Млечным путем и странной Луною. Только человек из всех живых существ обратил взор свой к небесам. Людей когда-то было мало, а до бесконечности простирались неведомые земли. Тайна под ногами, загадки над головой, вопросы внутри тебя... и параллельно наши предки искали красоту. Не измеряли ее -- а чувствовали.

Но еще народы снимались с обжитых мест -- и двигались дальше, при этом встречая другие племена, а то и города. Это сделали и приснославные арьи. Легче было кочевникам, но и они знали свои пределы и помнили о происхождении. Даже если шла война, происходил культурный обмен, хотя при этом многие этносы теряли свою самость, но некоторые -- укрепляли. Так строились мифологии.

Мифотворчество по большому счету -- не искусство вовсе, а сумма попыток понять и выжить. Смысл: вот, что дарит нам миф, и мифы действительно прекрасны -- даже ужасные. Полагаю, их создавали гении, имена которых нам неизвестны. Так же и пещерную живопись творили единицы талантливых изобразителей. Если окинуть мысленным взором все живописное наследие каменного века, на поверку его ничтожно мало.

Для того, чтобы миф жил веками или тысячелетиями, нужны носители, а не интерпретаторы. Сотни поколений передавали сказания из уст в уста, и горе тому, кто попытается исковеркать смысл! Но его, этот чертов смысл, кто-то когда-то ведь создавал. Рабиндранат Тагор некогда высказался так: человек, обладающий богатым и неискушенным воображением, почувствовал на заре цивилизации бесконечную тайну жизни.

Конечно же, это высокое предназначение -- задуматься о том, кто ты, откуда и куда тебя несет. Люди, надо отдать им должное, стали делать это очень-очень давно. Правда, далеко не все, причем соотношение задумчивых и не очень, кажется, не меняется. Похоже, таков главный принцип разума: поиск предназначения.

Мифы вживлены в наш язык. Если мы говорим: "Чур не я!" -- обращаемся к давно забытому божеству первобытных славян, а то и арьев. Мы с детства впитываем в себя мифологию через сказку, и относительно недавний киноблокбастер "Последний богатырь" построен на архетипичных образах, имеющих тысячелетние корни. Светозар, Кощей, Чудо-Юдо, само собою, Яга -- персонажи нам даже слишком знакомые. Белогорье -- не просто страна мифическая, но вожделенная для многих поколений богоискателей. И надо сказать, у любого вполне успешного продукта жанра фентези имеется внушительный, как говорят телевизионные деятели, "бекграунд" -- в виде наследия из киносказок и умной развлекательной литературы. Даже сказочка о глупом Колобке есть вариация мифа о сотворении и гибели Мира. Таковой, например, разыгрывался в древнеиндийском театре, о котором мы вскорости поговорим.

Мауриц Корнелис Эшер. "Мозаика II. Метаморфозы", 1954 год. Считается, что Эшер -- художник, соединивший математику, мифологию и искусство.

ДА ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ?!

Абсолютное большинство художников, сочинителей, музыкальных деятелей и артистов на выходят за границы своей национальной либо религиозной культуры и не становятся общечеловеческими явлениями. Порой даже обидно, что их не знают в иных обществах. А современность добавила много дегтя в виде субкультур, которые не то что недружественны, а просто не замечают друг друга.

Еще более коварный факт заявляет о том, что даже всемирно известный автор знаком широким массам только частью своих творений, причем, далеко не все из них имеют характер бессмертных и общечеловеческих. Таков, к примеру трактат Толстого "Что такое искусство?", о существовании которого не подозревают даже соотечественники Льва Николаевича (за редким исключением).

Проблема вовсе не в том, что плохо написано (хотя на создание этого текста писатель потратил пятнадцать лет). Широкие массы интересуют иные глобальные вопросы: дозволено ли изменять супругу... реально ли соблазнить монаха... что делать барину, который развратил и бросил чистое, но бедное создание? То есть, наши обычные половые и имущественные проблемы для нас актуальны, а что за зверь какое-то там искусство... да щас всё -- искусство, даже гениталии, пришпиленные к брусчатке публичного места. Мы все знаем: подлинное искусство -- это магия. То же самое полагали и люди каменного века, правда они еще не знали, что в основе хорошего искусства лежит еще и "химия". Вот и Лев Толстой так не думал.

Свою работу по дискредитации современного искусства (для него, конечно, современного, год написания -- 1897-й) граф начинает с иронического описания своего посещения репетиции модного шоу (он его называет "новейшей оперой"), тем самым демонстрируя свою очевидную предвзятость. На самом деле творческую кухню выставлять напоказ не стоит: начальники обращаются с исполнителями как со скотом, последние подыгрывают, что обычное дело закулисья. Бывает и хуже, хотя и с бунтами. Театр вообще невозможен без диктатуры режиссера, а Льву Николаевичу насилие претит, он, видишь ли, не приемлет ложь и условность.

Стоит отметить: в ту пору в моду вошел т.н. декаданс, набирали силу символисты, а в живописи творились всякие "измы". Интересное было время, породившее, кстати, множество гениев. Богатыри, как говорится, не мы. Лев Николаевич констатирует: современное искусство стало индустрией, в которой заняты тысячи и тысячи людей, которые хотят не только кушать. Что же касается бомонда -- ему подавай роскошь. Мало им грантов от меценатов и прочих дураков: творцам надобно правительственных вливаний, а деньги эти между тем могли бы пойти на нужды простого народа, которому недостает ни хлеба, ни круассанов. То есть, Толстой демонстрирует свою вопиющую наивность.

Для общества же, согласно убеждению Льва Николаевича, важен следующий вопрос: все ли из того, что выдается за искусство, является Искусством подлинным? При этом граф рисует образ некоего "добросовестного художника", который желает быть уверенным в том, что его искусство имеет общечеловеческий смысл, а не "лабается" в угоду узкой группе заинтересованных в морже лиц. Простите, что я искажаю слова Толстого в сторону сарказма. Если б всю эту "пургу" нес старый маразматик -- это одно. Но речь идет о великом писателе, уже при своей жизни слывшем пророком и праведником. Это у нас на Руси про Толстого сочиняли анекдоты типа: "Вставайте, граф -- пахать подано!" А за кордоном не сочиняли.

Лев наш Николаевич задается еще одним вопросом: что же такое -- красота? Толстой полагает, что подлинное искусство не может без идеала. В ту пору еще не родился Николай Заболоцкий, высказавшийся кратко и в поэтической форме: сосуд не надо путать с огнем, в нем пылающем. Толстой обозревает различные теории эстетики, созданные европейскими "Сальери", в основном -- дотошными немцами, после чего заключает: "...каждый день являются новые писатели об эстетике, и в их суждениях та же странная заколдованная неясность и противоречивость".

То же самое в сущности и с определением искусства: его нет, а понятие красоты, которое мы связываем с понятием искусства -- довольно натянутая условность. Впрочем, яснополянский мыслитель дает более-менее внятное определение: художник способен посредством своего произведения вызвать у зрителя, читателя, слушателя те же чувства, что он испытывал сам. В том числе, видимо, и отвращения. А художества -- лишь частные случаи искусства.

Далее Толстой обрушивается на Бетховена (не на собаку, если что, а на композитора), создававшего, как писатель полагает, художественный бред. Критики восхваляли Бетховена зря, ибо за Людвигом последовали его нелепые апологеты: Вагнер, Брамс, Штраус. Якобы, по Вагнеру, музыка -- выражение не чувств, а воли. Так музыкальное искусство из-за культивирования априори мертвой ветви было извращено. Это согласно мнению Толстого.

На самом деле Льву Николаевичу сильно не повезло. В его времена музыкальные опусы исполняли дамы высших сословий, не являвшиеся выдающимися музыкантами. Светские вечера устраивались чаще всего лишь для того, чтобы скоротать время и создать фон для флирта. Мы же, даже не посещая филармоний, можем он-лайн прослушать самые замечательные записи. Только ценим ли мы наши возможности...

По прошествии столетия всех обруганных Толстым композиторов не забыли, а Лев Николаевич, кажется, показал свою неосведомленность в области музыкальной эстетики. Впрочем, здоровое зерно есть в следующем пассаже: "профессиональность художников, критика и школы искусства довели человечество до того, что люди нашего времени совершенно не понимают даже того, что такое искусство, и принимают за чистую монету суррогаты искусства". И по поводу магии: таковая, считает Толстой выражена в высказывании Брюллова, который, поправляя этюд ученика, в нескольких местах чуток мазнул: "Вот, чуть-чуть тронули -- и все ожило!" Искусство там, где "чуть-чуть", легкое дуновение.

И все же писателю -- даже гениальному -- вряд ли пристало категорично судить о музыке и всем остальном. Но мне очень нравится вскользь оброненное Толстым: "Искусство -- духовный орган человеческой жизни". Ударение в слове "орган" можно поставить как угодно.

Вы кстати, знаете хотя бы одно юмористическое или хотя бы ироничное произведение Льва Толстого? Вас это не напрягает? Оппонент Толстого Федор Достоевский не гнушался юмора с сатирою (взять хотя бы "Село Степанчиково"), а Лев Николаевич несмотря на свое офицерское прошлое смешного избегал. Вот и получилась прямолинейная солдатская эстетическая муштра.

И дозвольте мне "выдать" свое определение (не тварь же я дрожащая): искусство -- это всё, что делает нашу жизнь насыщенней. Всё! Пусть оно нам не нравится и порою вызывает чувство неприятия. Духовность в искусстве может быть, либо ? наоборот. В нем, гаде таком, есть место безвкусице и даже отвратительному, оно может принципиально дистанцироваться от культур. Искусство -- поле деятельности, в котором вообще нет правил и ограничений, другое дело -- обращаем ли мы на то или иное произведение свое драгоценное внимание.

"Лаоокоон и сыновья". I век до н. э. Ватикан, музей Пия-Климента. Про эту археологическую находку Готхольд Эфраим Лессинг в 1766 году сочинил целую книгу: "Лаокоон, или о границах живописи и поэзии".

ПОНАПИСАЛИ

Первое, что хотелось бы сказать по поводу генезиса мировой литературы: в слове "писать" следует правильно ставить ударение. Таков огрех русского языка. Второе и последующее: литература немыслима без письменности. Все жанры фольклора, связанные со складыванием слов, являются устными, то есть, передающимися из уст в уста. Да: в сказках, анекдотах и песнях больше мудрости, нежели во всех произведениях мировой литературы. Но поди ее извлеки!

До того как науку фольклористику в 1846 году изобрел англичанин Уильям Томс, представители высших сословий смотрели на творчество смердов с глубоким презрением. Впрочем, к тому времени наш Пушкин уже успел переработать русские сказки, услышанные из уст своей няни Арины Родионовны.

Мое убеждение: у фольклорных произведений есть авторы! Абстрактный "народ" сочинять неспособен -- у бытования творений фольклора такое неписаное правило: сочинитель есть, но он отступает в тень, помирая с глубоким осознанием того, что жить он будет в устах потомков.

Эпосы разных народов тоже созданы конкретными людьми, и даже более того: таковые продолжают твориться и будоражить наше воображения -- взять те же дурацкие повторяющиеся сюжеты про зомби, вампиров и оборотней. Многим не дает покоя слава Гомера, который скорее всего -- выдумка. Однако согласитесь: всякие фундаментальные повествования весьма далеки от фольклора (хотя их создатели именно что пасутся на фольклорных мотивах). Хочется даже сказать: литература человечества начинала с эпоса и заканчивается таковым, о чем мы позже еще поговорим в несколько ином ракурсе.

Культуры, не знавшие письменности, имели богатое фольклорное наследие. Взять цивилизации обеих Америк, Австралии, Новой Зеландии и прочих отдаленных территорий: что-то фольклористы успели записать, но там, где носителей успели истребить, так и попытавшись их понять, все бессовестно утрачено, а мифологию канувших в небытие народов мы восстанавливаем по случайно сохранившимся артефактам, тем самым заново выдумывая чужой эпос.

Мы толком не знаем, о чем думали этруски, скифы, хунну -- потому что у них не было письменности. А что уж тогда говорить про неандертальцев... Кстати, о скифах. Древнегреческий историк Геродот рассказывает о намерении царя Дария пойти походом в Причерноморье, славившееся в те времена хлебородными землями. Посланец скифов принес правителю персов изображения птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. Дарий рассудил: скифы хотят сообщить о том, что с радостью передают персам свои земли, воды и небеса, а свое оружие пред могущественным противником складывают. Скифы здорово накостыляли персидскому авангарду ибо послание гласило: "Если вы не упорхаете вон как птица, не ушмыгнёте прочь как мышь и не упрыгаете как лягушка, вас поразят наши острые стрелы". Все это было бы смешно, если бы не факт: мы имеем единственное, хотя и косвенное свидетельство наличия некоего подобия письменности у скифов. Разве только донские казаки заимствовали скифский герб: оленя, пронзенного стрелой.

Но умение кодировать слова, переводя их в знаки, в текст -- еще не исчерпывающее условие для рождения литературы. Необходима культура бытования произведения, включающая авторов, читателей, а так же средства хранения и распространения текстов. Я умышленно не говорю: "книг", ибо данные носители -- лишь одна из форм жизни текстов.

Кстати: по традиции искусство и литературу разделяют. Потому что не вся литература -- искусство. Слишком часть она становится обыкновенной, банальной макулатурой.

Начало художественной литературы я вижу в Месопотамии. Читая перевод одного текста на глиняной табличке мы восстанавливаем в своем воображении эротическую сценку: парень уговаривает девушку сами понимаете, на что, та вырывается, ибо страшится гнева матери, молодой же человек призывает партнершу обмануть родителей -- и они будут вдвоем под Луной вкушать радости жизни:

Я научу тебя, дозволь научить тебя,

О, Инанна хитрейшая, я тебя научу:

"Подруга моя увлекла меня гулять,

Погулять, да под бубен поплясать.

Ах, как песни ее хороши, она распевала их для меня,

Я так веселилась от души, что до рассвета плясала!"

Родимой мамке своей так ты скажи, чего тебе стоит -- солги.

Мы же с тобой в лунном сияньи

Будем ласкать-обнимать друг дружку вволю.

Я приготовлю тебе светлое ложе, роскошное ложе, царское ложе,

И будет у нас сладкое время, ах, придет веселье-радость!

Исследователи полагают, что это песня. Примерно то же самое поют и нынешние попсовые исполнители.

Эпос о шумерском герое Гильгамеше так же сохранившийся на глиняных табличках, полон замечательных поэтических фрагментов. Хотя это еще и мифология, из которой мы узнаем о миропонимании древних обитателей нынешнего Ирака. Они представляли Землю островом, плавающем в Мировом Океане, а есть еще Остров Блаженных, которые мы именуем Раем. За далекими горами -- медные ворота, которые охраняют люди-скорпионы, и через них проходит Бог-Солнце Шамаш. Туда-то и отправляется Гильгамеш, дабы постичь Великую Тайну. Он действительно открывает невообразимое, но к чему мне здесь пересказывать прекрасный литературный текст, из которого, кстати, многое заимствовали авторы Ветхого Завета.

Библия неравномерна в плане художественной ценности. Конечно же, подлинные литературные шедевры -- "Песнь Песней", "Книга Екклесиаста", "Книга Иова" и другие. Даже если оставить в стороне священный характер Библии, очевидно, что тексты писались гениальными людьми. Я бы сказал, нам повезло, что собрание литературных шедевров еврейского народа оказало столь значительное влияние на культуры, исповедующие христианство. Пускай авторство текстов Библии, приписываемое еврейским царям, сомнительно; речь все равно идет о художественной литературе, лучшим образцам поэзии, повествовательной прозы и эссеистики.

Совсем в ином ключе развивалась литература древнего Китая. Речь идет о "поэзии лесов и гор, садов и полей", которая жила вместе с пейзажной живописью. "Голос сердца" -- вот что такое литература для древнего китайца. Сосредоточие сокровенного --безмолвное Ничто, но в нем обитает Великий Путь (Дао), источник всего сущего. Очень близко китайцы были от современного представления о Вселенной, которая, вероятно, есть всевеликая голограмма. Из пустоты возникают картины природы и наши чувства. Я -- часть сущего, так же на миг возникшая из пустоты... для чего? Вот, например, из Ду Фу -- стихи о снегопаде:

Стенают в битвах сонмы отлетевших душ.

Их отпевают только плакальщики-старцы.

Над полосой заката сплотились толпы туч.

Неудержимый снег кружит в метельном танце.

В углу горлянка-тыква. Нет зелена вина.

В печурке тлеют угли... да греет ли она?

Давно вдали от мира, и нет вестей совсем,

Тоскую за письмом... кому пишу? Зачем?

С другой стороны, пейзажная лирика в Китае оставалась приблизительно типовой на протяжении тысячелетий. Раз в месяц заглядывать в сборник поэтов Поднебесной -- еще куда ни шло. А возьмешься читать подряд -- тоскуешь уже на четвертой странице.

И здесь я впервые в этой книжке касаюсь личности автора. Ду Фу -- один из самых светлых поэтов Китая, но при этом его судьба глубоко трагична. Воспитанный в духе конфуцианства, подающий большие надежды, он так и не смог осуществить идеал "благородного мужа", потерпев крах на почве государственной службы. Ему пришлось много скитаться по стране, он потерял всех близких, обнищал, и в конце жизни у поэта даже не было дома: он вынужден был жить в лодке, впроголодь и всеми забытым. Согласитесь: узнав детали биографии автора, иначе уже воспринимаешь его творчество. Этот закон взаимоотношения жизни создателя и восприятия его творчества век от века будет действовать все железнее.

Шумерская глиняная табличка со сказанием о Гильгамеше.

XVIII--XVII века до н. э. Британский музей.

ГОВОРЯЩИЕ ЗНАКИ

В древнем Египте писцы (не путать с песцами!) относились к особой жреческой касте и само письмо почиталось за искусство. Писцы владели тайнами передачи знаний; прежде чем войти в группу избранных, претендент годами изучал геометрию, космогонию, черчение, географию, а потом выдерживал строгие экзамены.

Писцы участвовали в торжественных шествиях, неся свитки, линейки и палочки для письма. Эти мероприятия носили религиозный характер. Самим говорящим знакам (греки таковые назвали иероглифами) приписывали магическую силу (вспомним простонародное определение искусства!); они, согласно верованиям египтян, оказывали влияние на людей и ход событий.

Сам носитель письмен, папирус имел ритуальное значение, египтяне его называли "тростником правителей". Это растение росло только в пойме Нила, а река сама по себе считалась божеством. Папирусное убранство имела богиня Хатор, которую изображали в виде священной коровы. Из папируса делали паруса, одежды, веревки, а так же специальную обувь для жрецов (обувь в Египте носили только фараоны, чиновники и жрецы -- все остальных ходили босиком). Молодой папирус ели, из него делали сладкий сок. Но главное: папирус помогал хранить передавать информацию.

Технику обработки папируса описал еще Плиний: середину стебля расщепляли специальными иглами на полоски, долго вымачивали, время от времени отбивая молотком, потом внахлест выкладывали на мокрый стол и сдавливали прессом. Просушив на Солнце, листы проклеивали, шлифовали специальными инструментами из слоновой кости, опять отбивали молотком и покрывали специальным раствором, защищающим от растекания чернил. Получался надежный, долговечный материал. Папирусные свитки и ныне откапывают в Египетских пустынях, и таковые передают нам немало удивительных фактов.

Письменность разделилась на иероглифическую (торжественные надписи и молитвы) и иеротическую (скоропись -- для делопроизводства). Потом еще появилось и беглое демотическое (в переводе с греческого -- народное) письмо. К периоду Среднего царства относятся первые папирусные свитки, несущие знания по математике, медицине, магии. Ученые склонны полагать, что это были учебники.

В одной из гробниц Рамессеума найдена целая библиотека эпохи Среднего Царства. Кроме священных текстов, научных трактатов и учебников там есть, например, свитки "История Синухета" и "Красноречивый поселянин". Это настоящая художественная литература, занимательные рассказы.

"Историю Синухета" иногда называют первым романом в истории человечества. Там рассказывается о некоем придворном, который бежит из воинского стана, опасаясь смуты при первом известии о смерти Аменемхета I. Герой попадает в Сирию, где благодаря своим врожденному уму и природной сметливости (ведь Синухет -- славный сын Нила!) добивается высокого положения и богатства. Синухет возвращается в Египет, где его радостно приветствует сын отправившегося в Вечность Аменемхета I, новый фараон Сенусерт I. Как сказали бы теперь, "классическое моралтэ".

В "Истории Синухета" много замечательных поэтических фрагментов. Так автор передает воспоминания своего героя об участии в поединке: "Я метко пальнул в этого гада, стрела моя застряла в шее его. Заорал он и пал ниц. Я добил его своим острым топором и издал радостный клич победы, сидя на спине этого негодяя. И вознес я хвалу Монту!" Приблизительно так в те времена делали карьеру, а Монту -- бог войны.

По древнеегипетским текстам неясно, что -- проза, а что -- поэзия. По всей видимости, в те времена их еще не разделяли и все читали нараспев, ритмично. Мы и теперь любим "музыку слова" -- в особенности когда поем далекие от поэзии частушки, отбиваем близкий к поэзии рэп или травим анекдоты.

"Красноречивый поселянин" -- поучительный рассказ о крестьянине, который из далекого оазиса отправляется в столицу, чтобы выменять добытые им шкуры животных на хлеб. В дороге его грабят прихвостни одного вредного чиновника. Крестьянин добирается до горе-начальника и принимается стенать, но чиновник не проявляет великодушия. Однако начальнику нравится, как крестьянин умеет складывать слова, строить аргументы и уважительно просить (чуть позже мы узнаем, что искусство риторики породили именно просители) -- и он отправляет жалобщика к правителю. Тот, выслушав крестьянина, награждает простолюдина и приказывает наказать грабителя. Как говорится, повесть о добром царе и злых боярах.

Или взять "Поучение Ахтоя сыну своему": там внушается отвращение ко всем видам труда кроме миссии писца. Вообще поучений в то время сочинялось много, что говорит о популярности дидактической литературы. Стоит отметить: почти все письменно наследство Древнего царства утрачено -- в том числе и потому, что тогда еще не научились создавать надежных носителей. Зато эти замечательные произведения сохранились в поздних списках.

Привилегированное положение было и у египетских художников -- особенно в период XI-XII династий. Поскольку тогда в моде была красочная роспись гробниц и храмов, ради добычи ярких минералов устраивались даже полувоенные экспедиции в иные земли. Если раньше художники только раскрашивали рельефные изображения, теперь им предоставили творческую свободу. Один живописец оставил на стене такую запись: "Знаю я походку мужского изображения, и поступь женского, положение птицы и скота, осанку победившего единоборца, как глядит око на око, как наполняются страхом лица пленных врагов, как поднимается рука поражающего бегемота, поступь бегущего".

Сфинкс в Гизе. ок. 2575--2465 гг. до н. э. Большой Сфинкс Гизы считается старейшей и крупнейшей монументальной скульптурой в человеческой истории.

В гробницах монархов Среднего царства близ нынешних Бени-Хасана и Дейр-Эль-Бахри счастливец может наблюдать подлинные шедевры живописи, в которых есть пространство, объем, изящество и воздух.

В архитектуре Среднего царства нет гигантизма эпохи пирамид. Жаль, тогда отказались от камня и строили в основном из кирпича-сырца, отчего строения того времени до нас почти не дошли. По сообщениям современников, они были гениально просты. Фараоны того времени поощряли эксперименты. Удивителен т.н. Лабиринт, гробница Аменемхета III: в его постройке было применено много новаций, вызывающих почтительное восхищение даже у сегодняшних зодчих авангардного толка.

Совершенства достигли египетские скульпторы: они научились передавать черты лица и характеры. В скульптурных портретах Сенусерта III и Аменемхета III мы видим реальных людей, с их физическими недостатками и ярко выраженным настроением. В Египте долгое время процветали и другие, ныне забытые искусства. Все египтяне мужского пола по традиции брили голову, но покрывали таковую париками. Их делали умельцы, используя растительные волокна, которые изощренно завивали. Низшие слои общества довольствовались шапочкой из грубого волокна. Чем длиннее парик -- тем выше твое положение в обществе. Женщины тоже носили парики, причем короткие -- только представительницы знати.

Еще ? благодаря мастерам по выделке папирусов и писцам ? до нас дошли тексты древнеегипетских сказок. Замечателен цикл "О Хеопсе и чародеях". Конечно же, сказке как фольклорному жанру много тысяч лет, но здесь мы имеем запись, которая является документом. Итак, князки того времени рассказывают могущественному фараону предания о деяниях чародеев, живших до Хеопса. Один де перевернул озеро, чтобы достать побрякушку, оброненную красавицей, другой -- коварно покарал неверную своему мужу женщину, а в придачу и ее любовника. Кстати, интересны обстоятельства потери драгоценности: вельможи, забавляясь, заставили своих жен раздеться и в первозданном виде грести в лодке. Цикл заканчивается неожиданно: Хеопс требует, чтобы к нему привели чародея по имени Джеди -- и тот предсказывает, что через несколько поколений власть в Египте перейдет к новой династии. Как говорится, на стоит заигрывать с темными силами.

Удивительно эссе периода Среднего царства "Беседа разочарованного со своею душой". Это диалог разуверившегося в злом и бездушном мире человека по сути с самим же собой -- только светлым. Душа побеждает, и диссидент того времени снова хочет жить. Мораль: не надо ждать возмещения потерь в загробном мире, все лучшее есть здесь, сейчас. Правда, автор текста учит еще достигать компромисса, ведь наш мир лучше все равно не станет.

Наивысшего расцвета искусства в древнем Египте достигли в период Нового царства. Именно тогда скульптор Тутмос создал статую Нефертити. Поскольку процветали альтернативные культуры -- кроме Месопотамии, это Ассирия, Митанни, Хеттское царство -- египтяне и конкурировали с ними, и заимствовали у агрессивных соседей все лучшее и прекрасное. Даже простые египтяне стали стремиться к изысканности; в людях Нила развился художественный вкус.

Прежде всего это отразилось на одежде: появились яркие цветные ткани; портные экспериментировали в покрое, разнообразились и парики. Конечно, за модой тянулись прежде всего зажиточные слои общества, но старались не отставать и простолюдины; они тоже стали носить украшения, особенно уделяя внимание бисеру. Искусные ювелиры, радуясь расширению потенциальных потребителей, освоили много новых техник и материалов.

Впрочем, Новое царство проигрывало Среднему в плане литературы. Писцы в основном занимались тем, что тиражировали сочинения Среднего царства, по-видимому, считавшиеся классикой. Из нового появлялись разве что победные оды о взятии очередной вражеской крепости и сдаче в плен коварного противника. Славословия были высокохудожественными, но несколько однообразными. На самом деле речь идет о декадансе: ценились роскошь, внешний лоск, эффект, а внутреннее содержание отошло на задний план.

Но египтяне этого не знали, тем более что новые военные успехи способствовали расширению территории ? и все вместе шли к светлому будущему. Кстати, привилегию быть забальзамированным и отправится в Вечность получали все более широкие слои общественности, а посему идеология приближения к богам перешла в фазу стагнации. Известно, что уже в те годы богатые гробницы подвергались ограблениям.

От Нового царства, точнее, от времени XIX династии достался нам первый в истории человечества образец литературной критики. Некий учитель в язвительном тоне пишет послание незадачливому сочинителю, проявляющему очевидную неопытность на избранном поприще.

Прекрасная архитектура Нового царства имеет авторство. Храм царицы Хатшепсут строил Сененмут. Великолепный Луксорский храм создавали Гор и Сути. Зодчий Аменхетеп, сын Хапи был после смерти даже обожествлен. В общем и целом подтверждается закономерность: культура не может существовать бесконечно, а на смену даже великой цивилизации приходят варвары, которые вначале колошматят наследие побежденных, а после тоже пытаются что-то такое наворотить.

Тутмос. "Нефертити". Середина XIV в. до н. э. Новый музей, Берлин.

"Нефертити" означает: "Прекрасная пришла". Она пришла в этот мир и принесла в него свою невероятную красоту. И мы через три тысячи лет все так же склоняем головы перед ее царственной красотой.

ВАВИЛОНСКОЕ СТОЛПОТВОРЕНИЕ

В Месопотамию после славных шумеров пришла иная цивилизация, много заимствовавшая у своих предтеч. Царство Шумера и Аккада пало под натиском кочевников амореев; с юга страну разодрали на клочки дикие эламиты. В Междуречье сошлись многие племена. Образовались мелкие княжества, но около четырех тысяч лет назад стал набирать силу тогда еще невеликий город Вавилон.

Первый же сильный правитель построил в своем царстве канал имени себя, который носил название: "Хаммурапи дарует изобилие". Так же Хаммурапи начал реализовывать мудрую политику привлечения на свою сторону соседних княжеств, иначе говоря, выстраивать империю. Становление могущественного царства завершилось после того как Хаммурапи напал на своего самого сильного из союзников, царство Мари, и полностью разорил его, сравняв с землей его столицу. Следом пала и некогда дружественная Ассирия.

И да: "Вавилон" -- греческое наименование Бабилима, что означает: Врата Господа. Мощь Вавилона длилась полторы тысячи лет, пока он не был захвачен воинственными и диковатыми персами. Вавилоняне заимствовали письменность у шумер, разве что адаптировав их под аккадский язык, а посему преемственность культур не прервалась.

