Хранители духа царицы Нурчатки

Наровчат за свою многовековую и причудливую историю успел трижды побывать столицей, после чего был переведен в разряд заштатных городов, а потом и вовсе преобразован в село. У селений с подобной судьбой главная беда — отток “мозгов”, выражающийся в бегстве лучших и талантливейших людей.

Но есть у захиревших русских городков другая черта: без продыха они производят на свет все новые и новые таланты, и в этом “гениальном производстве” есть какая-то нам пока недоступная тайна. Провинциалы выбиваются в люди, покоряют мировые вершины, но далеко не все из них вспоминают о своей маленькой Родине. В Наровчате — вспомнили!

И здесь создали братство земляков, Наровчатское землячество. Состоялось это событие относительно недавно, четыре года назад. Инициаторы собрали уроженцев наровчатской земли, тех, кого смогли пригласить, и задал им простой вопрос: “Любите свой край?” — “Ну, само собой...” — “Тогда мы должны объединиться”. — “Да вроде бы вот объединились...” — “А что вы сделали для родной земли?..”

Дело вот в чем, Наровчат теперь в тяжелом положении. Край здесь аграрный, никакой промышленности, кроме крохотного маслозавода, нет. Да и перспектив почти не видно, — и даже слухи пошли о возможной ликвидации Наровчатского района.

Приступили к поискам продвинутых земляков, и в итоге членами землячества стали 103 человека. А начать решили с музея, посвященного “наровчатским мозгам”. Вообще-то в селе давно уже есть свой краеведческий музей, весьма неплохой, но новый музей, организованный на общественных началах, решили посвятить талантам, на которые Наровчатский край богат. Здесь родились писатели Куприн, Афиногенов-Степной, Дружинин; композитор Архангельский, литературовед Малышев; целая плеяда художников. Отдельный музей Александра Куприна в Наровчате тоже есть, а потому новый музей, названный “Наровчат творческий”, рассказывает об остальных знаменитостях.

А еще стали издавать газету “Родной край”, которая на днях отметила маленький юбилей: вышел ее 50-й номер. Наровчатцы, те, которые никуда не уехали, а живут в селе и в районе, поверили, что их уголок земли, возможно, имеет будущее...

Но кто тот человек, который однажды собрал земляков? Зовут его Владимир Афанасьевич Поляков. Что интересно, он не уроженец Наровчата; родина его за много сотен километров, на Брянщине. Но ничего в мире случайного не бывает: несколько лет назад обнаружилось, что между родиной Полякова и нынешним местом его обитания существует мистическая связь. Можно сказать, провидение забросило Владимира Афанасьевича сюда, чтобы он исполнил особую миссию. Об этом мы расскажем в конце, а пока поведаем о судьбе самого села.

Точной даты основания города нет, зато известны все его имена: Наручан, Норушай, Мохши, Нуринджат, Мошкав, Наручадь, Наровчат. Считается, что изначально город был столицей маленького государства, первой известной нам царицей которого была некая Нарчатка. Каким народом она правила, достоверно неизвестно — то ли мордвой, то ли таинственным племенем буртасов. Она была молода, красива, имела 20 тысяч воинов, которые подчинялись ее воле беспрекословно. В 1237 году, когда полчища монгол двинулись на Запад, войско Нарчатки одно из первых оказало сопротивление несметной силе. Битва состоялась на льду реки Мокши, у Пинясьевой заводи.

Силы были неравны, и через несколько часов боя почти все воины Нарчатки лежали мертвыми. Когда монголы окружили царицу, она отбивалась мечом до тех пор, пока стрела не пронзила ее руку. Тогда Нарчатка на своем могучем коне перепрыгнула через цепь врагов и бросилась в реку. Тяжелая кольчуга тотчас утянула отважную женщину в пучину.

