Служение отца Игоря

Однажды, когда предыдущий мэр города Барыш в очередной раз дал “добро” на отключение города от света за неуплату, отец Игорь написал заявление в городское собрание: “Прошу рассмотреть вопрос о временном предоставлении Ваховскому Игорю Эдуардовичу прав по руководству городским хозяйством и поручить ему выход из кризиса...” Отец Игорь пошел на этот шаг от отчаяния. В то время при Троицком храме кормились больше 800 (!) голодных барышцев, а властям на них было плевать. “Обнаглел!” - кричали чиновники. А отец Игорь просто следовал заповедям Евангелия и стремился освободить людей от подавленного состояния...

С тех пор кое-что наладилось. А именно - город не погружается во тьму; подонки, имеющие наглость хвататься за рубильник, бравируя властью и законом, то ли перевелись, то ли до времени затаились. Однако напряженность не спадает. Люди хорошего не ждут - ведь последние 20 лет ничего в Барыше не строиться и не восстанавливается. Кроме частных магазинчиков. И храмов. Магазинами занимается сонм мелких и не очень бизнесменов. Храмами - один священник, отец Игорь Ваховский.

Изредка отца Игоря называют “градообразующим” батюшкой, ведь бригада при Храме Живоначальной Троицы строит не только храмы, но и мосты, детские городки и Дома милосердия. Батюшка, когда слышит это “градообразующий”, всегда возмущается: “Да много ли мы делаем... все только для того, чтобы людям храмы ближе стали...” Тем более что наконец в городе к власти пришел нормальный мэр, который о людях думает. Мэр даже помог общине оборудовать церковь на швейной фабрике, директором которой он до прихода во власть работал.

Городом Барыш стал всего полвека назад, да и то по недоразумению. Было несколько поселков при заводах и фабриках, стесненных возле железной дороги. Крупные фабричные поселки есть и в пригородах Барыша: Жадовка, Старотимошкино, имени Ленина, Измайлово. Собственно ничего общего между дюжиной сгрудившихся поселков не было, в те времена даже дороги их не связывали, однако “город” - это звучало. Провели водопровод, асфальт положили... а, когда в перестройку фабрики и заводы стали дружно валиться набок, посыпалась и “социалка”. Ныне дороги в Барыше разбиты до состояния, в котором они были полвека назад. Из Барыша стали поступать вести о перекрытии голодными и разъяренными барышцами автотрасс и даже железной дороги. Именно с этим смутным временем, окрашенным предчувствием беспощадного народного бунта, совпало служение в Барышском благочинии отца Игоря.

Отец Игорь – коренной петербуржец. Он вырос на Лиговке, в среде, в которой в свое время искал Бога Раскольников. Воспитание жестокостью улицы здесь, в Барыше, помогло, ибо, чтобы отстаивать свое достоинство и достоинство Церкви, пришлось порой пускать в ход и кулаки. Но в основном применялись природная сметка и политика, в результате чего Барыш и район обрели десять храмов. А ведь в благочинии, которое возглавляет отец Игорь, еще три района, в которых тоже возрождаются храмы. Непосредственно в ведении отца Игоря – четыре храма: Троицкий, больничный, фабричный и пригородный. Последний, Николо-Ильинский, что в сельце Новая Ханинеевка, считается красивейшим в епархии. Его тоже пришлось поднимать из развалин.

Помогли отцу Игорю трагикомичные обстоятельства. От Ханинеевки в депутаты рвался некий человек при деньгах. И Ваховский ему конкуренцию решил составить. Сам он власти не желает, но задумка у него была такая: а вдруг этот “претендент” захочет… откупную дать? Отца Игоря, знают все, проголосовали бы в легкую! Конкурент почувствовал свою слабость, и… в итоге согласился дать денег на восстановление храма, да еще помог с передачей сельского клуба под Дом милосердия. А торопиться надо было непременно: местные жители уже цоколь своего ханинеевского шедевра на кирпичи начали разбирать. У отца Игоря хранится лепись Николо-Ильинского храма, начатая еще в 1886 году. Начало XX века в записях означено фразой (ей начинается пересказ событий каждого года): “В храме ремонта не было…” После, когда последнего довоенного священника зверски замучили, писать стало некому. И только в конце века один старик продолжил исторические записи. Только характер записей был уже иным: “Идут реставрационные работы…”