Чтение глиняных "книг" в Вавилоне не было делом интимным: грамотей-декламатор ритмично выкрикивал певучие звуки в кругу собравшихся. Чаще всего -- на площадях или в садах богатеях, читалось "Сказание о Гильгамеше", эпос про великого героя Междуречья. Мы уже отмечали несомненные художественные удачи этого текста. Археологи откопали три варианта "Сказания", и каждый имеет свои отличительные черты. Самым ярким считается версия, названная "О все видавшем"; известен даже ее автор -- урукский заклинатель Синликеуннинни. Предполагается, что Гильгамеш (шумерский вариант имени: Бильга Мес -- Предок Героя) был реальной исторической личностью, пятым правителем первой династии Урука.

В Вавилоне были популярны драматические поэмы, как правило, изображающие страдания простых людей. Из лирики вавилонян найден пока только один образец, глиняная табличка, передающая нам диалог любовников. Он сообщает, что охладел к ней, она же утверждает, что не в обиде -- жизнь так переменчива. Воодушевленный кротостью и великодушием партнерши, он к ней возвращается и чувства возгораются вновь. Отметим: речь идет о совершенно светской литературе, в которой есть вера, но нет религии.

Питер Брейгель Старший. "Вавилонская башня". 1563 год. Музей истории искусств, Вена.

ЛЮДИ МОРЯ

Цивилизация бассейна Эгейского моря сначала была, если так можно выразиться, робкой. Греки, заимствовавшие свой алфавит у соседей финикийцев, развили культуру, равной которой нет и теперь. С точки зрения египтян и шумер, островное населения далекого западного мира жило в очевидной отсталости. Племена рыбаков и козопасов не проявляли особенных признаков цивилизации, да и земля у них была скудной и неплодородной, да к тому же эти дикари умудрялись воевать между собой даже на пространствах небольших островов.

На острове Крит около 3700 лет назад племена пришли к союзу. Здесь начали развиваться ремесла и зодчество. Не на последнем месте было и кораблестроение. Если раньше человеческие популяции стремились владеть речными долинами, новые люди овладевали целым морем. Осваивались не только острова, но и побережья разных земель -- вплоть до мрачного Черного моря, которое греки именовали понтом Эвксинским, а так же до Геркулесовых столбов, таинственным выходом в Атлантику. Освоенный мир греки называли Ойкуменой. Греки любили путешествовать и познавать, но при этом не гнушались военных набегов. Себя греки называли эллинами, а язык их долго не был единым: говорили они на ионийском, эолийском, дарийском и других менее распространенных диалектах. Литературным языком Эллады стал аттический диалект, на котором говорили племена Малой Азии и Аттики.

Греки мужественно переносили природные катастрофы, вновь отстраивая разрушенные хижины и дворцы. Несмотря на разногласия и притязания, оформилось большое содружество Эллады -- с единой культурой. Греки с радостью открывали новые земли, налаживали связи с другими народами, торговали керамикой, оружием, ювелирными изделиями -- все это они умели прекрасно делать.

Правление на греческих территориях традиционно не концентрировалось в одних руках; были слабые и сильные цари. Самым могущественным был правитель Крита. Ежегодно разные области посылали на Крит дань в виде прекрасных юношей и девушек; к примеру, Афины отправляли семь пар. Родилась легенда о том, что жертвы отдаются на съедение чудовищу Минотавру, обитающему в лабиринте, хотя, скорее всего, юноши и девушки служили при дворце либо являлись меновыми единицами при работорговле. По крайней мере, об этом сообщают Аристотель и Плутарх.

Огромный, таинственный, исполненный ловушек мир Ойкумены породил не менее обширный эпос. Мифы древней Греции впоследствии оказали значительное влияние на всю европейскую цивилизацию, по сути явившись основным источником для фантазии художников. Что касается "Илиады": даже античные авторы утверждают, что в этом эпическом произведении описана реальная война, ведшаяся царем Агамнемомном с троянцами. По крайней мере, Троя и была обнаружена благодаря тексту "Илиады".

Агамнемон был царем Микен, крупным городом на полуострове Пелопоннес. О его походах слагалось немало песен -- ойм -- а исполняли таковые специально подготовленные люди, которых именовали аэдами. Они весьма свободно трактовали исторические события, привнося что-то свежее, более впечатляющее. Конечно же, речь идет о фольклоре, но эллины пошли дальше, преобразив сказание в текст, который, собственно, до нас и дошел. Около трех с половиной тысяч лет назад Крит был завоеван греческим племенем ахейцев, после чего критская культура приходит в упадок. К тому времени в Элладе уже сформировано множество иных культурных центров.

У греков почитались музы -- богини искусств и наук; они были дочерями верховного бога Зевса. Гесиод всех их именует "богинями танцев", что подтверждает: хореография в Ойкумене было важнейшим из искусств. Эвтерпа -- муза лирической поэзии; Талия покровительствует комедии; Мельпомена -- начальница трагедии; Терпсихора управляет танцами; Эрато вдохновляет творцов любовной поэзии; Полигимния шефствует над создателями гимнов; Калиопа рулит эпосом. Греки строили дома для муз: эти храмы назывались мусейонами.

Одна из фресок Кносского дворца на Крите. 1700--1450 гг. до н. э.

Первый дворец-храм в Кноссе был построен ок. 2000--1700 г. до н. э., "раннедворцовый период", на остатках находившегося здесь ранее неолитического поселения. Этот дворец был разрушен землетрясением около 1700 года до н. э.

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ПРОТИВ НАСТАВЛЕНИЙ

Легко рассуждать на темы, в которых ты мало разумеешь. Да -- глуповато, зато ты имеешь шанс посмотреть на предмет свежо и непредвзято. Я совершенно не разбираюсь в искусстве театра, но кто мне запретит разобраться? Не будем же мы уподобляться графу Толстому и громить постановочное искусство за лживость! В конце концов, речь идет об одном из древнейших творческих занятий.

Пожалуй, театральное искусство -- лишь часть всеобщей культуры представлений. Неплохо бы различить лицедейство, спектакли и мистерии. Первое -- игра, возможная в любом месте, именно про нее Шекспир говорил, что де весь мир -- театр, а мы как бы актеры. Второе -- массовое зрелище, предназначенное для зрителей. Как теперь мы говорим: шоу. Третье -- таинство, предназначенное для высшего существа.

Шаман, одевши маску и танцующий в неистовстве -- с одной стороны является актером, с другой -- связующим звеном между мирами земным и горним (ну, или бездной). Для устрашения служитель культа еще и обкуривается какой-нибудь гадостью. Современные театральные деятели ставят всякие смелые эксперименты, то смешивая зрителей с артистами, то вводя элемент таинства, то адаптируя старые пьесы под актуальную фактуру. То есть, ищут новые формы. А содержание остается то же: наша жизнь с ее страстями и греховными побуждениями.

А еще в театре есть драматурги и режиссеры. Самая часто исполняемая пьеса -- Литургия. Для нехристиан она ничего на значит, зато нехристиане могут оценить красоту действительно замечательно организованного действа. Есть еще один вид пьесы, в которой много лицедейства: свадьба. В каждой культуре свой сценарий соединения мужчины и женщины в брачный союз, и в нем допускается и даже одобряется импровизация.

Вернусь к первоистокам. Считается, что культура представлений появилась, когда человек пожелал приблизиться к богам. Ну, наоборот же! Люди верили, что небожители искренне заинтересованы в происходящем на Земле, а посему их надо задобрить. Походили на театральное действа даже отвратительные обряды жертвоприношения.

Заклинания, песни и танцы: вот чем сопровождались представления наших далеких предков. Это сплачивало группу, помогало верить в общее дело. Согласно Аристотелю, слово "трагедия" происходит от двух слов: "песнопение" и "козел". Исполнителям (в знак благодарности, а не гнева!) по традиции дарили козла, ведь он являлся символом Диониса, бога жизни, энтузиазма и вечного обновления.

Вероятно, эта традиция была заимствована у египтян: их жрецы задолго до греков устраивали тайные представления в храмах, которые неслучайно делались столь просторными. В египетских трагедиях вспоминали Осириса, растерзанного собственным братом, Исиду, отыскивающую останки своего супруга, дабы собрать оные и вернуть ему жизнь. Раз в год в храм пускали египетский народ -- и египтяне наблюдали священнодействие с подобострастием. Только недавно ученые, прочитав тексты из папирусов, установили, что у египтян была пьеса в трех действиях, в которой рассказывалось о боге Горе, отыскивающем и побеждающем убийц своего отца. Там так же танцевали в перерывах, как и в Греции. Это было за тысячу лет до рождения искусства греческой трагедии. Кстати, само слово "театр" переводится с греческого как "зритель".

Театральное представление для греков тоже являлось великим событием. К месту действия стекались со всех концов Ойкумены, а перед началом представления дружно плясали и пели у алтаря Диониса. В более поздний период греческой истории обязанности песен с плясками взял на себя хор, что несколько отдалило зрителей от действа. Греки придумали слово "катарсис" -- очищение страданием. Через трагедию они понимали силу Рока. Но еще у них развгрывались драмы (где боги и люди находили компромиссные решения) и комедии (в которых жизнь показывалась как азартная игра).

Сцена (по-гречески слово звучит: скена) означает "палатка". По всей видимости, до начала постройки своих театров греки давали представления на передвижных подмостках; примерно в таких же палатках давались представления во время празднеств в честь бога Вакха. В больших театрах имелись помещения, в которых размещались разнообразные машины -- устройства для быстрой смены декораций и хитрых эффектов (внезапного появления персонажей, полетов, исчезновения и пр.). Отсюда пошло выражение "бог из машины". Кроме театров, греки строили и одеоны -- круглые помещения для состязаний певцов.

Греческие спектакли начинались на восходе солнца, а заканчивались на закате. Полагалось шумно переживать происходящее, ведь участником действа мог считать себя каждый. Актер, переодеваясь, играл несколько ролей, меняя манеру поведения и интонации.

Перенесемся в другую часть, как говаривал старик Хоттабыч, земного диска, -- в Индию. Там тоже существовала культура массовых действ, и весьма древняя. Там даже строили театры, причем, положение для таковых определяли по тем же правилам, что и для храмов, ориентируясь по звездам, Солнцу и Луне. Жрец, а по совместительству архитектор озарял новое здание священным огнем, и с этого момента театр подчинялся Царю Вселенной, являясь моделью мироздания.

Каждое представление начиналось с религиозного ритуала Пурваранга, состоящего из двух частей. Первую зрители не видели, ибо она творилась, будучи сокрыта занавесью. По сути, это было сакральное жертвоприношение, благодаря которому исполнители становились инструментами в руках высших сил. Вторая часть -- освящение сцены, которая уже была видимой. Кстати, музыканты в индийском театре -- так же как и в европейском -- были сокрыты от глаз, они как бы олицетворяли божественную волю. И в современном театре музыкантов прячут в яму -- и это неслучайно.

Ритм задавали барабаны, а продолжалась церемония всеобщим песнопением во славу богов. Но это еще не все: жрец разыгрывал уничтожение Древа Жизни, борьбу Вишны-хранителя и Шивы-разрушителя. Барабанный грохот достигал апогея и внезапно стихал. Наступала пустота. Начинался новый космический цикл, в силу вступало Брарати Вритти, Божественное Слово.

В индийском театре (его называли Домом Дхармы ? почувствуйте созвучие с драмой) на равных жили жест, слово и музыка. Как говорили мудрецы, ''в самом сердце каждого звука есть маленькая дверца, за которой живет божество, хранящее чудо и закон своего звука''. Искусство в том и состоит, чтобы вынудить божество раскрыть дверцу и явить себя.

Через театральное представление в каждое зрительское сердце закладывалось зерно божественного. Другое дело -- прорастет ли оно. Люди каждый раз выходили из Дома Дхармы иными.

Осирис и Исида. Начало II тысячелетия до н. э. Настенная роспись в одной из древнеегипетских гробниц.

Осирис был богом, который некогда правил Египтом в те времена, когда смерть еще не являлась в мир. Люди ничего не знали о грехах; не было ни насилия, ни жадности, ни зависти, ни ненависти, ни прочих раздоров между людьми. Люди говорили между собой на сладком языке поэзии; они всегда были честны и кротки. Осирис любил людей и учил их искусствам земледелия и ирригации, мудрости и законам богов.

НИЧЕГО НЕ ИСЧЕЗАЕТ В НИЧТО

Коли цивилизация не создает предметов искусства либо нечто напоминающее таковое, она пропадает в безвестности. Полагаю, на нашей планете было немало человеческих культур более высокодуховных и нравственных, чем наша. Либо культуртрегеры не заботились созданием артефактов, либо делали их из недолговечных материалов. Они были самодостаточны и, возможно, застали Золотой Век, в котором нет места зависти и корысти. Но мы этого не знаем и скорее всего не узнаем. Хотя -- не факт. Есть вероятность, что таки существует глобальное информационное пространство, где все наши ходы записываются, а потому нам предъявят счет.

Археологи любят копаться на древних кладбищах и свалках. Изредка они откапывают нечто невообразимое, но в основном дело касается рутины, способной навести разве что скуку. Чаще всего это черепки вперемешку с остатками еды, или кости. По счастью нам, обывателям, дарована выгодная позиция: мы наблюдаем обработанные результаты исследований, за нас тонны руды отсеяли специально подготовленные люди.

И давайте поблагодарим археологов за то, что они открыли нам, что в истории человечества были искусства, которых теперь не существует. Взять искусство дольменов, которые и откапывать-то не надо. По сути, мы наблюдаем зодчество, помноженное на астрономию, возведенное в степень магии и с подлинными чудесами инженерии. Поражают искусность и трудолюбие людей каменного века, умеющих двигать многотонные камни.

Или взять искусство погребальных урн. Эти гончарные изделия, предназначенные для вечного хранения пепла, создавались обитателями Европы эпохи бронзы. Сейчас конечно тоже делают урны, но мы никогда и не задумывались о том, что и они тоже могут стать произведениями искусства.

Есть сведения, что даже наши славянские предки создавали хранилища для праха очень даже интересных форм; их, кстати, не закапывали, а ставили при дорогах на столбах. Осталось и архаичное название: "домина". Такого типа сооружения есть на северных кладбищах (столбы с крышей), разве только назначение таковых несколько изменилось.

Особенно впечатляют древние урны, сделанные в форме именно домов. Во-первых, по ним мы можем представить, как выглядели жилища людей Бронзового века. Во-вторых, поражает разнообразие: каждая урна -- уникальное произведение. Известны еще "лицевидные" урны: на них мы видим выпуклые изображения странных существ -- и мы не знаем, боги ли это, демоны, портреты ушедших, инопланетяне или что-то иное. Интересно, что примерно такие же урны нашел Генрих Шлиман при раскопках легендарной Трои. На этих раритетах нет рта, зато имеются уши, брови, нос, а крышка сделана в форме шапки.

Шумеры (еще их называли халдеями) и ассирийцы культивировали особое искусство завивания бород и шевелюр. Жители Месопотамии вообще были помешаны на прическах. Конечно, об этом мы можем судить только по каменным изваяниям, которые не вполне репрезентуют мир Междуречья древних времен. Но и наши картинки в тех же комиксах тоже не вполне адекватно отражают реалии нашего времени. В конце концов, мы знаем, что бороды тех же фараонов и фараонш -- накладные. А чем хуже халдеи?

Совершенно удивительно жуткое по нынешним временам -- искусство украшения черепов. Естественно, человеческих. Как и в случае погребальных урн, речь идет о культе мертвых. Если черепа выставить, к примеру, в музее современного искусства, получится концептуальненько. Разве только нынешние "актуальные" художники горазды на большие извращения, но ведь теперь не палеолит, чтобы уничтожать фантазеров.

Наши предки мыслили несколько иначе, чем мы, точнее, совсем не так. Ими руководила вера не в силу мертвых, а в то, что существуют духи умерших. Нами зачастую руководят желания прославиться и разбогатеть. То есть, наши предшественники на этой планете более поэтически смотрели на такое естественное явление как смерть.

От настоящих голов многие народы перешли к изготовлению масок, и это искусство было развито во всех частях Старого и Нового Света. Сначала маски делались для того, чтобы покрывать лица высокопоставленных умерших (особенно в этом деле поднаторела микенская культура древних греков), но после, видимо, решив, что умершие необязательны, эти изделия перекочевали на лики еще не умерших. Маски знаменовали что угодно, а во многих национальных театрах артисты и сейчас играют в масках. Конечно, приходится отказываться от такого актерского инструмента как мимика, но ведь и мы тоже часто отказываемся от того же, хотя в театре не играем.

Маски -- самое массовое из древних изобразительных искусств; нет культуры, обошедшей этот пласт стороною. Даже знаменитый Венецианский карнавал немыслим без масок, которые, все же какие-то депрессивные. Впрочем, искусство карнавальных масок (в том числе и для Хэллоуина) живо, театральных (особенно -- в Юго-Восточной Азии) -- тоже. А вот ритуальные и погребальные маски цивилизованные общества не практикуют, заменив таковые на макияж.

Еще одно древнее искусство -- миниатюризм. Античные писатели сообщают о необыкновенных изделиях мастеров "микротехники": кораблях величиной с пчелу или гомеровских стихах, выведенных золотыми буквами на кунжутном семени. Золотые филигранные серьги, найденные в кургане на окраине Феодосии, считаются шедевром античной миниатюристики; разглядеть на них детали можно лишь в лупу. Вооруженному глазу открывается монументальная композиция: четверка скачущих коней, везущих колесницу, которой правит богиня победы Ника. Лучшие современные ювелиры оказались бессильны воспроизвести эти серьги, и дело не только в "сноровке", которую еще Платон считал недостаточной для создания подлинного произведения искусства. Фантазия, проявленная художником в орнаменте серег и во всей их композиции, передача быстрого движения в крохотных фигурках коней ясно говорят о том, что это творение создавал вдохновенный гений.

Ника Самофракийская (II в. до н. э.) -- древнегреческая мраморная скульптура богини Ники, найденная на острове Самотраки на территории святилища кабиров в1863 году. Лувр.

ИГРА КАК ИСКУССТВО, ИСКУССТВО КАК ИГРА

Игра присуща и некоторым представителям животного мира, причем, не только цыплятам, зверятам или еще каким-нибудь детенышам. Но только человек превратил игровую, иначе говоря, имитирующую что-то деятельность в культурный феномен. С другой стороны, игровая индустрия весьма далека от искусства. Однако напомню: играют музыканты и актеры, а то и военные (но не всегда). Есть хорошие игроки и остальные, а так же маэстро и виртуозы. Все -- как в любом ином искусстве.

Игры вообще пробуждают положительные эмоции -- в особенности когда ты выигрываешь. Есть, правда, такие особи, которые столь заигрываются, что их надо лечить. Ну, это если дело касается азартных игр. А еще у игры есть своя эстетика. Мы действительно получаем искреннее удовольствие, наблюдая телодвижения атлетов или граций (в зависимости от предпочтений), и дело явно не только в переживании за своих. Античные греки оставили нам много изваяний мужчин, занимающихся спортом. Статуи греческих женщин занимаются чем угодно -- только не спортом. Эллины вообще старались женщин на спортивные состязания не допускать, видимо, полагая, что не бабское это дело. Да к тому же атлеты выступали нагими, что на самом деле очень даже эстетично.

Характерная особенность всякой игры: это свободная деятельность. Когда по принуждению или обязанности -- это уже не игра. Впрочем, у игры есть правила, установленные по согласованию участвующих лиц. Человек, который правила по ходу дела пытается менять, из игры изгоняется.

Древние греки разделяли "агон" и "паидию": первое -- состязание, второе -- детская забава. Они обожали состязаться буквально во всем, их культуру ученые даже назвали "агональной". На симпозиях (пьянках) они соревновались в пении, в загадывании загадок, конечно, в том, кто больше нахлебается (причем вино даже не смешивали с водой) и позже всех заснет. Александр Македонский смерть индийского философа Калана отметил гимнастическим и мусическим агоном, в результате чего тридцать пять участников померли в процессе, а шестеро -- чуть позже, включая и победителя.

Римская культура наоборот была антиагонистической. Гладиаторы не играли, а убивали друг дружку или зверей по-настоящему. То же самое -- и с корридой в Испании: там не до смеха.

Почему мы любим эллинскую культуру: она жизнерадостная и без комплексов. Хотя порой и бесстыдна. Олимпийские игры -- лишь один из эпизодов богатой праздничной повестки жителей Ойкумены. На Панафинейских играх в честь богини Афины (ну и, соответственно, в городе, названном в честь нее) устраивались гонки на колесницах, конные скачки, гимнастические состязания. Перикл ввел в Панафинеи соревнования по игре на кифаре и кларнете, которые устраивались в специально для этого построенном одеоне. На другой день в театре состязались и хоры. Еще через день устраивался забег с факелами, а победившие в отдельных номинациях юноши, мужчины и старики получали в награду по амфоре с маслом. Еще через день -- гонки на лодках в Пирее. Ну, а церемония закрытия игр -- несение изящного покрова (пеплоса) панафинейской процессией. Пеплос шили самые умелые женщины, а украшали им статую Афины в Парфеноне. За реликвией шли воины в боевом облачении, потом -- старцы в белом, следом -- сотня специально для этого отобранных самых прекрасных афинских девушек, несущих на головах корзины с жертвоприношениями.

Наиболее прославились игры в честь Зевса в городке Олимпия, в роще под названием Альтис. Собственно, про Олимпиаду мы знаем немало -- отмечу только, что в Олимпии состязались в том числе ораторы, поэты, философы и музыканты. А еще в античной Греции, в Дельфах проводились Пифийские игры (в честь Аполлона), которые изначально были исключительно музыкальными, а потом к ним добавили все олимпийские дисциплины. Для Посейдона при Коринфе устраивались Истмийские игры, а для все того же Зевса, в Немейской долине -- Немейские игры.

Греки повсеместно строили ипподромы -- для конных состязаний, и стадии -- для соревнований в физической силе. Для тренировок возводились палестры и гимнасии. Но здесь речь идет скорее о культуре, чем о искусстве. Это потом искусство с культурою разошлись и каждое пошло своим путем, дойдя в некоторых проявлениях до пошлости (например, в сфере культуризма). Но это уже совсем другая трагикомедия.

И что касается внешней стороны спорта. Есть субъективные виды -- такие как танцы в воде, на льду или ковре. Конечно, специалисты судят дотошно и пляски, но, как минимум даже далекий человек способен в той же художественной гимнастике разглядеть прекрасное. А есть шахматы, в которых красоту поймет лишь шахматист. Она есть, причем придумана формула: красота -- в неожиданном и одновременно простом ходе, который вдруг наклоняет чашу весов в иную сторону. Это же самое касается искусств дипломатии, войны и судебных разбирательств. И все это -- придуманные античными греками агонистические дела, к коим вполне закономерно причислить и современные рэп-баттлы. Что наша жизнь?

Иероним Босх. "Корабль дураков". 1495-1500 г.г. Фрагмент.

Лувр.

НУЖНЫ ЛИ ВЕНЕРЕ РУКИ

Помните из старого фильма: "Кто бабе руки оторвал?" Товарищ не понимал, что принцип абстрагирования позволяет оставлять за скобками отломленные от статуй некоторые части тела. Если последнее совершенно, можно насладиться и фрагментами. Но древние греки этого еще не понимали. Взять знаменитую "Венеру Милосскую": конечно же, эллины не стали бы отрубать у человека члены, мы же, наученные горькими опытами современного искусства -- стали бы.

По счастью мы знаем имя гения, сознавшего этот шедевр: Агесандр, сын Менида из Антиохии на Месандре. Оно начертано на произведении, случайно откопанном в 1820 году на острове Милос. В творении эпохи Поздней Античности нет как будто ничего особенно оригинального, но одновременно в изваянии все так стройно и гармонично! Стоит напомнить: изображена богиня любви, образ которой так чист и светел.

Венера с Милоса, подлинная гордость парижского Лувра, вероятно, не была уникальна, но ей повезло: статую "раскрутили" в эпоху становления искусства модернизма. Ей посвящали стихи, вот, к примеру, за авторством Афанасия Фета:

И целомудренно и смело,

До чресл сияя наготой,

Цветет божественное тело

Неувядающей красой.

Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,

Вся млея пеною морской

И всепобедной вея властью,

Ты смотришь в вечность пред собой.

"Венера Милосская" сделалась в XIX столетии общей любимицей именно благодаря своей очевидной инвалидности. Левая ее нога теперь стоит на возвышении; она восполнена из гипса. Нижняя часть изваяния прикрыта драпировкой, которая, без сомнения, спустилась бы вниз, если бы не удерживала ее правая рука богини. Много было сделано попыток реставрировать эту чудную фигуру, и посвященные ей сочинения составили бы многотомную библиотеку. Есть предположение, будто подле нее стоял Марс (или Купидон).

Еще не решен вопрос о том, принадлежали ли этой статуе найденные поблизости от нее обломки левой руки так же, как и кисть руки с яблоком в ней. Относительно подлинности кисти совершенно справедливо существует сомнение ввиду слабости ее исполнения. Наиболее обоснованной считается домысел Фуртвенглера, по мнению которого левая рука, державшая яблоко, опиралась на подставку, а правая придерживала драпировку. Дело не в этом: мы, глядя на Афродиту, фантазируем, домысливаем -- а значит, вступаем в сотворчество. Гениальные греки так делать не умели, они понимали только завершенные, совершенные произведения.

Считается, "Венера Милосская" создана под влиянием творений гениального Праксителя, который пренебрегал традиционной для его времени бронзой, создал свои величайшие произведения в мраморе. Про Агесандра, сына Менида, мы не знаем ничего, а о Праксителе -- знаем. В частности, известно, что Пракситель был богат и пользовался громкой славой, в свое время затмившей даже славу Фидия. Он любил гетеру Фрину, обвиненную в кощунстве и оправданную афинскими судьями, восхищенными ее красотой, признанной ими достойной всенародного поклонения. Фрина служила Праксителю моделью для статуй Афродиты. О создании этих изваяний и об их культе пишет Плиний:

"... Выше всех произведений не только Праксителя, но вообще существующих во вселенной, является Венера его работы. Чтобы ее увидеть, многие плавали на Книд. Пракситель одновременно изготовил и продавал две статуи Венеры, но одна была покрыта одеждой -- ее предпочли жители Коса, которым принадлежало право выбора. Пракситель за обе статуи назначил одинаковую плату. Но жители Коса эту статую признали серьезной и скромной; отвергнутую ими купили книдяне. И ее слава была неизмеримо выше. У книдян хотел впоследствии купить ее царь Никомед, обещая за нее простить государству книдян все огромные числящиеся за ними долги. Но книдяне предпочли все перенести, чем расстаться со статуей. И не напрасно. Ведь Пракситель этой статуей создал славу Книду. Здание, где находится эта статуя, все открыто, так что ее можно со всех сторон осматривать. Причем верят, будто статуя была сооружена при благосклонном участии самой богини. И ни с одной стороны вызываемый ею восторг не меньше..."

Лев Любимов в своей прекрасной книге "Искусство Древнего Мира'' пишет: "Давно прошло время, когда женщину не изображали обнаженной, но на этот раз Пракситель обнажил в мраморе не просто женщину, а богиню, и это сначала вызвало удивленное порицание. Необычность такого изображения Афродиты (еще одно имя богини любви: Киприда) сквозит в стихах неизвестного поэта:

Видя Киприду на Книде,

Киприда стыдливо сказала:

Горе мне, где же нагой видел Пракситель меня?"

...Когда в 1506 году, то есть в эпоху Возрождения откопали скульптурную группу Лаокоона, ценители искусств были глубоко потрясены ее трагической выразительностью. Сложная композиция представляет мифологический образ: троянский жрец Лаокоон уговаривал своих соотечественников не принимать дарованного им деревянного коня, в котором на самом деле спрятались коварные греки. Боги, увидев, что их планы разрушения Трои несколько расстраиваются, послали двух гигантских морских змей, которые, обвившись кольцами вокруг жреца и его несчастных сыновей, задушили их. Напрягшаяся в муках, в отчаянных усилиях мускулатура торса и рук страдальчески искаженное лицо жреца, скорчившиеся тела обреченных детей, наконец, умелое свертывание всех бурных противотоков в спаянную, устойчивую группу -- все это с давних пор и по праву вызывало восхищение.

Лев Любимов считает, что искусство ваятелей "Лаокоона" обращено к публике, находившей усладу в ужасающих зрелищах гладиаторских боев. Дело в том, что в искусство уже утратило былые связи с магией и религией. Художники целиком предались совершенствованию своего мастерства, и как раз сюжеты драматической схватки, преисполненные внешнего движения и эмоционального напряжения, были наилучшим испытанием изощренности художника. Боги, может, и есть, но человек посредством искусства уже почти к ним приблизился.

Агесандр. "Венера Милосская". Около 130--100 до н. э. Лувр, Париж.

ОРАЛЬНЫЙ СПЕЦ

Первую половину жизни мы учимся говорить, вторую -- помалкивать. И то, и другое выходит туго, хотя и не у всех. Надо сказать, искусства выражаться и не выражаться в равной степени трудны ? и все же именно ораторское искусство считается одним из самых высоких.

Не забывайте: риторика -- не искусство, а наука, изучающая искусство и свойства красноречия. А наукам в искусствах по большому счету лучше не ковыряться. Например, по всем правилам можно изучить технику катания на коньках, но на коньки с научными методами лучше не становиться -- лед не прощает дураков.