По сей день рыбаки на Мокше в утреннем мареве изредка видят женщину в национальной мордовской одежде. Она появляется ниоткуда, иногда пешком, иногда на коне, с минуту смотрит строго на мужиков (особенно если те выпивают) и молча растворяется в прохладном воздухе. Водка после этого в рот не лезет. Большинство зовут эту женщину Русалкой, некоторые — Царицей. Есть слухи, что кто-то из рыбаков после такого свидания исчезал, но лично таковых никто не знает.

Город после падения царства буртасов стал именоваться Мохши, и период Золотой орды стал истинным расцветом селения. В XIV веке, в правление хана Узбека, город Мохши считался столицей Северо-западного улуса, а в правление хана Тогая — столицей Наручадской орды. В то время здесь мирно сосуществовали три религии: ислам, христианство и язычество. В городе были две мечети, на противоположном берегу реки Мокши находились священная роща мордвы и православный монастырь. Монастырь был уникальным: он был выдолблен в пещере и по сути представлял собой целый подземный город.

В Мохши имелись большой караван-сарай, великолепный цветник (хан Узбек был без ума от роз), здесь находился монетный двор, на котором чеканились деньги Орды. До сих пор жители Наровчата находят на своих огородах клады из монет того времени. Сюда в 1313 году приезжал московский митрополит Петр, дабы выпросить у хана ярлык на духовное управление Русью.

В 1395 году Мохши пал под напором войска великого завоевателя Тимура; население было вырезано, город сожжен.

С 1520 года город стал возрождаться как чисто русское поселение, пограничная крепость Московского государства.

Существуют еще более древние предания. Невдалеке от города находится Плодская гора, в недрах которой запрятан пещерный монастырь. Так вот, есть смутные сведения о том, что еще в XII веке на этой горе находился город Саван, о котором почти ничего неизвестно — ни кто был его обитателями, ни какова была его судьба.

Зато наверняка известно, что нынешние пещеры (точнее, та часть, которая обследована) имеют общую длину в 590 метров, и в горе сокрыты подземная церковь и 29 келий. Монахи селились в пещерах со времен хана Узбека, и, как считается, они осваивали и развивали систему подземных ходов, доставшуюся им от таинственных предшественников. Пытливые исследователи изучили три этажа пещерного города, но, по мнению Полякова, этажей как минимум пять.

Верхний этаж почти утрачен из-за многочисленных обвалов, а к самому нижнему, пятому, по-настоящему еще не добрались. Владимир Афанасьевич убежден в том, что там, внизу, находится большое озеро, которое раньше питало обитателей подземного города водой. Есть свидетели, которые его видели. Много раз люди в пещерах плутала, а однажды из-за обвала двое молодых людей блуждали в недрах Плодской горы трое суток. Они чудом выбрались на белый свет и рассказали, что там они вышли к большому гроту с озером. В кельях рядом с озером было много вещей; с собой они вынесли склянки с неизвестными ароматическими веществами, две старинные книги, баллон с непонятным газом и... два ящика коньяка. Еще они прихватили странного вида скульптуру из зеленого камня. Камень на поверку оказался нефритом. Парни заявили, что таких статуэток там немерено. Коньяк выпили быстро, а остальные вещи как-то быстро затерялись.

Другие люди доходили до железной кованой двери, открыть которую так никто и не смог.

И потянулись к пещерам людишки, называвшие себя учеными, которые, почему-то заявили, что якобы в пещерах находится выход... в Тибет. Якобы в Плодской горе находилась то ли база пришельцев, то ли ворота в страну вечной мудрости Шамбалу. Наровчатовцы чудакам не поверили, но, тем не менее, стали остерегаться лезть в пещеры. Настала эпоха “сталкерства”.

“Сталкерами”, проводниками по таинственному миру стали местные пацаны: за десятку они устраивают туристам экскурсии по подземному монастырю. И как-то забылось, что подземный монастырь — православная святыня. Сначала появился он, пещерный монастырь, и лишь потом, через несколько веков в двух верстах построили надземный Сканов монастырь (основанный первоначально как мужской, теперь же существующий в качестве женского).

