Пошехонские камни

Камень преткновения

Как-то поэт написал стихотворение о том, что вместо икон на крестном ходу он носил бы пустую раму. И все, что попадало бы в раму, соответственно представлялось бы святым. Иногда и ко мне приходит такое ощущение (что все вокруг исполнено Духа Святого), даже не надо “сто семьдесят грамм” для этого принимать. Когда шел с Оксаной Вороновой по ее каждодневному пути, ко мне пришло такое чувство. Но это так, пафос. В жизни надо уметь даже чудо оценивать трезво.

Да, Оксана - своеобразный “Филипок нашего времени”. Потому что преодолевает ради того, чтобы учиться в школе, восьмикилометровый пеший путь. Без дорог, а зимой - так вообще на лыжах. Так получилось, что в родную деревню Оксаны так и не удосужились построить дорогу. Юрнево - красивая деревенька, можно сказать, северная жемчужина. Стоит Юрнево на левом берегу реки Репы, напротив еще две деревеньки, Назарково и Юрнев починок. Если идти дальше, в сторону деревни Юдино (там цивилизация, трасса и школа), придется преодолеть немало препятствий: форсировать реку Божу и несколько ее мелких притоков; преодолеть болотистую местность; пройти сквозь лесные дебри. Помогает направление. Его проложили пару десятков лет назад, стремясь оную дорогу - из Юдино в Юрнево - построить. Ограничились насыпью; то ли деньги разворовали, то ли посчитали, что юрневцы и так проживут. А насыпь через несколько лет вышеназванные реки размыли. Яркая и пошлая иллюстрация того, что у нас в России вместо дорог - направления...

Зато направления помогают находить темы. Ведь что меня, грешного, потянуло в Юрнево: сказания о таинственном “юрневском камне”, который якобы лечит людей. Перед этим встретился со знатоком, бывшей учительницей Галиной Васильевной Кочневой. Живет она рядом с Юдиным, в деревеньке Поповское, но по характеру своему она “космополит”, так как место жительства меняла неоднократно. Получалось так, что поработает она в какой-то деревенской школе, ее и закрывают из-за нехватки учеников; вот и пришлось мигрировать. Последнее место работы - Юдинская школа. Очень давно, в 50-х годах Галина Васильевна трудилась в Юрневской школе (в той деревне, где живет Оксана). Школа была в красивой барской усадьбе, теперь ее не существует. На дрова растащили. В Юрневе вообще ничего нет сейчас хорошего, сохраняющего признак цивилизации. Кроме одной “зацепочки”, о которой чуть позже.

Итак, Галина Васильевна жила некоторое время в Юрневе, в десяти метрах от камня. Камень странный. С ним много поверий была связано. Он высокий, узкий, похож чем-то на “чертов камень”, только огромный. Поверхность его выщерблена - и все оттого что от камня откалывали кусочки. Еще его именовали “кудрявым”. В юрневском камне были вкраплены блестящие частички, вот их-то и отколупывали. Назвались они “цветными глазками”. На камушках настаивали воду и обмывали в ней младенцев - в особенности только родившихся. Еще частички прикладывали к больным частям тела. И еще и прикладывались к камню - сил вроде бы жизненных набирались. Ну, как, если посмотреть с практической стороны, должны были поступать крестьяне, которые и слыхом не слыхивали про докторов?

Камень (и это не предание, а историческая правда) привез один дед, Федор Гуляев. Нашел он его в реке Репе, напротив деревни Афродиново, и случилось это в 1900 году. Тащил его на двух лошадях, при всем честном народе. И для чего? В народе сохранилось убеждение, что дед хотел поставить памятник Воле. Крестьяне всех времен и народов только и думают, что мечтают о Воле - и думается, думы такие бродят в умах не только российских деревенских обитателей. Сейчас вот Волю дали. Правда далеко не все оной удовлетворились, ведь колхозная система слишком отучила думать и проявлять самостоятельность. Волей воспользовались по-своему. Молодежь юрневская (когда ее еще было достаточно) захотела по пьяной лавочке испытать свой волшебный камень. Подцепили его тросом - и хотели трактором оторвать от земли. Не получилось, видно предок предугадал “светлое” будущее и вкопал камень глубоко. Только накренился юрневский камень - но не сдался на милость “благодарным потомкам”.