Как и в любом искусстве, в болтовне нужны дар убеждения и харизма. Вы же знаете пустобрехов, которым прощают их треп просто за то, что они... да ни за что: один говорун, как говаривал еще Кир Булычев, стоит целого зоопарка. Первым ученым, создавшим теорию ораторского искусства, стал Аристотель. Но античный гений вовсе не славился как оратор, хотя, воспитывая юного Сашу Македонского, настропылял мальчика так, что будущий завоеватель уже на двенадцатом году своей, как оказалось впоследствии, короткой и беспорядочной жизни за пояс затыкал послов и царей в плане болтологии. Аристотель выдели три элемента ораторского искусства: этос, пафос и логос ? иначе говоря, нравственную позицию, идею и форму выражения.

Кстати, "оратор" -- латинское слово, означающее: проситель. У латинян слово "оратор" несло в том числе негативное значение; так назывались предводители охламонов, толпы. Греки именовали умельцев плести словеса риторами. Мы, русские -- краснобаями.

Молчание -- золото, а слово -- не чижик-пыжик. Не всегда отличишь демагогию от красноречия, а, впрочем, одно не противоречит другому. Про пафос мы не забываем, а вот этос и логос -- рудименты. Убедить можно во всем, даже в том, что на пенсию надо выходить по достижению возраста в сто лет. И трубят наши записные спикеры о том, что де нам хлеба не надо -- работу давай. Кстати, в нацистской Германии ораторским искусством отменно владел Йозеф Геббельс, который к тому же превратил в высокое искусство треклятую пропаганду. Из всех литераторов доктор философии Геббельс более всего уважал нашего Достоевского. Он писал: "Благословен тот народ, который был способен породить Федора Михайловича!" Но прошло совсем немного времени -- и книги Достоевского по приказу Геббельса полетели в огонь. Родители Йозефа мечтали, чтобы их сынок стал христианским проповедником. Он и стал -- только не совсем христианским.

Я это к тому говорю, что ораторское искусство -- коварное оружие. А о Геббельсе нам еще предстоит поговорить -- в несколько ином ключе. Ораторы должны состязаться только между собой -- точно так же как это делают мастера боевых искусств. Искусство говорить противопоставляется не только практике молчания, но и умению слышать и слушать. Мы же всегда подразумеваем умение убеждать -- хотя уже все знают о технологиях психолингвистического программирования. А это уже технология, которой в частности, хорошо владеют цыгане, применяющие таковые далеко не в светлых целях (хотя, это с какой позиции посмотреть).

Сейчас популярны телевизионные ток-шоу с бесконечной говорильней. Обычно подобной практикой занимаются патентованные болтуны, но вся беда в том, что никто никого (пока) не вынуждает включать устройство, называемое порой "зомбоящиком". В передачах как бы спорят, иногда переходя от орального общения к мануальному. Мы ждем таких моментов и искренне радуемся, когда кто-то кому-то смачно двигает прямо в орало.

На самом деле мы -- весьма тонкие ценители ораторского искусства, хотя зачастую путаем таковое с актерской игрою. У нас есть свои критерии оценок, одна из которых, например: во, заливает! А порою хочется воскликнуть: да когда же ты заткнешь фонтан! И за базар надо, между прочим, отвечать.

У искусства говорить есть еще одно направление: лаконизм. Правда, умение четко и метко выражаться обычно иллюстрируется анекдотическими примерами. Лаконизмом отличались уроженцы античной Спарты, не отличавшиеся иными искусствами кроме ратных. Как-то перед сражением под Фермопилами персы отправили спартанскому военачальнику Диенекису красноречивое послание, согласно которому у персов так много лучников, что их стрелы затмят Солнце. "Хорошо, - ответил Диенекис, - мы сможем сражаться в тени". Персы тогда здорово побили спартанцев, как и в большинстве подобных же случаев. Просто их действительно было больше. Но что мы знаем о персах кроме персиков?

Фреска из Помпей. Предположительно изображена поэтесса Сафо.

I век. Национальный археологический музей, Неаполь.

ТВОРЦЫ И .....ЦЫ

Как вы думаете, к какому полу принадлежали первые художники? А почему? Ведь убедительных свидетельств вроде бы нет. Естественно: на милых дам возлагались все обязанности по ведению хозяйства, мужчины же после удачной (ну, кто же признается в неудаче) охоты плевали в потолок пещер. Доказано, что именно плевали, а точнее напыляли краситель посредством выдувания через трубочки.

Говорят, тщеславие -- двигательная сила прогресса. Плох тот творец, который не мечтает остаться жить в веках -- да так, чтобы о тебе во всех учебниках писали. Но вот, в чем беда: нас ночью разбуди -- мы без запинки припомним имена всех маньяков, диктаторов и телеведущих. А попроси назвать имена хотя бы трех космологов, зодчих или фотохудожников, возникнут культурные проблемы.

Греки, называющие себя эллинами, были пытливы по натуре и старались расширить Ойкумену, то есть, саму видимую действительность. Для этого они не только поселялись чёрт знамо где, но и дерзали в области мысли и духа. Но греки породили еще и Герострата. Теперь бы его деяние назвали интересным арт-проектом ? и даже нашлись бы те, кто отметит смелость художника, обратившего внимание на проблему сохранения культурного наследия. Тогда же несколько лет кряду специально обученные глашатаи разъезжали по Элладе и всюду орали: "Не смейте помнить безумного Герострата! Забудьте имя мерзавца Герострата!" Ну, и все в этом роде, причем специальным постановлением Герострата должно было именовать безумцем. "Кого-кого нам надобно забыть?" - переспрашивали греки. Мы не знаем, будут ли помнить нынешних актуальных художников хотя бы завтра. А имя первого в истории акциониста Герострата мы все еще не забыли.

Теперь вопрос: а что, собственно, спалил мерзавец Герострат? Ну, конечно же прекрасный храм Артемиды в городе Эфес -- что же еще. Эфес был одним из славнейших городов Турции, то есть, конечно, Турции тогда не было, но она все же подразумевалась. Просто турки однажды уничтожили православный храм, воздвигнутый на месте снесенного языческого храма Артемиды. Теперь там руины посреди болота. Но это сделал уже не Герострат.

Он слыл одним из чудес Света. Я не про безумца, а о храме Артемиды. Вопрос следующий: а кто воздвиг сие творение? Ну, конечно же, известный кносский зодчий Харсефрон, а финансировал работы лидийский царь Крёз. Стройка затянулась, после смерти Херсифрона шедевр достраивал его сын Метаген, а после -- мастера Пений и Деметрий. Мы же этого не забыли! Храм был сделан из отличного мрамора. Но разве мрамор... горит? Нет, конечно. Чудом творение прослыло потому что внутри хранилась величественная статуя богини -- из слоновой кости, украшенная золотом и драгоценными камнями. Ну и еще тысяча фигур амазонок, которые по преданию основали Эфес. Видимо, сгорело богатое убранство святилища.

Пикантная деталь: в ночь сожжения Артемида была занята рождением еще одного безумца -- Александра Македонского, поэтому не смогла препятствовать злодейству.

Кто был Герострат? Мы этого не знаем, хотя прекрасно осведомлены о т.н. комплексе Герострата, психическом заболевании, проявляющимся в том, что человек маниакально стремится прославиться. Дальше -- еще более непростые вопросы. Античный историк Феопомп утверждает, что Герострат признался в содеянном под пытками. Сочинение Феопомпа частично утрачено, Герострат в сохранившейся части упомянут единожды, но есть ведь такой фактор как фантазия.

Однажды римский сочинитель, современник Иисуса Христа Валерий Максим раздул скромное свидетельство до беллетристической истории, которая и разошлась по миру притчей во языцех. Кстати, Максим работал профессиональным ритором и учителем красноречия, а исторические анекдоты придумывал для словесных упражнений. Фантазия о Герострате называется "О желании славы". История показалась публике занятной, тем более что и в Древнем Риме, кажется, доставало своих придурков. И начались компиляции, да, так, собственно, и пишется история.

Кто бывал в Греции (не античной, а нашей, современной), знает: там почти все разрушено, практически камня на камне не осталось. Все потому что Элладе сильно "везло" на деструктивные элементы. Особенно, кстати, постарались турки, заполонившие не только Ойкумену, но и многие другие места.

Не отстали в этом деле и подданные Британской Короны. Особенно на данном поприще отличился "просвещеннейший" ценитель искусства лорд Эльджин занимавший пост английского посланника в Константинополе. Он подкупал турецкие власти и, пользуясь их попустительством на греческой земле, не останавливался перед порчей или даже разрушением знаменитых памятников зодчества -- лишь бы завладеть особенно ценными скульптурными украшениями.

Непоправимый урон причинил Эльджин Акрополю: снял с Парфенона почти все уцелевшие фронтонные изваяния и выломал из его стен часть знаменитого фриза. Фронтон при этом обрушился и разбился. Боясь народного возмущения, лорд вывез ночью всю свою добычу в Англию. Многие англичане (в частности, Байрон в своей знаменитой поэме ''Чарльз Гарольд'') сурово осудили его за варварское обращение с великими памятниками искусства и за неблаговидные методы приобретения художественных ценностей. Тем не менее английское правительство приобрело уникальную коллекцию своего дипломатического представителя -- и скульптуры Парфенона ныне являются главной гордостью Британского музея в Лондоне. Обобрав величайший памятник искусства, лорд Эльджин обогатил искусствоведческий лексикон новым термином: подобный вандализм именуют ''эльджинизмом''.

Артемида Эфесская. 2-я половина II в. н. э. Голова, руки и стопы воссозданы Валадье в бронзе. Неаполь, Национальный археологический музей.

О ТЕХ, КТО БЕЖИТ ВПЕРЕДИ ПАРОВОЗА

Всему свое время и плоды должны созреть. Раньше эта банальность считалась мудростью, но не всякий ей следовал. В искусстве всегда есть ревнители традиций и остальные. Только одному человеку в древнем Египте удалось пошатнуть крепкие основы замершего в веках стиля. Это был фараон XVIII династии Нового царства Аменхотеп IV. С одной стороны, данный правитель был революционером, с другой -- еретиком. Данный аспект отлично описал Эрнст Гомбрих в своей блистательной книге "История искусства".

Аменхотеп порвал с обычаями, освященными традицией. Отказавшись от поклонения сонму странновидных богов своего народа, он ввел культ высшего божества, Атона, который изображался в виде солнечного диска, распространяющего лучи с ладонями на концах. Оно конечно, в нынешних религиях единобожие -- аксиома, но с позиции тогдашних древних египтян все было перевернуто с ног на голову. Себя Аменхотеп переименовал в Эхнатона, по имени почитаемого бога, и перебрался со своим двором подальше от жрецов прежних культов, в место, которое теперь называется Телль эль-Амарна.

Несложно предположить, что новые произведения искусства и предметы культа, выполненные по указаниям самодура, потрясали тогдашних египтян своей непривычностью. В них не было ничего от торжественности и сурового достоинства, присущих портретам прежних фараонов, зато мы видим, как Эхнатон и его жена Нефертити ласкают детей под благословляющими лучами солнца. Это был великолепный культурный прорыв, гениальное озарение!

В ряде портретов Эхнатон представлен уродливым человеком -- возможно, он требовал от художников запечатлевать его в ''гиперреалистической'' манере. Не менее вероятно и то, что, будучи убежденным в своей пророческой исключительности, он настаивал на точном сходстве. Его наследником стал Тутанхамон -- тот самый прекрасный юноша, чья нетронутая грабителями гробница с сокровищами была открыта в 1922 году.

После смерти Эхнатона все те же ревнители традиций старались отовсюду удалить изображения ненавистного реформатора. Зато мы имеем голову Нефертити -- это очень немало с точки зрения даже Вечности. Эхнатон и сам виноват: именно по его приказу по всему Египту уничтожались изображения Амона-Ра, а так же само имя бога, даже если оно было частью картушей фараонов. Последние исследования показали: Эхнатон был предельно жесток, он расправлялся с противниками без всякой пощады. Но именно во времена правления этого самодура в искусства вдохнулось новое содержание.

Эхнатон (Аменхотеп IV). Египетский музей в Каире.

ЧТО ЗА УМ БЫТЬ ДУРАКОМ

Каждый артист знает: гения может сыграть любой дурак, а вот идиота или злодея способен представить только очень хороший актер. Поговорим о шутовстве. Это искусство -- несомненно, одно из самых непростых -- вызывает наибольшее беспокойство у власть имущих и дарит радость всем остальным. А еще это -- лицедейство, коие церковные иерархи считают тяжким грехом. Прах театра мы уже беспокоили. По крайней мере, у данного искусства есть муза -- даже две. А вот искусство дурачится греки музою обделили, хотя и уважали такие жанры как комедия и пародия.

Можно предположить, что первые в истории шуты пародировали действия шаманов либо каких других ответственных за связь с высшими силами лиц. Поделом: любые посредники -- даже броско одетые и умеющие камлать -- лишнее звено, вносящее в наше общение с божественной сущностью некоторые помехи. С другой стороны, священники упорядочивают бытие и шефствуют над мертвыми либо еще не родившимися.

А человек -- что... он любит вкусно покушать, почесать там, где зудит и не любит работать и думать. Так по крайней мере утверждают шуты. Причем, чем индивид выше по статусу, тем у него лучше развиваются отрицательные черты и хуже -- черты праведника.

Вот кто такие сатиры? В смысле у древних греков. Это козлоногие волосатые уродцы, как некоторые считают, плод нехороших отношений тех же греков с козами. Сатиры сопровождали Диониса, являясь антиподами этого бога. После этих отвратительных существ нам досталась сатира, которая суть есть высмеивание нашей жизни.

Известно, что религиозные мистерии у греков затягивались надолго. Чтобы участники не одурели, существовала фигура мима, который внезапно выскакивал и принимался дурачиться. Так зарождалось искусство клоунады. Этому персонажу разрешается ругаться, говорить колкости, мерзости, творить пакости. Он же дурак -- чего с него взять. Главное -- чтобы было смешно.

Власть предержащие терпят этих артистов вплоть до того момента, когда шуты набирают излишнюю популярность. Одно дело -- пар выпускать, другое -- тот же пар направлять в нужную сторону. Мы прекрасно знаем: клоуны мудры и тонки, когда они в образе ? умеют балансировать на грани иронии и сарказма, находить золотую середину между чистотой помыслов и грехом. А в жизни клоуны -- меланхолики, часто впадающие в депрессии.

И все-таки слова "клоун", "шут", "паяц" у нас носят отрицательный оттенок. Замечу: если в искусстве нет место легкости, шутке, иронии -- это очень трудное искусство. Художник, не обладающий чувством юмора, не дарит нам ощущения радости. А какое же искусство без удовольствия...

Питер Пауль Рубенс, "Два сатира". Фрагмент. 1618 г. Старая пинакотека Мюнхен

СТРАШНАЯ СИЛА

Однажды я коротко подстригся и ребенок спросил: "Для чего?" Я честно ответил: "Для красоты". Малыш резюмировал: "Какая-то страшная твоя красота". А по мне -- так нормально. Череп хорошо проветривается. Но у каждого свой набор лекал.

Приукрашение человеческого тела -- самое древнее из искусств, да и наиболее распространенное. Естественную красоту мы ценим: Афродиту трудно представить намалеванной яко ночная бабочка. Косметика придумана прежде всего для того, чтобы скрыть некоторые недостатки, а последних у большинства нас хватает, особенно хорошо это видно на пляже.

Древнейшее косметическое средство из обнаруженных археологами -- губная помада. Своеобразные "огрызки карандашей" либо баночки с остатками вещества розового цвета обнаружены в жилищах каменного века. Впрочем, в те темные времена люди имели обычай раскрашивать всё тело, возможно, тем самым скрывая грязь или отпугивая паразитов. Мы по традиции говорим: "красна девица". Этот архаизм имеет смысл: когда-то люди покрывали себя охрой либо другим похожим красителем и становились прихожими на индейцев.

Сокровищницы косметических средств -- могилы древних египтян. С собой в вечность они брали множество шкатулочек, баночек, пузырьков с благовониями, мазями и порошками. Жители долины Нила ради красоты использовали все: жир черных змей, кровь быков, ослиные копыта, свинец, глину, сажу и прочее. Этого добра в Египте в те времена было в достатке.

Греки оказались более избирательны и на алтарь красоты клали не все свои козыри, хотя именно они придумали слово "косметика", что означало "искусство приукрашения", а так же профессию ''космет''. Римляне все это у греков переняли, но извратили, ибо больше внимания уделяли кулинарным излишествам и купанию в теплых водах.

По счастью пришло темное Средневековье и украшение тела стало караться смертною казнью. Впрочем, богатые люди поливали свои тела дорогими духами дабы отбить запах немытого тела. Все остальные средневековые люди по понятной причине назывались смердами. Средневековые женщины натирали свои лица солями свинца, дабы скрыть считавшийся противным здоровый румянец и приобрести аристократическую бледность. Они болели, умирали, но упорствовали в своем стремлении быть похожими на всех.

Что касается узоров на лице и теле -- так это для устрашения противника, плюс -- своеобразный дресс-код племени. Отсюда и пошло знаменитое: красота -- страшная сила. Даже великий Цезарь трепетал при виде ярко-синей раскраски воинственных бриттов.

Не менее древним является искусство тату, причем, довольно часто наши предки не озабочивались введением под кожу красителей, а просто создавали выразительные шрамы. Этот обычай существует и ныне, правда теперь еще под кожу вгоняют инородные тела, в результате чего отважные пациенты приобретают пугающий облик. Процедура мучительная, но красота всегда требует жертв.

Искусство современной татуировки вдохновлено пытливыми опытами японцев: это они первыми стали изображать на телах почитаемых богов, любимых и уважаемых людей, цитаты из классиков, сцены из спектаклей и прочую чепуху. Нахватавшись у японцев и маори идей, европейцы создали целую индустрию боди-арта, с ее подразделением -- искусством тюремных наколок.

А еще культура приукрашения тела породила новый вид людей, называемых фриками. Последние представляют собой ходячие произведения искусства, на которые все обращают внимание. Здесь главное -- чтоб еще было и понимание. И в качестве поучения: вы знаете хотя бы одного гения, славившегося еще и татуировками или, не приведи Всевышний, пирсингом? Делайте выводы!

Джузеппе Арчимбольдо. "Флора".1591 год. Частное собрание.

ЧАЙ -- НЕ ВОДКА МНОГО НЕ НАХЛЕБАЕШЬСЯ

Пока несут сакэ, мы, как поет наш рокер с вызывающем именем БГ, будем пить то, что есть. Поговорим об особом искусстве Страны Восходящего Солнца. И это не харакири и тем более не школа камикадзе, а чайная церемония, которая в Японии именуется ся-до (Путь Чая).

На японских островах чай появился довольно поздно, всего около тысячи лет назад. На внедрение доброй традиции ушло приблизительно пять столетий. Прежде всего искусство чайной церемонии культивировалось в среде монахов и самураев -- все потому что в это дело примешивалась духовная практика Чань, более известная нам под именем Дзен. Именно в чайной церемонии оформилось самое емкое определение японской эстетики, ваби, которое можно перевести как "глубокое и проникающее в душу". Чайный мастер Сэн-но Рикю значит для японского (чуть не сказал: городового) ревнителя культурных традиций то же самое что для нас -- Пушкин.

Именно Рикю вдохнул в чаепитие ваби, сделав употребление напитка одним из путей постижения Истины. Теперь задумайтесь: а что вдохнул в русскую литературу наш Александр Сергеевич -- и почему он сукин сын? Как там у Пушкина: "Ты жива еще, моя старушка..." Тьфу ты, японскую двою душумать! Конечно же, я о другом: "Выпьем с горя -- где же кружка..." Ну, понятно, что Солнце нашей поэзии столь лирично высказался вовсе не о чае.

Впрочем, меня занесло и я, кажется, скатился на сарказм. Чайная комната у японцев стала мистическим пространством, в котором царствуют четыре благородные истины Пути чая: Ва (гармония), Кей (уважение), Сей (чистота) и Дзяку (спокойствие). Каждое движение в чаепитии имеет глубокий сакральный смысл, который нам не понять.

Стоит все-таки отметить: чайная церемония любопытна и красива, но для того, чтобы постичь смысл, надо как минимум жить внутри данной культуры. Так же как японец чувствует себя как в русской бане пассатижи, так и нам в чайной комнате вряд ли будет уютно.

Путь Чая появился в Японии в эпоху жесточайшей гражданской войны, в которой пострадали и чайные мастера. Великий Сэн-но Рикю вынужден был расстаться с жизнью путем харакири. Многие ученики Сэн-но -- из тех, кого не казнили -- сделали то же самое.

Чаепитие стало прекрасным средством тренировки концентрации для воинов. Сидели и потягивали чай непосредственно перед началом боевых действий. Это где-то в иных краях напивались отвара мухоморов или еще какой-нибудь гадости. Японские военнослужащие употребляли даже не чифир -- а просто заваренный с толком и расстановкой бодрящий напиток.

Чаепитие у японцев теперь уже не духовная практика либо психологический прием, а искусство, ибо сам процесс есть модель идеального бытия совершенного человека. Именно поэтому чай нужно пить в прекрасном саду, среди цветов. Чайный домик растворяется в элементах природы, и в нем не должно быть ничего лишнего. Он прост как черный квадрат Малевича. Ваби и есть стремление к простоте, за которой сокрыты вершины. Так думают японцы.

Приблизительно в то же время стало развиваться так любимое нами искусство собирания цветочных букетов: ими украшали чайные комнаты. Первым в этом деле был Икэнобо Сэнкэй. Цель школы Икэнобо -- не производить эффект тонкой красоты, а выразить чистоту и простоту в усилии проникнуть в бездну природы.

Искусство Кадо (Путь цветка) я бы назвал самым точным и понятным выражением того, что в современном искусстве называется композицией. Можно ловко скомпоновать букет и сунуть его в какую-нибудь блестящую упаковку -- он будет красив и пышен. Но получится у нас всего лишь пучок растений. Искусство икебаны -- способ вдохнуть в произведение жизнь, причем, используя минимальные средства. Это и есть композиция -- вдыхание жизни в материал. Сие относится ко всякому искусству.

Японский сад тоже скромен и строг. Кроме растений, в организации пространства там участвуют вода, камни и земля. Самым необязательным элементом как раз считается растение. Садовой культуре в Японии минимум на полторы тысячи лет больше, нежели искусству чаепития. Начиналось все там с синтоизма, языческой религии, обожествлявшей камни. Главным было су-тенси, искусство расстановки камней. Многое изменил пришедший в Страну Восходящего Солнца буддизм. Сады стали представлять собой водоемы с островами. Но появились и сухие сады, воду в которых символизировали песок или галька, "причесанные" граблями.

С введением в культурный обиход чайной церемонии сады вновь преобразились: основное их назначение теперь -- способствовать сосредоточению собирающегося попить чайку. Появилось и разнообразие: к садам воды и камней добавился сад мхов, а фигура садовника стала подобна свободному художнику, от которого требуется соблюдение только двух условий: ничего не должно повторяться и никакого намека на симметрию!

Душа японца -- в саду. Наша -- даже не в бане, в дебрях. Пока несут рисовую водку, ищем истину в том, что есть. И сколько не неси -- все одно гонца посылать еще придется. И да: хрен вы получите Курилы! Сгнием, но ни пяди нашей земли не уступим. Пусть даже и с камнями.

--

-- Кацусика Хокусай. "Хорошо сидим и вкусно едим". 1840 год. Новый музей Хокусая в Токио.

ДОЛГИЙ ПУТЬ ОТ ТАМ-ТАМА К ТАМ-ТАМУ

Музыка, как и поэзия зиждется на ритме. Последний устанавливает в толпе некое подобие порядка -- и так может продолжаться веками. Для того, чтобы ощутить, что значила музыка для человека доисторической эпохи, достаточно лишь прийти в любое отсталое племя или просто включить познавательный канал и дождаться очередной передачи о тропическом либо арктическом народе. Впрочем, можно просто настроиться на любую развлекательную радиостанцию.

Какой инструмент носит шаман? Правильно: бубен. Но самый древний из обнаруженных археологами инструментов для извлечения звука (горло не в счет) -- флейта. Ей сорок тысяч лет, она сотворена из кости, и кстати, ее родина -- Германия, точнее, территория, которую занимает нынешняя страна, народ которой породил наибольшее число музыкальных гениев.

Во всех культурах музыка играла первейшую роль -- особенно на церемониях и при отправлении религиозных обрядов. Но только греки впервые открыли связь, которую музыка имеет со всею Вселенной. Суть не в ритме -- в мелодии. Гармонию небесных сфер открыл Пифагор, нашедший божественное числовое соотношение 6:8:9:12. Движение планет греки понимали как небесную музыку -- это как звуки лиры, только в мировом масштабе. То есть, музыка выражается математическими законами и наоборот. Много позже, уже в наше время ученые установили, что все обстоит гораздо круче. Математика -- язык Мироздания. Музыка -- выражение божественных формул. То есть, чрез музыку мы постигаем сущее.

В деталях сидят и боги, и бесы. Культивируемая два тысячелетия теория о то, что де планеты издают звуки, не выдержала критики. Правда, для этого некоторое число критиканов пришлось поджарить на костре. Хотя сама идея вполне себе ничего -- я имею в виду не сжигание пытливых умов, а музыкальные соотношения. Даже физики теперь выдумали теорию струн, согласно которой каждая частичка как бы вибрирует, мы из этих мириадов звуков в сущности и состоим, а вкупе -- и наши чувства, чаяния и мысли. Как там у Пушкина: из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь -- мелодия.

Русский мыслитель Алексей Лосев, глубоко проникший в пифагорейское учение, определил музыку как жизнь Числа во Времени. Даже если шансонетка что-то там томно вякает о тужурах и бонжурах, мы, внимая, как бы приобщаемся к тайне бытия. Я, собственно, не пошлые словечки подразумеваю, а мелодику, которая, как известно, и лечит, и лаже повышает урожайность некоторых культур.

Вершина соединения музыки и математики -- "Хорошо темперированный клавир" Иоганна Себастьяна Баха. Светлый германский гений сочинил мелодии для каждого из звуков октавы в мажорной и минорной тональностях. Эта музыка проста, исполнители даже понять не могут, что за тайна кроется в этом дидактическом по назначению произведении ("Клавир" создавался для обучения клевесинистов, клавокордистов и органистов). "Хорошо темперированный клавир" описывается математическими формулами. Но в музыке есть такой фактор как исполнение, подразумевающий интерпретации, что и вселяет в нас надежду на лучшее.

На древних изображениях рядом с музыкантами всегда есть танцующие. То есть, спервоначалу музыка и танец были единым искусством. И о-о-очень немало времени прошло, пока люди научились просто сидеть, стоять или лежать невдалеке от исполнителей и просто слушать.

На христианской церкви немало грехов -- особенно по отношению к науке -- но именно священники создали основу, на которую, хотя и с притирками, легла музыкальная культура Нового Времени. И особенно дело касалось записи и сохранения музыкальных произведений, короче говоря, нотной грамоты. Около тысячи лет назад итальянский монах Гвидо Д'Ареццо разработал четырехлинейную систему записи нот, допускающую даже полутона. Сначала несчастного Гвидо подвергли гонениям (так бывает со всеми революционерами -- и не только в религиозной сфере), но потом сказали: "Живи пока". За время этого "пока" Гвидо успел разработать принципы музыкальной полифонии, которую он описывал так: "Один певец ведет основную мелодию, другой искусно бродит по иным звукам". Это новшество Д'Ареццо назвал "органумом". Монахи в те времена, которые мы именуем темным Средневековьем, пели а капелла, то есть, без музыкального сопровождения, все же остальные творили музыку как Бог на душу положит.

Невоцерковленные музыканты -- менестрели -- тогда приравнивались к акробатам, жонглерам и шпильманам. Как там в блистательном мультике "Бременские музыканты": "Мы свое призванье не забудем: смех и радость мы приносим людям!" Гонимые властями и любимые простонародьем, они странствовали по миру, то и дело натыкаясь на неприятности. Эти люди принадлежали к карнавальной культуре, которая являлась антиподом церкви. То же самое было и с нашими русскими скоморохами, что прекрасно передано фильме Андрея Тарковского "Страсти по Андрею", образ же смелого сатирика из народа блестяще воплощен Роланом Быковым.

Около восьми веков назад во Франции зародилась интеллигентская музыкальная прослойка трубадуров, своеобразная творческая элита того времени. Эти аристократы положения и духа, пользуясь нотной грамотой состязались в как в сочинении, так и исполнении опусов, тем самым создав прекрасную почву для развития музыкальной мысли. Трубадуры так же послужили развитию поэзии, а для пущего эффекта они нанимали и менестрелей. К трубадурам присоединились и труверы, городские обыватели, тоже неравнодушные к изящной музыке. Движение распространилось на всю Западную Европу, в частности, в Германии породив миннезингеров -- музыкантов, служивших при дворах. Развились национальные школы полифонии, которые в эпоху Ренессанса взорвались прекрасными авторами.

