Карачев
Град воскресший
Жители городка Карачев убеждены в том, что в верхней части Карачевского герба изображена птица Феникс, символизирующая неоднократное возрождение их любимого города из пепла. Они заблюждаются: в верхней части нарисован орел, герб Орловской губернии, к которой относился Карачев. Но карачевцы не ошибаются по сути: город действительно не единожды возрождался из пепла…
В нижней части карачевского герба изображен букет маков, “в знак того, что маку в окрестностях сего города в полях довольно сеют и оным торгуют”. Мака, конечно, теперь не растят. Да и много полей вокруг Карачева пустуют. К чему поля, если в стране есть трубы? В частности две трубы (нефтепровод “Дружба” и газопровод “Уренгой-Ужгород”) проходят под Карачевым. Жаль, но на благосостояние карачевцев этот факт влияния не оказывает… Карачев намного старше Москвы; он вообще – один из древнейших русских городов. Естественно, за века накопилось много карачевских былей и легенд, о которых стоит рассказать.
Если говорить о нынешнем состоянии города, оно ни плохо, ни хорошо – вне зависимости от того, есть трубы или нет. В городе имеются работающие предприятия; пусть там зарплаты небольшие, зато есть стабильность. Правда, относительная. К примеру, я вопреки своей воле стал последним постояльцем карачевской гостиницы. Едва я заселился, меня предупредили, что здание гостиницы продано. Теперь здесь хозяйничает частник. В гостинице в тот же день отключили отопление. На следующий день – воду. Еще через день – свет. Но я продержался четверо суток… И счастлив, что это сделал. Иначе бы не узнал много поучительного из истории древнего Карачева…
Защитница согрешивших
Село Одрино расположено в десяти километрах от Карачева. Когда-то это был посад, разросшийся вокруг Никольской пустыни. В 20-х годах монастырь закрыли, в нем устроили детский дом, потом воинскую часть, потом много чего еще. И лишь в 90-х годах прошлого века все вернулось на круги своя: село Одрино обезлюдело, и здесь вновь образовалась “пустынь”, монастырь, в котором спасаются монахини. Матушки кроме того что молятся и трудятся, еще поддерживают доживающих свой век сельских стариков.
Едва монастырь в1995 году открылся вновь, в него возвратилась одна из удивительнейших святынь русского православия, собственно, здесь же, в Одрине и обретенная. Эта святыня – икона Божьей Матери “Споручница грешных”, чудотворный образ, по преданию покровительствующий заблудшим, согрешившим и даже атеистам.
Впервые “Споручница грешных” явилась в Одрине в 1844 году. Образ находился в небрежении среди других икон и почернел, пока купеческая вдова Почепина не привезла в Одрин монастырь своего сына Тимофея, страдавшего припадками. После Литургии, совершенной в Соборе монастыря, неведомый голос подсказал вдове заказать молебен перед всеми забытой иконой из часовни. Это было сделано, и недуг тотчас оставил мальчика. Икону очистили от пыли и торжественно перенесли в Собор. Слава о чудотворной новоявленной иконе разнеслась по всей стране, список иконы был передан в московский храм Николы в Хамовниках и также прославился чудотворениями, которые Филарет, митрополит Московский, велел записывать в книгу. Так были засвидетельствованы исцеления от припадков, недуга пьянства, через чудотворную икону исцелялись слепые и глухие.
На иконе “Споручница грешных” Богоматерь левой рукой держит Младенца, Который обеими ручками Своими сжимает правую Ее руку, как это обычно делается при заключении договора. В четырех углах иконы написано: “Аз Споручница грешных к Моему Сыну; Сей дал Мне за них руце слушати Мя выну (всегда), да тии, иже радость выну Мне приносят, радоватися вечно чрез Меня испросят”.
Географический факт: Карачев стоит на Вифлеемском меридиане. Николо-Одринский монастырь за свою семивековую историю претерпел множество всяческих бед и напастей: страшное литовское разорение, нападения скрывавшихся в лесах разбойников. Он был тихим и малозначимым до обретения чудотворной иконы; со второй половины XIX века Одрино превратилось в центр усердного паломничества. Молва о необыкновенных чудесах привлекала сюда людей всякого сословия. Бывали случаи, когда за советом к Одринским старцам приходили даже из дальних стран.