У Симбирской епархии судьба такая: это ведь родина Ильича, здесь вообще хотели “отменить” Бога, в соответствии с чем позакрывали и порушили столько храмов, что верующим идти-то было некуда. Дошли до того, что во всей Ульяновской области было всего 8 действующих церквей. Тот же Троицкий храм, что в Барыше: в нем при советах вино по бутылкам разливали. Знаменитый Жадовский монастырь (он тоже относится к благочинию отца Игоря) – так вообще с землей сравняли. И все только для того, чтобы на его месте зерноток построить…

Отец Игорь никогда не продавал ни честь, ни долг. Такова фамильная традиция. Ваховские – древний род остзейских немцев, сплошь кадровых военных. Сначала Ваховские служили польскому королю, потом - литовскому гетману, после перешли под русскую корону. С петровских времен Ваховские женились на русских, но своих корней не забывали. Прадед отца Игоря, Август Густавович Ваховский был контр-адмиралом. Когда в 17-м разгромили Адмиралтейство, он ушел на военный корабль. Анархисты попытались ворваться туда – тогда прадед себя взорвал… Дед, Густав Августович Ваховский, служил в Красной армии, имел звание генерала. Перед Второй Мировой его репрессировали. Когда положение советской армии стало совсем никчемным, деда из лагеря отправили на фронт. В штрафном батальоне он отбивал под Москвой атаки немцев и участвовал в наступлении. Вообще о себе дед не рассказывал ничего. Только руки, все в шрамах от колючей проволоки, говорили о многом.

Игорь Ваховский пошел иным путем, духовным. Правда, когда служил в армии, подчиненные замечали в его приказах “фельдфебельский акцент”. Хотя смешного на службе было немного: Ваховский служил в ракетных войсках, в подразделении, готовящем к старту ракеты, способные нести бомбы, могущие снести чуть не половину Америки. Одна такая ракета при старте взорвалась; трое погибли, сам Ваховский получил кучу переломов, контузию. Трое суток при смерти лежал, но врачи откачали. Зато теперь отец Игорь смело утверждает, что бояться ему уже нечего.

Дома милосердия – песня отдельная. Их два: в городе и в Новой Ханиннеевке. Бабушки – их несколько десятков – полностью на обеспечении Церкви, точнее, благочиния. В подвале городского дома милосердия (при храме Троицы) столовая. В ней кормят всех нуждающихся, не спрашивая какой они национальности и вероисповедания. В самые тяжелые годы их приходило в день до 800 человек. Из отдаленных поселков – и то пешком ходили. Ханинеевский Дом милосердия, добытый в результате хитрого политического маневра, на самом деле – зимний храм, только сильно подпорченный. Расчистили стены от прокуренной штукатурки – обнаружили великолепные фрески. Одна из бабушек прямо в алтаре живет; естественно – бывшем, но ведь образы святых, которыми алтарь украшен, никто не отменял… Вообще все, чем руководит отец Игорь, несет социальную нагрузку. Ведь храм Божий не для Бога строится, а для людей.

Еженедельно на содержание “благотворительной части” нужно не меньше 30 тысяч. А дефицит годового бюджета – полтора миллиона. Помогают добрые люди, но ведь никто их не обязывает; случается, что кормить бабушек нечем. Тогда отец Игорь продает свое личное имущество. Однажды пришлось продать земельный участок. А еще породистых быков голландской породы. Большую помощь, нежели богатеи, оказывают простые крестьяне. Каждую осень по селам и деревням ездит церковная “буханка” и собирает пожертвования. Набирается до 20 тонн овощей; на зиму этого не хватает, но вклад крестьян – существенный. Для большинства простых людей “церковная десятина” - понятие святое. Мы с отцом Игорем общались три дня. Знаете, что он делал по вечерам, после службы? Брал корзину, садился за руль порядком побитой “Нивы” – и в лес. Грибы собирать для Дома милосердия…