Удивительна история обнаружения главной святыни Сканова монастыря — иконы Трубчевской Божией Матери. Когда Поляков впервые узнал, что этот образ здесь, в Наровчате, почитался превыше всего, он поразился: ведь родился-то он как раз под городом Трубчевском, что на Брянщине! Каким образом икона попала в Наровчат, никто толком не знал, потому что случилось это два с половиной столетия назад. После революции, когда грабили монастырь, образ Трубчевской Богородицы пропал, казалось бы, бесследно.

Ее поиски Поляков начал еще тогда, когда в надземном монастыре монашек не было, а была там птицефабрика. Владимир Афанасьевич подозревал, что часть монастырских ценностей могли в лихие времена не украсть и не выбросить в помойку, а свезти в краеведческий музей, на что и была надежда. Но в музейной книге учета было твердой рукой выведено: “Икона Богоматери Трубчевской. Утеряна”. Тем не менее он с соратниками решил перетряхнуть весь запасник. И однажды, когда уже все друзья отчаялись что либо найти, под самым низом Поляков обнаружил старую доску, служившую подкладкой от сырости. Перевернул, а на доске — тот самый образ! Только, сильно поврежденный. Оказывается, борцы с религией только повыковыривали из святыни драгоценные камни, собрались ее выбросить, да пригодилась она в качестве подкладки...

Народ не верил, что это — та самая икона, но Поляков нашел старинную книгу “Сказание о чудотворных иконах Богоматери” дореволюционного издания. В книге той были указаны размеры, дата написания иконы и авторство (1765 год, священник Евфимий). На найденном образе была обозначена именно эта дата, также сохранился фрагмент подписи: “Евф...” Размеры совапдали.

Теперь отреставрированная икона Трубчевской Богоматери, по преданию дважды спасавшая (в 1831 и в 1848 годах) жителей Наровчата от эпидемий холеры, находится в надземном монастыре, в Троицком соборе. Богородица дарит паломникам утешение и исцеление.

Паник

Шел однажды вдоль реки Мокши монах-пустынник. В полдень он присел отдохнуть под сенью большого дуба, из-под корней которого истекал родничок. И явилось монаху чудо...

Монах жил невдалеке, в небольшой пещерке, которую он выдолбил себе в горе самостоятельно. Свое жилье и пространство вокруг (редкие дубы, растущие на склоне, благоухающем травами), он называл “святой пустынью” и считал, что он — обитатель островка Христова среди тьмы язычников. А жил в этих местах народ мокша, именовавшийся по названию реки. Люди не трогали монаха, но и не помогали ему; между подвижником и мокшей существовал негласный договор невмешательства. Монах же соблюдал обет молчания.

Нагнулся монах к воде родника — и сквозь отражения ветвей вдруг увидел... образ. На него смотрело чужое лицо. Он поднял взор и оторопел: над ним стоял не то человек, не то дух... во всяком случае, вокруг него разливалось неземное сияние. “Иоанн Креститель!..”, — пронеслось в голове у монаха, хотя он и знать не знал, как тот выглядел. Из Писания он знал лишь, что Креститель носил одежду из ветвей и трав — тот тоже был в травяном одеянии. И услышал он голос: “...проповедуй крещение как покаяние для прощения грехов и раскаяние во грехах, перемене грешной жизни на жизнь по закону Господню. Не молчи!”

И образ исчез.

Монах пришел в себя и снова наклонился к роднику. А родник, едва возникнув из земли, через несколько шагов пропадал в ней. Ручеек, еще недавно весело текущий с горы к реке Мокше, исчез.

— Боже мой! — впервые за много лет монах заговорил. — А родник-то... поник!

А про себя подумал: “Вот ведь как.... явленная икона торопит. Коротка жизнь человеческая, возникает ненадолго на лице матушки-земли нашей — и исчезает в небытие... Это, верно, Господь сообщил, что надо мне успеть что-то сделать...”