Перед революцией Одрина пустынь переживала один из самых цветущих периодов своей истории. По свидетельствам современников, огромная площадь монастыря напоминала роскошный сад со множеством аллей, палисадников, газонов, посреди которого величественно возвышался соборный пятипрестольный храм. В 1928 году монастырь был закрыт, братия разогнана, старшие монахи расстреляны либо сосланы в лагеря. Последующее разграбление коснулось всего монастырского имущества. Когда обитель была возрождена (уже как женская), из 92 построек осталось только два полуразрушенных здания. В том же (1995) году парализованный старец схимонах Макарий на инвалидной коляске отправился в Одессу, где, по слухам, в частной коллекции находилась та самая древняя монастырская святыня – “Споручница грешных”. На собранные по пути деньги Макарий выкупил драгоценную икону и привез ее в монастырь. В последнее время святыня прославилась новым чудом: она стала помогать супружеским парам: икона (при условии, конечно, усердного моления) дарует детей тем, кого даже медицина признала “бездетными”.
Как птица Феникс
На протяжении истории русского государства Карачев оказывался в водовороте грозных событий. Междоусобные кровавые распри князей, нашествия диких орд кочевников и иных захватчиков, смуты и моровые поветрия - ничто не минуло древние поколения карачевцев.
В XIV веке Карачевское княжество захватывают литовцы. В составе Литвы город находился до XVI столетия, когда Карачев освободили русские дружины. Потом еще неоднократно карачевцы отражали нападения крымских татар, поляков, литовцев.
В 1615 году город был сожжен поляками. После 1621 года в нем строится новый острог, начали воссоздаваться монастыри и церкви. Во второй половине XVII столетия границы русского государства расширились, и Карачев становится “тыловым” городом. Основными видами промышленности Карачева были пенькотрепальная, пенькопрядильная и лапотная. На втором месте в Карачеве стояла маслобойная промышленность. Конопляное масло было одним из главных предметов вывоза; ежегодно из городских маслобоен вывозилось 500 тонн.
К началу Великой Отечественной войны Карачев из типично мещанско-купеческого города превратился в город с новыми предприятиями, школами, клубами, жилыми домами. Гордостью была шпагатная фабрика имени Первого Мая, завод по производству конопляного масла, обозный. Почти все немцами при отступлении было разрушено. Устояли лишь храмы, которые были настолько прочны, что смогли противостоять хваленой германской взрывчатке. Город вновь пришлось отстраивать заново.
Потрясает история гибели одной из гордостей старого Карачева. Здесь существовала очень своеобразная “голубиная охота”. В Карачеве жили целые династии голубеводов, которые содержали голубятни, по странности отражающие в миниатюре дом. В основном разводили черно-пегих бесхохлых и красно-пегих ленточных, и два-три “охотника” держали белых орловских; эта порода была очень красивая, сильная… Во время оккупации немцы приказали всех голубей сдать в срок, а не выполнивших распоряжение ждала казнь посредством повешения. Немцы сами шли по домам, и где были голуби, откручивали птицам головы и складывали в мешок. Спасти уникальную породу не удалось… И никто не знает, почему фашисты с таким усердием уничтожали голубей. Завидно им, что ли, было?
Дни Турбиных
В Карачеве на улице Найденовской жил купеческий род Турбиных, выведенный в свет писателем Михаилом Булгаковым в романе “Белая гвардия”. В документе “О ночных караулах” (1898 г.) сообщается, что на 5-м квартале жила Мария Александровна Турбина, а на 7-м квартале - купец Николай Иванович Турбин, возможно, брат Анфисы Ивановны Турбиной-Покровской, бабушки писателя Михаила Булгакова. Из этого же рода произошла и мать писателя Варвара Михайловна. В свое время одним из дьяконов, служивших при соборе Михаила Архангела в Карачеве, был Василий Покровский - родной брат Михаила Покровского (деда Михаила Булгакова).