“Воинство Христова”, бригада строителей, набиралась из обычных людей, выброшенных на обочину жизни. Да, среди них есть высокие профессионалы, способные превратить казалось бы безнадежные развалины в архитектурный шедевр всего за два-три месяца. Только материал подавай! Им фабрики и заводы, на которых они еще недавно трудились, должны зарплату за несколько лет. Надежды вернуть заработанное нет. Церковь за десяток лет не “кидала” ни разу. Есть в “Христовом воинстве” и такие, кто просто не может найти себя в светской жизни; они только разве раствор замешивать умеют или кирпичи подносить. Но ведь для них бригада – спасение! Если не в церковь, только разве на рынок идти придется - воровать. Прораб и “правая рука” – Дима Сергеев. Он совсем молод еще, но умеет ладить с людьми, а при случае и жестко надавить. Он с малых лет при храме рос, все “подводные камни” барышской жизни знает, а ведь умение ориентироваться в нашем диком капитализме – дар. Постоянная численность бригады – 25 человек; в летнее время “Христово воинство” увеличивается вдвое.

Свою цель отец Игорь соизмеряет с библейскими заповедями. По сути и строительство, и благотворительная деятельность – естественное поведение священника:

- …Видеть в человеке подобие Божие и не соглашаться с силами, которые человека вдавливают в грязь. Мы просто бросаем вызов нищете, убожеству, гнилостным процессам. Все, что мы делаем – естественная реакция на то, что мы видим. “Ткачихин” мост мы построили для того, чтобы ткачихам из поселка Гурьевка легче было в Троицкий храм ходить. Мост в Ханинеевке тоже для того, чтобы в храм можно было проехать. Мы опекаем коррекционную школу-интернат в поселке Измайловке. Дело в том что больных детей государство забыло, а ведь им одежда нужна, питание. У нас в церковном хоре поют учителя музыки. В музыкальной школе нет пожарной лестницы, парт… Ну, как им не помочь? Выхлопотали мы им еще и компьютер. Думаете, мы рады, что свалилась на нас “социалка”? С матерями-одиночками, с голодными детьми, с больными стариками… Им в чиновничьих кабинетах хамят, а если и выслушивают, обещают что-то - лишь для того, чтобы бунт чего доброго не подняли бы. Когда фабрики загубили, не все из них погибли; некоторые ушли на “вторую линию обороны”. Но руководство фабрик не любило людей. А в это время нарождающееся купечество творило чудеса. Измайлово – это вообще ужасная трагедия. Там был такой культурный уровень! И духовые оркестры, и клубы, и мастеров там много было. В одночасье, как фабрика закрылась – куда все делось?..

Уже пятнадцать лет отец Игорь еще является и больничным священником. По его словам, послушание очень тяжелое. Силами бригады при храме на территории построена не только церковь Пантелеймона-целителя, но и детский городок. Дело в том, что в детском отделении лежат брошенные дети. Хотя и считается, что жизнь вроде как налаживается, поток несчастных сирот при живых родителях не уменьшается. Они целыми днями проводят в палатах, в ожидании своей дальнейшей участи, им даже погулять негде. Вот и построена была игровая площадка, совершенно безвозмездно.

Для детей Барыша летом устраивается летний лагерь. Дети – до 250 человек – не просто отдыхают, но и работают на восстановлении храмов. Между прочим, строительные профессии приобретают.

Или взять фабричную церковь: там 600 женщин работают, зарплаты на фабрике маленькие, многие без мужей, с детьми… Отец Игорь искренне считает этих женщин святыми людьми. Ведь кроме труда и страданий они ничего в сущности не видят. От станка – домой, к скотине (в Барыше многие, чтобы прокормиться, скотину держат), поспали – и снова к станкам... Ну разве не достойны они своего храма? Чтобы оторваться на пять минут, зайти, помолиться, подумать о жизни, вечном…

…Аккурат перед моим отъездом в храме открыли жертвенный ящик. Два месяца его не открывали. Насчитали 16 тысяч рублей. И это при том, что в неделю расходуется 30 тысяч. Отец Игорь признался, что чувство тревоги преследует и его. Он сильный человек. Но в будущее смотрит не слишком уверенно. Все-таки ненормально, что православный приход социальную сферу тянет. Но что было бы с барышом и с Барышским районом, если бы не Церковь?..

