Усть-Цильма

Усть-цилёмский характер

...Вначале Петровщина, когда все усть-цилемы собираются на берегу тихой, но эпически огромной Печоры, чтобы варить ритуальную пшенную кашу. Потом Горка, мистическое действо, кони которого уходят в глубину веков. Следом - день рыбака, тоже “святое” дело, ведь народ в Усть-Цильме всегда жил дарами северной реки. В общем, целая череда праздников, один за одним, и все это сопровождается пьянкой, пьянкой...

Усть-Цилемский район своей частью “цепляется” за Северный полярный круг, да и сам райцентр “не дотянул” до “рокового” рубежа каких-то 120 километров. Печера и ее притоки разрезают тайгу (правда, теперь не слишком глухую), оставляя людям небольшие пространства по берегам, которые они смогли отвоевать у леса. Вот, собственно вся география региона.

Издревле здесь жил народ “самоедов”; они гоняли стада оленей и охотились на зверя. При Иване III, в 1491 году сюда пришла экспедиция во главе двух “немецких болванов” Иоганна и Виктора, которая открыла здесь месторождение медной руды; металл был нужен для чеканки монет Московского государства. Немцев русский самодержец нанял, потому что у нас рудознатцев в те времена не было. Месторождение выработали, и на Печере наступило затишье до 1552 года, года в этот край пришел Ивашка Латска со своими людьми, а после к колонизаторам присоединились люди с Двины, Пинеги и Мезени. У основателя Усть-Цильмы имелась грамота царя Ивана Грозного, согласно которой он освобождался от всех повинностей, от мыта, от мостовщины и перевозных денег при переезде в Москву и обратно. Обязал же он был лишь давать оброку по кречету или соколу, да еще чисто символический “рубль серебром”. Ластка со товарищами занялся не только добычей пушного зверя, но и развернул хлебопашество. Неурожайных лет было много, завозить его было слишком дорого, а потому частенько доходило до того, что (по сообщению земского целовальника от 1661 года) люди “погибали хлебною нуждою, скитались травяным борщом и рыбою”. С охотой дела обстояли тоже неладно: “...ходить мы ни на какие промыслы не смеем, боимся тундряной воровской самояди, разгрома, грабежу и смертного убийства”.

Следующая волна переселения относится ко времени Великого Раскола. При Петре Великом в здешних лесах (большей частью на притоке Печеры - Пижме) поселились ревнители старой веры. Своим духовным запалом они дали значительный толчок развитию региона, превратив его в один из значительнейших центров старообрядчества. Население за счет беглых последователей протопопа Аввакума (он был заточен и казнен в относительной близости от Усть-Цильмы, в Пустозерском остроге) увеличивалось стремительно и, что замечательно, в регионе развилось животноводство. На Печере производили много масла (в одном только 1914 году - 50 000 пудов), которое шло даже в Москву. А вот с земледелием не получилось. Как ни старались крестьяне отвоевывать у тайги землю под пашню, печорский ячмень давал скудные урожаи и в конце концов, после вековых стараний, усть-цилемы оставили попытки выращивать зерновые.

Структура сельскохозяйственного производства, существующая по сию пору, сформировалась больше сотни лет назад. Обширные пойменные луга, пусть и с не слишком густыми, но вполне пригодными к заготовке травами фактически являются единственно кормовой базой для скота. Вода с лугов сходит поздно, в конце июня, а потому сенокос начинается только после Петровщины и Горки, во второй декаде июля. От количества заготовленного сена зависит буквально все. Именно поэтому после праздников добрая половина населения Усть-Цильмы перебираются на левый берег Печеры, ведь большинство покосов находится именно там.