Варвара Михайловна познакомилась с Булгаковым, в Орле. Когда она оканчивала гимназию, он учился здесь в духовной семинарии. Отец Афанасия, Иоанн Авраамиевич, служил священником в церкви села Бойтичи, имении князей Мещерских. Храм, построенный князьями как домовая церковь, испытывал нужду, потому что приходик был небольшой. Булгаков долго хлопотал о переводе, и наконец его определили на службу в кладбищенскую церковь Орла. Отец писателя прожил в Бойтичах около шести лет. По окончании Орловской семинарии он поступил в духовную академию Киева, где позже стал преподавателем. Когда с священник упрочил свое положение, он наконец приехал в Карачев - сватался к Варваре Михайловне. После свдьбы они уехали в Киев.
Анфиса Ивановна Турбина-Покровская, бабушка Михаила Афанасьевича, часто ездила в Киев к внукам, бывала у Булгаковых на даче. В студенческие годы сыновья Анфисы Ивановны на лето приезжали в Карачев. В том числе и Николай, прототип доктора Преображенского из “Собачьем сердце”. Останавливались в у бабушки, в красивейшем доме города. Жаль, но немцы разрушили и этот дом.
Сестра писателя Надежда вспоминала: “Безусловно, что-то выдающееся есть во всех Покровских. Какая-то редкая общительность, сердечность, простота, доброта, идейность и несомненная талантливость - вот качества покровского дома, разветвившегося из Карачева по всем концам России, от Москвы до Киева и Варшавы. ... Любовь к родным преданиям и воспоминаниям детства, связь между всеми родственниками - отпрысками этого дома, сердечная глубокая связь, какой нет в доме Булгаковых. Жизнерадостность и свет…”
С Карачевым тесно был связан и писатель Иван Сергеевич Тургенев. До революции самым богатым и популярным в Карачеве человеком купец Шестаков. На свои средства он построил трехэтажный каменный особняк с колоннами. Сюда, на проводимые им банкеты, собирался цвет города - дворяне, именитые купцы, просвещенные люди. В этом особняке, охотясь в здешних местах, и останавливался Тургенев. Потом Шестаков передал это здание под женскую прогимназию. Улица, где стояла гимназия, стала называться Шестаковской. Несколько позже, в связи с двадцатилетием со дня смерти Тургенева, улица стала называться именем писателя, которое носит и поныне.
У Девяти Дубов
Невдалеке от Карачева есть деревушка со странным названием Девять Дубов. Там почти не осталось жителей, однако еще живущие ревностно хранят предание, которое дошло из глубины веков. Якобы Девять Дубов были “гнездом” былинного разбойника по кличке Соловей. Того самого Соловья-разбойника, которого сокрушил Илья Муромец!
Никаких письменных источников об инциденте между Ильей Муромцем и Соловьем-разбойником не сохранилось. Все передавалось в устной форме. Канонический текст былины записан ученым по фамилии Гильфердинг со слов заонежского сказителя Трофима Рябинина. Сами понимаете, что за многие века предание претерпело значительные трансформации, но, несмотря на это, все факты, относящиеся к географии и именам, сохранены со всей тщательностью (что характерно для любого мифа; не будь так, ученые не нашли бы, к примеру, Трою). В былине указано:
...Да у той ли у речки у Смородины,
У того креста у Леванидова,
Сидит Соловей-разбойник на сыром дубу...
Былина рассказывает о том как Илья из своего села Карачарова подался в Киев, да под Черниговом ему доложили, что “прямоезжую” дорогу в стольный Киев-град “контролирует” разбойник по кличке Соловей. Ну, естественно, разобрался Илья с бандитом: стрелой пронзил его правый глаз. А у Соловья в вотчине его три дочери его жили; провидели они, что творится, и мужей своих зовут:
Ай же мужевья наши любимые,
Зятевья-то есть да соловьиные,
Вы берите-ка рогатины звериные
Да бегите-ка в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичище-деревенщину!