Среди титанов Возрождения не теряется фигура Джованни Пьерлуиджи Палестрина, ревнителя контрапункта и основателя Римской музыкальной школы, воспитавшего немало гениев. Италия на пять веков становится законодательницей музыкальных мод, и даже нынешние музыканты используют язык Апеннин в качестве международного. Жаль, что средневековые композиторы ныне известны узкому кругу лиц. Проблема в том, что музыканты поздних времен затмили своим искусством музыку своих предшественников. А вот живописцы Ренессанса так и остались не превзойдены.

Поучительна творческая судьба Антонио Вивальди. Будучи знаменит при жизни, Вивальди был после смерти забыт на два столетия, и только в наше время его произведения по-настоящему зазвучали. Специалисты говорят: загадка Вивальди в том, что его опусы имеют характер "попсовости" -- поверхностная музыка, рассчитанная на неподготовленного обывателя. А вы, господа музыковеды, сами попробуйте сочинить хотя бы один хит.

Музыкальное искусство имеет одну характерную особенность: подвизающиеся на этом поприще достигают высокого уровня в совсем юном возрасте. Палестрина стал капельмейстером в возрасте 19 лет. Вивальди прослыл скрипачом-виртуозом в возрасте 15 лет. Георг Фридрих Гендель удивлял герцога Саксонского блистательной игрой на органе в возрасте 7 лет -- и это при том, что отец Генделя, придворный лекарь, всячески противился музыкальной карьере своего чада. О феномене Моцарта мы еще поговорим, но несколько позже.

Похоже, на рубеже XVII и XVIII веков музы освободились из-под спуда религиозных табу и проникали в душу каждого желающего. Главное, чтоб некому было душить прекрасные порывы. Тогда же жил Иоганн Себастьян Бах. О нем -- совсем коротко и по сути: маэстро довольствовался должностью регента хоровой капеллы при небольшой церкви. Когда Бах умер, могилу его потеряли, проложив через кладбище дорогу.

Композиторов и исполнителей у человечества хватает. Одни -- мировые знаменитости, другие популярны только в своей стране, третьи широко известны только в узких кругах тусовки. Никто уже и не помнит теперь, что музыка -- язык Вселенной. А может оно и к лучшему.

Через джаз, рок-н-ролл, панк, диско, рэп и не знаю что там еще музыка вернулась к своей первооснове: пульсации ударных инструментов. Это не хорошо и не плохо, тем более что развиваются и направления электронной музыки, в которых есть и мелодии без ритма, и даже просто таинственные звуки без мелодий. Это же здорово, что в современной нам музыке расцветает тысяча цветов! Попса? Ребята, то, что мы считаем теперь классикой, когда-то тоже считалось пошлыми поделками, потакающими низким вкусам. Гениальный Вивальди сочинял бессмертную попсу. Так же как и музыканты группы ''Битлз''. Мир меняется. А мы, кажется, -- нет.

Рукопись Иоганна Севастьяна Баха. 1740 год. Британская национальная библиотека, Лондон.

ПЕРВЫЙ РИМ

Пока эллины бодались с карфагенянами за владычество над Средиземноморьем, промеж ними взросла молодая, пышущая здоровьем культура. Она ничего своего не придумала, зато умела заимствовать лучшее у чужих и отрицать худшее все у тех же. В частности, римляне (а их звали именно так) презирали культ страшного карфагенского божества Молоха, пожирающего детей, но при этом уважали все греческие искусства. И даже более того: абсолютное большинство эллинских творений мы знаем только благодаря римским репликатам.

В полисе Сиракузы, что на Сицилии, несколько эллинских тиранов кряду приглашали к себе знаменитых в то время ученых, поэтов, драматургов и художников, что значительно повысило уровень культуры в вышеозначенной местности. Римляне присмотрелись к доброй традиции и тоже взяли ее на вооружение.

А еще латиняне переработали религии греков и своих соседей этрусков, в результате получилась стройная система, которая, строго говоря, все равно оставалась язычеством. Стоит отметить: для римлянина гораздо более чем для грека или карфагенянина искусство являлась средством разумной организации жизни. Латиняне вообще отличались не только умом и сообразительностью, но и дисциплинированностью, что сказалось на военных успехах римлян. А из искусств в античной Италии наиболее почитались зодчество, инженерия, исторический рельеф и скульптурный портрет.

Римлянам досаждали северные соседи кельты, у которых тоже была своя культура, правда, консервативная. В Испании обитали иберийские племена, на восточном побережье Адриатики -- иллирийцы, на Балтике -- германцы. А были еще фракийцы, киммерийцы, скифы, галлы, сарматы и меоты. Эти многочисленные племена имели разный уровень развития, а общее для всех было одно: для римлян они были варварами, цель которых -- набежать и ограбить. Впрочем, грабили в те времена все, не гнушались и латиняне.

Пока становилась Римская республика, по Азии таскалось могущественное войско эллина Александра Македонского, прозванного Великим. Близилось к крушению могущественное Персидское царство. Все были воинственны, каждому хотелось победить. О каком уж тут искусстве может идти речь кроме ратного.

Художники того времени истово изображали эпизоды славных побед Александра. Перестройка культуры на военные рельсы и казарменная перекличка муз никогда еще на способствовала прогрессу. Крах империи Александра римлянам пришелся очень кстати.

Даже находясь на вершине пирамиды, римляне сохранили природную восприимчивость. Культурный латинянин знал греческий язык, греческую литературу, греческую философию и греческий эпос. В Риме открылись школы риторики. Лукреций в своей поэме "О природе вещей" развивал материалистическое учение грека Эпикура. Из Эллады привозятся греческие статуи, которыми украшаются улицы Рима, причем, когда их снимали с постаментов, разрешения у греков не спрашивали.

Искусство во времена античности было общедоступным; даже раб имел счастье насладиться прекрасными творениями гениев. Но, кажется, люди тогда не понимали своего великолепного положения. Смена политического строя с республиканского на имперский привела к тому, что стремление впитывать было несколько вымещено желанием навязывать. Стоит напомнить: поскольку в зените славы (своей) Рим уже явил признаки упадка, записи в анналы империи заносили не слишком совестливые люди. Ту историю Римской империи, которую мы знаем, в основном сочинили злопыхатели.

В Риме и провинциях развилась культура зрелищ. Греки устраивали свои игрища в основном в ритуальных целях -- чтобы богов порадовать. У римлян все было несколько иначе. Взять времена Октавиана Августа: при этом императоре только в Риме в течение года давались четыре зрелища от Августа и еще двадцать три -- от других магистратов. Театральные представления устраивались во всех кварталах, для чего строили специальные подмостки. Гладиаторские бои организовывались те только на Форуме или в амфитеатре, но в цирке и септах (правда, часто ограничивались лишь травлею дикими зверьми). На Марсовом поле проходили состязания атлетов, на специально выкопанном пруду -- корабельный бой. Для того, чтобы на обезлюдевших во время представлений улицах не распоясались грабители, их патрулировали вооруженные отряды.

Устраивалась и Троянская игра с участием юношей и мальчиков: на представлениях демонстрировались невиданные животные: носороги, громадные змеи, крокодилы. На все эти чудеса дозволялось смотреть женщинам и даже девственным весталкам, правда, при этом последним отводились особые места.

Одновременно при Августе случился "золотой век" римской литературы. Один из ближайших друзей императора Гай Цильний Меценат оказывал всестороннюю поддержку римским поэтам, писателям и художникам. В кругу Мецената, положившего начало такому замечательному культурному явлению как меценатство, пребывали гении: Квинт Гораций Флакк, Публий Вергилий Марон, Альбий Тибулл и Секст Проперций. За покровительство требовалось кой-чем расплачиваться: расхваливать Августа и его политику.

В принципе, с поставленной задачей товарищи-литераторы справились: имидж подчистили, эпоху поэтизировали. Но кому от этого легче, если последователи времен поздней античности даже на своего предка Августа наложили некрасивую тень?

Рождение Афродиты. начало 5 в. до н. э. музей Терм в Риме.

КОНСЕРВЫ

Одно дело -- исторические документы, другое -- подлинная реальность, которая вопреки мнению некоторых солипсистов все же встречается. Злой Рок подарил нам прекрасную возможность увидеть, каковы были искусства античной Италии периода ее расцвета. Засыпанные пеплом Помпеи и Геркуланум -- своеобразные "культурные консервы", вкушая которые мы отчетливо видим ушедшую красоту, не оскверненную вандалами, грабителями и религиозными фанатиками.

Ужасающая гроза сопровождала извержение до поры спящего Везувия, потоки дождя увлекли раскаленный пепел, который, высыхая, образовал массу толщиной в десять метров. Она покрыла останки людей, застигнутых в бегстве либо в оказавшихся бесполезными убежищах, и она же законсервировала жилища со статуями, росписями, мозаикой и предметами домашнего обихода. Многие из творений не вынесли испытания пеплом, но, не случись такого несчастья -- и само беспощадное время расправилось бы куда решительнее с этими цветущими курортными городами на берегу Неаполитанского залива, куда приезжали отдыхать зажиточные римляне. П.П. Муратов в своей книге "Образы Италии" пишет:

''Чувство камня, одно из важнейших чувств античного существования, можно испытать на улицах Помпеи с необычайной силой. И жар солнца также нигде не ощущается острее, чем на этих каменных улицах. Нынешняя Помпеи (так писали в то время) почти лишена прохлады, но заботу о тени выдаёт каждая руина помпейского дома, помпейского двора. Под этим безоблачным небом тень была неизменной спутницей дней античного человека, первым чудом мира, открывавшимся глазам античного ребёнка. Она провела по своей полосе длинные прямые улицы, очертила овалы театров и квадраты перистилей, легла в каннелюрах колонн, нарисовала все подробности их антаблементов. Ее скользящая жизнь одна не отлетела и ныне от стен и уличных плит Помпеи.

Из всех искусств тут более всего привлекает воображение искусство жизни. С возрастающим изумлением мы угадываем здесь в одно и то же время бедность и изысканность жизненного обихода, суровость и нежность нравов. Умение жить деятельно в строгой архитектуре улиц и площадей согласуется с умением отдыхать созерцательно среди цветов и маленьких деревьев своего перистиля. Глубокая домашняя набожность, любовь к предкам и детям сочетаются с бесстыдством эротических картин... Не двойственным существом был вместивший все это античный человек. Двойным в сравнении с нашим был только его объём природных сил, и, может быть, в смутном чаянии столь щедрого дара стекаются иностранцы к воротам нынешней Помпеи. Точно в самом её солнце и воздухе ещё остались искры древней живительной силы".

По большому счету вся живопись и мозаика Помпей -- всего лишь ''декоративная отделка стен'', приятное для глаз убранство покоев. Как бы ни были иногда удачны, гармоничны и виртуозны эти росписи, они по большому не отвечают понятию Большого искусства. И все же: именно в Помпеях был открыт такой шедевр, как мозаика, изображающая битву Александра Великого с персами.

В ''Вилле мистерий'' в Помпеях, где изображены таинства культа бога Диониса, некоторые фигуры -- подлинные шедевры, в частности обнаженная танцовщица, равно как и ''Девушка, переливающая духи'', по изяществу контура напоминающая лучшие образцы греческой вазописи. Удивителен портрет молодой женщины, возможно, поэтессы - с дощечками для письма, вдохновенным лицом и огромными, как бы из самой души светящимися глазами; незабываема фигура богини Геры, пленяющая воздушностью и музыкальностью пластически совершенного образа.

Знатоки считают, что все это -- копии с утраченных греческих оригиналов. Но все же это -- культура античного Рима, о которой прекрасно написал Лев Любимов:

"Сражаться, устанавливать римский порядок (что значило также грабить) и строить - такова была миссия легионов. В том, что касается строительства, эта миссия была выполнена в грандиозных масштабах, отвечающих величию империи. Новыми городами с великолепными храмами, театрами, аренами, арками и акведуками украсились покоренная Галлия, Британия, Центральная Европа. Весь варварский мир, где прогремела железная поступь легионов, испытал влияние римской культуры. И эта же культура переродила древний Восток, дала ему новое сознание своей силы, обратившейся против Рима. Через Пальмиру, выстроенную в небольшом оазисе сирийской пустыни, шли торговые караваны, устанавливая постоянную связь Средиземноморья с Ираном и Индией. ''Северной Пальмирой'' прозвали некогда город, основанный Петром на пустынных берегах Невы, потому что античная Пальмира (что значит ''город пальм'') славилась во всем тогдашнем мире величием и красотой своих дворцов, арок и колоннад, от которых ныне остались развалины, и служила как бы средоточием мощи империи на самом её краю, рядом с соперничающим с Римом грозным Парфянским царством".

В поздний период римляне стали переступать черту искусства, что потом здорово отозвалось. В частности, приговоренного к смерти преступника они вынуждали играть роль Зевса, который сам сжигает себя на костре. Или украшенного перьями злодея над ареной подвешивали на веревке, которую перерезали: то была сценка гибели дерзкого Икара...

...Читатель меня спросит: "А почему ты, умник, не задеваешь столь яркого явления античности как нероновщина?" Во-первых, задеваю. А во-вторых, мы имеем лишь красивое поэтическое предание о сошедшем с ума диктаторе, который для собственного вдохновения поджег Рим. Ни одного документального свидетельства Неронова деяния нет. Нерон действительно уничтожал трущобы столичного города ради того, чтобы на их месте воздвигнуть современные (для того времени) жилища. То якобы была реновация, обновление городской среды. Как бы то ни было, мы не знаем выдающихся поэтических произведений за авторством Нерона.

При Нероне преследовали христиан, причем, жестоко. И среди последних нашелся талантливый сочинитель, который уж сочинил -- как отлил. И так всегда: неважно, что ты натворишь, главное -- чтобы... да просто не лезь во власть, ежели решил жизнь свою положить на алтарь искусства.

Помпеи и Геркуланум показывают нам, что жизнь античных римлян (по крайней мере, зажиточных слоев) была прекрасной и гармоничной. Были и спорные моменты, но в целом неплохо у них было. Но потом ряд поколений творцов создали несколько иной образ латинян эпохи Нерона. Отсюда вывод: не создавай поводов к извращению.

Дионис и Везувий. Змея - символ плодородия. Римская фреска из дома Сентенари в Помпеях, I в. н.э. Неаполь, Национальный археологический музей.

НИЧТОЖЕСТВО СТРАНЫ ЧУДЕС

Слухи о сказочных богатствах Индии возбуждали алчные желания у многих агрессоров. Во многих смыслах великолепие таинственной страны действительно соответствовало образу, но в общем и целом в вожделенном краю царили слабость и нищета.

Индия, как вы наверняка заметили, и ныне самодостаточна. Кстати, именно в этой стране Александр Македонский расстался с мечтой о мировом господстве. Особенно его поразила встреча с индийскими философами-дигамбрами, которых греки назвали гимнософистами (обнаженными мудрецами).

Дигамбры исповедовали религию джайнизм; одного из них, Калана, Александр взял с собой. Особенно поразило молодого полководца самоубийство Калана. Старец повелел сложить костер, и с торжественными песнопениями его подручные сожгли своего учителя. Калан сгорал молча, неподвижно, с выражением абсолютного спокойствия на лице. Последними словами, обращенными Каланом к Александру, были: "Мы встретимся в Вавилоне". Никто не понял, на что намекает голый философ, но позже выяснилось: то было пророчество.

Многие столетия Индия управлялась методом восточной деспотии. При этом религии, которые культивировались этой стране, во главу угла ставили принцип ненасилия. Но что значит -- страна... На полуострове Индостан обитали множество племен, некоторые из которых даже не были подвержены влиянию пришельцев-арьев. Такие народы как андхры, калиннги и кхаравклы долгое время отстаивали свою независимость, да и вообще Индия никогда не была едина в культурном отношении. Но со стороны -- из Европы и Китая -- наблюдали разве дворцы правителей, отсюда и легенды о несметных сокровищах, которые все же были.

В основе общественного устройства Индии лежит джати, более известное нам в португальском переводе: "каста". В кастовых средах творились и произведения искусства. Собственно, об этом можно говорить и в настоящем времени. Например, сонар -- каста ювелиров. Золотых дел мастера зачастую причисляют себя к брахманам и у них действительно высокий статус. Кумхар -- каста гончаров, по положению весьма низкая. Ну, и так далее ? каст на Индостане хватает.

Самый первый из известных нам индийских деятелей искусств был драматургом: Калидаса, живший две с половиной тысячи лет назад, сочинял пьесы для придворных театров. Интересно, что боги, цари и знать в драмах Калидасы говорят на санскрите, лица же более низкого происхождения вынуждены лепетать на различных ''пракритах''.

Индия подарила нам искусство йоги, которая строго говоря не искусство, а практика, при по помощи которой достигается освобождение ("мокша"). Но еще йога -- культурное явление общепланетного значения. Индусы придумал красивую легенду происхождения йоги. Жил рыбак по имени Шри Матсиендра (рыбаки, кстати -- каста низкая), и его проглотила огромная рыба, живущая в океане возле того места, где бог Шива намеревался раскрыть сокровенные тайны йогического учения своей жене Правати. По-видимому Шива не обладал даром красноречия и его во время монолога супруга задремала. Когда Шива переспросил, слышит ли его возлюбленная, из нутра проплывавшей рыбы донеслось: "Ом-м-м...", что по-нашему означает... да в принципе, ничего не означает: то звук божественной силы.

Матсиендра прожил в рыбьем брюхе двенадцать лет и вышел оттуда, само собою, просветленным. Рыбак стал распространять таинства Шивы жаждущим. Делал он это пятьсот лет, а потом растворил свое тело в Ясном Свете, тем самым достигнув нирваны, то есть, божественной пустоты. Конечно йога наиболее близка к религии: практика молитвы, помноженная на пост, тоже приводит к просветлению, которое еще называется благодатью. Но все это на любителя.

У нас в России йоге наиболее близки два занятия: употребление алкогольной продукции внутрь и "тихая охота", иначе говоря, собирание грибов. Последнее -- наиболее полезное для души занятие, но грибы в наших лесах, к сожалению, растут далеко не круглый год.

Роспись пещерного храма Аджанты. Около 200 г. н. э.

ГЕРОИ ЯВНЫХ И ТАЙНЫХ ВОЙН

Война -- это не плохо, а ужасно плохо, но людям свойственно воевать, хотя бы в виртуальном пространстве. И давайте не будем ханжами: если где-то происходят конфликты -- значит это кому-нибудь нужно, да к тому же мировое искусство без темы войн и последствий таковых значительно бы обеднело.

Мужчина -- прежде всего воин, а потом уже все остальное. Собственно, это прописано в конституциях большинства государств. Да и когда конституций и прочих законодательных актов еще не изобрели, тоже воевали, о чем свидетельствуют батальные росписи на стенах пещер. Они очень интересны, ибо проникнуты не только духом воинственности, но еще и состраданием к поверженному противнику.

Война, конечно же, искусством не является, а воюют не по искусству, а по науке. Но кто-то ведь выдумал военное искусство и даже написал по этой дисциплине учебники! Вот взять капитальный труд Ганса Дельбрюка "История военного искусства". Немец свое исследование начинает с Персидских войн, обосновывая свой выбор тем, что от той эпохи осталось достаточно много красноречивых и достоверных источников, в то время как от более ранних вооруженных конфликтов -- только поэтические аллюзии наподобие "Илиады".

Мы же знаем, что историю пишут победители, которые как правило несколько преувеличивают свое величие и преуменьшают силу противника. А здесь получилось так что документы оставили как раз те, кому крепко дали по зубам и остальным частям тела.

Самое сложное в искусстве войны по Дельбрюку -- простое передвижение войск. Управлять армадой в 100 000 человек и более практически невозможно, поскольку в добавление к непосредственным войскам существует еще и обоз. Далее нужно уметь учитывать боеспособные единицы, которые строго будут исполнять приказы. Что касается античных греков, то они собирали ополчение, в то время как персидская армия состояла из профессиональных воинов. Наемники воюют совсем иначе, но и них есть минусы.

На Марафонскую битву персов вели опытные полководцы Датис и Артафен, здорово поднаторевшие в искусстве войны. Верховное командование у греков было доверено Мильтиаду, человеку из богатого рода эвпатридов, который, будучи афинским гражданином, владел княжеством вне своей родины, в стране варваров, во фракийском Херсонесе. Мильтиад знал нравы персов, в этом был, пожалуй, его единственный плюс. Кстати, любое искусство требует, чтобы исполнитель использовал плюсы и преодолевал минусы.

Грекам повезло, что долина была узкой и лесистой: Мильиад приказал валить деревья и таким образом получились засеки, препятствующие продвижению главного персидского козыря -- конницы. Дальше произошло то, что описывается во всех учебниках по истории Древнего Мира. То есть, марафонский бег и все в этом роде. В принципе, грекам помогли рельеф местности и чувство родного очага, но талант военачальника ? несомненен.

Дельбрюк пишет: "На заре мировой военной истории фигура полководца Мильтиада представляется поистине величественной. Совершеннейшая и редчайшая форма ведения боя, какая только создана военным искусством вплоть до наших дней ? оборонительно-наступательная тактика ? встает здесь перед нами в четких линиях классического произведения искусства при первом же крупном военном событии, с которым нам пришлось столкнуться".

Для военачальника война -- это театр. В прямом смысле, они так и говорят: "на театре военных действий". Такая большая шахматная доска с тысячами фигурок. Разве только, побеждает в этой игре тот, кто сознательно нарушает правила.

Есть еще одно искусство, в котором даже я кое-что понимаю. Имеется в виду дипломатия, которую еще иногда именуют "искусством возможного". Дипломаты как правило улаживают конфликты, переводя ситуацию как минимум в ситуацию "ни мира -- ни войны". Каждая ошибка приводит к боевым действиям с неизбежными потерями.

Дипломаты -- это деликатно подготовленные для ведения переговоров люди. Таковых отбирают из интеллектуалов и природно вежливых индивидуумов, а потом долгие годы и средства тратят на специальные тренинги. Обычно дипломатическое искусство применяется там, где накосячили неподготовленные люди, склонные к агрессии.

Всегда возникают непредвиденные ситуации. Например, один правитель намеренно оскорбляет другого, в результате чего другой строит всякие козни, а чубы трещат как всегда у хлопцев. Здесь и вступают в дело дипломаты. Логичный вопрос: а почему в национальные лидеры выдвигаются неадекватные упыри, толкающие народ к пропасти? Вопрос поставлен неверно: это мы их выдвигаем, так нам, по-видимому, удобно.

С искусством дипломатии соседствует искусство шпионажа. Знать, какими силами с средствами обладает противоположная сторона и каким образом она их собирается использовать, невредно. По крайней мере знание лучше невежества, хотя со мной не согласился бы восточный мудрец Екклесиаст.

Военачальники, дипломаты и шпионы как правило работают в связке. Причем дипломаты могут быть разведчиками либо наоборот, а разведывательные подразделения являются структурными единицами военных ведомств. Характерно, что дипломаты и шпионы порой так заигрываются, что становятся двойными, тройными и даже пятерными агентами. Это потому что они зачастую стараются ради чистого искусства, а уж на кого ты работаешь -- не так и важно. Есть, правда, отличие: полководцы и дипломаты пишут скучные книги, а шпионы -- очень даже занимательные. Хотя и лживые.

Питер Брейгель Старший. "Самоубийство Саула". Фрагмент. 1562 год. Музей истории искусств, Вена.

ВКУСНЕЕ, ЕЩЕ ВКУСНЕЕ!

Если ты кого-то не любишь -- значит ты не научился его правильно готовить. Эта черная шутка, кажется, пришла из древних времен. Если кто-то подумал, что здесь будет рассказ о таком отвратительном явлении как каннибализм, забыл, что моя книжка посвящена истории искусств. И сейчас мы коснемся одного из самых наших любимых занятий: еды.

Дело касается не только технологии приготовления пищи и сервировки блюд: искусством может стать и употребление продуктов, о чем мы уже говорили в главке о чайной церемонии. И заведения общественного питания, и столовые в казенных домах, и великокняжеские пиры, и домашние междусобойчики -- все это суть грани великой культуры.

Считается, что человек -- это животное, научившееся готовить. Здесь действуют два начала: плотский вкус и красота. Простите, забыл третье: обояние. То есть, конечно ? обоняние. На самом деле человек хотя и животное, он не только прожорлив, но и любопытен, страстен, азартен, пуглив, влюбчив, склонен к привыканию... собственно, из этих то ли достоинств, то ли пороков и складываются искусства.

В 1825 году известный в то время гурман Жан Антельм Брийя-Саварен опубликовал трактат ''Физиология вкуса, или Трансцендентная кулинария, теоретическая, историческая и тематическая работа, посвященная кулинарии Парижа профессором, членом нескольких литературных и ученых сообществ''. Кто знает толк в искусстве приготовления более французов! Но -- почему, собственно? Скажу: по кочану. Брийя-Саварен рассмотрел гастрономические вопросы с самой серьезной научной точки зрения, хотя и не без французского изящества. Приготовление пищи он возвел в ранг высокого искусства, причем древнейшего, так как ''Адам наверняка родился голодным, а крики младенцев может успокоить только материнское молоко''. Из всех искусств, утверждал Брийя-Саварен, именно готовка сослужила большую службу обществу, чем любое другое: ''нужды кухни научили нас использовать огонь, благодаря чему человек покорил природу''.

Мы всеядны: из этого следует, что нам доступны все прелести гастрономии. И да: нас занесло на вершину пищевой пирамиды, хотя еще не факт, что навсегда. Ну, это я просто так -- на всякий случай напоминаю.

Ученые утверждают, что что именно пища, подвергнутая тепловой обработке, сыграла решающую роль в эволюции человека, в особенности поедание запеченных на огне корнеплодов, поскольку полисахариды в крахмалосодержащей пище усваиваются в основном только в приготовленном виде. Это изменило систему усвоения питательных веществ, значительно повысило количество получаемой из еды энергии, что повлекло биологические и физиологические изменения, а самое главное -- ускоренное развитие мозга, и где-то 1,8 миллиона лет назад сделало человека венцом эволюции. Вот вам, сыроеды, убийственный аргумент!

Сторонники гастрономической теории эволюции человека дают интересное объяснение культа "палеолитических Венер". Миниатюрные статуэтки с пышными формами находят по всей Евразии от Франции до озера Байкал. Изготавливали такие фигурки из костей, бивней мамонтов, камня, встречаются и артефакты из обожженной глины -- это первый в истории пример ее использования. По мнению гастрономов, "Венера" -- кормилица всего сущего, Мать Огня. То есть, палеолитическая женщина хранила очаг и мир.

Еда была главной ценностью в то время, чудом и таинством, ее приготовление само по себе являлось магическим обрядом. Добытая или сохраненная с величайшим трудом, но испорченная в процессе приготовления пища становилась несчастьем для семьи. Женщина, занимавшаяся стряпней, нуждалась в "поддержке" богов и духов не меньше, чем мужчины, занимавшиеся охотой. Подчеркну: речь идет лишь о гипотезе, хотя и убедительной.

Самой неотразимой силою, управляющей всем живым, является голод. Пожалуй, пиршество -- тот случай, когда мы действуем от противного, утоляя неприятное чувство и добиваясь другого отвратительно ощущения: пресыщения.

Большинство культур в обряд поклонения покойникам включает трапезу. Еда как бы соединяет миры мертвых и живых. Древний обряд тризны -- это по сути пир в честь умершего. Еда успокаивает -- это факт. Женщины прекрасно знают, чрез какой орган пролегает путь к сердцу мужчины.

Существенный момент: знаменитые повара в подавляющем большинстве являются мужчинами. Оно конечно, на женщин возлагается обязанность ежедневной рутинной готовки, здесь не до фантазий. Хотя, подоплека здесь, кажется, гораздо глубже. Представители сильной половины человечества действительно лучше готовят! По крайней мере -- шашлык.

Особая ветвь культуры -- окологастрономическая литература (имеются в виду не поваренные книги, а сочинения, восхваляющие чревоугодие). Афиней Навкратийский (грек, живший в Египте 1700 лет назад) в ''Пире мудрецов'' приводит пример такого рода пира: "И будут кроме этого перед тобой поставлены: тунец рубленый и поросятина, кишки козлят, кабанья печень, бараньи яички, кишки бычачьи, ягнячьи головы, желудок заячий, колбаса, да кишка козлиная, сосиски, кишка и легкие". По сути, описывается эллинский симпозиум, пьянка с философскими спорами. Впрочем, рассуждений в труде Афинея немного -- перетягивают смачные картины обжорства.

Искусный повар у Афинея подает к столу особое блюдо, которым очень гордится: "И ведь никто из вас не сможет указать, где сделан разрез и как желудок был наполнен всякой всячиной. А ведь в нем есть и дрозды, и другие пичужки, и куски свиного подбрюшья, и матки, и яичные желтки, и еще птичьи желудки... и мелко нарубленное мясо под перцем: ведь слово ''фарш'' стыжусь назвать..." Даже боюсь напомнить, что собою по сути представляла Тайная Вечеря...

Кулинарные культуры как правило имеют национальный характер. Порою даже думается: род дается не по рождению, а по вкусовым предпочтениям. То есть, ты есть то, что (или кого) и как ты ешь. Любишь мацу -- ... ну, сам понимаешь.

Кулинарные изыски пришли с Востока. Потом искусство Персии и Вавилонии переняли греки, которые все же привнесли чувство меры. Римляне несколько столетий кряду за кашеваров держали исключительно греков, но меры не блюли. Кстати, жители Спарты в свое время изгоняли поваров, готовящих слишком изысканно. Ну и где теперь эта Спарта? Остальные греки любили вносить разнообразие в свои пиры выступлениями певцов, музыкантов и танцоров. В общем и целом культурная программа была важнее, а стол греков не отличался кулинарными излишествами. Греки даже имели прозвище: микротрапекс, что означает: "имеющие бедный стол".