Вера у людей и теперь осталась старая. В районе нет ни одной православной общины, а есть только молитвенные дома. Священников нет, ведь верующие усть-цилемы принадлежат к беспоповцам, точнее к Поморскому согласию. Вообще усть-цилемское старообрядчество требует отдельного разговора, тема эта настолько сложна, что лучше бы ее здесь вообще не касаться, но, чтобы Вы поняли, что такое “усть-цилемский характер”,вынужден заметить, что беспоповцы - люди замкнутые, не любящие выставляться напоказ. Тем более что недавно некие злодеи в одном из далеких сел (Замежное) ограбили молитвенный дом, а т.н. “туристы” (здесь это выражение нарицательное) не только охотятся за иконами и старинными дониконовскими книгами - эти подонки дошли даже до того, что сдирают металлические иконки с древних крестов на кладбищах. На этом фоне несколько в унисон звучит рассказ путешественника полуторавековой давности: “...усть-цилемы бедны, но живут весело, в характере их сохранилась коренная русская черта - общительность... здесь женщина совершенно свободна, она - равноправный член семьи, больше того, положение женщины у усть-цилемов, можно сказать, высоко...”

Последний массовый приток населения на Нижнюю Печору относится к середине прошлого века. Дело в том, что сюда, на Север, ссылали много людей, как во времена раскулачивания, так и во времена разгула массовых репрессий. В районе есть, например, поселок (Новый Бор), в котором живут потомки сосланных из Поволжья немцев. В общем картина “края старой веры и благочестия” несколько смазана, и я заметил следующее (хотя, могу и ошибаться): большая часть мужского населения здесь поклоняется водке, а почти все женщины - детям. Громадное количество пьяных наверняка связано с праздниками, хотя чуть ниже мы узнаем о некоторых нюансах “русской болезни” в Усть-Цильме.

Семьи у усть-цилемов большие; трое детей – и сейчас норма. Тенденция к снижению рождаемости есть тоже (как и во всей стране), но все-таки семьи здесь намного более крепки, чем в более южных регионах. Возможно, виноват в этом именно староверческий дух. Кстати, уже много лет усть-цилемки рожают не дома и не в районной больнице. Рожают они в Сыктывкаре, куда они летают самолетами. Туда - дорога бесплатная, обратно - в зависимости от уровня достатка. С точки зрения охраны здоровья женщин это хорошо, но получается ведь, что люди здесь как бы не на постоянном житье, а «на вахте»...

Земле не все равно...

...Но не все так беспросветно. В Усть-Цильме возродилось уникальное, единственное на весь Европейский Север научное учреждение: Печорская опытная станция, на которой занимаются выведением пород овец, коров и лошадей, предназначенных к жизни в суровых природных условиях Приполярья.

Сотню лет назад жил весьма энергичный молодой человек Андрей Журавский. Родом он был с Юга, но влюбился в Север, организовывал экспедиции, а в 1905 году он добился того, чтобы в Усть-Цильме открыли Зоологическую станцию под эгидой Императорской Академии наук, заведующим которой был назначен он же. Потом ее переименовали в Естественноисторическую, а после - в Сельскохозяйственную опытную станцию; здесь проводили опыты со многими культурами - от пшеницы и кукурузы до брюквы, тыквы и шпината - в результате здесь неплохо прижился картофель (из-за морозов, кстати, здесь нет колорадского жука). Андрея Журавского в 1914 году на террасе собственного года убил его же сотрудник (поговаривали, он стал кому-то неугоден), тем не менее станция продолжила работу.

Закрыли научную станцию в 70-х годах прошлого века. За «неперспективностью». Сейчас положение в сельском хозяйстве без сомнения хуже, чем при советской власти, тем не менее в 2000-м году было принято решение реанимировать научную станцию. Для этого выделили из республиканского бюджета деньги, и нашли специалистов. В общем, подумали о будущем целого региона.

...- Я здорово этим загорелся, ведь здесь представилась возможность заняться практикой. В республики овцами и лошадьми, способными жить в Приполярье, никто не занимался...

Яков Жариков приехал сюда из Кирова. Он кандидат наук, серьезный ученый, а таким людям практика действительно необходима. Но случилось следующее. Указ о создании Научно-опытной станции (ее назвали именем А.В.Журавского) подписал президент республики, планировалось выделить на ее нужды 14 миллионов рублей, но... наверное, такое может произойти только у нас: были выборы, пришел новый президент и в итоге денег выделили только 2,5 миллиона и наверху сказали: “Зарабатывайте деньги сами...” Короче, вышел обман.