Изначально в реке Репе лежали два камня. Этот, юрневский, был поменьше. Второй вообще был гигантом, он даже имя собственное имел: “Кулик”. Но он мешал сплаву леса, создавал заторы. Вот его и взорвали. А вот юрневский камень - пощадили.

В довершение рассказа старя учительница обронила загадочную фразу: “Эх, этим делом надо было заниматься раньше. Когда еще были люди...”

...Несмотря на направление, которое в общем-то было ясно, юдинские жители попытались снабдить меня “сусаниным”. Чтобы не дай Бог корреспондент не сгинул в болотах. “Сусаниным” (проводником) оказалась как раз Оксана Воронова. Ее нашли в школе; только она отказывалась идти сразу, ибо ей позарез нужно было дождаться хлеба, который в Юдинский магазин привозят нечасто. Поскольку время прибытия хлебовозки оставалось неизвестным, пришлось девушку уговаривать. В итоге сошлись на том, что хлеб купит учительница.

Поначалу я думал о камне. Тем более что легкие кроссовки на ногах юной моей проводницы обещали простой путь. Едва вступили на досочки, перекинутые через первую преграду - ручеек, развезший немалую грязь - закралось сомнение: “зачем ходить болотом, ведь есть же путь подлиннее, но посуше...” Я был уверен в том, что мы просто срезаем дорогу. Когда девушка сказала, что другого пути нет, я уже не думал о камне. Мы перебирались через очередную, наверное десятую водную преграду, и я уже не думал ни о чем. Точнее мысль была одна: “когда же финиш?” Силы поддерживало только самолюбие, ну, как же я - и покажу свою слабость ребенку? Через час тридцать ходьбы показались крыши первой деревни, Назаркова. Еще через пятнадцать минут вышли к реке Репе.

Подвесной мост через реку Репу оказался в прекрасном состоянии. Оказалось, юрневские мужики его постоянно ремонтируют, ведь мост - ключевой элемент здешней “дороги жизни”. Что интересно, первым зданием Юрнева (на нашем пути) оказалась бывшая хлебопекарня. Оказывается здесь еще недавно пекли замечательный хлеб и не знали забот о доставке “хлеба насущного днесь” сквозь болота. Но интересное не в этом. Пекарню купил в прошлом году житель города Череповца, переоборудовал ее под дачу и с громадным удовольствием провел в эдакой глубинке прошлое лето.

За время дороги о своем “сусанине” я кое что узнал. Учится Оксана в девятом классе, она отличница. Всего из Юрнева в школу ходят два ученика; кроме Оксаны это Ира Циганова. Только эта девочка сейчас приболела. Оксана заверила меня, что весемь километров она проходит всего за час двадцать пять минут. Это для меня она “притормаживает”. А учится Оксана хорошо потому что в деревне вечером делать нечего. Кроме уроков. Впрочем удается девочке иногда ходить и на дискотеки. В таких праздничных случаях ночует она в Юдине, у подруги.

Да, где-то еще в начале пути мы встретили трактор, на котором ехали два человека. Трактор остановился. Один из них, женщина, подозвала Оксану и что-то ей передала. Оказалось женщина - юрневский почтальон Людмила Козлова а передала она деньги за дрова (у Оксаны бабушка - инвалид и ей положена льгота). По совместительству Людмила еще и продавец; она держит в Назаркове маленький магазинчик и сейчас едет за товаром. Скоропортящиеся и высыхающие (типа хлеба) продукты не берет, но консервы и всякие сублимированные продукты юрневцы могут купить всего лишь перейдя через мост. А везет почтальона-продавца муж. Кроме магазинчика в юрневском “углу” есть еще медпункт, а медик - Оксанина мама.