Известно, что долгие века главной добычей путешественников и завоевателей являлись пряности. Караваны со специями бороздили планету, и параллельно человечество расширяло свое представление о Вселенной. Еще бы: тот же черный перец ценился на вес золота. Кстати, священное миро -- это мазь из тридцати пряностей.

Основателем кулинарного искусства многие считают римлянина Марка Габия Апиция. Он создал книгу о приготовлении прекрасных блюд, которая переиздается по сию пору, а так же создал школу поваров. Сенека сообщает, что Апиций растратил на гастрономические диковинки все свое состояние, а, когда денег не стало, он принял яд.

В Средние века на всю Европу славились сицилийские кулинары. Потом пальму первенства перехватили французы. И все же, положа руку на сердце: вы знаете хотя бы одного гения, прославившегося на почве приготовления пищи? Я подскажу: это ваша мама.

И не забывайте, пожалуйста: любовь приходит и уходит, а... жаренное все равно вкусней.

Якоб ван Хюльсдонк. "Натюрморт с артишоками, редисом, спаржей, сливами и персиками в корзине". 1608 г. Музей Гетти.

ПИТЬ БУДЕШЬ?..

Как говаривал наш Пушкин, как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку иль перечти "Женитьбу Фигаро". Если судить строже говорил это вымышленный Вольфганг Амадей Моцарт, обращаясь к воображаемому Антонио Сальери, а наш Александр Сергеич все это присочинил. Суть не в этом: хороший алкогольный напиток в понимании "нашего всего" приравнивается к веселой комедии. Если только вычесть абстинентный синдром.

Виноделие -- ремесло. Приготовление же напитка, атрибутика и заливание внутрь организма -- искусства. Так же как во всяких изящных делах, здесь надобна норма. Мы ее знаем, но хочется испытать свое существо, это же так естественно. Даже кошки, слоны и медведи спиваются -- мы-то чем хуже.

Самый древний винный подвал найден в стране, где употребление алкоголя внутрь считается тяжким преступлением: Иране. Впрочем, о персах мы вскоре поговорим подробнее... Финикийцы в искусствах особо не отличились, растворившись в других народах, но именно они распространили винную культуру по всему Средиземноморью. Дошло до того, что употребление вина стало частью христианской религиозной церемонии. Но особенно на почве виноделия преуспели греки, которые считали варварами всех, кто не выпивает. В определенном смысле употребление алкоголя приближало к богам, а Дионис был самым радостным из таковых.

Римляне придумали знаменитое выражение "In vino veritas". На самом деле все это вранье, три слова вырваны из контекста ради оправдания пьянства. Полный вариант: "In vino veritas, in aqua sanitas", что означает, ''истина в вине, здоровье -- в воде''. Эту поговорку, как и культуру вина и прочие искусства римляне заимствовали у греков.

Жаль, что виноделие -- искусство одноразовое. Великие мастера создают прекрасные и порою баснословно дорогие вина, которые охочие до всего разнообразящего жизнь аристократы уничтожают влёт. Впрочем, теперь у нас все искусства носят одноразовый характер. Да и мы с вами -- одноразовые существа. Поэтому, как говорят в народе, пить будем, гулять будем, а...

Аннибале Карраччи. "Триумф Вакха и Ариадны". 1597 г. Потолочная роспись Палаццо Фарнезе, Рим.

ИСКРОМЕТНОСТЬ

Особенный вид искусства -- краткие изречения. В афористике отметились еще шумеры, оставившие нам свои перлы, записанные на глиняных табличках, которые ученые откопали совсем недавно. Шумерским пословицам и поговоркам более пяти тысяч лет, но наверняка таковые возникли раньше и передавались устно из поколения в поколение. Они созданы народом, который отличался от нас буквально всем: у него был иной язык, иная географическая среда, иные обычаи, иная религия, иные политические и экономические принципы. И тем не менее пословицы древнего Шумера в основе своей удивительно близки к нашим.

Взять людей, вечно ищущих оправдания своим поступкам, хотя все свидетельствует против них. О таких шумеры говорили:

Не переспав, не забеременеешь,

Не поев, не разжиреешь!

В адрес беспомощных неудачников шумеры выражались так:

Брось тебя в воду -- вода протухнет,

Пусти тебя в сад -- все плоды сгниют.

Шумеров терзали сомнения: как лучше распорядиться своими состоянием и жизнью? Это нашло отражение в следующем парадоксальном изречении:

Все равно умрем -- давай все растратим!

А жить-то еще долго -- давай копить!

Другая шумерская поговорка напоминает стих из Екклесиаста ''Сладок сон работающего'', и в еще большей мере -- изречение из Талмуда о том, что умножающий свое достояние умножает свои заботы. Звучит она так:

Тот, у кого много серебра, может быть и счастлив,

Тот, у кого много ячменя, может быть и счастлив,

Но тот, у кого нет совсем ничего, спит спокойно.

Не грех предположить, что евреи, мягко говоря, заимствовали чужое. Вот другая шумерская пословица:

Он еще не поймал лисицу,

А уж делает для нее колодку.

Она соответствует нашей поговорке "продает шкуру неубитого медведя". Или еще:

Увернулся от дикого быка, --

Натолкнулся на дикую корову.

Здесь ? прямая аналогия с поговоркой "из огня да в полымя". Писцы древнего Шумера включали в свои многочисленные сборники не только всяческие изречения, пословицы, поговорки и афоризмы, но и кое-что иное. Греки и римляне считали родоначальником жанра басен о животных старца Эзопа, жившего в Малой Азии в VI столетии до н. э. Однако сегодня мы знаем, что по крайней мере часть басен, приписываемых Эзопу, была известна людям задолго до него. Вот текст с одной глиняной таблички (нижеследующие тексты взяты из прекрасной книги Семуэла Н. Крамера "История начинается в Шумере"):

''Лис сказал своей жене: ''Идем со мной! Давай изгрызем город Урук, словно это лук-порей у нас под зубами! Мы будем попирать город Куллаб, словно это башмак у нас под ногами!'' Но не успели они подойти и на 600 гаров к городу (примерно три километра -- Г.М.), как собаки зарычали на них: ''Геме-Туммаль! Геме-Туммаль! (По-видимому, так звали жену лиса). Иди домой! Ступай прочь!'' -- так угрожающе рычали они из города''.

А вот басня про хищника и жертву:

''Лев схватил беззащитную козу. ''Отпусти меня, я дам тебе овцу, одну из моих подружек!'' -- ''Я отпущу тебя, но скажи мне твое имя!'' Коза ответила льву: ''Разве ты не знаешь моего имени? Меня зовут ''Ты мудрец''! Когда лев дошел до овчарни, он прорычал: ''Вот я пришел к овчарне и отпускаю тебя!'' Коза ответила, ему: ''Да, ты меня отпустил! Но разве ты мудрец? Я не только не дам тебе овцу, но и сама не останусь с тобой!''

Теперь -- басня, в которой громадный слон выводится хвастливым животным, а его ''ставит на место'' самая маленькая из пичужек -- крапивник: ''Слон хвастался, говоря о себе так: ''Нет подобного мне в мире! Не...!'' (здесь текст разрушен до конца строки, но можно предположить, что фраза была примерно такая: ''Не пробуй равняться со мной!'') И в ответ ему крапивник сказал: ''Но ведь и я, как я ни мал, был создан точно так же, как и ты!''

Вернемся к кратким изречениям. Слово "афоризм" раньше толковалось иначе, с греческого оно переводится: "определение", "разграничение". Гиппократ свой научный труд "Афоризмы", посвященный симптомам и диагнозам заболеваний, а тако же искусству борьбы с таковыми начинает со слов: "Жизнь коротка, искусство долговечно". Грекам лаконичность изречения понравилась и они стали поощрять подобное у других авторов, пишущих на темы борьбы с болезнями.

Афоризмы стали неотъемлемой частью медицинских книг, и даже Данте употреблял слово "афоризм" исключительно во врачебном смысле. Только в конце XVI века, точнее, в 1591 году испанец Антонио Перес назвал афоризмами свои изречение на тему политики. Окончательно утвердил этот литературный жанр Бальтазар Грасиан, выпустивший в 1647 году сборник из трехсот афоризмов о житейской мудрости под названием "Карманный оракул".

Все не так, доказывали знатоки: афоризмы существовали задолго до Гиппократа. Оппоненты настаивали: раньше были изречения, которые отличаются от афоризма отсутствием тонкой иронии и парадоксов. И только потом, когда расшифровали глиняные таблички, поняли: много люди сначала делают, а потом придумывают этому красивые ярлыки.

Поклонником метких выражений был Эразм Роттердамский, который еще в XV веке собрал и издал сборник изречений, крылатых слов и пословиц "Adagia" ("Пословицы"). А на Руси безвестный автор еще в XIII веке составил собрание кратких изречений под заголовком "Пчела". Помимо афоризма человечество выдумало грегерию, максиму, гному, апофигему и флорилегий. Но как выражение не назови -- крылья вырастут только у талантливого сочиненного.

Кадр из кинофильма "Комедия строгого режима". 1992 год. В роли В.И. Ленина -- Виктор Сухоруков.

ДАО БЫКА

Говоря об искусствах в древнем Китае, нельзя не отметить то, что у китайцев мозги устроены иначе, нежели у итальянца или какого-нибудь абиссинца. Вот взять такое понятие как "дао". Это не только путь, но еще закон или предназначение. Более двух тысяч лет назад философ Чжуан Цзы записал такую притчу. Правитель царства Вэй узнал об умении одного мясника разрубать быка тремя ударами, причем топор даже не тупился. Все другие мясники делали это пятью ударами, и топор после этого надо было точить. Искусника привели ко двору и мясник раскрыл свой секрет: "Я всю свою жизнь постигал Дао быка. Для этого надо просто стараться, чтобы топор не затупился".

Это и есть суть искусства в китайском понимании: постигать сложное через простое и отрабатывать движения. Из искусств в Поднебесной ярче всего блистала поэзия. Как я уже раньше отмечал, творчество китайских поэтов неразрывно было связано с их, как правило, трагичной судьбой. Так, когда первый и один из величайших гениев, ровесник Александра Македонского Цюй Юань, узнал, что потерпела поражение армия его страны Чу, он бросился в омут. А перед этим великого поэта изгнали из столицы и предали опале за то, что Цюй Юань выступал против войны и предлагал заключить мирный союз с царством Цинь. Ну, в Поднебесной традиция такая была: обижать и изгонять поэтов. Мы ее переняли и удачно применяли на наших русских просторах, о чем мы в дальнейшем вспомним.

Китайская поэзия одновременно являлась живописью, каллиграфией и медитацией ? слиянием с подлинной сущностью вещей и явлений. Поэзия соединялась с рисунком, иероглифы не только передавали слова, но еще несли образы.

В знаменитой древней книге "Картины гор и морей", отрывками дошедшей до нас, реалистичные рисунки соседствуют с туманными образами, данными в иероглифах. Например: "На горе Змеи-шаманки стоит человек, держащий кубок. Он обращен лицом к Востоку. Там гора -- зовется Черепашьей. Си-ванму сидит, опираясь на столик для жертвоприношений, а в ее волосах украшение шэн. К Югу от нее три синие птицы, что приносят ей пищу. К северу от нее есть человек по имени Тхайханбо, он держит в руках копье..." Как говорится, пиши непонятно -- сойдешь за умного. Изображения из "Картин гор и морей" утрачены, до нас дошел только текст. Зато какой простор для разгула воображения!

Поэтична и китайская философия, которая была таким же упражнением, как гимнастика цигун. Из книги "Чжуан Цзы":

"В целом мире нет ничего больше кончика осенней паутинки, а великая гора Тайшань мала. Никто не прожил больше умершего младенца, а Пэн Цзу умер в юном возрасте. Небо и земля живут вместе со мной, вся тьма вещей составляет со мной одно".

В западной культуре это называется парадоксальным мышлением. Другая сторона медали -- и это закономерно -- боевые искусства. Китайцы перенимали таковые у насекомых, рептилий, птиц и зверей, считая, что те обладают природными бойцовскими качествами.

Боевые искусства культивировались в монастырях. Один из них мы отлично знаем, хотя большинство из нас там не бывали: Шаолинь. По преданию индийский проповедник Шадили, бывший принц одного из небольших индусских племен, принадлежащий к буддистской школе Махаяны, был приглашен императором У-Ди для проповеди модного в то время учения. В Китае Шадили получил имя Да Мо. Императору гость не понравился и он индуса со двора изгнал.

Отставной принц, очутившись в зачуханном монастыре на краю Поднебесной, был удручен слабостью и болезненностью подвизающихся на ниве служения Будде братьев. На девять лет Да Мо удалился в затвор, где написал две книги: "Об изменении мышц и сухожилий" и "О промывании костного и головного мозга". Монахи прониклись теорией и приступили к тренировкам. Речь шла в сущности об элементарной физкультуре, но очень скоро приставка "физ" была утрачена и оформилось подлинное искусство, в основе которого -- стремление к совершенству.

В Индии боевые искусства развиты не были -- просто индусы по природе своей нежны и не воинственны. С китайцами, корейцами и японцами несколько сложнее. Все эти дальневосточные народы по понятным причинам оспаривают право первенства в генезисе боевых искусств. Главное не в этом: мастера единоборств особо не проявляли себя на полях сражений. Мы знаем гораздо больше о подвигах камикадзе, чем о славных деяниях мастеров ушу, каратэ или тхэквондо.

Многие восточные боевые искусства со стороны напоминают наш балет. Теперь труппы шаолиньских монахов гастролируют по нашей планете, давая красочные хореографические представления на радость восторженной публики. Говорят, это не монахи вовсе, а специально подготовленные военнослужащие Народной армии Китая. Я же убежден: это искусные мастера, помнящие заветы Учителя Да Мо и уроки Культурной Революции Учителя Мао. То есть, они явно не Иваны, не помнящие родства, как некоторые тут у нас.

Чень Чонггуанг. "Путешествующие". 1870 год. Частное собрание.

И ЭТО ВСЁ О НИХ

Задену самый щекотливый вопрос истории искусств: почему на почве различных видов художественного творчества подвизается так много евреев? Оно конечно, по всяким видам и жанрам распределены они неравномерно. В музыке и поэзии их хватает. Например, у одного еврея не получилось на ниве музыки -- он стал гениальным поэтом (я подразумеваю Бориса Пастернака). А среди краснодеревщиков и таксидермистов евреев немного, хотя и есть. Специалисты находят у евреев "склонность к тоническим искусствам" и неразвитость в плане пластических искусств, что не вполне верно -- как же тогда быть с изваяниями Эрнста Неизвестного и живописью Марка Шагала?

Другой вопрос: а кого, собственно, считать евреем? Не смейтесь, всё непросто. Вот русским мы считаем всех, кто говорит по-русски и думает так же. Поэтому Пушкин и Лермонтов -- русские. Однако большинство евреев мира не знают ни идиша, ни иврита, что не мешает им глубоко переживать свои корни.

Может быть, проблема -- в вероисповедании. Ну, здрасьте: все христиане почитают еврейское Пятикнижие, да и вообще... Среди евреев опять же немало и атеистов, и христиан, и даже буддистов. Возможно, влияет подсознательная гордость тем фактом, что ты -- представитель богоизбранного народа с непростой судьбой.

Многие склонны полагать, что все дело всего лишь в традиционном еврейском прилежании и уважении к наставникам. Плюс -- семейные традиции, не самые плохие -- перечитайте Шолома Алейхема. И кстати: про плохие народы анекдотов не сочиняют.

Когда ты еврей и над тобою издеваются, волей-неволей захочется выделиться и показать всем какую-нибудь кузькину мать. Предлагаю мысленный эксперимент: представьте себе, что вы -- еврей. Вот я сейчас закрыл глаза и вообразил Моисея, который уводит мой народ из Египта, плачущую женщину на развалинах второго Иерусалимского храма, потерянный Ковчег Завета, Баруха Спинозу, полирующего стеклышко, Льва Троцкого, увидевшего занесенный над ним ледоруб, Альберта Эйнштейна, показывающего человечеству язык... Волей-неволей я начинаю уважать свой "бекграунд". Если они -- смогли, почему я хуже? Пойду-ка и натворю. Ах, да... я же не еврей. Да какая к лешему разница!

Лично я очень люблю живопись Исаака Левитана, которого считаю самым русским среди художников. Я рос на прозе Аркадия и Бориса Натановичей Стругацких, "Улитку на склоне" знаю чуть не наизусть. Впрочем, мама Стругацких Александра Ивановна была русской, кстати -- учительницей русского языка и литературы.

Евреи всегда стоят пред лицом агрессивного вызова, что прекрасно отражено в частности в пьесе Стругацких "Жиды города Питера". В любую ночь к тебе могут прийти с погромом -- это заставляет держать себя в тонусе. До начала преследования евреев (а началось это безобразие при христианах) никаких особенных творческих способностей представители этого небольшого народа не выказывали. Это теперь выясняется, что среди Нобелевских лауреатов и чемпионов мира по шахматам чуть не половина -- они, родные. А когда-то фигуры двигали лишь короли.

Марк Шагал. "Белое распятие". Фрагмент. 1938 год. Институт искусств, Чикаго.

Шагал был потрясен сообщениями о "Хрустальной ночи" -- массовом еврейском погроме в Германии. Под впечатлением от этого события художник пишет картину, на которой он использует образ Иисуса как символ страдания всего еврейского народа.

РАСХОДИМСЯ, НАС НА......И

Как там у классика: "Ах, обмануть меня так просто -- я сам обманываться рад". Искусство по большому счету и есть обман, правда, разного уровня сложности. Есть фокусники, есть жулики и еще существуют авантюристы. Первые обманывают нас при соглашении сторон о том, что все несерьезно и последствий не будет. Вторые создают условия, при которых мы думаем, что нам подфартило (для этого используются такие наши качества как жадность, алчность и корысть). Третьи свято верят в свою непогрешимость и полагаются на Фортуну, а, если в них присутствует харизма, мы сами тащимся за ними к бесславному концу. Кстати, время от времени конец получается славным.

В любом случае мы имеем дело с искусством обмана. Искусства принято делить на изящные и прочие. Несомненно, мошенничать и обманывать тоже надо изящно, о чем еще говорил Остап Бендер. Люди, во-первых, верят в чудеса, а во-вторых любят неожиданности (приятные, конечно). Вот взять Благодатный Огонь: одни верят в его божественное происхождение, другие проявляют материалистические взгляды, но сам посыл каков: если он не загорится -- нам всем кирдык. Пусть уж горит.

Отличными мастерами были древнеегипетские фокусники. Они устраивали так, что из-под земли вылезали боги, протягивали руки к народонаселению и даже пускали слезу. Народу нравилось, да и особенных развлечений в Северной Африке в те времена не было. Как, впрочем, нет и сейчас -- за исключением разве диктатур и революций.

Эллинистический мир фокусов не любил. Там играли по-крупному: с Дельфийским Оракулом, например, или греческим огнем. Дело в том, что обитатели Средиземноморья в античный период хорошо отладили индустрию развлечений, а в чудеса они особо не верили, ибо знали: сама жизнь -- это и есть чудо из чудес. А потом пришли новые религии, ревнители которых искренне старались всех магов, факиров, заклинателей, гадалок, чревовещателей и колдунов лечить от бесовщины при помощи огня. В Германии как-то был такой случай: маленькая девочка научилась фокусу: разрывала платок, а потом, сделав несколько ловких движений, превращала обрывки снова в целый кусок ткани. Соседей трюк заинтересовал, а девочку, обвинив в связи с сатаной, сожгли на костре.

Но вскоре на смену Средневековью пришла новая, несколько более либеральная эпоха. Триста лет назад доверчивых граждан удивлял волшебник и маг Охес Бохес, взявший себе псевдоним "Фокус-Покус". Для отвлечения внимания талантливый артист произносил заклинание: "Фокус-Покус, тонус толнус, ваде цэлелитер юбэо!" Кстати, это была пародия на текст католической мессы, но Бохеса за это не сожгли. В те времена прославились и такие яркие личности как Джованни Казанова и Алессандро Калиостро (Джузеппе Бальсамо).

Всевозможного рода мастеров обмана и ныне делят на мошенников, политических интриганов, аферистов, основателей лжеучений, мистификаторов, жуликов, шарлатанов и фокусников. Чаще всего они явят свои таланты сразу в нескольких областях. Про обманщиков сочиняют книги и снимают кинофильмы, а, согласитесь, неяркую личность героем не сделаешь. Их заслуга прежде всего в том, что они делают нескучной нашу жизнь. Вот взять Сергея Мавроди: кто помнит, что он был одним из величайших знатоков и коллекционеров бабочек? Но этот человек вошел в историю в несколько ином образе.

И кстати: вы помните, кого совсем недавно называли "Великим Обманщиком"? Я напомню -- не кого, а что: кинематограф. Фабрики грез дарят нам злотые сны, при это подкармливая еще и печеной кукурузой. И нам же это надо!

Иероним Босх. "Шарлатан". 1475 год. Муниципальный музей Сен-Жермен-ан-Ле.

НОВЫЙ РИМ

У Старого Рима была не слишком хорошая репутация, но жители Византийской империи все равно предпочитали именоваться "римлянами" (по-гречески: ромеи) и называть свою столицу Константинополь "Новым Римом".

Византия была христианской державой со средневековым строем. Титульная нация многонационального государства: греки. От Тавриды до Египта, от Аравии до Далмации в течение девятисот лет сохранялась более-менее однородная культура, хотя и с местными особенностями. Византийские золотые солиды имели статус мировой валюты, а ромейские купцы доходили до Китая, откуда, кстати, привезли в Средиземноморье шелковичного червя, которого местные умельцы научились использовать не хуже китайцев.

Со времен василевса (императора) Константина Первого в Византии культивировались идеи православной ойкумены, и державы-покровительницы всех правоверных народов. С другой стороны, в этом котле наций взаимооогощались традиции эллинов, армян, латинян, славян, евреев и множества иных народов. В Византии бурлили религиозно-философские течения, проповедники которых пытались соединить языческие корни с новой (для того времени) идеологией христианства. Идея Божественной Троицы, в частности, выросла из догматов неоплатонизма.

Православные священники настоятельно требовали, чтобы ромеи шли на литургию, а не в цирк. Последние более склонялись в пользу развлечений, ведь в цирке было нескучно, к тому же там сколачивались первые в истории политические партии. В образовательных учреждениях все еще изучали семь античных свободных искусств, но классический театр уже угасал, уступая место мимам, жонглерам, танцовщикам, гимнастам и укротителям диких зверей. Из всех искусств ромеи более всего уважали музыку, которая звучала в цирках, на улицах, в домах и, конечно же, в храмах. Именно музыка сливала в единое целое национальные особенности народов Византии.

В империи ромеев одно время сильна была ересь иконоборцев, которые были принципиально против изображений Иисуса Христа, Богородицы и святых. В иконопочитании они видели проявление фетишизма, попытку возрождения языческих культов. В догмате иконоборцев во главе угла стояла идея Святой Троицы, которая непостижима и не изображаема. Иконоборцы уничтожили великое множество произведений искусства, заменяя таковые немудреными крестами. Вместе с тем иконоборцы не запрещали изображения простых людей, и в правления императоров, поддерживающих эту ересь, искусства расцветали.

Лев III Исавр, с целью препятствовать наиболее грубым проявлениям иконопочитания, в 726 году повелел вешать церковные образа повыше, а в 728 году совершенно запретил им поклоняться; Константин V в 754 году приказал замазать известкой также церковные мозаики и фрески, и, хотя императрица Ирина в 788 году восстановила почитание икон, большинство императоров первой половины IX века были такими же иконоборцами, как и ее предшественник Лев IV. Только со смертью императора Феофила (842 год) иконоборство прекратилось, а вдова этого государя, императрица Феодора, возвратила церквам их прежние святыни. В итоге многолетней борьбы победила партия иконопочитателей, но мир все же стал иным, о чем свидетельствуют великолепные памятники византийского искусства, таки дожившие до наших дней.

Говоря о прекрасной византийской поэзии не могу пройти мимо удивительной поэтессы Касии, женщины с непростой судьбой. Она была во многих смыслах прекрасна, к тому же воспитана и образована в высокородной семье. Когда вышеозначенный император Феофил выбирал себе невесту, у него была встреча и с Касией, закончившаяся плохо: девушка, будучи превосходное других претенденток на звание василиссы, показалась властителю чересчур умной. Полагаю, Касия в определенном смысле проявила глупость, ибо продемонстрировала независимость и трезвость суждений. А кому понравится жена, которая умнее тебя... В итоге была выбрана Феодора, как видно, умевшая притвориться не шибко умной (что было на самом деле не так).

Касия, от природы гордая и честолюбивая, удалилась в монастырь и со всею страстью предалась литературным опытам. Стихи угасающей красавицы были ядовиты, например:

Как страшно выносить глупца сужденья,

До крайности ужасно, коль в почете он...

Когда невежда умствует -- о, боже мой,

Куда глядеть? Куда бежать? Как вынести?

Гораздо лучше с умными делить нужду,

Чем разделять богатство с дураками...

Империя ромеев последовательно теряла Иерусалим, Александрию, Дамаск, Каир, Пальмиру, Карфаген -- эти великие города отымали у Византии воинственные арабы. Жару поддавали и западные соседи, то и дело во имя отвоевания у мусульман Гроба Господня затевающие Крестовые походы, в ходе которых под горячую руку попадался и Новый Рим, который вдобавок стал центром еще одного ныне утраченного искусства: фальсификации христианских святынь. Данное несомненно культурное, хотя и пакостное явление имело место и в других городах, причем, не только византийских. Повторюсь: жулики -- тоже своего рода художники. Просто перечитайте роман великого знатока Средневековья Умберто Эко "Баудолино".

Наряду со знаменитой византийской монументальной мозаикой со времен Константина Великого все большее и большее значение приобретала живопись миниатюр. Длинные книжные свитки древних египтян, греков и римлян лишь изредка встречаются в христианском книжном искусстве, а перелистывающиеся книги, несомненно более удобные для пользования и хранения, вскоре стали единственно употребляемыми. Самые роскошные из них написаны золотыми или серебряными буквами на пурпурном пергаменте. Художники, разрисовывавшие книги, назывались миниторами, от миния (сурика или самородной киновари), который они любили использовать; отсюда и рисунки получили позже название миниатюр. Наряду с немногими рукописями светского содержания до нас дошло значительное количество христианских иллюстрированных рукописей, но полная Библия, украшенная миниатюрами, не найдена.

Что касается духовной живописи. Наша знаменитая русская икона Владимирской Богоматери -- творение безвестного византийского художника XII века. Богородица написана в позе "элеус" (умиление) и отражает главное достижение византийской иконописи: отражение внутренней жизни человека через канонические образы.

Мы должны гордиться тем, что эту почти двухтысячелетнюю традицию продолжают наши иконописцы. Так же на Руси сохраняются и другие элементы культуры ромеев, например, мозаика, глиптика (резьба по драгоценным камням), золотное шитье, резьба по кости, глазурь, стеклодувное дело. Возможно, утверждение о том, что Москва -- Третий Рим, несколько натянуто, искусственно. Но Россия несомненно -- продолжение Византии. Последняя протянула почти тысячу лет. Мы уже побили этот рекорд.

Диптих Барберини. V--VI вв. Фрагмент. Слоновая кость. Париж,

Лувр.

ВИНО И КРАСАВИЦЫ

Искусства, которые жестко регламентируются религиями, тоже по-своему интересны. По крайней мере, они глубоко религиозны. Если говорить об эпохе Средневековья, все было именно так. Впрочем, есть религии, которые не только запрещают, но и, как минимум, закрывают глаза на вольности. То есть, конечно, священники -- у религий глаз нет. Глаза и уши имеются у стукачей. Но и внутри теократий порою расцветают прекрасные сады.

Поговорим о таджикско-персидской поэзии. Удивительно уже то, что блистательные поэты творили в рамках исламской парадигмы, которая и ныне весьма консервативна. Когда эллины сильно били персов, это не означало, что последние были изничтожены. Как раз кирдык случился с Александром Великим, а персидская, айзербайджанская, туркменская, узбекская и другие культуры вполне себе жили. Люди Средней Азии говорили на разных языках иранской группы: бактрийском, согдийском, хорезмийском, мидийском, хатано-сакском, парфянском. Но они были очень близки именно в культурном отношении.

К этой традиции относится уроженец Бухары Абу Ади ибн Сина, известный нам под именем Авиценна, оставивший после себя не только медицинские трактаты, но и философские четырехстишия рубаи. В частности, Авиценна чрез поэзию излагает свои пантеистические взгляды, коих придерживаюсь и я. С юности Авиценна был пленен "Метафизикой" Аристотеля, что отражено и в рубайях великого сына Средней Азии. Например:

Мир -- это тело мирозданья, душа которого -- Господь,

И люди с ангелами вместе даруют чувственную плоть,

Огонь и прах, вода и воздух -- из их частиц мир создан сплошь.

Единство в этом, совершенство, все остальное в мире -- ложь.