В итоге Опытная станция поделилась на научную и производственную части. Причем, наука финансируется из федерального бюджета (имеется в виду зарплата 10-ти сотрудникам, среди которых 4 - научных), а остальные 20 человек зарабатывают так же, как и все другие крестьяне - от реализации продукции. Получается, Якову Александровичу приходится переквалифицироваться в “председателя колхоза”, по крайней мере, он решает те же проблемы, что и все сельхозпроизводители страны:

- По своему снабжению и статусу мы находимся не в XXI веке, а в XIX-м. Главное: мы не имеем возможности приглашать специалистов, обучать молодежь. Говорить о радужных перспективах смешно... А ведь здесь находится колыбель печорской овцы, приспособленной к суровому климату. Здешние, “аборигенные” коровы маленькие по массе, да и удои у них до полутора тысяч, но жирность молока - 4,5 процентов. Или вот лошади: это уникальная рабочая порода, их с мая по октябрь выпускают - и они сами себя кормят...

Кстати, о лошадях. Главная примета современной Усть-Цильмы - несоразмерное количество лошадей на улицах, которые табунами бродят по улицам как обезьяны в Индии. Это - частные лошади, они действительно доставляют минимум хлопот хозяевам, но значительный материальный урон селу. Сейчас на станции 30 лошадей и 50 овец. Коровы тоже есть (на производственной части), но племенной отбор по КРС временно прекращен - в условиях тотального сокращения поголовья нет рынка сбыта. Несмотря на трудности Яков Александрович остается оптимистом:

- Сейчас наша задача такая: вокруг все рушится. И мы должны сохранить генетический материал. Второе направление - это травы. Есть места, где можно собрать до 40 центнеров с гектара, ведь луга каждый год заиливаются. Но обратите внимание на другое, - Жариков показал в сторону частных огородов, - ведь усть-цилемы умудряются выращивать здесь огурцы, помидоры. Я вообще думаю, что будущее - за частниками. У нас сейчас сверху смотрят на сельское хозяйство как на товарное производство, но я убежден, что занятие сельским хозяйством - нечто большее. Это то, что из человека делает Человека. Это общение с землей, с природой, которое выводит на другой уровень жизни. Земле не все равно, какие руки к ней прикасаются, все это чувствуют растения и животные. Сто лет назад это здесь, на Печоре, такие простые вещи понимали...

...И все-таки ученый Жариков - романтик.

Но здесь есть один исторический момент, который полезно спроецировать на наш день. Такой же романтик-ученый Журавский имел протекцию самого Столыпина, а материально ему помогали богатые меценаты: заводчики, параходовладельцы. И не только - помогали и простые крестьяне, учителя, политические ссыльные. Нет, что-то случилось в этом мире...

Была бы только трава...

Итак, пятница, суббота, воскресенье - праздники. Народ в основном “отрывается по полной”. А она решила начать сенокос накануне, в четверг. И не прогадала: в понедельник зарядили дожди.

Александра Филипповна Захарова заехала в деревню ненадолго - выправить неотложные дела. Там, на покосе она и за начальника, за повара, а голодный мужик - это не работник. Александра Филипповна - фермер, ее хозяйство “Кедр-2” одно из успешных и, что замечательно, она единственная на нижней Печоре, кто занимается свиноводством. КРС есть тоже, но здесь этим не удивишь. 200 свиней и 14 дойных коров - такие цифры вряд ли впечатлят, но для этого поголовья нужно заготовить 120 тонн сена (его с удовольствием едят и свиньи). Если не успеешь - стадо под нож...

Муж - в далекой деревне Уек на строительстве нового магазина. Он предприниматель, имеет по деревням 6 магазинов и 3 хлебопекарни. Его “хобби” - стройка, этому он и отдает свои силы. Построил для жены новые коровник и телятник, получается, база есть. Хабариха расположена в 50 километрах к северу от Усть-Цильмы, тоже на берегу Печоры. Сразу за деревней - болото, случаются, медведь может на выгоне задрать зазевавшуюся телочку. В общем, жизнь непростая, суровая, и скрашивает ее только недавно построенная великолепная школа. Говорят, здесь ее возвели за счет республики потому что старая Хабарихинская школа была самая ветхая в районе. Из 500 человек населения в сохранившемся колхозе работают 25 человек, в фермерском хозяйстве - 15 (зимой - 8). Остальные живут “чем Бог подаст”. А Бог, как известно, просто так ничего не дает.