Пока шли по деревне (она длинная, и каждый третий дом в ней казался жилым), Оксана выполнила два действа. Во-первых, три раза постучала по деревянному столбу, во-вторых приложилась к камню. Я так понял, это ритуальное действо. Девушка вроде как благодарит эти два предмета за благополучное возвращение. Фетишизм такой можно понять, ведь Оксана не скрывала: случалось ей в дороге встречать и волка, и собак одичавших. Медведя вот только не видела, только слышала.

Вообще приятно было наблюдать за девушкой. Она в своих легких кроссовках ступала уверенно, явно она знает каждую кочку. Да и вообще она двигалась изящно, как лань. Подумалось об эфиопских стайерах-чемпионах, которые тоже, говорят, в детстве бегали в школу из своих деревень за много километров. На вопрос: “устает ли?”, Оксана без изысков ответствовала: “Очень...” В сущности ей однообразие надоело, ведь ходит-то е время одним и тем же маршрутом.

Оксанина мама, Светлана Павловна, была дома. Она - последняя надежда Юрнева. Потому что Светлана Павловна - фельдшер. Хотя, по ее мнению, “осталось немного продержаться”, ибо, когда в стране провозгласили национальный проект “достойное здравоохранение”, закрывать фельдшерский пункт социально опасно. Вот шум по поводу “заботы о народе” затихнет - тогда и прикроют. Кому в сущности нужны 66 человек, проживающих во всем Юрневском деревенском кусте? И без того работает Светлана Павловна на полставки, скоро и вторую половину сократят.

Беда в другом. В Юрневе и других деревнях нет связи. Если с кем-то плохо, приходится бежать за восемь километров, в Юдино - чтобы позвонить в “скорую”. Ну, и больного трактором, на “корыте” - вывозить на “большак”. А если не дай Бог кто умрет - нужно везти хоронить. Погост в селе Спас, в пяти километрах. С Спасе никто не живет, там считай “город мертвых”. И дороги туда нет. Вот недавно умерла бывшая фельдшер, пришлось выпрашивать в в колхозе “Родина”, что в деревне Андрюшино трактор, покойницу везти. В Юдине свой колхоз, “Революция” называется. Так этот колхоз настолько беден, что даже трактор для похорон не может дать.

И это странно, ведь муж Светланы Павловны и отец Оксаны - механизатор в “Революции”. Зачем там работает - без зарплаты - Светлана Павловна и сама понять не может. Сам говорит, что для стажа. Хотя кому он нужен сейчас - это стаж, если все равно минимальную пенсию иметь будет...

Дочка Оксана ходит в школу по “дороге жизни” с семи лет. Ей еще повезло, поскольку первые годы ходила вдвоем со старшей сестрой Натальей. Вот Наталье досталось в полной мре: с самого начала в одиночку бегала. Сейчас старшая дочь в университете учится, в Ярославле. Поступила с легкостью потому что тоже на отлично училась. Только младшей труднее доля достанется. После 9-г класса Оксане надо в районный центр Пошехонье ехать, среднюю школу заканчивать. Так вот во времена Натальи в Пошехонской школе был интернат для детей из глубинки. А сейчас его прикрыли, а потому надо будет где-то снимать для девочки угол. Денег для этого наберут, а вот для большего... Ведь все отсюда, из Юрнева, хотят уехать. Кроме двух девочек-школьниц есть в деревне еще один ребенок, малыш. Но его родители уже нашли вариант, чтобы удрать поближе к цивилизации. Поэтому Оксана и Ира - последние юрневские ученики.

Да, денег на переезд семье фельдшера на полставки и механизатора нищего колхоза не накопить. Выручает конечно домашняя скотина, ее у Вороновых много. Но мясо и молоко не продашь, возить замучаешься, а потому свое подворье только для самопрокорма. В общем - тупик. А ведь Светлана Павловна еще и депутат сельского совета. Жаль, сейчас, из-за реформы местного самоуправления, сельсовет в Юдине упразднили, центр сельского поселения теперь далече, в селе Владычное. А потому участвовать в управлении Богом забытого угла доводится нечасто. Добраться до административного центра нелегко. Двадцать лет юрневцы бомбят письмами разные инстанции, все правды добиваются насчет дороги. Теперь кое-чего они добились. А именно - “чемоданного настроения”. Все - веры нет ни в кого и ни во что. Ну, разве только в камень...