Казалось бы, Александр Македонский -- варвар, завоеватель, при котором развивались только воинские искусства, а все остальное деградировало. На самом деле при Искандере Великом (так его называли персы) на Востоке были засеяны семена высокой эллинской культуры, которые взошли прекрасными цветами. Как минимум, в азиатских библиотеках в изобилии наличествовали труды знаменитых греков, которые изучались и интерпретировались.

Омар Хайям из Нишапура тоже был известен современникам как ученый и врач. Мало того, что Хайям многого достиг в математике и астрономии: великий перс увлекался натурфилософией и математическими гипотезами грека Эвклида. Поэзия Хайяма стала широко известна в мире только после перевода ее на английский в 1869 году Эдвардом Фицжеральдом; Викторианскую Британию буквально взорвали жизнелюбивые рубайи с Востока. На Востоке Хайяма не считали великим поэтом, скорее в понимании земляков он оставался умным безбожником; в Средней Азии до сих пор классиками считают Фирдоуси и Низами, но ни в коей мере не Хайяма.

Еще один гений -- дервиш из Шираза Муслих ад-дин Абу Мухаммед Абдаллах ибн Мушрифитдин, известный нам по имени Саади. Обойдя за двадцать пять лет весь Средний и Ближний Восток, попадая в рабство, спасаясь в пустыне в качестве аскета, Саади вернулся в Шираз, где тихо жил в уединении. Славен он не только стихами, но и афоризмами, например: "Не знает тот, кто клевету плетет, что эта клевета его убьет".

Суфийский поэт Джалатдин Руми родился в Афганистане, Амир Хосров Дехлеви -- в Индии, Низами Гянджеви -- в Азербайджане, Мухаммад ибн Сулейман Физули -- в Ираке. Все эти люди славились как ученые и мыслители, но нам они известны в качестве поэтов.

Их было много и они любили состязаться: поэмы об Иосифе Прекрасном и Зулейхе сочинили 117 авторов. О Лейле и Меджнуне вообще написали почти все. То же самое -- про Фархада и Ширин. В те благословенные времена (и не только на Востоке) не могли обойтись без мотива чистой и обязательно несчастной любви.

Один персидский поэт прославился в арабском мире в негативном смысле (хотя, это с какой стороны взглянуть...). Его звали Хасан ибн Хани, а прозвище гое был Абу Нувас (что означает: "Отец кудрей"). Запомнился этот человек прежде всего заявлением о том, что он хотел бы стать собакой, которая сидит у ворот Мекки и кусает каждого богомольца. Нувас жил при дворе халифа Харун-ар-Рашида в Багдаде и сочинял скабрезные стихи, а так же пародии на официозную поэзию. Нуваса сделали героем анекдотов и порнографических историй; он попал даже в сказки "Тысячи и одной ночи". По духу ему близок наш поручик Ржевский.

Теперь вопрос: так почему же не протяжении нескольких сотен лет Средневековья на исламизированном Востоке процветали искусства и науки? Ответ очевиден и таковой кроется в искусстве садоводства. Есть садовник -- расцветают сонмы цветов. Восточные монархи считали за честь приютить у себя какого-нибудь деятеля, который и математическую формулу разрешит, и пофилософствует, да еще и газельку нацарапает во славу своего покровителя. Начнет вякать -- изгоню и других наберу, мудрецов а Востоке хватает. Главное, чтобы соседствующие падишахи знали: у этого гада и в гареме все хорошо, и в обсерватории, и в сокровищнице, и в арсенале. Ну, примерно так мыслят нынешние наши олигархи. Хочется войти в историю не как высокопоставленный разбойник, а в качестве покровителя и ценителя искусств и наук. И как всегда падишах подыхает раньше ишака.

Тысячу сто лет назад халиф Мамун, вдохновленный легендами об Александрийском Музеоне, создает в Багдаде "Дом Науки" -- с большой библиотекой. Приглашаются знаменитые ученые, поэты; переводятся на арабский греческие книги. Халиф, говорят, платил за переводы столько золота, сколько весила книга. Когда султан Газневи нанимал Фирдоуси писать "Шахнаме", обещал платить по золотому динару за каждое слово поэмы. Обманул: расплатился серебром. Поэт обиделся -- и раздал верблюдов, груженных гонораром, погонщикам. Султан разгневался -- и пришлось Фирдоуси бежать... остаток жизни гений прожил в скитаниях и нищете.

Но кто помнит всех этих меценатов... впрочем, бывают и прекрасные исключения, о которых мы еще вспомним.

Мир Афзал Туни. "Красавица, наблюдающая за собакой, лакающей вино". 1640 г., Британский музей, Лондон.

СВЕТЛОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Почти все ранние христиане сходились в одном пункте: в доме Господа нет места статуям. Изваяния слишком напоминали им языческих истуканов, осуждавшихся Библией. Водрузить на алтаре фигуру Бога или святого представлялось последователям религии Любви абсолютно недопустимым. С другой стороны, Любовь быстро была подменена Страхом Божьим, что и сказалось на всем средневековом искусстве. Впрочем, каждый понимает Любовь в меру своей испорченности.

Христианские подвижники рассуждали: если неразумные язычники, только что обращенные в новую веру, будут лицезреть статуи в церквах, то как же они поймут разницу между прежним идолопоклонством и новым исповеданием? Единодушно отвергая скульптуру, правоверные христиане сильно расходились в своих мнениях о живописных образах. Некоторые находили их полезными -- ведь они могли воскресить в памяти вероучение и оживить события священной истории. Эта точка зрения возобладала в западной, латинской части Римской империи. Ее отстаивал папа Григорий Великий, живший в конце VI века. Обращаясь к противникам живописи, он ссылался на то, что многие приобщившиеся к Церкви миряне не владеют грамотой и для их наставления в вере изображения так же необходимы, как картинки в книгах для детей. ''Живопись для неграмотных, -- говорил он, -- то же самое, что Писание для умеющих читать''.

Оправдание живописи таким крупным авторитетом возымело немаловажные последствия в истории искусства. Его слова цитировали всякий раз, как только возвышались голоса противников церковных образов.

Культурная революция Средневековья началось на Сицилии, где чуть более восьмисот лет назад правил Фридрих Второй, большой покровитель искусств. При нем собирались изгнанные из других уголков Европы поэты и трубадуры. Потом стали крепнуть Болонья и Флоренция, где нашлись и свои меценаты. Сформировался "новый сладостный стиль" поэзии, к которому примкнул флорентиец Данте Алигьери. Сначала он, как и все поэты его круга, занимался любовной лирикой, создав бессмертный образ Беатриче. А потом побывал в Раю, Чистилище и Аду -- вымышленных, конечно, но современники верили, что все так и было на самом деле. В Аду Данте аккуратно расселил всех, кого считал достойным -- причем, любовно разложил их по полочкам, то есть, кругам. В шестой круг Алигьери поместил и сицилийского правителя Фридриха Второго -- за то, что тот покровительствовал не только поэтам, но и арабским ученым, как вы понимаете, далеким от христианства. Если б в Аравийской пустыне родился гений подобный Данте, он бы в своем Аду расселил бы совсем других людей и по иному принципу.

В Равенне, где Данте жил в изгнании, от него шарахались -- ведь этот человек побывал в Преисподней! Про Рай никто не вспоминал. Данте смог в своем труде отразить сам дух Средневековья -- с его таинственным символизмом, страхом, кошмаром и ужасом. В последние круги своего ада Данте помещает насильников, обманщиков, содомитов, преступников против естества, сводников, обольстителей, лицемеров, воров, фальшивомонетчиков и тиранов. Там страдает даже Александр Македонский, терзающийся в кипящем потоке. На самом дне -- предатели Родины и друзей: они ближе всех к Люциферу, огромному волосатому чудовищу с тремя головами -- Иудой, Брутом и Кассием (двое последних предали Цезаря). Данте еще не знал, что дно -- неплохая позиция для старта, но и оно пробиваемо.

В античном понимании все пьесы, которые хорошо кончаются -- комедии. "Божественная комедия" чрез Чистилище восходит к Раю: это не самый скверный конец, зато самый мистический из всего, что было написано за тысячу лет до Данте и полторы тысячи зим после него. Дантов Рай по нынешним меркам забавен, он ведь основан на Птолемеевой системе, где в центре мироздания -- планета Земля. Но девятью Дантовыми сферами ослепляет взор невещественная, неизмеримая Точка, откуда исходит все сущее. Это и есть свет Средневековья. Он радостен, лучезарен, там обитают ангелы и блаженные души. Но тот мир нематериален и невообразим.

Ангелы -- бесчисленные искры от Эмпирея (пламенного неба), как пишет Данте, "...и все те искры мчались в общем рое, и множились несметней их огни, чем шахматное поле, множась вдвое..." Здесь -- аллюзия притчи о персидском шахе и изобретателе шахмат, который запросил в качестве награды два в шестьдесят четвертой степени пшеничных зерна, а это -- 18 446 744 073 709 551 615 штук. Современная наука показывает, что идея Божественной точки очень даже продуктивна. Вот тебе и комедия.

Данте был приговорен жителями его родной Флоренции к сожжению, но он вовремя успел сбежать. Вместе с собой поэт прихватил ростки грядущего Ренессанса.

Адольф Вильям Бугро. "Данте и Вергилий в аду". Фрагмент. 1850 год. Музей Орсе, Париж.

НАДО ЛИ БОЯТЬСЯ ПАРФЮМЕРОВ

Пожалуй, парфюмеры не так страшны, как их образ, нарисованный литераторами. Но страшиться парфюмеров следует -- ведь они эксплуатируют очень древнее и бескомпромиссное чувство. Запахи -- а, если судить вернее, химия -- управляют подсознанием человека. На вкус и цвет товарищей нет, а на запахи -- есть.

Как и все относящееся к культуре, парфюмерию изобрели шумеры, хотя это искусство тогда называлось иначе. И кстати: в одном из захоронений неандертальцев найдено большое количество лепестков роз, которые наверняка и в доисторические времена благоухали. Так что и жители Месопотамии, вероятно, тоже у кого-то кой-чему научились.

Мы знаем имя одного из первых парфюмеров, оно начертано на глиняной табличке пятитысячелетней давности: Тапути. Неизвестно, мужчина это или женщина, но Тапути умел(а) готовить благовония.

Стоит отметить: ароматы издревле включались в религиозные церемонии. Запахи настраивают на определенный лад, причем, далеко не только в обрядовых целях. С латыни "per fumum" переводится как "через дым".

Одно из ценнейших сокровищ гробницы Тутанхамона -- три тысячи сосудов с парфюмерной продукции: спустя три тысячи лет благовония все еще источают ароматы. Даже представить страшно, что их нюхали фараоны!

Античность почти вся была в ароматах. Христиане таковые запретили (за исключением ладана и мирры), зато искусство благовоний прекрасно развили арабы и персы. Они изобрели такие технологии как возгонка и дистилляция, применимые в том числе и для производства пьянящих жидкостей. Великий Авиценна разработал процесс получения эфирных масел, а такой арабский продукт как розовое масло и ныне ценится на вес золота.

Культуры Индии и Дальнего Востока признавали ароматизированные палочки. И ныне Восток буквально пропитан ароматами, хотя не во всех местах. Охота за мускусом, амброй, ладаном, миррой стала одной из причин великих географических открытий в эпоху Позднего Средневековья. Отважные путешественники пускались в смелые авантюры, и многие даже приплывали к вожделенным местам. Правда, однажды они привезли в Старый Свет особую траву под названием табак, которую ради удовольствия и курили, и нюхали, не зная, что это не совсем полезно.

Столицей парфюмерии сначала была Венеция, но пальму первенства у нее перехватил французский Грасс, который таковой считается и поныне. Создание жидких духов, или "ароматических вод" -- одно из достижений эпохи Возрождения. Позже стала культивироваться легенда о том, что первые духи исцелили королеву Венгрии Елизавету, о чем есть запись от 1380 года, оставленная самой правительницей: "Я, донна Изабелла, находясь в возрасте 72 лет, будучи совершенно больной и разбитой подагрой, целый год использовала рецепт, полученный мной от одного алхимика. После лечения я почувствовала себя так хорошо, как в годы моей молодости, совершенно выздоровела и обрела силы". Стоит отметить, что основой "Воды королевы Венгрии" был розмарин, а употребляли данное средство внутрь. Ради истины: Елизавета (Изабелла) скончалась вскоре после оставления вышеприведенной записи.

Несколько веков кряду парфюмеры были одновременно и мастерами по изготовлению перчаток, ибо было принято этот предмет одежды пропитывать ароматными водами. Только после Великой Французской революции гильдия перчаточников отделилась от гильдии парфюмеров и, как говорят у нас на Руси, раздухарились.

В 1709 году Джованни Паоло Феминис изобретает "кельнскую воду", которую позже назвали одеколоном. Итальянец удачно развел в спирту розмарин, баргамот и лаванду, добавил туда масла цитрусовых и кедра. Феминис писал: "Мой аромат напоминает весеннее утро в Италии после дождя, апельсины, лимоны, грейпфрут, баргамот, цедрат, цветы и травы моей родины". Изобретение расходилось плохо, но однажды Кельн захватили французские войска, и солдаты стали скупать одеколон для того, чтобы отбить запах пота. Особенно любил "кельнскую воду" Наполеон Бонапарт, употреблявший два пузырька в день (не внутрь, а снаружи). По мнению гениального полководца, одеколон способствует просветлению мозгов. Для разнообразия Наполеон так же полоскал одеколоном свое горло и капал его на сахар. Как известно, Бонапарт умер в страшных муках.

Не все люди одинаково чувствительны к парфюмерной продукции. Например, ароматы любят почти все женщины и далеко не все мужчины. Но запахи однозначно управляют нашим поведением, и не всегда в пользительном ключе.

Когда Коко Шанель, считавшая что лучший в мире запах принадлежит простому, но чистому женскому телу, заказала парфюмеру Эрнесту Бо рецепт идеальных духов, и выбор ее пал на пробу N5, которая "пахла женщиной". Аромат пятого номера, кстати, складывается из восьмидесяти ингредиентов. Дальше началась хитрая маркетинговая кампания, основанная на слабостях высшего общества, в результате чего относительно дешевый продукт на формальдегидах начал триумфальное шествие по миру. Характерно, что мадам Шанель люди помнят, а мастера Бо -- нет.

Парфюмерия несмотря на свою древность -- самое развивающееся из всех искусств. Постоянно синтезируются новые вещества, в том числе и афродизиаки, которые действуют эффективнее натуральных продуктов. Еще раз повторю: парфюмерное искусство ближе не к поэзии, а к химии. Но сочетание веществ -- работа талантливых виртуозов с тонким обонянием. Только как бы они не досочетались.

Бернардо Строцци "Старуха перед зеркалом". 1615 г.

ГМИИ им. А.С.Пушкина, Москва.

НЕБО СТАНОВИТСЯ БЛИЖЕ

Дабы приблизиться к пониманию духа Европейского Возрождения, давайте задержимся на Сицилии XIII века. В те времена там правил Фридрих Второй Гогенштауфен, тот самый, которого Данте гнобил в своем Аду. Фридрих, будучи императором Священной Римской империи, привлекал к своему двору философов, медиков, астрономов, поэтов и архитекторов, причем, невзирая на цвет лица или вероисповедание. На Сицилии в симфонии взаимообогощались культуры греческая, арабская, персидская, еврейская и норманская. Здесь процветало искусство провансальских трубадуров, а в университетах Палермо и Солерно кипела научная жизнь; Фридрих основал и Неаполитанский университет. Формировались живописные школы, освобождавшиеся из-под влияния византийской иконописной традиции.

Фридрих и сам отличился в сочинительстве, написав замечательную книгу "Искусство охотиться с ловчими птицами". Он считал соколиную охоту настолько высоким искусством, что хороших сокольничих, по его мнению, следует назначать на самые высокие государственные посты, ибо идеальным соколиным охотником делает только совокупность лучших качеств характера.

Действуя в соответствии со своими принципами (видимо, он был хорошим сокольничим), во время очередного Крестового похода Фридрих мирным путем вернул Святую Землю, после чего возложил себе на голову корону короля Иерусалимского. Дипломатический талант ему удалось проявить вполне, пообещав Каирскому султану помощь в борьбе с султаном из Дамаска в обмен на Иерусалим. Правда, в результате этого разразилась кровавая гражданская война.

Несмотря на то что за свою жизнь Фридрих был трижды торжественно отлучен от Церкви, при жизни он имел прозвище "Stupor Mundi" (Чудо Мира) ? несмотря на старательную пропаганду со стороны Папской духовной власти, провозглашавшей Фридриха "зверем Апокалипсиса".

Именно при Фридрихе была рождена итальянская поэзия. На Сицилии появилась "сицилийская школа", причем стишки пописывали и сам Фридрих, и его сыновья. Данте Алигьери воздавал должное этому человеку: "Те, чьи сердца были благородны и преисполнены поэтического дара, старались приблизиться к величию этого владыки".

Скромностью Фридрих не страдал: при нем на Сицилии чеканились монеты, на которых был изображен он сам в образе древнеримского кесаря, в лавровом венце; назывались они "августолами" -- в честь императора Августа, которому Фридрих подражал.

Двор Фридриха назвали "собирательным и зажигательным стеклом культуры". Но были и чудачества. Именно Фридрих -- тот знаменитый самодур, который, дабы выяснить, на каком языке говорили Адам и Ева, приказал нянькам ни в коем случае не заводить разговоры со специально отобранной группой младенцев, чтобы те не знали человеческой речи и не засыпали под колыбельные. Все дети умерли. Но еще Фридрих впервые в Европе ввел гигиену, заставив подданных мыть руки перед едой.

Фридриху приписывают авторство еретического трактата "О трех самозванцах", в котором доказывается, что Моисей, Иисус и Мухаммед -- фиктивные персонажи. Это тоже продукт папской пропаганды. При Фридрихе не запрещались религии, а все официальные документы составлялись на латыни, греческом и арабском языках. Впрочем, именно Фридрих первым вынудил евреев носить желтую нашивку на одежде.

Меж тем уже вся Италия была увлечена двумя занятиями: поисками старинных рукописей и откапыванием скульптур: этот вид деятельности назывался "воскрешением мертвых". Страсть собирать утерянное передалась и следующим поколениям. Один из первых гуманистов Франческо Петрарка, отец которого был так же изгнан из Флоренции, как и Данте, всякий раз трепетал при виде монастыря, ибо полагал, что в здешнем скриптории хранится какая-нибудь работа античного автора, не искаженная средневековым переписчиком.

Суть Возрождения выразил Пико делла Мирандола: "О, дивное и возвышенное назначение человека, которому дано достигнуть того, к чему он стремиться и быть тем, чем он хочет!"

Поскольку итальянцы считали племена готов виновными в падении Римской империи, искусство ''среднего периода'' они прозвали готическим, то есть варварским; слову ''готика'' тогда придавался примерно тот же смысл, что сейчас означает ''вандализм''. Итальянцы были убеждены, что северные варвары растоптали науки и искусства, процветавшие в античности, а их собственная миссия состоит в том, чтобы восстановить славное прошлое и тем самым начать новую эру. И у них, что характерно, все получилось.

Джотто ди Бондоне. "Отчаяние". Фреска. 1305 год. Капелла Скровеньи (Капелла дель Арена) в Падуе, Италия.

ВТОРОЙ ВАВИЛОН, ТРЕТИЙ РИМ

Когда в XV веке к Константинополю стали подтягиваться воинственные турки, из Нового Рима потихонечку принялись утекать ромеи. И вовсе не холодная Московия прельщала беглецов, а славный город Флоренция, где в местном университете преподавали греческий язык. Флорентийский властитель Казимо Медичи был страстным почитателем философии Платона, и под его покровительством трудилась бригада специалистов, переводившая на латынь труды древних греков.

Могущественный банкир Медичи на своей вилле в Кареджи затеял кружок любителей философии, который по-эллински обзывался "Академией". Философы-любители полагали, что истину следует искать не в Святых Писаниях, а в трудах античных авторов, себя же они именовали ''гуманистами''. Священникам не нравилось, что приспешники богатея ставят лампады перед изваяниями Платона, но до времени помалкивали, ибо клан Медичей являлся в том числе и покровителем Церкви.

Вокруг Казимо собирались не только философы, но еще художники и архитекторы, причем, гениальные. Филиппе Бренеллески совершил невозможное, построив купол над храмом Санта Мария дель Фьёре. Правда, для этого зодчий несколько лет жил среди руин древнего Рима, тщась разгадать тайны античных строителей. Самое величественное сооружение Европы в то время именовали "новой Вавилонской башней".

Донателло воскресил искусство античной скульптуры, Филиппо Липпи создан новую живопись, исполненную пространства и света. Донателло всю свою жизнь ходил в рваном рубище, презирая всяческие материальные блага этого мира. Липпи был монахом, а искусство заменяло ему молитву. Однажды Липпи страстно влюбился в юную послушницу и выкрал ее из монастыря... но сам Папа Римский простил ему грех -- исключительно из-за таланта живописца.

Флорентиец Паоло Учелло был страстно увлечен познанием нового художественного приема: перспективы. Новые изобразительные возможности, космические глубины пространства буквально пьянили художника, он неделями, месяцами не выходил из мастерской, и, когда коллеги пытались его отвлечь, тот отвечал: "Ах, оставьте меня ради всего святого, для меня ничего нет сладостней перспективы!"

К концу жизни Козимо во Флоренции появились целые художественные цеха, в которых обучались одаренные мальчики, специально отобранные в Тоскане. В мастерской Андреа Вероккио отрабатывалась новая по тем временам технология письма масляными красками. Учениками Вероккио были Сандро Ботичелли и Леонардо да Винчи.

Здесь впервые покусились на самое святое из того, что есть в христианском мире: канцлер Флорентийской республики, кстати, за пятьсот лет до Великой Французской республики освободившей крестьян о крепостной зависимости, Калуччо Салутати заявил, что Святое Писание есть ни что иное как поэзия, правда, местами хорошая.

Внук Козимо Лоренцо имел прозвище "Великолепный". Именно ему принадлежит знаменитая поговорка: "Бойся быка спереди, мула сзади, а монаха -- спереди и сзади". При этом противоречивом человеке, любившем роскошь и карнавалы в древнеримском стиле, стал знаменит аббат Джиролама Савонарола, проповедующий против богатства и разврата Нового Вавилона. Лоренцо аббат называл "тираном, который губит и свою душу, и душу народа". Савонароле довелось стать хозяином Флоренции и он начал построение "Града Божьего" с того, что приказывал сжигать книги (даже неважно, какие) и картины с изображениями обнаженных Венер. Впрочем, через четыре года и самого проповедника благодарные флорентинцы повесили над костром.

Сандро Боттичелли. "История Настаджо дельи Онести I".

1483 г. Прадо, Мадрид.

Сюжет Ботичелли взял из "Декамерона" Боккаччо: юноша натолкнулся в лесу на ужасающее зрелище: два пса преследовали и кусали обнаженную девушку, а за нею гнался всадник со шпагой, который поведал любовную историю, приведшую его к самоубийству. Попав после смерти в ад, строптивая девушка, жестоко отвергавшая влюбленного, обречена вечно бежать от него, а он -- вновь и вновь убивать свою жертву и бросать ее холодное сердце на съедение собакам.

ВЗРЫВ

"Титаны Возрождения" -- самое, возможно, значимое явление в культурной истории человечества. Оно было относительно кратковременным, но продуктивным. Прежде всего итальянские таланты отличались многогранностью -- и хорошо у них получалось все, за что бы они ни брались. Жаль только, лишь малая часть наследия "титанов" дожила до наших дней.

Лоренцо Великолепный отдавал предпочтение Сандро Ботичелли, искусство же Леонардо ставил не слишком высоко, в чем отчасти виноват и сам да Винчи, имевший репутацию "великого тормоза", редко доводившего свои проекты до конца. Зато Медичи любил, как Леонардо играет на лире, а делал это маэстро весьма виртуозно. Вполне обоснованно да Винчи переметнулся в Милан, где властвовал другой олигарх-самодур, Людовико Моро. Прежде всего миланцам пригодились знания Леонардо в области военного искусства, ведь они в то время были в конфликте с венецианцами. Если говорить точнее, да Винчи был нужен в качестве инженера, умеющего построить боевые орудия.

Именно Леонардо дает нам понять, почему в его эпоху "кватроченто" живопись была царицей искусств: "Живописец является властелином всякого рода людей и вещей". И еще: "Если живописец пожелает выдумать дьяволов в аду, его изобретательность может показаться неисчерпаемой". Напомню простое обывательское определение искусства: магия. Никто после "титанов Возрождения" так и не смог создать живописные полотна столь божественные и одновременно демонические.

Во Флоренции до сих пор в ходу такой анекдот. Горожане попросили объяснить Леонардо трудное место из Дантовой "Комедии" (Алигьери для итальянцев был как Гомер для греков). Как раз мимо проходил Микеланджело Буанаротти, и да Винчи отослал земляков к своему вечному творческому сопернику: "Спросите у этого ваятеля, он в делах Страшного Суда понимает больше". -- "И это говорит человек, - не полез за словом в карман Буанаротти, - который ничего никогда не доделывает". Леонардо промолчал и поплелся прочь, язвительный же Микеланджело вдогонку бросил: "Поделом, что на его сказки повелись тупоголовые миланцы". В Милане у Леонардо действительно ничего хорошего не вышло.

Да Винчи служил многим правителям, это не так и плохо, что государи любили художников, инженеров и фантазеров -- в хорошем смысле. Любовь всегда выше ненависти и страха. Того же Людовико Моро маэстро однажды порадовал механическим представлением "Рай", в ходе которого по кругу вращались божества планет, при этом воспевавшие то, что положено. А для французского короля он изготовил льва, который чудесным образом двигался в сторону монарха, при этом грудь его внезапно раскрывалась -- и к ногам самодержца сыпались лилии, которые есть символ правителя Франции. Механические безделушки в те времена тоже были искусством.

Микеланджело Буанаротти отдал искусству всего себя, без остатка, за что, видимо и был одарен продолжительной жизнью. Впрочем, долголетию способствовали отсутствие вредных привычек и воздержание. Расписывая Сикстинскую капеллу более четырех лет, Микеланджело так приучил свои глаза смотреть на свод, что потом, когда труд был закончен и он опять учился держать голову прямо, ничего не удавалось видеть. Для того, чтобы прочитать книгу или письмо, он вынужден был поднимать предмет над головой. Одержимость? Несмотря на тяжелый неуживчивый характер он говорил: "Не родился еще такой человек, который как я был бы так склонен любить людей". Конечно это мегаломания, но основание считать себя величайшим гением у Буанаротти все же имелось.

Уже будучи стариком, Микеланджело пишет для алтаря Сикстинской капеллы картину Страшного суда. То было время угасания Ренессанса, которое совпало с эпохой протестантского движения, сопровождавшегося жестокой реакцией со стороны католической Церкви. Папский церемонмейстер Бьяджо де Чезена критиковал фреску, утверждая, что изображать в священном месте столько голых людей -- совершенное бесстыдство. В отместку Буанаротти изобразил церемонмейстера в виде Миноса, обвитого змеей и теряющегося в толпе демонов. Де Чезена уговаривал Папу заставить Микеланджело затереть образ, но тот был против: "Пусть останется для памяти". Злопыхатели обвинили Буанаротти в лютеранстве, что в те времена приравнивалось к вероотступничеству.

Сменился Папа, и новый понтифик рекомендовал Микеланджело срамные места на фресках все же задрапировать, на что художник колко ответил: "Это дело маленькое, труда не составило бы. Но пусть Папа сам Мир приведет в пристойный вид". Так и было сделано: другой художник старательно "прикрыл" все причинные места, и остался в истории под прозвищем "Исподнишник".

Рафаэль Санти -- первый вундеркинд эпохи Возрождения. То есть, немецкое слово "вундеркинд" в Италии в ходу не было, но искусством юноши из Урбино искренне восхищались современники, правда язвительный Микеланджело утверждал: "Все, что он имел в искусстве, получил от меня". С уважением следует относиться к смелости тогдашнего Папы Юлия II: ватиканская фреска Рафаэля "Афинская школа" изображает язычников -- философов, который гений Данте поместил в ад.

Как-то, столкнувшись в Риме с Рафаэлем, окруженным учениками и поклонниками, Буанаротти воскликнул:

- Ты прям как полководец со свитой!

- Зато ты одинок как палач. - Ответил Санти.

Джорджоне. "Гроза". 1508 год. Галерея Академии, Венеция.

ТЕМНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

Когда Леонардо да Винчи был совсем юн, отец принес ему старый щит. Приятель отца попросил по старой дружбе украсить вещь по своему вкусу ради какого-нибудь незабываемого удовольствия. Леонардо выправил щит, отполировал и загрунтовал. Затем натаскал в свою комнату хамелеонов, ящериц, сверчков, богомолов, змей, кузнечиков, бабочек, омаров и летучих мышей. Вдохновляясь видом тварей, юноша создал собирательный образ чудовища, которое выползало из темной расщелины скалы, причем из пасти монстра изливался яд, из ноздрей чадило вонью, а из глаз блистал огонь.

Воняло и в комнате Леонардо, ибо, будучи увлеченным работой, молодой человек не заметил, что пойманные твари стали разлагаться. Когда заказчик, почтенный нотариус увидел работу, он, конечно, отшатнулся в ужасе, на что Леонардо ответствовал: "Вы хотели незабываемого удовольствия. Вещь соответствует своему назначению". Впоследствии демонический щит за немалые деньги выкупил Миланский герцог. Ныне этот раритет утрачен.