И стал монах проповедовать слово Господне. Всякого ему доставалось от язычников, бывало, и хулили его, и даже побивали камнями, под смертью ходил не раз, но молчать он уже не мог. Народ мокша, видя упорство старца, все-таки принял его Бога. А через несколько лет невдалеке оп Паника-родника (так его назвали) возник мужской православный монастырь.

Случилось все это так давно, что имя того монаха до нас не дошло, сохранилось только отрывочное и противоречивое предание, которое мы пересказали выше. А монастырь получил название: Сканов. Монастырь сначала был вырыт в горе, потом построили надземный монастырь. Он закрывался при советской власти, теперь его вновь открыли, правда, возродился он не как мужская обитель, а как женская. Так вот, нынешние насельницы монастыря тоже знать не знают, откуда взялось такое название: Сканов. Есть только невнятная версия, согласно которой монастырь основал некий старец по имени Скан. Нет такого имени в православии, а потому знатоки утверждают, что не было и легендарного Скана. Сказки все это...

Но истинной правды не ведает никто.

За те 700 с лишним лет, что утекли со дня чудесного явления Иоанна Предтечи монаху-молчальнику, многое изменилось. Наряду с мокшей здесь, в долине реки с одноименным названием, живут и русские люди. Дубы с той поры извелись, поляна заросла густым лесом, но родник Паник до сих пор почитается народом. Родник заключили в деревянный сруб, а над срубом поставили часовенку. Ежегодно, в праздник рождества Иоанна предтечи сюда стекается великое множество людей. Поклоняется роднику и мокша, только на свой лад Крестителя они называют “Иваном Предтецом”.

Считается, что в праздник Паник обладает чудодейственной силой и всякий в этот день стремиться обмочить святой водой больное место. Конечно же, целебной считается вода из всякого святого родника, но дело-то не в этом! Для данной местности Рождество Иоанна Предтечи — праздник, в который к роднику съезжаются не только жители окрестных деревень, но и те, кто давно оставил родину, поселившись в городе. По сути у родника встречаются все-все родственники, друзья и даже враги. Вот уж, уникальная возможность к примирению! Ведь у Паника не принято ругаться, а принято лишь прощать.

Дотошные материалисты доказывают, что Паник исчезает в земле оттого, что гора, из которой он истекает, образована карстовыми породами, склонными к размыву. Вода уходит в реку под землей, проточив себе пещеру. Ох, скучно общаться с такими людьми...

Местный краевед Владимир Поляков высказал оригинальную гипотезу. Согласно ей слово “Паник” состоит из двух частей: “Пан” и “ИК”. Первая часть — имя языческого греческого (и вообще семитского) бога лесов, полей и стад, наводящего “панический” ужас. Вторая часть — принятое в средневековье сокращенное именование Иоанна Крестителя. Мифологический Пан и Креститель одевались одинаково — ветвями и травами; отличие в том, что первый был страшен, второй — прекрасен. Так вот, если следовать этой гипотезе, роднику изначально поклонялись язычники и позже он был окрещен. Чтобы не раздражать язычников, неким миссионером в имя родника было введено зашифрованное имя христианского святого. Гипотеза слабая, но красивая.

Оставим спор на совести пытливых умов, а сами давайте вообразим: когда вечером родник Паник оставляет последний паломник, так хочется, чтобы у стремящегося исчезнуть только что возникшего из земли потока вдруг появилась согбенная фигура монаха-отшельника...

Семейный колхоз

Сейчас на их семейном подворье 65 голов крупного рогатого скота. Количество скотины меняется и в прошлом году оно доходило до 85 голов (не торопились закалывать телят, ожидая лучшей цены). Плюс еще две лошади и 11 поросят. Зачем столько?