Захарова - коренная усть-цилемка, а в здешний колхоз она в свое время приехала работать экономистом. Специальность теперь ее и спасает. Долгое время, с 85 до 97-го года она руководила здешним колхозом, и ушла оттуда по причине болезни мужа. К тому же подступил пенсионный возраст - на пенсию здесь уходя по “северным” законам на 5 лет раньше. Муж поправился, а Александра Филипповна занялось коммерцией, точнее, торговлей (именно на ее плечах лежало создание сети магазинов и пекарен). Магазины расположены в отдаленных деревнях и большой прибыли не приносят. Тем не менее, кое-что коммерция дала - хотя бы первоначальный капитал.

После двух лет в бизнесе Александра Филипповна почувствовала, что без сельского хозяйства не может, торговля - не для нее. И она полностью сдала дела мужу и детям, А сама переключилась на коровник и свинарник. Сильно помогли четверо ее детей, которые давно уже взрослые и самостоятельные люди. Андрей занимается транспортными перевозками, Владимир - директор фирмы в Кирове, Татьяна - бухгалтер в том же городе, а Василий только что закончил техникум по специальности “ветеринария”. У Александры Филипповны уже шесть внуков и напрашивается вопрос:

- Сидели бы себе дома, внуков воспитывали...

- Нет уж. Я лучше тут. А внучат пусть нянчат невестки. Сейчас я думаю о другом: я все-таки неправильно поступила, что тогда ушла из колхоза. Надо было реорганизовать, и людей приучить к тому, что это ихнее, а не общее, не ничье...

Про возможность успешного занятия сельским хозяйством в Приполярье Захарова говорит твердо: “Трава есть - все остальное будет”. Наш разговор происходит на берегу Печеры, в послепраздничный понедельник. Вокруг слоняется много пьяных, некоторые лежат “в отключке” и выглядит все как-то, что ли, абсурдно: ее-то бригада, 10 человек, давно на сенокосе... Выясняется. Что и среди ее мужиков все - пьющие:

- Слишком много праздников - это не для сельского хозяйства. Я говорю своим мужикам: “Мужики, пейте по очереди...” Вот, у меня свинарь, хороший парень, так он пьет только один раз в году. Весь отпуск. Но и плачу я ему хорошо, 6 тысяч. Я всю жизнь с мужчинами работала, но так как сейчас - не пили раньше. Раньше кто считался пьяницей - тот сейчас считается нормальным человеком. Очень, очень много праздников... И ведь что главное: ну, пьешь ты (скотники и у меня выпивают - самый тяжелый народ), так ты хоть предупреди, что уходишь в запой! Я тогда замену найду...

Прежде всего Захаровой удалось наладить реализацию. Свинину и говядину хорошо берут геологи, дорожники, колбасный цех в Усть-Цильме. Тем более что свинину в районе никто не производит. Хотели продавать в Усть-Цильме населению, но СЭС разрешает отпускать свинину не меньше чем “четвертями”, так как в магазинах нет специальных помещений и оборудования. Молоко перерабатывается в масло на маслозаводе, который находится прямо в деревне и действует на паях. Масло не залеживается, и покупают его в основном усть-цилемы.

Со свининой дело обстоит сложнее, так как хрюшки требуют разнообразного питания. Основная часть рациона - картошка, которую в Хабарихе выращивают сами. А урожайность здесь неплохая - до 300 центнеров с гектара. Еще поросят докармливают рыбой и отходами от колбасного производства. Но свиньям нужны еще специальные пищевые добавки и вот здесь-то выручает торговая деятельность мужа. Едет в Киров или Сыктывкар за товаром “КамАЗ” - он обязательно там прихватит комбикорма, кормовой мел или соль. До Кирова, между прочим, 1250 километров далеко на самой лучшей дороги, которая в один конец занимает двое суток. Кто слышал, что такое «Серпантин» (перевал через Тиманский кряж), знает, ЧТО это за дорога… Захарова признается честно, что если бы не торговля, хозяйство бы не выжило. “Масла в огонь” доливают некоторые потребители, которые не спешат расплачиваться за продукцию. Чтобы купить что-то нужное, деньги снимаются прямо с магазинов.