Как медик Светлана Павловна не доверяет целительной силе камня. Но как человек - верит. Потому что надо хотя бы во что-то верить. Жаль только осиротеет камень-то...

...Кстати, когда я вернулся в Юдино (Светлана Павловна все хотела мне дать в проводники дочку - тоже боялась, что сгину - но я пожалел Оксану и пошел один), хлеб так и не привезли; народ нервно толпился у сельмага. Когда уезжал из Юдина, приметил я симпатичный новенький автобус с надписью на желтом боку: “Школьный”. Да... в чем-то у нас прогресс! Технику власти покупают. Может и дороги теперь начнут строить? Впрочем чисто математическая составляющая экономики говорит другое: легче бросить людей на произвол стихиям и “законам джунглей”, нежели заботится о них. Авось вымрут... По крайней мере со стороны это выглядит именно так. Взять статистику. В Юдинской школе 39 учеников, и двое из них ходят учиться из Юрнева. Ничтожный процент, математическая погрешность.

Впрочем есть одно “но” касаемо хороших дорог. В родную деревню Светланы Павловны хорошую дорогу построили. Только счастья она не принесла. Оказалось, по хорошей дороге легче сбегать. И деревенька Дмитриево опустела напрочь. Затерянное в глуши Юрнево по сравнению с “оцивилизованным” Дмитриевым - Лас-Вегас.

Тюремный романс

“...Детей у нас сейчас трое. А вот, когда дачники приедут...” - морщинистое лицо бабы Ани озарилось каким-то тихим светом, а за толстыми стеклами очков блеснула молодость. Видно грядущее лето для нее - другая жизнь. Но я опомнился: Боже мой! Какие дачники... в тюряге?!

... “Васька Белов” оказался очень старым и больным человеком. Он сначала меня принял за врача (ибо ждал такового), но, когда наконец разобрал мои слова (то ли я невнятно бормотал, то ли он сейчас прислушивается только к своему пошатнувшемуся организму), сказал, что слишком стар, чтобы помнить.

В его камере висел дух лекарств. На столе, освещенные лучом света из узенького окошка, оные лекарства в неимоверном количестве казались аптечным складом. Да, ясно было, что единственный человек, который помнит все, тайн уже не раскроет. Мне заранее было известно, что именно “Васька Белов” (по отчеству его никто не знает) переделывал тюрьму под жилые помещения. Он простой маляр, но он знал старых зеков, которые оставили на кирпичных стенах тюрьмы многочисленные автографы. Один из них (из тех, что я изучил) был датирован 1897 годом. Ну, ничего - Василий Батькович послал меня к другой старожилке, Анне Ивановне Грибковой. Вот она-то мне про дачников и рассказала.

Дело в том, что некоторые камеры большую часть года пустуют, но туда на лето приезжают те, кто в этих камерах вырос, а после смог обрести волю в городах. Вот они-то и оживляют жизнь тюряги. Место-то благословенное: на берегу реки Согожи, с толстыми стенами. Печка в каждой камере, еще, говорят, каторжники у них грелись. Еще ведь ностальгия людей тянет в родные пенаты... Это ничего, что нету бани, а туалет развален. В городе Пошехонье и похуже “квартиры” имеются!

Анна Ивановна до того несколько раз попадалась мне на глаза, будто случайно, все сверлила меня своими глазами, сквозь стекла очков кажущимися громадными, вмещающими весь мир. Но всякий раз на вопрос, на старожил ли она, отвечала: “Ни в коей мере!” Но, после того как “Васька Белов” послал... к ней, пришлось ей выдавать тюремные тайны. Одна из тайн: тюрягу хотят купить. Некие коммерсанты заинтересовались старинным зданием. Оно на вид хоть и не очень, но наверняка переживет даже наших правнуков. Так вот коммерсанты хотели бы превратить тюрягу в некое подобие “дома рыбака”, базу отдыха. Даже зондировали по этому вопросу почву. Купить-то они купили бы, но... куда расселять нынешних обитателей тюряги?