Их, членов своеобразного “семейного колхоза”, четверо. Валентина Павловна Стародубова, ее супруг Виктор Алексеевич Красилов, их сын Сергей и его жена Ольга. Двое детей Сергея и Ольги, 9-летний Илья и 8-летняя Юлечка пока не в счет, хотя и они помогают старшим во многом: ухаживают за телятами и поросятами, за огородом, сушат сено, кормят скотину.

Сегодня день начинался так же, как и всегда: после утренней дойки Сергей с матерью повезли молоко в райцентр на молокозавод; ежедневно они сдают больше 150 литров (молоко с дневной и вечерней доек ночью хранится в студеной воде колодца). Потом надо было везти зерно на мельницу, но тут как раз не заладилось. Зернодробилка на мельнице сломалась, а сварщик уехал куда-то на “халтуру”. Валентина долго пыталась расшевелить других работяг, чтобы те хотя бы сказали, где искать сварщика, но те уже с утра начали заливать глаза и слабо реагировали на происходящее. В конце концов пришлось ретироваться.

Что самое обидное, своя зернодробилка есть и у наших героев, точнее, набор запчастей, из которых ее можно собрать. У Сергея руки мастеровые (в отличие от отца), ему нечего делать собрать агрегат, но нет смысла: работает он от 380 вольт, а, чтобы провести на двор Стародубовой третью фазу, надо заплатить энергетикам 170 тысяч рублей. Цена неподъемная.

В расстройстве заехали в районную администрацию и там и ждала неожиданная радость: выяснилось, что им дают в аренду мини-пресс для сена. Глаза Сергея, когда он об этом узнал, засветились счастьем. Быстренько смотались домой, он с сыном запряг трактор и уехал за агрегатом. Когда они вернулись, выяснилось, что, кроме арендной платы, пресс надо еще ремонтировать, что займет дня три. Сергей сразу приступил к делу, ведь сенокос — это святое и надо успеть обогнать ненастье. Такому поголовью, как у них надо запасти очень много кормов.

За два последних года они построили новый дом, хлев, летний лагерь. Главный строитель — опять Сергей, который, кстати, и явился истинным инициатором создания такого необычного хозяйства. Вот, принято ругать молодежь: “не любит работать, ленится, пивом увлекается...” А ведь Сергею 27 лет, Ольга — его ровесница, ну, чем не молодежь? Или они из другого теста?

А начиналось все так. В 98-м году развалился местный колхоз “Восход”, да с таким треском развалился, что мародеры от ферм оставили только скелет. А Валентина почти всю свою жизнь проработала в колхозе дояркой. С четырнадцати лет пошла на ферму, а учебу в школе бросила. Вышла замуж, родила двух дочерей, — и не бросала работу вплоть до того дня, когда врачи запретили ей доить из-за развившегося остеохондроза. Пенсию из-за того, что денег колхоз в последние годы не платил, Валентине положили минимальную.

Естественен вопрос: сейчас, в своем хозяйстве нагрузки гораздо больше, чем в колхозе — куда хворь делась? Загадка...

Первого ее мужа не стало рано. Она вышла замуж во второй раз, за местного дояра. У них с Виктором Алексеевичем Сергей родился, когда Валентине было уже 36 лет. И вот, что в Сергее (на мой взгляд) хорошо: он не познал рабскую колхозную систему, в которой работник с утра приходит на “летучку” и ждет, что прикажет начальство. Сергей вообще никогда не работал (официально); с измальства он рос именно как натуральный крестьянин.

Когда они с Ольгой поженились в 95-м, на подворье уже были три коровы, так что к будущему краху семья готовилась загодя. А до 93-го года жили как все: держали коровку, теленка и поросенка. Разрастаться начали именно по наущению Сергея. Он с измальства любил лошадей, число которых доходило до трех и больше. А где лошадь — там и труд, где труд — там и результат. Именно поэтому число скотины неуклонно росло.