- ...Но жить можно, ведь трава у нас растет! Вся беда в том, что не стало у нас руководителей.

- А куда же они делись?

- Все умные мужики ушли в предприниматели. Или в политику. На глав администраций у нас теперь очередь, а туда, где производство, мужики не хотят. На колхозных верхах теперь трактористы, ветврачи, а у них нет умения работать с людьми. Какой бы работник ни был пьяница - он все же человек, с ним надо поговорить. С фермерами - другая история. В одной только Хабарихе было несколько фермеров и все теперь бросили. И не потому что работать расхотели, а слишком много отчетности. А за задержку в отчетности штрафы накладывают. И мужиков нигде не учили...

- Ну, а вы как с ней, с отчетностью справляетесь?

- Всеж-таки я экономистом работала. Но отчетности становится все больше и больше и даже мне становится тяжело. Я когда-то бухгалтерию по торговле вела, так у них там все проще - только единый вмененный налог на торговую площадь. А у нас - НДС, налог с продаж, налог на наемную рабочую силу... Уж мне-то как специалисту, трудно стало разбираться, а каково мужику от сохи? Тут ведь какая тенденция: раньше я из председателей была одна на всю республику, а теперь все больше и больше женщин приходит к руководству. В Новом Бору теперь тоже женщина...

- И все мужики, получается, бежали в политику?

- А мужики деградируют. Эта тенденция где-то с 96 года пошла. Я и сама не могу разобраться, почему так... Но дело не в том, мужчина ты или кто. Главное, мне кажется, другое: люди среднего возраста у нас кое-что начинают понимать, а вот кто помоложе, нисколько не “проскальзывает”. Мало такой, думающей молодежи. И скажу, почему: если родители пьют - значит и дети будут. И дети с малолетства хотят мало работать и много получать. Они не хотят понимать, что значит быть хозяином.

- А что это значит?

• • Вот, у меня невестка, Оксана. Она зоотехник, специалист. Я ее в свое хозяйство как собственника не ввела. Она у меня работает по найму. И вот, почему: Я здесь хозяин. Понимаете?..

Иван Хозяинов, крестьянин

...Каждое утро начинается для него одинаково: Иван обряжает скотину, доит, погружает молоко в коляску видавшего вида “Урала” и везет в райцентр, где живут его постоянные клиенты. Деревня Ферма которой он живет, находится совсем близко от Усть-Цильмы, а потому путь недолог.

Супруга, Елена Анатольевна, в это время уходит на работу: она работает в сельсовете землеустроителем. Почти весь труд, связанный с фермерским хозяйством, лежит на муже. Впрочем, Иван никогда на то не сетовал, ибо решение “впрячься” в эту “телегу” принимал именно он. За супругой осталась только прерогатива придумать название, и она выбрала “Тополек”. Тополя растут на ее родине, здесь она попыталась их приживить, но они погибли от холода. Морозы за 50 здесь - обычное дело, в добавок к тому дуют сильные ветра; лето наступает где-то в середине июня (это когда можно выгонять скотину), кончается в начале октября (коров ставят в хлев). До начала августа - гнус, а когда комар идет на отдых - на его смену сразу приходит мошка, которая, кроме того что кусает, еще и лезет в глаза, в уши - и так до самых холодов... Вокруг промышляют волки: у соседей они утащили из сарая мясо, а у других соседей - так вообще задрали цепного пса. Хозяиновых пока они миловали...