Всего в тюряге, на трех этажах - 17 жилых камер. Постоянно проживают в девяти камерах. Часть свободных камер летом занимают дачники, часть пустует. Первая мысль: здесь должны жить лишь алкоголики да наркоманы, истинные отбросы общества. Анна Ивановна подобную идею отсекла. Асоциальных элементов здесь всего двое, занимают камеры на третьем, самом непрестижном этаже (потому что крыша протекает, а чинить некому). Ленька Мазин хорошую камеру имеет, ан запустил ее - после того как мать у него умерла. А второй “асоциальный элемент”, Ирка Киселева, куда-то вообще пропала. Говорят, в деревню переселилась, на подножный корм. Остальные - порядочные люди. Есть такие, кто машину имеет. Или коз держит. Вот, у Анны Ивановны - так сразу три козы. Держит они их конечно не в камере, а в отдельном сарае, за тюрягой.

Анна Ивановна - не такой уж и старожил. Она в тюряге поселилась в 75-м году, когда семья Грибковых сбежала из нарушившейся деревни. Место сразу понравилось. Тем более что стены надежные, хорошо тепло держат, ежели камеру протопить. Да и жизнь треть столетия назад была повеселее - вся тюрьма наполнена была детскими голосами. Возле тюряги - клумбы, палисадники, которые, как говорят, еще заключенные насаживали. Внутренности тюрьмы ремонтировали, подновляли фасад. А теперь жители тюряги не могут добиться, чтобы городское ЖКХ хотя бы лестницу покрасило. Последний раз краску выделяли последнему председателю домкома тюряги по фамилии Соколова. Так эта ушлая женщина краской казенной свою новую квартиру покрасила (выбила себе, хотя в тюряге имели намного более нуждающиеся). С тех пор в тюряге не выбирают ни домком, ни тем более председателя. В анархии и безверии сид... простите, живут.

Я конечно вначале не понял: а почему бы обитателям тюряги - ведь они же сплошь порядочные! - не собраться средствами и силами, да самим лестницу покрасить. А после еще и латрину починить, а то всякий, кто по нужде идет, рискует провалиться туда, куда не следует. А после понял: люди по тридцать (а то и по пятьдесят!) лет живут, а все думают, что тюряга - временное их пристанище. Надеются, что добрый дяденька придет - и вручит повестку... тьфу, постите, - ордер на новую квартиру. Потому никто ни о чем не заботится. Ждут-с-с-с.

Показали мне тюремную достопримечательность: “расстрельную комнату”. Сказали, что там приводили в исполнение приговоры. После, когда тюрягу переделали под жилье, в “расстрельной” устроили коммунальную кухню. Сейчас она завалена всяким ненужным скарбом, стала чем-то типа кладовки и одновременно свалки. Кстати насчет “приведений” и всякой такой чертовщины. Все обитатели тюряги как один заявляли, что никаких таких “духов” замученных узников или хотя бы голосов - не наблюдают. Впрочем в сторону “расстрельной”, когда проходят мимо, посматривают с опаской. Не случайно ее хламом завалили...

Более-менее правдивую историю пошехонской тюрьмы я услышат от обитателя соседнего с тюрягой строения - бывшего тюремного управления - дядя Саши Нагибина. Дядя Саша - человек деловитый, он все таскал полусгнившие бревна от какого-то разрушенного здания к своему управлению. Дрова запасал. Общаться удавалось только на краткосрочных перекурах.

Насчет “расстрельной” дядя Саша сразу сказал: “Сказки...” Если и расстреливали - то где-нибудь вне тюрьмы. А вот подземный ход имеется, он к реке тянется. Жаль, он завален сейчас, не пройти. Насчет хронологии дядя Саша тоже все прояснил. У него документы есть на его “штабную” (то есть управление тюрьмы где было), так вот в них дата прописана постройки: 1806 год. Значит основное тюремный корпус как минимум старше. Видимо строилась тюряга при царице Екатерине. Бывшая австрийская принцесса очень хотела подарить русскому мужику свободу, что отражалось в бурном строительстве тюрем. Европейского уровня. До Екатерины вообще в ямах сидели. Конечно екатерининских времен никто не помнит, а вот послевоенное время (40-е и 50-е годы прошлого века) на памяти многих. Живы даже и люди, которые в тюрьме этой полноправными сидельцами была, а не простыми жильцами.