Уже на закате жизни Леонардо сгонопопил себе домашнего зверька: приделал ящерице крылья, сделанные из кожи других ящериц, и при посредстве ртути создал механизм, от которого при движении рептилии крылья трепетали. Маэстро приладил несчастному животному блистающие глаза, рога и бороду, и это свое творение держал в коробке. Люди, увидев сие жуткое существо, в ужасе разбегались, что доставляло престарелому да Винчи особенное наслаждение.

Мы склонны полагать, что эпоха Ренессанса во всех смыслах прекрасна. На самом деле великим творческим свершениям сопутствовали войны, религиозный фанатизм, репрессии, эпидемии болезней и тлетворных учений. А, что самое главное, людей Возрождения одолевали демоны.

Странное совпадение по срокам ожесточенной демономании и Ренессанса иногда связывают с тем, что церковники таким образом мстили гуманистам, отрицавшим мистику и святость. Но ведь под горячую руку инквизиции попадали вовсе не художники и поэты.

Охота на ведьм -- всего лишь разновидность охоты. Люди были искренне убеждены, что со всех сторон подступают бесовские силы, а мирно почивать в такой ситуации как минимум неразумно. Представьте себе мир, о котором вы ничего толком не знаете, снизу якобы кипят адские котлы, в каждом углу таятся демоны, а фанатики на площадях орут, что всё пропало. Собственно, таков наш мир и есть, в особенности ежели ты посматриваешь телевизор или просто пролистываешь новостную ленту, но пятьсот лет назад из-за недостатка информации у людей еще включалось и воображение.

Казалось бы: какая связь у демономании с искусством? В эпоху Возрождения создавались любопытные тексты, имеющие черты художественности. Тогдашние авторы смогли детально описать всю иерархию демонических легионов, а так же составить красочные картины шабаша и черной мессы. И это при том, что сочинители в абсолютном большинстве являлись христианскими священниками. Подобными литературными фантазиями не брезговали даже монархи -- например, английский король Яков I написал труд "Демолоногия", за что получил от современников прозвище "просвещенный глупец".

С другой стороны, верующий в Бога не может не уверовать в альтернативу. К тому следует добавить ведовство, которое являлось средством лечения болезней еще до изобретения медицины. Лечить людей и животных пытались представители разных направлений, что такое вирусы и как с ними бороться, еще не ведали, зато конкурентов убирали всякими недобрыми методами. Логика проста: ежели индивидуум побеждает болезнь не при помощи молитвы, значит он в сговоре с дьяволом.

Знаменитый "Молот ведьм" был издан деканом Кельнского университета Яковом Шпренгером и преором Генрихом Крамером в 1486 году. За сотню лет до этого в Парижском университете было объявлено, что пакт с дьяволом есть не просто магический акт, но настоящая религиозная ересь. Жанну д`Арк сожгли по обвинению в ереси и ведовстве. Но настоящая, глобальная охота на ведьм наступила именно в эпоху Ренессанса. Полагаю, если "Молот ведьм" переиздается до сих пор, это произведение вряд ли назовешь плохой книгой.

Еще ранее, в 1441 году свет увидела работа инквизитора Иоанна Нидера "Муравейник". В нем давался ответ на деликатный вопрос: может ли родиться ребенок от сношения дьявола с человеком? Чаще всего, по мнению Нидера -- нет, обычно подобная беременность заканчивается "ветром". Хитрость нечистой силы в том, что дьявол заносит свое семя в тело женщины посредством "муравьиных яиц", при этом несчастная может оставаться девственной. Нидер вспоминает случай: когда он был еще студентом Кельнского университета, одна девушка случайно проглотила муху -- и с тех пор стала одержимой.

В 1453 году вышло сочинения инквизитора Николая Жакье "Бич", которое было посвящено реальности колдовского могущества. Жакье доказывал, что в колдовских сектах могут состоять даже монахи. Инквизитор подробно и красочно описывал богохульные собрания и все сопутствующие этому отвратительные обряды. Осведомленность француза не могла настораживать: читатели действительно стали внимательнее приглядываться к поведению своих соседей.

Есть и менее известные трактаты. Аббат Иоанн Триттемий оставил после себя пятьдесят рукописей разных направлений -- от истории Германии до оккультных наук. Нам он интересен по труду "О дурных людях и о колдунах", где аббат особое внимание уделяет некромантам (людям, которые сносятся с демонами). Читая книгу Иоанна, невольно проникаешься сочувствием к ведьмам и колдунам, которые столь изощрены в своих способах связи с потусторонним миром. Через творение аббата Иоанна, ровесника Микеланджело и да Винчи, мы постигаем изнутри мир черной магии. Примерно так же сейчас из книг о вреде наркотиков мы узнаем, что на свете существуют эти самые наркотики. Иоанн столь убедительно описывает дьявола и демонов, что читатель уже не может не верить в их существование.

Автор "Диалога о ведьмах и колдовстве" Дж. Гиффорд -- выпускник Оксфорда, один из лидеров английских нонконформистов, известный в свое время христианский проповедник. Полное название произведения: "Диалог о ведьмах и колдовстве, в котором открыто показано, как Дьявол обманным путем вводит в заблуждение не только ведьм, но и многих других людей, ввергая их дурным образом во многие великие греховные деяния".

В продолжительной беседе неких Сэма, Дэна, жены Сэма, школьного учителя М.Б. и доброй женщины Р. убедительно показывается, что нечистая сила -- неотъемлемая часть нашего бытия и с искушениями надо бороться на протяжении всей твоей жизни. Книга радует тонким английским юмором, а завершается словами доброй женщины Р.: "Что вы говорите мне о слове Божьем? Разве не слово Божье говорит о том, что существуют ведьмы? А может вы думаете, что Бог будет терпеть дурных людей? Вы что, ренегат? Прощайте, мне больше не о чем с вами разговаривать".

Пятьсот лет назад в Европе считали, что бесов на Земле не менее семи с половиной миллионов. Во главе этого воинства стоят 79 князей, подчиняющихся самому Люциферу. Богословы буквально были одержимы дьяволом, ибо число сочинений по демонологии только множилось. Страх управлял людьми. Боялись загробного существования, голода, эпидемий, войн. Отсюда было только два выхода: карнавал для плебса и искусство для аристократии.

Питер Брейгель Старший. "Избиение младенцев". Фрагмент. 1566 год.

Королевская коллекция, Хемптон-корт, Лондон.

СФИНКС УШЕЛ, А УЛЫБКА ОСТАЛАСЬ

Говорят, ''Джоконда'' -- одна из величайших мистификаций всех времен и народов и кому-то просто выгодно нагнетать вокруг нее ажиотаж. А между тем самой знаменитой улыбке уже более 500 лет. За полтысячелетия споры о ней не умолкали ни разу! Разве может ложная ценность жить столько времени?

Один остроумный человек про загадку этой улыбки сказал следующее: ''Вот, все говорят: тайна, загадка, проклятый вопрос, сакральный код... А может быть, эта Мона Лиза просто была дурой?''

Право на жизнь имеет всякая версия, в том числе и эта, и, кстати, пять веков споров, которые шлейфом тянутся за этой картиной, -- вовсе не доказательство высокой истинной ценности предмета. В конце концов, свою историю имеет не только человеческая мудрость, но и обратное свойство, выражающееся, например, в поклонении поп-идолам, айфонам или фейсбуку.

Можно, к примеру, поймать лягушку, которая тоже в некотором роде таинственно лыбится, препарировать ее, тщательно описать внутреннее устройство и потом с высокой степенью достоверности сделать заключение о том, почему она прыгает и так ловко ловит мух, а так же ? по какой причине ее морда растянута в улыбке. Правда, после этого испытуемая лягушка, скорее всего, не сможет прыгать, ловить мух и улыбаться. Положение усугубляется тем, что ''Джоконда'' на Земле одна, а лягушек миллиарды, а значит, если мы поверим ее гармонию алгеброй, то вряд ли потом сможем наслаждаться ''жизнью'' этой картины, потому что препарированная жизнь -- это смерть.

В 1911 году в Лувре было совершено дерзкое ограбление. Один итальянский подданный наглым образом умыкнул самое охраняемое творение парижского музея. У него была цель: привезти шедевр в Италию, и там в одиночестве любоваться им до конца своих дней. Картину нашли, хоть и не сразу, но вот, что мне хотелось бы отметить. Один из исследователей Ренессанса Бернард Бернсон, человек, имевший возможность напрямую общаться с оригиналом, откровенно тогда заявил, что при получении известия о пропаже он наконец-то почувствовал... облегчение. Ему давно хотелось, чтобы этот образ перестал существовать, чтобы этот кошмар (именно кошмар!) навсегда стерся из его памяти. Его просто тошнило от этой женщины с выражением хитрости, самодовольства, надменности на челе! Когда ''Мона Лиза'' была найдена, Париж, в отличие от искушенного искусствоведа Бернсона, ликовал.

Но обратимся к самому началу. Откуда мы можем смело говорить о сроке начала работы над картиной -- 1503 годе? Вовсе не от самого маэстро, а из книги другого итальянца Джорджо Вазари ''Жизнеописание знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих''. Сведения из этого объемистого труда несколько веков не подвергались сомнениям, но только в последние годы исследователи вспомнили, что книга писалась в конце 40-х годов XVI века, через 30 лет после смерти маэстро. Как правило, первоисточниками такие документы могут считаться лишь условно.

Итак, согласно книге Вазари, да Винчи уже исполнился 51 год, когда он получил заказ от флорентийского купца Франческо ди Бартоломео деле Джокондо написать портрет его третьей жены моны Лизы ди Антонио Мария ди Нолдо Герардини. Когда женщина стала впервые позировать маэстро, ей было 24 года, а это по тем временам весьма зрелый возраст. Согласно легенде, для того, чтобы развеселить модель, художник во время сеансов приглашал музыкантов и шутов. Леонардо так увлекся писанием этого портрета, что полностью забросил другой, более выгодный заказ -- ''Битву при Ангиари'' --выхлопотанный, между прочим, хорошим другом художника Макиавелли. Напомню: Леонардо был великим ''тормозом'' своего времени и большинство из его начинаний так и остались неоконченными; примерно то же случилось с ''Джокондой''. Неудовлетворенный работой, маэстро буквально помешался на портрете и после бегства из Флоренции он таскал тополиную доску с собой всюду, и, если верить Вазари, писал переписывал его четыре года. Исследователи находят на картине по 20, 30, а то и больше лессировок.

Все это -- хрестоматийные факты. Но, если отойти от штампов, давайте попробуем узнать, как видели эту улыбку современники да Винчи. Если относительно фактов жизни Леонардо Вазари мог и ошибаться, то уж понимание современниками самой сути Джокондовой улыбки биографом по идее должно быть передано верно: ''...рот с особым разрезом и своими концами, соединенными алостью губ, в сочетании с цветом лица, поистине казался не красками, а живой плотью. А всякий, кто внимательно вглядывался в дужку шеи, видел в ней биение пульса...'' Понимаете, что видели в этом портрете современники? Изощренное мастерство, и не более... Просто маэстро шагнул вперед относительно своей эпохи настолько, что люди XVI века не могли видеть ничего кроме имитации жизни на полотне. Хотя, это по тем временам было очень и очень значимо.

Много позже установили, что на доске изображена вовсе не супруга флорентинца деле Джокондо, а совсем другая женщина. Некоторые утверждают, что это некая Изабелла Гуаланди. Но так ли для нас значимо имя этой женщины? Прах Лизы, Изабеллы, миллионов других прекрасных и не очень дам, самого маэстро -- давно смешался с землей (останки Леонардо были утеряны и только в XIX веке из кучи человеческих останков на кладбище выбрали самый крупный череп и несколько костей, которые до сих пор выдают за останки гения). Так вот: сонмы людей появились на свет и их унесло потоком времени, а ''Джоконда'', как и многие другие шедевры, молчаливо взирает на нас.

Леонардо оставил после себя ничтожно мало живописных работ и громадное количество записей и рисунков. Их дотошно изучили, пытаясь найти ответ (или хотя бы какие-либо указания на него) на вопрос о том, зачем так мучился маэстро, четыре года изнурявший женщину музыкантами и шутами (если это было действительно так). От мастера ? ни единого слова. Нашли только одну фразу, относящуюся к тому времени и явно принадлежащую руке другого человека. Слова эти обнаружили совершенно случайно, так как они были старательно замараны чернилами:

"О Леонардо, почему вы так много трудитесь?"

...Итак, человечество развивалось и постепенно стало понимать, что в этой улыбке кроме мастерства имитации есть нечто большее. Появилась следующая идея: Леонардо изобразил... себя самого. Это якобы зашифрованное послание человечеству от человека, осмелившегося шагнуть выше и увидевшего там нечто надчеловеческое. Художник как бы перенес частичку своего духа на доску и взирает на нас, будучи уверенным в том, что он-то наверняка достиг обещаемого многими религиями бессмертия.

Но, если так судить, каждый творец на Земле вкладывает в любое свое творение частичку себя и каждый портрет в той или иной мере является автопортретом.

Потом обратили внимание на то, что женщина одета в темные вдовьи одежды -- а ведь повода одевать траур ни у Лизы, ни у той же Изабеллы не было. В одном из трактатов XVI века нашли указание на то, что портрет Джоконды ''в котором был замечательно изображен улыбающийся рот, исполнен в виде Весны''. При чем здесь весна? Отсюда появилась версия: подлинная ''Джоконда'' -- картина, хранящаяся в петербургском ''Эрмитаже'' -- именно на ней (они известна под названием ''Коломбина'') женщина предстает в образе Весны. Версия имела слабую сторону: ''Коломбина'' вовсе не причислена к разряду гениальных, к тому же приписывают ее кисти не маэстро, но его любимого ученика Мельци.

Вскоре стали замечать, что луврская Мона Лиза вовсе не прекрасна, а даже дурна. Добрую сотню лет назад русский эстет Аким Волынский замечал, что Джоконда ''гениально уродлива'', да и вообще она -- старуха. Улыбка же женщины -- не более чем ''выражение душевного бессилия''. Одновременно оформилось мнение, что есть все же на свете вещи, которые нельзя понять, -- но расшифровщиков улыбки было уже невозможно остановить.

Находили в улыбке образ природной женственности (слова писателя П. Корле): ''...нежность и скотство, стыдливость и затаенное сладострастие, великая тайна сердца, обуздывающего себя...'' Обнаружили улыбке и нечто инфернальное, дикое (итальянский искусствовед А. Конти): ''...ее завоевательские, звериные инстинкты, все наследие биологического вида, стремление соблазнить, заманить в ловушку, тонкость обмана, доброта, скрывающая жестокое намерение...''

Не оказался в стороне от улыбки и отец психоанализа З. Фрейд. Прежде всего он отметил соединение в ней двух противоречащих начал, управляющих жизнью женщины: ''...сдержанности и обольщения, жертвенной нежности и безоглядно-требовательной чувственности, поглощающей мужчину как нечто постороннее''.

Вспомнили ко всему прочему не слишком определенную сексуальную ориентацию маэстро. Некоторые открыто говорили о его ''голубизне'', но тот же Фрейд, к примеру, утверждал, что Леонардо вообще был асексуален; психоаналитик обоснованно сомневался -- как в том, обнимал ли Леонардо хоть раз в жизни женщину, так и в том, били ли у маэстро с его любимым учеником Мельци, сопровождавшим его до смерти, еще какие-нибудь отношения с кроме духовной близости.

Тем не менее, улыбку прекрасной флорентинки стали считать чуть ли не безнравственной. Соответственно, порочность интерполировалась на все творчество маэстро. Антуан де Сент-Экзюпери однажды сказал: ''Возражение против прогресса всегда сводится к обвинению в безнравственности''. В конце концов, так ли важна личная жизнь творца после того, как от него остались только его творения? Разве думаем мы о мужеложстве, слушая чарующую музыку ''Лебединого озера''... об алкоголе и кокаине, читая ''Двенадцать''... об особенностях жизни шизофреников, созерцая ''Виноградники в Арле''?

Совсем недавно профессор Маргарет Ливингстон из Гарвардского университета представила свою теорию объяснения тайны улыбки Джоконды. По ее мнению, эффект мерцающей улыбки связан с особенностями человеческого зрения. Ливингстон заметила, что улыбка Моны Лизы очевидна только тогда, когда зритель смотрит не прямо на губы Джоконды, а на другие детали ее лица. Исследовательница предполагает, что иллюзия исчезновения улыбки при смене угла зрения связана с тем, как человеческий глаз обрабатывает визуальную информацию.

Особенности зрения человека таковы, что прямое зрение хорошо воспринимает детали, хуже -- тени. ''Ускользающий характер улыбки Моны Лизы можно объяснить тем, что она почти вся расположена в низкочастотном диапазоне света и хорошо воспринимается только периферическим зрением'', -- заявила профессор Ливингстон.

Физиогномисты нашли, что улыбка у моны Лизы вымученная. Так люди вообще не улыбаются. То, что заложил маэстро в свое творение, осталось (правда, с той поры красочная поверхность покрылась мелкими трещинами), а вот о том освещении, при котором писалась картина, мы можем судить только приблизительно. Если сеансы с живой моделью, музыкантами и шутами скорее всего проводились при дневном свете, то дописывать маэстро мог при каком угодно -- от свечей и масляных ламп до той же Луны.

Многими специалистами отмечено еще вот, что. Улыбка владела мыслями маэстро как до, так и после ''Джоконды''. Он несколько раз пытался повторить ее, например, в ''Святой Анне с Марией и Христом'' и в ''Иоанне Крестителе''. ''Иоанн'' -- последняя из дошедших до нас работ Леонардо; она было начата через 12 лет после ''Джоконды''. Улыбка Иоанна совсем другая, она явно нехорошая. Возможно еще через 500 лет, ежели человечество еще будет существовать, скажут, что ''Джоконда'' -- жупел, ''Иоанн'' -- круто, а мы -- тупые.

И да: таинственно улыбаются почти все изображения людей и богов, оставленные нам древними египтянами. Но это не значит, что они дураки.

Леонардо да Винчи. "Мона Лиза". Фрагмент. 1505 г. Лувр, Париж.

ВЕРОНИКА В ОБЪЯТИЯХ СНА

Во времена да Винчи художники и каменщики, кузнецы и скульпторы, механики и ювелиры -- относились к одному и тому же цеху: к гильдии искусств. Разницы между искусным живописцем и искусным механиком не существовало, а Леонардо в основном зарабатывал на жизнь именно как инженер. Техника была самой большой страстью для того, кто носил титулы "Ingeniarius et Pictor" при миланском дворе Лодовико Моро, "l'Architecto ed Engegnero generale" при флорентийском дворе Чезаре Борджа, "Peintre et IngИnieur ordinaire" при дворе Людовика XII.

На самом деле да Винчи не так и часто брался за кисть: до нас дошло не более дюжины его картин, авторство которых не вызывает сомнения. Даже современники Леонардо удивлялись: как столь выдающийся талант может быть таким малопродуктивным в живописи? Леонардо благоговел к математике, к которой, кстати, вовсе не имел склонности. Зато в механике его не мог превзойти никто -- особенно если дело касалось задачи, имеющей непосредственный практический выход. Маэстро обожал анатомию, где острота его взгляда и точность рисунка творили чудеса. Он любил создавать машины, которые он мог до бесконечности совершенствовать -- от военных укреплений Пьомбино до каналов Романьи, от ломбардских мельниц до ткацких станков, от паровой турбины до чертежа быстрозаряжаемого ружья.

Чтобы лучше понять время Леонардо, надо помнить, что тогда люди умирали внезапно намного чаще, чем теперь. Если ныне "костлявая" поджидает далеко не везде, тогда она пряталась в каждой щели. Плюс к тому -- западный мир открывал новые территории, про которые рассказывали совершенные небылицы. Люди уже знали, что Земля вовсе не плоская, но о звездах и других планетах они имели представление, основанное на теориях, построенных на ограниченном массиве информации. По большому счету, и мы знаем о Вселенной совсем немного (поэтому не стоит и нам задирать свои носы), но уж в человеке как феномене мы точно разбираемся не больше чем Леонардо, а то и меньше.

Леонардо постарался и создал образ себя, родного, который скорее всего не вполне соответствует реальному человеку. Несомненно, одним из талантов Леонардо было умение, как бы теперь сказали, пиариться. Если бы да Винчи имел аккаунт в Инстаграме, он скорее всего был бы звездой. На знаменитом автопортрете Леонардо предстает в образе величественного патриарха, эдакого Юпитера. Между тем достоверно известно, что в год, когда да Винчи создавал этот карандашный рисунок, его голова уже полысела.

Леонардо черпал идеи везде: в мастерской, где отливают колокола, у часовщиков или у соседей-стеклодувов; в дневниках путешественников, которые зачастую и сами путали увиденное с фантазиями; в сочинениях средневековых ученых, откуда он узнавал о принципах оптики или о цепной передаче.

Информацию он бережно сохранял в своих записных книжках. Анализ расшифрованных записей Леонардо, по замечанию историка математики Чарльза Трусделла, показывает: маэстро обладал несравненной интуицией, однако же "ему невозможно приписать никакого важного научного открытия". Еще один комментатор его творчества, Филиппо Арреди заявил, что его гений "более очевиден в наблюдении, нежели в синтезе; в интуиции, но не в дедукции".

В технической сфере да Винчи часто удачно эксплуатировал разработки своих предшественников -- Такколы или Франческо ди Джорджи -- иногда, правда, несколько их улучшая. Его внутренняя культура была далека от идеальной: он недостаточно свободно говорил по-латыни, плохо знал античных философов и слишком поздно взялся за геометрию, чтобы постичь тонкости этой науки. Принимая во внимание все эти обстоятельства, пишет историк Карло Макканьи, он был "человеком средней образованности, то есть находился примерно посередине между эрудитом и невеждой".

Эта главка посвящена вовсе не Леонардо. Здесь мы поговорим о гении Джорджоне да Кастельфранко Венето, после которого не осталось дневников, да и его немногочисленные случайно спасенные живописные произведения до сих пор оставляют сомнения в авторстве. Был момент, когда в одночасье могло погибнуть все наследие Джорджоне, но какая-то его часть была спасена. Представьте себе: сколько гениев канули в пустоту только лишь потому что спасении их архива не поучаствовала капризная Фортуна.

Имя "Zorzon" ("Джорджоне") -- прозвище, в переводе с итальянского означающее: "Джорджо большой". Оно могло быть порождено и высоким ростом, и величием духа, и почитанием, которым при жизни он действительно пользовался среди друзей и ценителей искусства. Как и в случае Питера Брейгеля Старшего, разговор о котором нам еще предстоит, мы пользуемся отрывочными, немногочисленными и зачатую противоречивыми сведениями. В обширных архивах венецианской сыскной службы, которая располагала широкой сетью платных осведомителей, знавших всю подноготную любого гражданина, имя Джорджоне также не всплывает, хотя современники утверждали, что он вел далеко не отшельнический образ жизни и славился эпикурейством.

Возникали даже сомнения в подлинности существования художника. Джорджоне не только обходился без помощников, но и, по свидетельству близко знавших его людей, во время работы над картиной не переносил чьего-либо присутствия, видимо, считая искусство таинством (а, может быть, он просто не любил, когда "стоят над душой"). По крайней мере, создавать атмосферу тайны в своих картинах он умел.

Первое письменное упоминание имени Джорджоне, появившееся уже после его смерти в 1510 году, принадлежит перу писателя Бальдассаре Кастильоне, знатоки аристократического мира Италии. В своей книге "Придворный" (1528 год) он смело поставил Джорджоне в один ряд именно с Леонардо, а так же с Микеланджело и Рафаэлем. Более подробно о Джорджоне в своей книге "Отдых" (1584 год) рассказывает флорентийский литератор Раффаеле Боргини. Он повествует об утонченных вкусах завсегдатаев художественных салонов Флоренции и Венеции, в частности, сообщая: "В то время, когда слава Флоренции возрастала благодаря работе Леонардо да Винчи, одновременно в Венеции ярко заблистало имя Джорджоне из Кастельфранко Венето, превзошедшего своих современников, который придал такую живость фигурам, что они и впрямь казались живыми. Но секрет загадочного живописца пока никому не удалось раскрыть". Вот представьте себе, что какой-нибудь современный (нам) писатель рассказывает о личности, например, Сергея Есенина. С какого, простите, бодуна мы должны ему верить... Но от Есенина осталось много достоверных документов, а про "загадочного венецианца" уже во времена Боргини можно было испросить: "А был ли Джорджоне?"

Долгое время основные картины Джорджоне, чье авторство вызывает меньше всего сомнений, находились в частных коллекциях, недоступных широкому зрителю. Распространялись разве гравюры этих работ, которые пользовались большим спросом, поскольку живопись, как и музыка и поэзия, многое значила для венецианцев независимо от их социального положения. Это факт только усиливал ореол таинственности, а загадки, согласитесь, возбуждают -- и не только воображение.

Некоторую ясность внес Джорджо Вазари, появившийся в Венеции лет сорок спустя после смерти Джорджоне. Вазари не застал в живых таких известных бытописателей и хроникеров, как Санудо и Микьель, лично знавших художника. В своих "Жизнеописаниях" Вазари все же постарался определить место Джорджоне в исторической перспективе и дать его критический профиль. Впрочем, сделал он это только во второй версии своего бессмертного труда; в первом издании "Жизнеописаний" Джорджоне не фигурирует.

Вазари пишет, что Джорджоне был выходцем из "смиреннейшего рода" и всю жизнь считался человеком добрых и благородных нравов. Природа не поскупилась, наделив его яркой внешностью и многими талантами. Якобы мальчиком Дрорджоне старался подражать природе, в чем особенно преуспел, и вскоре прославился "как живописец, превзошедший не только Джентиле и Беллини, но и как соперник всех тех, кто работал в Тоскане и был творцом современного стиля".

Вазари повествует о том, как Джорджоне, увидев несколько работ руки Леонардо, в дальнейшем следовал манере да Винчи. Именно от Вазари мы знаем о том о том, что Джорджоне "в дружеской компании часто услаждал слух игрой на лютне с таким удивительным искусством, что его музицирование и пение почитались божественными, а знатные особы нередко пользовались его услугами на музыкальных вечерах, где их друг имел шумный успех, особенно у дам".

Вазари рассказывает об одной особенности Джорджоне-художника: венецианец не прибегал к эскизам на бумаге, а писал прямо с натуры красками, полагая, что это и есть самый естественный и наилучший метод работы. При этом Вазари порицал этот метод, считая его порочным, лишающим живописное изображение рельефности и объема. Да и какого еще мнения можно было ожидать от основателя первой в мире Академии рисунка...

В деле разгадки происхождения Джорджоне глубже всех продвинулся искусствовед Карло Ридольфи, который первым побывал на родине Джорджоне, в городке Кастельфранко Венето. В своем труде "Чудеса искусства, или Жития известных венецианских живописцев" (1648 год) он утверждает, что отец художника был состоятельным и уважаемым человеком. Впрочем, для величественной Венеции даже отпрыск знатного рода из глубинки не значил ровно ничего.

Считается, что Джорджоне вошел в мир венецианских художников слишком поздно. Переростка никуда не брали, ибо по существующим тогда правилам в живописные мастерские принимали на учение мальцов не старше семи-восьми лет. Чтобы выжить в пока еще чужом городе, молодой человек брался за любую поденную работу, и чаще всего гнул спину грузчиком на торговых складах или в порту.

Конечно же в Венеции и ныне царит особый, загадочный дух, и многие творческие люди находят этот город идеальным для... а, пожалуй, всего человеческого. И это при том, что гнилостный дух вряд ли приносит живым организмам пользу. Морская республика, гордо носившая имя Serenissima -- Светлейшая, в отличие от Флоренции, не смотрела столь глубоко в античное прошлое, поэтому флорентийская живопись, так сказать, более духовно свободна. Новый толчок к развитию венецианской живописи дал сицилиец Антонелло да Мессина, попавший в Венецию в 1475 году. Именно он первым начал писать маслом, заменившим темперу. Секрет изготовления масляных красок Антонелло выведал хитростью у голландца Ван Эйка, который смешивал пигменты с растительным маслом. Новый материал, нанесенный методом полупрозрачной лессировки на хорошо загрунтованную поверхность доски или холста, способен как бы излучать волшебное сияние. Флорентийская школа живописи основывалась главным образом на рисунке и выразительной пластике; для венецианской живописи важны были прежде всего цвет, градация светотеневых переходов, богатство живописных решений и их гармония.

Венеция к тому же была городом интернациональным: там вполне мирно сосуществовали армяне, греки, евреи, албанцы, словенцы и турки. Они жили отдельными общинами со своими традициями и житейским укладом, но их объединяло общее дело: благо Светлейшей республики. Гордостью Венеции были флот, насчитывавший три тысячи кораблей, и порт с удобными причалами, через который шла оживленная торговля со странами Запада и Востока, куда первый путь когда-то проложил знаменитый венецианец Марко Поло, которому удалось тайно вывезти из Китая партию тутового шелкопряда, а также рецепт приготовления вермишели (vermicelli -- черви), ставшей вскоре любимым блюдом всех итальянцев -- pasta.