Но дело не в этом, в конце концов на Севере всегда было так. Дело в другом: русские люди здесь, на Печоре поселились сотни лет назад и всегда они знали, что надеяться надо только на то, что взрастишь сам. Земля давала скудные урожаи, скот - ничтожно мало молока, но люди привыкли довольствоваться и этим. Но уровень жизни населения России все-таки по отношению к прошлым векам возрос; где-нибудь в Черноземной зоне познали, что такое достаток, а здесь как воевали с суровым климатом, так и воюют по сию пору. Самому Ивану этот простой факт трудно было понять, ведь он принадлежит к одному из самых древних печорских родов - Хозяиновых (чья история начинается еще до времени колонизации этих мест) - а вот Елене, как человеку неместному, многое стало ясно с первого же дня, когда она здесь очутилась.

Родом она из-под Сыктывкара, а приехала сюда, точнее в деревню Гарево, по распределению. В деревне тогда жили, как при царице Екатерине: растили только редьку и картошку, а на столе была рыба, рыба, рыба... Рыбу солили в бочках, называлась она “кислой” но на самом деле запах от нее стоял вовсе не кислый, самый что ни на есть тухлый. Бочки открывали только после Рождества, доставали рыбину за голову, встряхивали - и, если тушка отпадала, значит, считалось, рыбу можно есть. Из-за того, что большого выбора в еде не было, в трапезе участвовала и Елена. Немногим позже она узнала тайную мудрость “кислой рыбы” (которую заготавливают и сейчас): оказалось, при гниении в рыбе образуются какие-то ферменты, которые зимой и весной спасают северного человека от цинги и других хворей.

Но все оправдывало одно фантастическое зрелище, которое для местных казалось явлением обыденным: северное сияние. Феерическое переливание огней в черных небесах, грандиозные всполохи, крикнешь в ночи - и огни от звука твоего голоса начинают переливаться...

...Отец Ивана утонул в Печоре, когда мальчику было всего три года. Их у матери, Агафьи Игнатьевны, осталось трое пацанов, Ваня был средним, и пришлось, чтобы выжить с малолетства впрягаться в крестьянские работы. Иван проучился только до восьмого класса, а потом, как до армии, так и после, летом пас совхозное стадо, а зимой трудился разнорабочим. Когда Елену назначили управляющим отделением, он ушел из совхоза - только из-за того, чтобы в деревне не было пересудов о том, что якобы “жена своего ни за что не обидит...”

А вскоре стал разваливаться и сам совхоз. Купили Хозяиновы старый домик в райцентре и переехали туда жить. В то время у них уже было трое маленьких детей. Иван работал сначала в кочегарке, потом на пилораме, а в 92-м году напарник предложил создать совместное фермерское хозяйство. В те времена перспективы казались радужными. О плохом не думалось, дело свои они начали весело. Власти даже помогли деньгами (правда, это было всего один раз за все время, тот же трактор брали уже за процентный кредит) - заплатили за то, что фермеры очистили от леса участок, который им выделили:

- Что удивительно, когда мы фермерство начали, стали помогать простые люди - кто корову предложит, кто запчасти, кто советом - а вот властям сразу стало не до нас. Хотя мясо тогда было в цене, молоко тоже, картошку принимали хорошо и с Федором Поздеевым мы начали неплохо. А потом все удешевело, картошка стала гнить, и не стало смысла работать. Вместе с напарником мы работали четыре года, а потом он ушел. В коммерцию. Вот тут-то я и понял, как деньги меняют человека...

Дело в том, что напарник половину сенокосных угодий оставил себе. Косит там Иван, как бы взяв у “друга” их в аренду, а расплачиваются он с “латифундистом” мясом. Количество коров в лучшее время доходило до 7, сейчас в “Топольке” имеется 3 коровы, 4 теленка и лошадь. И один трактор Т-40, который в последнее время все чаще и чаще стал подводить. Практические все “фермерские” доходы уходят на ремонт, топливо, комбикорма и соль.

Спасает то, что нет проблем с реализацией продукции. Пусть сейчас цены на мясо и молоко маленькие, но зато Хозяиновы кормят около 10 семей в Усть-Цильме. Как правило это пенсионеры и интеллигенция, в общем, люди, которые не могут держать свою скотину (по сути райцентр - та же деревня скотину в Усть-Цильме держит большинство). Если сдавать молоко на маслозавод, деньги потом получить по квитанции не так и легко, а сметану и масло Хозяиновы и сами могут сделать в домашних условиях. Поэтому продажа напрямую, постоянным клиентам - самое выгодное. Что касается мяса, то в основном Хозяиновы им расплачиваются. Недавно, например, сломался у трактора коленвал, новый стоит 6 тысяч, деньги для села большие, но нашли у одного знакомого подержанный коленвал, и тот согласился взять плату мясом.