Чудеса из Жадовки

Жадовский монастырь оставляет впечатление “комсомольской стройки”. Здесь все гудит, стучит, гремит, трясется... Идет просто лихорадочное строительство, причем по всему монастырю. Встанешь посередине монастырского двора - и наблюдаешь “броуновское движение”: мимо проносятся строители, монахи, крестьяне, паломники... этот человеческий муравейник на самом деле прекрасно организован. Монастырь конечно некорректно сравнивать с муравейником, однако, если начать рассказывать о судьбе Жадовской пустыни, иконы Казанской Богородицы и чудотворного источника, послуживших причиной создания монастыря, получается очень похоже. Некие силы разрушили монастырь, будто муравейник разворотили, он лежал в развалинах, и вот в монастырь вернулись люди, которые взялись за восстановление.

Когда-то Жадовский монастырь был пустынью - потому что кроме монахов никто на этой горке при впадении речки Самородки в реку Барыш не жил. Поселок Самородки образовался только в 50-х годах прошлого века, когда здесь решили устроить подсобное хозяйство Жадовского сельскохозяйственного техникума. Храм, да и другие постройки сломали в сущности ради дурости: именно на этом месте захотелось руководству устроить зерноток.

Об этом мне рассказал наместник монастыря, отец Филарет Коньков. Вначале, правда, с батюшкой обсудили такую деталь монастырской жизни: часовня на роднике (она построена не месте обретения чудотворной иконы) закрыта на замок. Хотя в сущности ни ценных икон, ни дорогой утвари в ней нет. Отец Филарет посетовал, что “всякие люди здесь бывают...” А, если взять жителей поселка Самородки, то таких кто “истинно печется о своей душе”, три человека. Я так понял, остальным жителем поселка с таким прекрасным названием на монастырь плевать. Да... Жадовскому монастырю в общем-то слишком часто не везло. Его закрыли при Сталине, монахов репрессировали. Но ведь храм и при Хрущеве не трогали, а сломали уже при Брежневе...

Впрочем не надо забывать, что Жадовка и Самородки (расстояние между ними всего-то 3 километра) - часть Ульяновской области, родины Ильича и товарища Суслова, “серого кардинала” КПСС. Здесь вообще одно время пытались Бога отменить, а уж о храмах печься... Впрочем у Батюшки свое мнение на сей счет:

- ...Вообще о том месте, в котором живешь, судить трудно. Сейчас всей России тяжело. Мы не более прокляты, чем все остальные уголки нашей страны. Правда некоторые явления все же приходится наблюдать: в Симбирске до сих пор нет нормального кафедрального собора. А вообще все зависит от состава людей, которые делают историю...

Все священники называют Ульяновск Симбирском. Звучит приятно - ведь в свое время Стенька Разин потерпел сокрушительное поражение не под Ульяновском, а именно под Симбирском. И Владимир Ульянов тоже в Симбирске родился. Отец Филарет не скрывает, что благотворители, на чьи деньги так быстро отстраивается монастырь, живут в Симбирске. Причем львиная доля благотворителей - простые люди, а вовсе не богачи. Так симбиряне благодарят Жадовскую икону за то, что однажды она спасла их город. Местные же люди одновременно и бедны и жадны. Жадовка - это судьба...