А вот дочери Валентине Павловне не помогают, даже в сенокосе. У одной есть немножко своей скотины, а вторая устроилась в райцентре и вообще не имеет своего хозяйства. Не каждому, как говорится, дано.

Стародубова с мужем (и сын с невесткой), одни такие на все село (кто имеет богатое подворье), и естественен вопрос: чем занимаются остальные после развала колхоза? А развился здесь настоящий народный промысел: выращивание лука, моркови и картошки с последующим отвозом товара в Москву. Происходит все так. Несколько человек выезжают на трассу “Москва-Челябинск”, до нее 40 километров, ловят там пустую фуру, нанимают ее в складчину — и везут свой урожай в Первопрестольную, каждый — по полторы тонны груза. Путь немаленький, в 500 километров, на каждом милицейском посту приходится платить мзду, да и на рынках московских все не слава Богу, в общем, приключений немало, но для абсолютного большинства селян такие купеческие вылазки — единственное средство к существованию.

Валентина Павловна никому из домочадцев такую авантюру не доверяет: ездит в Москву сама, причем за сезон успевает сделать по три “ходки”:

— Мы стоим на базаре в Измайлове, а армяне у нас лук скупают и перепродают втридорога. Нам обидно, ведь они на видном месте стоят, я мы — в тупике. Когда москвичи наши цены видят, бегут назад: “Нас обманули!” Мы говорим охранникам: “Чего вы нас в тупик загнали?” а они: “Вы приехали-уехали, а эти нас кормят круглый год...” И ведь назад с деньгами страшно ехать. Нас пока Господь ведет, а вот соседей наших обобрали в том году: они в автобус садились, их менты остановили — и всю выручку забрали...

Одно путешествие приносит доход в 25-30 тысяч рублей, это не считая накладных расходов. В общем, не зажиреешь, но Валентина Павловна все равно не собирается бросать эту статью дохода и каждый год под огороды они занимают полгектара земли.

Основной доход их подворью сейчас приносит молоко, которое они сдают на молокозавод. Им повезло в том, что на молзавод пришла новый директор, Галина Бычкова, которая пошла крестьянам навстречу и берет молоко у них наравне с колхозами. Деньги выплачиваются почти сразу, правда часть выплат (30%) дается маслом, сметаной и творогом.

В прошлом году не в меру агрессивный бык атаковал Виктора Алексеевича, сшиб его с лошади, да так, что у него были поломаны несколько ребер, нога, был разорван и даже задеты легкие. Отвезли его в больницу, а там: “Платите по 140 рублей за ночь...” А лежать надо больше месяца. Валентина Павловна еле выхлопотала мужу страховой полис (помогли районные власти), и, слава Богу, все обошлось — выходили.

Но было в прошлом году и хорошее: как лучшему крестьянскому подворью, губернатор подарил нашим героям грузовой “УАЗ”. Это, можно сказать, конкретная помощь, отражающая умною политику области. Будем надеяться, политика (как часто у нас бывает) не поменяется.

Кто главный в их “семейном колхозе”? По форме — Валентина Павловна, ведь именно она занимается “выбиванием” средств, решает организационные вопросы, прямо как истинный председатель совкового колхоза (что делать — “совок” у нас неистребим). По сути хозяин — Сергей, ведь он главный идеолог; именно он определяет, сколько будет скота, как он будет содержаться, когда начинать сенокосную страду. На днях Сергей затеял стройку нового коровника на 40 голов, которую намеревается закончить к зиме. Валентина Павловна отдает пальму первенства сыну:

— У нас Сережка главный. Он у нас такой, крестьянский... Он — в силе, а мы-то силу уже потеряли.

А Виктор Алексеевич считает иначе:

— У нас первенство за Юлей. Она самая маленькая и за ней последнее слово. И на ней весь огород, вот только коров не выдаивает, потому как еще не осиливает. А Илюша уже трактор водит, за отцом тянется. А так у нас все друг перед дружкой, кто за что “уцепится”…

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Пензенская область.