Тюрьма была добрая, строгого режима. Имелись при ней штаб, баня, мастерские, кухня, хлебопекарня казармы для охраны и другие постройки. Много сейчас разрушено, но сам тюремный замок стоит. Здесь была полноценная зона, “город в городе”. Из заключенных сколачивались рыболовецкая бригада, строительная артель. Зеки строили мосты, дамбы, дороги. В общем востребованы были в народном хозяйстве, считай элитные рабы. И где-то в середине 50-х тюрьму закрыли. Зеков на другие зоны перевели, ну, а что делась с охраной тюремной и обслугой? Вот и стали тюрягу под жилье переделывать. В квартире дядя Саши жил дед один, который даже орден получил - за то, что зеков здесь во время войны охранял. И кстати, как истинный “кулик”, дядя Саша похвалил “свое болото”. У дядя Саши сын в Череповце живет, в хорошей квартире. А сюда гостить приезжает как на курорт. Там-то, в Череповце - вонь одна да смрад. А здесь, в Пошехонье - благодать. Не случайно Пошехонье “северной Венецией” зовется.

Ну, и главное. Дядя Саша боится заходить в тюремное здание. Потому что там возникает у него чувство, будто на него сама атмосфера давит, он аж задыхаться начинает. Он заметил, что обитатели тюряги сплошь болеют - и почему-то преимущественно ногами. Ноги у многих тюремных жителей отнялись.

...В камере семьи Соловьевых сейчас живет четверо: мама Людмила, дочь, ее муж и внук Андрюша. Последний - милый ребенок, но почему-то при виде незнакомого человека плачет. В камере жарко как в парной - работает стиральная машина. В этой комнате площадью 22 метра (вместе с печкой) когда-то был общественный туалет. Соловьевы проживали на улице Пролетарской, без прав и прописки. Когда их оттуда выкинули и заселили в тюрягу, они были счастливы. Потому что там, на Пролетарской, в валенках спали. А здесь - жарища. Только влажно слишком, грибок на стенах и потолке растет. Даже на мебели грибок этот злостный проступает. Впрочем пришла и улицу Соловьевых радость. Молодым дали квартиру, хоть и не новую, зато с водопроводом. Здесь-то, в тюряге, воду из колодца брать приходится. Людмила останется жить здесь. Она намерзлась и любит, когда жарко. Тем более и квартплата здесь неплохая - всего-то 70 рублей в месяц.

А на прощание мне предложили купить в тюрьме квартиру. Всего 30 тысяч рублей запросили. Хорошая квартира, если с печкой мерить - 18 квадратов. А потолки - аж четыре метра! Тут же хорошо. Проснулся утром, глаза продрал - и рыбу удить. Стены толстые, соседей не слышно, ночью как младенец спать будешь! Без кошмаров. Я призадумался...

..И кстати - по теме - вспомнил! Как-то вот так же прогуливался я по старинному волжскому городку Мышкину и наткнулся на такой же точно, как в Пошехонье, тюремный замок. Тоже тогда заинтересовался и вошел... Знаете, что там обнаружил? Интернат для умственно отсталых детей! Ей-богу, не вру! Внутри мышкинской тюряги все выглядело не так удручающе, как здесь, в Пошехонье. Все было очень даже уютно и даже душевно. Да, мы, русские люди, если захотим, даже тюрягу можем превратить в маленький рай. А может и правда передать это мрачное строение по адресу “Пошехонье, Новленская, 5” предпринимателям? Отделают тюрягу по европейскому уровню, под пятизвездочный отель! Да еще и приведений населят - для поднятия имиджа. Куда вот только нынешних обитателей тюряги девать...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Ярославская область.