Каждое появление торгового судна с заморским грузом встречалось в городе колокольным звоном и орудийным салютом под радостные возгласы венецианцев, собравшихся на набережной. Но вместе с заморскими товарами в город попадала тогда еще никем не открытые зловредные микроорганизмы. Эпидемии уносили, бывало, до трети населения. Специальная карантинная служба (кто не помнит знаменитые венецианские птичьи клювы!) была начеку: огнем выжигали целые кварталы, считавшиеся очагами заражения. Возможно, именно ощущение близости смерти и породило яркие зрелища, карнавалы, красочные феерии на воде, изысканные ткани и расточительные пиры.

Мы не знаем, по каким причинам юноша-переросток был все-таки был принят учеником в мастерскую маэстро Джованни Беллини на Сан Лио. Есть легенда, что уже при первом рассмотрении рисунков, представленных Джорджоне, Беллини поверил в него, почуяв нутром, что из этого деревенского обалдуя все-таки выйдет толк. Но для начала молодому "бычку" пришлось вместе с малышней растирать камни да готовить масляный раствор. Среди подмастерьев был десятилетний Тициан Вечеллио, уроженец горного Кадора, почти земляк Джорджоне; он убежал от прежнего своего учителя Джентиле Беллини (старшего брата Джованни) после того, как тот грубо обругал его за один рисунок, заявив во всеуслышание, что никакого толка из него не выйдет. Младший Беллини, недолюбливавший старшего брата, приютил Тициана только лишь для того, чтобы Джентиле досадить. Тициан и Джорджоне не сказать, чтобы сдружились, но взаимная симпатия -- несмотря на разницу в возрасте -- промеж ними была.

Когда Джорджоне возмужал, он превратился в статного красавца, и его харизма вкупе с дивными пением и игрой на лютне приводили в экстаз светских дам. Молодой человек был желанным гостем во многих домах знатных граждан, где устраивались музыкальные вечера. Джорджоне стал то ли жертвой, то ли благодетелем любвеобильных дам, водивших за нос своих доверчивых супругов. Впрочем, покамест на благосостоянии молодого дарование данная позиция не сказывалась.

Джорджоне входил в "Compagnia degli Amici" ("Сообщество Друзей"), возникшее под влиянием известного литературно-философского кружка бывшей королевы Кипра стареющей Катерины Корнаро, обосновавшейся со своим двором в средневековой крепости Азоло под Тревизо. Среди прочих вопросов, интересующих интеллектуалов, здесь обсуждалась извечная этическая дилемма Virtus -- Voluptas (Добродетель -- Сладострастие). Дискуссии плавно перетекали в бурные пирушки, на которых блистали элитные проститутки. Богемная жизнь, видимо, влияла на продуктивность (творческую в том числе), а, впрочем, историческая практика показывает, что художники могут быть праведниками или грешниками, а то в обоими одновременно, что только помогает поиску новых тем и форм.

Тициан, наоборот, был тугодумом; его рассудительность и неторопливость стала притчей во языцех. Это были два совершенно разных темперамента, и все же именно Джоржоне лучше всех отозвался о Тициане: "Он был художником уже во чреве матери". Зато Тициан хорошо рассчитал разбег -- и прожил очень-очень долгую жизнь.

В Венецию часто наведывался Альбрехт Дюрер, друживший с Беллини. У венецианцев, переиначивших имя германской знаменитости на Дуро (duro -- крепкий) из-за твердого несговорчивого характера (как вы знаете, немцы -- порядочные сквалыги), большим спросом пользовались его гравюры на религиозные и мифологические темы. В мастерской Беллини висела гравюра на тему Апокалипсиса, подарок Дюрера; она потрясала Джорджоне экспрессией, и ему очень хотелось получить хотя бы парочку советов от северной знаменитости. Он всячески старался обратить на себя внимание немца, но тщетно -- тот не замечал никого вокруг, кроме Беллини. Ну ничего, подумал Джорджоне, вы еще будете жалеть о том, что проигнорировали гения...

В мрачной и сырой каморке, которую снимал Джорджоне, работать было невозможно, да и нечем, так как с деньгами на краски и кисти было туговато, а одалживаться у кого-либо не позволяла гордость. И вот однажды подвернулся счастливый случай: молодому художнику удалось выгодно пристроить одну своих из работ заезжему купчишке. Это была небольшая картина маслом на дереве "Поклонение пастухов". Первая удача позволила распрощаться с прежней конурой. В квартале Сан Сильвестро Джорджоне снял просторное светлое помещение в старинном особняке Веньер. Владелец палаццо в счет аренды попросил нового постояльца украсить фресками потемневший, потрескавшийся фасад. Замечу: хозяин не требовал от постояльца диплома об окончании учебного заведения нужного профиля. Тогда не существовало ни художественных академий, ни "корочек"; хватало лишь одной репутации. Как правило, расписные работы поручались простым ремесленникам, малярам, а настоящие художники считали для себя зазорным браться за черную работу. Джорджоне согласился, но с условием: он даст волю фантазии -- в смысле, своей.

Джорджоне расписал наружную стену дома множеством ярких мифологических фигур, цветочным орнаментом, львиными головами и всевозможными гербами, прославляющими род владельца дворца. Более всего прохожих привлекали три ярко написанные фигуры: козлоногого, с хвостом лесного божества Пана и двух его спутниц, прелестных обнаженных нимф. Вскоре перед фреской стала собираться толпа любопытных, привлеченных откровенной наготой фигур, и Джорджоне пришлось прикрыть некоторые места пошлыми фиговыми листочками, что, впрочем, не повредило популярности росписи. Вскоре последовали заказы от владельцев других богатых домов. У Вазари имеется упоминание об этих работах -- но сами они не сохранились: слишком уж губителен для настенной росписи венецианский климат.

В те годы в Венеции вырос спрос и на камерную живопись, а в ней Джорджоне не знал равных. Его небольшие картины тут же находили покупателя, что давало ему возможность несуетливо обдумывать дальнейшие творческие планы, не заботясь о хлебе насущном. Джорджоне искал новую "формулу" живописи. Он громадное внимание уделял фону своих работ, стараясь через пейзаж создать настроение, а так же передать ощущение глубины световоздушного пространства, постичь перспективу (что в переводе с древнегреческого означает "смотреть сквозь").

У чарующей "Юдифи" была сложная судьба. Как и Леонардо со своей "Джокондой", Джорджоне никак не мог расстаться с картиной, добиваясь большего совершенства, словно желая вдохнуть в свою "Галатею" жизнь. На просьбы богатеев уступить творение он отвечал неопределенно, между тем по Венеции разнеслась слава о шедевре и от желающих взглянуть хоть глазком на новую работу не было отбоя. Когда Джорджоне умер, "Юдифь" чудом не погибла, ведь она оказалась в эпицентре очередной вспышки чумы. Друзья буквально вытащили картину из костра. Когда не стало друзей, "Юдифь" приписали кисти божественного Рафаэля. В конце концов (скорее всего, благодаря книге Вазари) правда восторжествовала.

В 1500 году, когда дела Джордоне шли в гору, в Венецию прибыл Леонардо да Винчи. Одно дело -- местный гений, другое -- гигант вселенского масштаба. Маэстро приехал по специальному приглашению правительства республики для консультаций по военным вопросам. О нем ходили легенды, люди тянулись к нему, как к чародею, ожидая чудес. Мы уже говорили о том, что да Винчи умел себя позиционировать. Каждое оброненное им слово воспринималось как откровение и передавалось из уст в уста. Мы не знаем, встречался ли Джорджоне с Леонардо, но есть косвенное свидетельство, что да. Об этом -- в стихотворной форме -- говорит Марко Боскини в своем труде "Навигационная карта плавания по морю живописи" (1660 год):

"Джорджоне новизны был первый вестник,

Открыв в пейзаже глубину и дали.

Чудес немало сотворил кудесник,

О чем другие и не помышляли.

Он Леонардо повстречал когда-то,

Увлекшись поэтичностью манеры,

И принял новый стиль письма на веру

С таинственно пленительным сфумато.

Его не посещало дум смятенье,

Не признавал он никаких законов,

Писал в согласии с воображеньем

И породил немало эпигонов.

Стремясь добиться в красках совершенства,

Он тайной бытия был одержим,

Воздав ее раскрытию главенство --

Осталась тайна нераскрытой с ним".

По крайней мере, именно после 1500 года в работах Джорджоне появляется мягкая дымчатая тональность, чего не наблюдалось в его более ранних картинах. Свет излучают, например, "Три философа"; эту картину так же спасли из разгорающегося костра, как и "Спящую Венеру". Кстати, последние исследования подтвердили, что Джорджоне действительно не прибегал к предварительному рисунку, а сразу писал красками. Только многим позже этот метод взяли на вооружение импрессионисты.

Самым таинственным произведением Джорджоне считается "Гроза". Первое упоминание о картине содержится в записках Микьеля, который видел ее в 1530 году в доме первого владельца полотна Габриэля Вендрамина и дал ее краткое описание, узрев в обнаженной женщине, кормящей грудью младенца... цыганку. Радиографический анализ показал, что вначале Джорджоне написал вместо мужчины с посохом другую обнаженную женщину, сидящую на земле и окунающую ноги в ручей. Пейзаж "Грозы" -- и это доказано -- представляет собой вид на родной городок Джорджоне, Кастельфранко. Количество версий, объясняющих тайну "Грозы" зашкаливает. Задавать загадки Джорджоне умел.

Габриэль Д'Аннунцио в 1900 году писал: "Дух Джорджоне парит над этим праздником, окутанным таинственным облаком пламени. Он представляется мне какой-то мифической личностью. Судьба его непохожа на судьбу ни одного из поэтов на Земле. Вся жизнь его окутана тайной, и некоторые даже отрицают само его существование. Нет ни одного произведения, подписанного его именем, и многие отказываются приписать ему какой бы то ни было шедевр. Однако все венецианское искусство развилось лишь благодаря его гению, и у него Тициан заимствовал огонь своего творчества. Поистине, все произведения Джорджоне представляют из себя апофеоз огня. Он вполне заслуживает прозвание "носителя огня", подобно Прометею".

После спасения из огня картины Джорджоне восстанавливал Тициан. Он же завершил неоконченные вещи -- в благодарность. Дело в том, что, когда Джорджоне был уже знаменит, а Тициан только еще делал первые шаги в живописи, первый отказался от завышенного гонорара за фрески Германского подворья, лишь бы второй не остался внакладе.

Взявшись за изрядно закопченную "Спящую Венеру", Тициан на оборотной стороне холста обнаружил двустишие, начертанное рукою Джорджоне:

"Вероника в объятьях сна на мягком ложе.

Для Дзордзо на земле нет существа дороже".

Мы не знаем, кем она была, но, без сомнения, ей даровано бессмертие.

Джорджоне, "Спящая Венера", 1510 год. Галерея старых мастеров, Дрезден.

ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО

Подсуропил наш Пушкин, который паинькой явно не был: в уста Антонио Сальери он вложил ставшую крылатой фразу о совместимости гения и злодейства. Напомню, отравитель в той самой "маленькой трагедии" еще любопытствовал: был ли убийцею создатель Ватикана.

Во-первых, оболгали неплохого человека, я имею в виду Сальери -- одаренного композитора и выдающегося музыкального педагога. Пушкин и Моцарт, к личности которого мы еще вернемся, людьми были вздорными, если не больше того. Во-вторых... а был ли злодеем Буанаротти? В примечании "наше всё" приводит сплетню о то, что Микеланджело де ради правдивости убил натурщика, чтобы естественней изобразить смерть Спасителя.

Ну, да, кто бы стал отрицать: искусство требует сами знаете, чего. На мой взгляд, гений и злодейство -- явления несхожего порядка. Если гений отлично совмещается с безнравственностью или бессовестностью, будет отлично коррелироваться и со всем остальным.

Толпе действительно нравится, когда гений на чем-то помешан. Про того же Буанаротти злые языки говорили, что маэстро любил своих натурщиков не только в смысле нарисовать или изваять. Про себя Микеланджело говорил: "Искусство ревниво и требует человека целиком. Я имею супругу, которой принадлежу полностью, и мои дети -- это мои произведения".

Что же касается творческих сред, в таковых действительно царят непростые отношения. Одним словом -- серпентарий. Хотя, если коллеги собираются на дружеские пирушки, никто никого не кусает. Принято считать, что в творческих коллективах заправляют разные группы, называя при этом евреев, бездарей или гомосексуалистов. На самом деле в искусственные начальники проходят средние по силе таланта личности с харизмой (гений и харизма - тоже вещи вполне себе совместимые) и хорошими организаторскими способностями. Обычно они стараются усреднять, а строят препятствия исключительно для пользы: так закаляется сталь.

Мы должны признать (хотя здесь никто никому не должен): искусства развиваются там, где присутствует конкурентная среда. А конкуренция бывает здоровой и не очень. Художники на самом деле устраивают не творческие состязания (хотя случаются и такие): они сражаются за заказы, ищут расположения лиц, обладающих финансовыми возможностями. Именно поэтому искусства шагают нога в ногу с коммерцией, а в последнем деле как раз много общего со всякими злодействами.

Или взять творческие союзы. Можно найти финансирование, не состоя ни в какой группе (хотя это непросто), но организация защищает твои права и помогает с публикациями и выставками. Есть даже такая профессия: "менеджмент в сфере искусств". Если ты лоялен структуре и системе, все (может быть) будет хорошо, а нонконформистам приходится труднее.

Можно вообще ничего не искать -- особенно в нашу эпоху всемирного информационного пространства. Но все равно ты рано или поздно столкнешься с подлостью, завистью и корыстью. Или разбудишь все эти естественные человеческие пороки внутри себя.

Микеланджело Буанаротти. "Сотворение Адама". Фрагмент. 1511 год. Фреска Сикстинской капеллы, Ватикан.

В наше время появилась своеобразная трактовка изображения: Все боги и демоны -- продукт работы человеческого головного мозга. По крайней мере, пурпурный покров по форме напоминает профиль верхней части черепа.

СЕВЕРНАЯ БАБОЧКА

Как пишет Карл Вёрман в своей "Истории искусства всех времен и народов", в саду нидерландского искусства XV столетия расцвела одна только станковая живопись, которая независимо от параллельных стремлений ее итальянской красавицы-сестры развилось из куколки в бабочку.

Север Европы подарил Миру и значительный технологический прорыв, повлиявший и на развитие искусств. В середине XV века в Германии появилось изобретение, сыгравшее огромную роль в дальнейшем развитии даже не просто искусства -- культуры в целом. Речь идет о технике печати. Печатные картинки появились на несколько десятилетий раньше печатных книг. Листки с изображениями святых и текстами молитв предназначались для паломников, для нужд домашнего благочестия, просто для украшения помещений. Способ изготовления формы был тем же, что позднее стали применять в книгопечатании. С деревянной доски удалялись ножом те участки, которые не должны проявляться в оттиске на бумаге, затем выпуклые места покрывались краской, состоявшей из смеси сажи и масла, после чего печатная форма прижималась к бумажному листу. С одной доски можно печатать оттиски, пока она не износится. Техника получила название гравюры на дереве или ксилографии. Дешевый способ размножения картинок быстро вошел в обиход. Можно было подготовить сразу несколько досок с разными клише и с них печатать целые серии гравюр.

Изобретение Гуттенберга способствовало тому, что искусство шагнуло в массы. Если раньше приобрести произведение могли позволить себе люди с достатком, теперь на ярмарке можно было купить книгу или картинку по вполне демократичной цене.

Реформация здорово ударила по искусствам, ведь протестанты истово запрещали изображения святых. Только в одной стране, Нидерландах художники нашли выход из предъявленных им жестких ограничений: помимо портрета, они стали разрабатывать и другие жанры, не подпадавшие под запрет протестантской церкви.

Лишившись церковных заказов, нидерландские художники стали искать другое применение своим уникальным способностям и быстро нашли соответствующие сюжеты. Специализация была здесь не в новинку: взять Иеронима Босха, который еще до Реформации сделал своей специальностью темы ада и адских отродий. Когда круг религиозной живописи сжался до точки, продвижение в этом направлении ускорилось. Художники стали развивать традицию, основы которой были заложены в юмористическом искусстве ''дролери'', расцветавшем на полях средневековых рукописей и в сценках реальной жизни, появившихся в XV веке. Стали складываться жанры живописи, а сценки из повседневной жизни позднее стали называть жанром (французское слово genre означает ''вид'', ''род'').

В мир Северного Возрождения мы заглянем через личность Питера Брейгеля Старшего (Мужицкого). О жизни этого нидерландского живописца известно совсем немного. Зато мы немало знаем про внутренний мир гения, ибо Брейгель сумел перенести на доски (писал он на мореной древесине) значительную часть своей души. Собственно, гравюрами Брейгель и зарабатывал на жизнь, а живопись, похоже для него являлась отдушиной.

Все известные нам картины Брейгеля созданы в промежутке двенадцати лет; это время, когда в Нидерландах началось жестокое правление герцога Альбы. Оно знаменовалось преследованием протестантов, причем последних нещадно вешали, что считалось позорной смертью в отличие от сожжения или четвертования. Отсюда так много виселиц на картинах Брейгеля.

Становился как художник Брейгель в богатейшем торговом городе Антверпене. Здешняя гильдия художников насчитывала 360 мастеров, по тем временам -- число огромное. Известно, что Брейгель совершил путешествие в Италию, побывав в Венеции, Флоренции и Риме. Вернувшись, обосновался в антверпенской гравюрной лавке "Четыре ветра", успешном предприятии предприимчивого Иеронима Кока, чью дочь Брейгель взял в жены. Кок ради коммерческого успеха не брезговал подделками: рисунок Брейгеля "Большие рыбы поедают маленьких" подписан именем Босха, хорошо тогда ''раскрученного''. Впрочем, тогда еще безвестный Брейгель и сам пребывал под влиянием Босхианы.

То было время аллегорий. Мастера Возрождения -- будь то на Севере или на Юге -- зашифровывали в своих картинах всевозможные знаки и символы... эту особенность удачно используют теперь наши беллетристы и кинодятели, создавая искусные экшн-поделки. Мы до конца не поймем контекст работ Брейгеля, а уж тем более Босха. Вот взять малюсенькую картину Брейгеля "Две обезьяны": мы видим несчастных прикованных животных. Исследователи говорят: во времена Брейгеля в ходу была поговорка: "судиться из-за лесного ореха". Возможно, зверушки, позарившись на фундук, обе в результате попали в западню -- об этом говорят ореховые скорлупки. Но что на самом деле думал художник, создавая свою аллегоричную картину, мы можем только предполагать. Радует, кстати, отличный вид Амстердама в окне.

Нидерланды в XVI веке были помешены на пословицах; возможно, то было выражение сопротивляющегося давлению католической Испании национального духа. Пословицы собирал главнейший авторитет того времени Эразм Роттердамский. В книге современника Брейгеля Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" есть целая глава про остров пословиц. В картине Брейгеля "Нидерландские пословицы" иллюстрированы сто пословиц. Тема: глупость, безумие, безнравственность.

Безумная Грета -- тоже фольклорный персонаж. Еще ее называли Грета брюзга или Черная Грета -- это баба, вечно пилящая муженька. "Безумной Гретой" тогда еще называли громадную осадную пушку. Мы так же только можем гадать, что хотел сказать художник своей "Безумной Гретой". Очевидно разве, что в огне брода нет, а всякий шаг к войне равен падению в адские бездны.

Брейгель, может быть, и не состоялся бы, если бы не у него не было зажиточных поклонников. Свои "Времена года" художник писал по заказу антверпенского купца Николаса Йонгелинка -- для украшения загородного дома богатея. Были люди, тайно коллекционировавшие работы гения. Но, вероятно, жили личности, добывавшие доски Брейгеля только лишь для того, чтобы их уничтожить. Бытование искусства всегда связано с противостоянием сил Безумной Греты и всего остального.

Питер Брейгель Старший. "Безумная Грета". Фрагмент. 1562 год. Музей Майер ван дер Берга, Антверпен.

ОБУЗДАНИЕ ЕСТЕСТВА

Крылатое выражение "чем больше познаешь людей, тем больше нравятся собаки" приписывается разным деятелям -- в том числе и вредным. Но факт, что псы -- первые наши друзья. А когда-то они были врагами. Одно дело -- приучать диких зверей, чтобы они приносили хотя бы какую-то пользу. Другое -- просто на потеху выводить декоративные породы.

Приведу свою вариацию вышеозначенной поговорки: чем больше познаешь живых существ -- тем с большим рвением хочется их изменить. Ну, не себя же. Люди однажды взяли волка -- и принялись путем селекции его уродовать, создавая жалкие пародии на свой род.

Считается, что первыми стали выводить породы собак египтяне (хотя мы знаем, что пионерами во всех культурных делах были шумеры). На стене гробницы фараона Среднего царства Ваханка изображены пять его любимых собак. Ученые причитали клички трех из них: Газель, Черный и Поварской котел. Египтяне вывели три породы собак: терьер, борзая и такса. Все они имели охотничье предназначение, поэтому декоративными мы их считать не вправе.

Более собак египтяне любили кошек -- и для жизни вечной их даже мумифицировали. А еще они разводили гусей, газелей и обезьян. А вот собак в вечную жизнь не отправляли, видимо, псы и так попадают в рай за свое умение любить людей. Еще египтяне превращали в мумии ибисов, кобр, грифов и бабочек.

Полноценное декоративное собаководство придумано римлянами. Пожалуй, кинология -- единственное из искусств, которое латиняне не заимствовали у других культур. Первыми "нерабочими" собаками стали болонки, которых ценили еще и за сообразительность. Справедливости ради следует сказать, что параллельно декоративных псов породы мопс вывели и в Китае. Как мы теперь наблюдаем, число собачьих пород только множится. На выставках устраиваются состязания, а так же оценивается экстерьер. Наиболее отличившихся особей награждают медалями.

Теперь поясню, отчего я переделал высказывание о познании людей. Мы выводим декоративные породы не только гавкающих, но и мяукающих, воркующих, кукарекующих, пищащих, хрюкающих (кто бы мог подумать, что однажды создадут карликовых свиней!) и даже молчащих. Под последними я подразумеваю аквариумных рыбок.

Ежели взять все породы собак и поселить их на диком острове, в результате перекрестного спаривания через какое-то время породы сольются в вид. Не факт, что получится исходный образец ? волк: скорее всего существо выйдет такого типа, который наиболее приспособлен к условиям данного острова. Ежели там есть другие съедобные существа, псы собьются в стаи и научатся охотиться. Если же там жрать нечего... мы должны помнить, что мы в ответе за тех, кого приручили!

Но в любом случае собаки вернутся к естеству. Искусство же по природе своей искусственно. В искусстве, основанном на культуре, надобны старание и усилие, без которых даже рыбку из пруда не вынешь. Прекрасное не терпит суеты.

А еще мы, люди, выдумали культуризм, который еще именуют бодибилдингом. Строго говоря, это не выведение декоративного человека, а именно строительство тела. Если человек по своей конституции субтилен, он может накачать мышцы своего тела, но его потомство скорее всего будет все таким же субтильным.

Среди культуристов обоих полов устраиваются состязания. Специально отобранное жюри оценивает экстерьер, при этом тестирование спортсменов на интеллект не проводится. Наиболее отличившихся награждают медалями. Есть только одно опасение: как бы ради искусства не стали применять методы генной инженерии. Научные фантасты уже изобразили подобные сценарии, которые явно не внушают светлых чувств. Или мы традиционно боимся прогресса?

Кадр из фильма "Конан-варвар". 1982 год. В роли варвара-кимерийца -- Арнольд Шварцнеггер (культурист, семикратный обладатель титула "Мистер Олимпия").

АРТИСТИЧНОСТИ ИМ НЕ ЗАНИМАТЬ

Цыгане -- не только самый таинственный народ нашей планеты, но еще и самый близкий к искусствам. Именно благодаря цыганам возникли такие замечательные явления культуры как фламенко в Испании, танец живота на Ближнем Востоке, цыганочка с выходом в России и гадание на картах везде.

Слово "цыган" для цыгана звучит оскорбительно; себя они именуют "ромале". Подсчитано, что в лексике цыган треть слов имеют санскритские корни. Есть версия, что цыгане -- одна из каст древнеиндийского общества, зарабатывающая на жизнь пением, игрой на музыкальных инструментах, ремеслами и гаданием. Якобы цыгане перекочевали из Индостана после того как туда пришли исламисты. Поскольку у цыган нет традиции летописания, они и сами не помнят, откуда (и главное -- зачем) пришли. Интересно, что испанцы и британцы называют цыган "египтянами", французы -- "богемцами", венгры -- "фараоновым племенем". Прозвище "египтяне" цыгане скорее всего получили в Византии, где они занимались цирковым искусством, как и гастролеры из Египта. Самоназвание "ромы" возникло так же в Византии, граждане которой, напомню, именовали себя "ромеями". В Европу цыган вытеснили турки. Но это только версия.

В Индии до сих пор проживают кастовые группы, этнически близкие к цыганам: наты (акробаты), бади (музыканты), саперы (заклинатели змей) и бихары (уличные артисты). Современные генетические исследования показали, что предки нынешних цыган ушли из Индии около полутора тысяч лет назад группой численностью около тысячи человек, а потом размножились и рассредоточились.

Моя мама долгое время служила в театре "Ромен" знала цыганский язык и очень уважала эту нацию. Но она имела дело с профессиональными артистами, которые утверждали, что цыгане неоднородны: есть племена творческие, а есть попрошайки и конокрады. К слову: слова "тырить", "хавать", "лабать" -- цыганские.

А цыганская страсть в искусстве, по мнению знатоков, вот от чего: у цыган не принято прикасаться к чужой женщине, даже в танце. Вот и приходится сублимировать. Что самое главное, ромалы оплодотворяли иные культуры (в духовном, конечно, смысле), даря людям ощущение возможности свободы. Как там у Вертинского: "И легко мне с душою цыганской кочевать никого не любя".

В своей книжке об истории искусств я особо выделяю только две нации: евреев и цыган. Фашисты их тоже выделяли -- только в другом смысле. Легко ответить, почему: творчески настроенные евреи и цыгане расширяют наши представления о бытии, открывают нам новые горизонты. То же самое делают все без исключения художники. Такого рода людей немало и у других народов. Тоталитарные режимы "выскочек" обычно стараются ограничить в правах, а то и в жизни. А потом палачи плачутся в жилетки: "Мне приказывали, я всего лишь -- несчастная жертва обстоя-я-ятельств!.." Как там один гениальный еврей написал в сказке о Драконе: "Но почему ты, скотина, был лучшим учеником?"

Франц Хальс. "Цыганка". 1628 год. Лувр, Париж.

ПОЭТ И ВИСЕЛЬНИК

Мы уже не раз вспоминали о том, что жизнь художника -- тоже своего рода произведение искусства. В русской культуре интересны личности Аввакума Петрова, Михаила Лермонтова, Сергея Есенина, Варлама Шаламова, Владимира Высоцкого, Сергея Довлатова, Бориса Рыжего и других ярких личностей с драматической судьбой. Все они одарены были в разной мере, но единит их подверженность страстям, как говорится, существовали "на полную катушку". Хотя некоторые просто бухали и чудили, как тот же Венедикт Ерофеев, или же Николай Рубцов. Про каждого можно насочинять остросюжетные романы из серии ЖЗЛ, да, собственно, уже насочиняли.

Такого рода деятели зафиксированы и в иных культурах. Звездою Франции эпохи Возрождения был очень сомнительный человек по имени Франсуа Вийон, имя которого овеяно легендами и тостами. Факт, что сборники его стихов стали издаваться почти сразу же после изобретения печатного станка. У французов до сих пор в ходу поговорка о том, что книгопечатание появилось именно для тиражирования книг Вийона.

Я бы сказал, слава Вийона похожа на похождения нынешних рэперов, своеобразных менестрелей цифровой эпохи. Все та же нехорошая репутация, гопническая и хулиганская тематика да разгульная жизнь. Вот только не знаю, будут ли тексты звезд рэпа интересны потомкам.

Привычный фон существования Франсуа Вийона -- грабежи, поножовщина, "ходки" в тюрьмы и смертный приговор. Романтика криминального бытия. После взрыва популярности -- долгое забвение: перерыв в печатании стихов Вийона длился с 1542 по 1723 годы. Впрочем, единственное издание XVIII века замечено обароченной публикою не было, а подлинное художественное воскрешение Вийона случилось только в 1832 году.

Вийон -- поэт и злодей в одном лице, свою амбивалентность сделавший индивидуальным стилем. Как метко заметил Пушкин, Вийон "воспевал в площадных куплетах кабаки и виселицу, почитаясь первым народным поэтом". Вийон родился то ли в 1431, то ли в 1432 году в Париже, а фамилия его была то ли Монкорбье, то ли Делож. После ранней смерти отца мальчика усыновил каноник церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне Гийом де Вийон. Когда парнишке исполнилось двенадцать лет, каноник определил приемного сына на факультет искусств Парижского университета. Надо сказать, что в то время по античной александрийской традиции искусства не отделялись от наук, и после окончания факультета искусств можно было стать юристом, архитектором или теологом.

Латинский квартал времени Вийона был веселым местом. Студиозусы шалили в меру своих фантазий. Известна тяжба вокруг камня, прозванного в народе "Чёртовым бздёхом"; он лежал возле дома набожной старухи Катрин Брюйер, и с него фанатичка любила наставлять на путь истинный заблудших девиц...

продолжение книжки смотрите во второй части!