Монахи не в замкнутом мире живут, а потому видят все, что творится вне стен монастыря. По всей видимости потомки тех, кто разрушил святое место, теперь страдают за грехи дедов. Подсобное хозяйство в Самородках едва теплится. Все колхозы в округе развалились, и только одно хозяйство еще держится - в селе Павловка - да и то за счет того, что тамошний председатель - самоотверженный и преданный своему делу человек (читай: “не вор”). В Жадовке есть литейный завод, так он сейчас работает редко. Монахи знают: если из труб дым пошел - значит появился заказ на литье. Дым идет все реже и реже... Сам монастырь занимается не только строительством, но и сельским хозяйством. Здесь даже сыр варят. Так вот для монастыря сейчас главная проблема - кадры. Очень трудно найти и строителей, и механизаторов, и животноводов. Те, у кого голова на плечах, давно уехали в город на заработки.

Несколько лет назад возрожден крестный ход с чудотворной иконой. Монахи, а с ними и верующие обходят со святыней всю Ульяновскую область, а само “путешествие” Казанской Богородицы длится полтора месяца. История этого действа тянется своими корнями в 1846 год, когда над Симбирском нависла беда: эпидемия моровой язвы (холеры). Горожане и не чаяли, что выживут, но кто-то вспомнил о Казанской Богородице, что хранится в Самородках. Симбиряне испрашивают ее к себе. Икону приносят крестным ходом, после чего эпидемия идет на спад. В 1848 году специальным указом императора Николая I устанавливается ежегодный крестный ход и Жадовская пустынь восстанавливается в своих правах (ее еще в 1764 году упразднила императрица Екатерина II).

История не любит сослагательного наклонения, однако меня так и подмывает пофантазировать. Предположим, Жадовская икона не прибыла бы к нужному сроку в Симбирск. И умирает большая часть симбирян. В том числе и будущий отец Ленина, Илья Ульянов... Как Вам такой поворот истории?

А теперь время изложить историю жадовских чудес по порядку. Рассказать есть о чем. 300 лет назад в селе Ивановском, Румянцево тож, жил мирянин по имени Тихон. Долгие годы он страдал мучительным “недугом расслабления”: каждое движение рук ли, ног ли, приносило ему нестерпимую боль. И как-то явилась Тихону во сне благообразная девица, которая сказала: “Встань, раб Божий, и поди в село Жадовку, на поляну. Там, на ключе, найдешь ты спасение...” Тихон утром подумал, что это сонное воображение и успокоился. Я девица явилась и на вторую ночь: “Что ж ты, Тихон, не веришь моим словам? Ты увидишь там на себе великое милосердие Божие и найдешь Прасвятую Богородицу...” - “Как же я могу встать, когда весь расслаблен - руки и ноги у меня не владеют?” - Девица коснулась плеч больного и произнесла: “Веруй в бога, повинуйся - и спасешься. Ты должен найти икону...”

Целый день Тихон, превозмогая боль, лазил вдоль речки Самородки по лугам - и ничего не обнаружил. Вернулся домой злой и смертельно усталый. Заснул он крепким сном, а перед самым рассветом девица явилась в третий раз: “Не там, не там искал. Она находится подле речки у высшей поляны. Найдешь Ее плавающей в ключе...” Тихон на сей раз взял с собой малолетнюю девочку. Вместе они, обойдя несколько бугорков, обнаружили вытекающий из кустарника ручеек. Место было топкое; нарубил он сосновых веток, набросал, и полез сквозь кустарник. Раздвинув ветви, он увидел Ее - плавающую в крохотном озерке икону. Тихон вырубил в стоявшем подле родника ольховом дереве нишу и поместил обретенную святыню туда. Священники, до которых позже дошли слухи о чуде, определили, что это Казанская Богородица. Тихона его тяжелый недуг вскоре оставил. Позже стали появляться сообщения, что прибывающие на родник страждущие тоже получают исцеления от своих болезней. Явленная икона была послана в Казань; там специальная комиссия исследовала все чудеса, бывшие при нею, а вскоре святыню возвратили на место Ее обретения, прикомандировав к Ней одного инока благочестивой жизни.

Для инока построили келью; рядом поселился и Тихон, принявший монашеский постриг. Так началась история Жадовской Казанской Богородицкой пустыни.