Два года назад Хозяиновы наконец-то переехали в новый дом, в деревне Ферма. Его они строили восемь лет. Не успели освоиться, как сына Виктора забрали в армию. По традиции парней из глубинки почему-то “бросают” в горячие точки и теперь Виктор - в Чечне. Естественно, родители волнуются, порой не спят ночей, ведь оттуда, с Кавказа, весточки приходят слишком нечасто. Виктор был первым помощником отца в хозяйстве, часто доил и обряжал скотину, работал на тракторе. Теперь помогает младший сын, Мишка, которому всего-то 14 лет. Трудно ему, но он, скрипя зубами, “впрягается” в семейный воз. Вообще мысль все бросить приходит к Ивану ежегодно, особенно когда наступает очередная сенокосная страда. Лето здесь очень короткое, надо успеть заготовить 30 тонн сена и в эту пору приходиться сильно нервничать. Хорошо еще, помогают друзья, да к тому же на сенокос Хозяиновы нанимают работников. Ивану родные дают “отпуск” только один раз в году: на неделю его отпускают на рыбалку.

Бухгалтерия хозяйства в руках у Елены Анатольевны; она разбирается с налоговыми играми, которые затевает государство. Дело в том, что правила игры меняются теперь чуть не ежемесячно. Сократили, например, в этом году единый налог с 10 до 6 %, так придумали новый налог - на трактор.

А вот дочка Светлана уехала в город Сыктывкар. Там на пару с подругой она снимает комнатку и работает воспитателем в детсаду. По мнению отца, в деревню на житье она возвращаться не собирается:

- ...Дочке досталось. Мы на сенокосе - а на ней братья. Мишка так вообще на ее руках вырос. Если дети на сенокосе и ветра нет - Светка “в омошь” плакала от комаров. Но все равно: двое у нас музыкальную школу закончили, Мишка в танцевальной учится. А вот отдыхать мы детей никуда не могли отправить, нам как фермерам - за полную стоимость... Старшие где-то успели побывать, а вот Миша кроме маминой родины нигде не был. А дочка... нет, город ее изменил. Теперь - навсегда...

- Но все равно, - добавляет Елена, - дочка зимой приезжала, музыка в доме целый день “бу-бу-бу!” Мой ходит, нервничает. А дочка уехала - вижу: сидит, слезу утирает.

- Дак ведь, пусто стало...

Автомобиля они пока купить не сумели - слишком много денег забрало строительство и хозяйство. Елена Анатольевна иногда сетует: “Других жен мужья с работы на машинах забирают, а ты на лошади, с санями...” Муж обычно отшучивается: “А что, ведь приятно, когда на сено брякнешься, лошадь хвост подымет, запах - хороший, натуральный...” Шутка-шуткой, а действительно те, кто желает честно трудиться на земле, почему-то у нас оказываются в итоге, мягко говоря, небогатыми. Кстати, Иван очень доволен, что супруга у него по национальности коми-зырянка. По его мнению, женщины-коми по своему характеру намного мягче русских женщин и чуть-чуть терпеливее. Он уверен, что все у них еще будет.

Вообще в Усть-Цильме живут небогато большинство, тем не менее, молодежь все же строится; в той же деревне Ферма все дома - новые. По мнению Хозяиновых Усть-цилемский район сильный - потому что народ здесь давно перестал надеяться на всякие там правительства или каких-то “добрых дядек”. У всех на столах своя еда - и это главное.

На прощание Елена Анатольевна попросила, чтобы я и не упоминал о том, что они, Хозяиновы, на что-то сетуют. Все ж живут они получше, чем многие их друзья:

• • Ничего... надо жить, работать. А будешь работать - и сыт будешь...

Геннадий Михеев

фото автора

республика Коми