Вся жизнь монастыря “крутилась” вокруг родника. На нем была построена часовня, куда паломники приходили в первую очередь. На том самом поле, где сейчас поселок Самородки, ежегодно устраивалась грандиозная ярмарка. Конечно, народ, приезжавший из отдаленных сел, мог и “оторваться” - напиться и набедокурить. Если случалось какое-то происшествие - драка, воровство, а то (не дай Бог!) убийство - монахи перекрывали родник внутри Часовни плотинкой. Вода переставал течь, а монахи предъявляли народу ультиматум: “Найдите зачинщиков (или воров, убийцу и т.п.), тогда получите благодатную водичку!” Сей метод наведения правопорядка действовал безотказно. Шумным дело была ярмарка, много мусора оставляли торгующие. Зато монастырь имел солидный доход, церковные кружки наполнялись слишком даже быстро. Средств хватило даже на то, чтобы построить на роднике целый храм - во имя Живоносного Источника Пресвятой Богородицы. В известное время разрушен был и этот архитектурный шедевр (сам же родник богоборцы неоднократно пытались закопать, однако он все рано вырывался наружу).

По большому счету, монастырь жил непросто во все периоды своего существования. Однажды, еще на заре истории обители его настоятель игумен Михаил был казнен. Случилось так, что появился здесь в 1722 году в монастыре появился инок Варлаам. Он был ярым последователем учения о том, в лице царя Петра в мир явился антихрист. Якобы “Петра, когда он в Голландии побывал, подменили”. Позже он уехал проповедовать раскольничьи идеи в Пензу; там его схватили и в числе своих “сподвижников” этот подлый Варлаам назвал игумена Жадовской пустыни. Казнены были почти все, кого раскольник назвал (церь Петр не любил якшаться с врагами престола), не обошла чаша сия и Михаила.

В 1764 году новый удар: пустынь упразднена. Только чудо спасения симбирян, которая явила Казанская Богородица, помогло восстановлению обители. Революцию 1917-го года обитель перенесла спокойно и здесь продолжалось служение. Атака на монахов началась в 1926-м: Настоятель пустыни, архимандрит Каллист (в миру Константин Егорович Павлов) еще пытался спасти монастырь, предлагая поместить в нем школу или лечебное заведение. Но его, и еще двух монахов, в 1930 году огульно обвинили в “пропаганде религии” (а так же в создании контрреволюционной организации под названием “Союз спасения родины”) и бросили в концлагерь. Дальнейшая судьба пострадавшей братии неизвестна.

Чудотворную икону большевики пытались конфисковать. За несколько дней до закрытия обители, предчувствуя грядущее, архимандрит Каллист передал икону на тайное хранение местному доктору Сергею Алексеевичу Архарову. Доктора арестовали в 1937-м; ГПУ-шники долго тщетно искали святыню - Архаров (тоже видимо зная о том, что с ним будет), успел отдать икону бухгалтеру лесопильного завода Николаю Алексеевичу Ираклионову. И Архаров, и Ираклионов были глубоко верующими людьми. Они знали, что за Богородицей идет охота - и соблюдали строгую конспирацию. Лишь в день Казанской Б.М., перед рассветом, икону тайно приносили на поруганный родник и молились. Их, подвижников, оставалось всего несколько человек. Остальные тысячи - боялись НКВД и молча сами разрушали строения обители. Богородица давала Ираклионову силы и он прожил до середины 70-х годов. Перед смертью он передал святыню священнику о. Николаю Шитову с условием, что она будет передана в Жадовский монастырь - когда он вновь откроется. Монастырь возродился в 1996 году.

Напоследок – исторический казус. Жадовка когда-то славилась... кошачьим промыслом. На ярмарке, под стенами монастыря (аккурат на том месте, где построили поселок) продавали кошачьи шкурки. Старики рассказывали, за шкурками приезжали купцы аж из Китая! Местный, жадовский люд добывал шкурки двумя способами: либо разводили кошек, либо устраивали на них охоту. Даже теперь, когда промысел уже столетие как мертв, кошек в Жадовке ничтожно мало, а кошки из других селений, когда ходят в гости к соседям, стараются обходить Жадовку стороной. Генетическая память не пускает...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Ульяновская область.

.