Это они про Илью так; даже им претило, что богатырь простого роду-племени. Муромец, конечно, с ними договорился, увез с миром Соловья в Киев, где, представил его князю Владимиру. Разбойник, хватив для храбрости “чару зелена вина”, спел по-соловьиному, прокричал по-звериному, ну, а когда начальство удостоверилось в том, что представленный гражданин действительно является Соловьем-разбойником, Илья собственноручно “порешил” разбойника в чистом поле путем отделения головы от тела. Заканчивается былина, между прочим, совсем невообразимыми словами:
...А тут Соловью ему и славу поют,
Ай, славу поют ему век по веку.
И этот финал заставляет усомнится в степени виновности разбойника Соловья. Может быть, не был он вовсе таким уж злобным, а Илья выполнял роль подавителя какого-то мятежа? Как бы то ни было, реальные факты давно утеряны и осталось то, что есть: подвиг неродного героя.
Совпадений слишком много. Деревня Девять дубов расположена аккурат на окраине “Брынских лесов”, что соответствует былине. Если провести линию на карте от Мурома до Киева, прямая пройдет именно по Девяти Дубам. С “Леванидовым” крестом только не совсем ясно. Легендарный дуб, к сожалению, до нашего времени не дожил, зато - что самое любопытное - речка, вдоль которой вытянулись в ряд дома, зовется Смородинкой! И старики помнят, как раньше в деревню приходили из Одринского монастыря монахи и зажигали лампадки на месте, где некогда стоял дуб. Тот самый, на котором Соловей-разбойник сиживал. Жаль, но ныне даже и место легендарного дуба позабыто…
Спасаемые песнями
Печальна судьба некогда богатого села Ружное! Немного в нем жителей, да и откуда им взяться, если все развалено, молодежь сбежала?.. И все-таки нашелся человек, который нашел способ спасти село…
Таким человеком суждено было стать учительнице немецкого языка Галине Михайловне Мягковой. Еще пять лет назад она и не подозревала, что ее будет ждать такая доля. Но случилось одно событие, которое эту хрупкую женщину внутренне перевернуло.
Событие незначительное. Одну бабушку дети перевезли в город, ибо она уже не имела сил обслуживать себя. Оказалась, та бабушка была участницей некогда знаменитого Руженского фольклорного ансамбля. Последней участницей из живущих в родном селе. Все остальные или уже отправились в мир иной, или уехали. Оборвалась нить, великая нить традиции, которая на поверку является внутреннем “стержнем” каждого селения. И это в селе, известном еще со времен Ильи Муромца! И Галина Михайловна призадумалась…
Сейчас в Руженской школе учатся (даже сказать смешно…) семеро детей. В те времена, когда Ружное прославилось своим фольклором, в школе было 650 учеников. Не знаю, может, и правы мистики, утверждающие, что за все в этом мире рано или поздно придется расплачиваться… В общем, в Ружном случилась такая коллизия. Задумал колхоз построить новую школу. И придумали ее поставить на самом высоком месте: как, считали начальники, это и красиво, и символично. Но не задумались о двух фактах. Первый: школа должна была стоять посреди разоренного древнего кладбища и точно на месте разрушенного храма. Второе: бывшее кладбище, холм расположен на краю села, и туда нет дороги.
И вот результат: школьное здание треснуло пополам. А дороги к школе так и не построили. Теперь детишки (а вкупе с ними учителя) чапают к школе через заболоченную лощину. А учатся в деревянном бараке, что рядом с расколотой школой; там когда-то был интернат. И над Руженской школой постоянно висит “дамоклов меч” закрытия. Каждый день учителя ждут, что приедет комиссия – и прикроет местный “светоч знаний”.
Все было иначе в 60-х годах. С фольклорам ведь как получилось: и в Ружном, и в других селах пели всегда. И новые, и старинные песни, которые от бабушек слышали. Но только в Ружном появился заинтересованный человек, который культурные традиции смог организовать и направить в нужное русло.
Звали ее Нина Корнеевна Сарамут, и она была учительницей Руженской школы. Она не местная, родилась в другом селе, где не было глубоких традиций. Однажды вечером Нина Крнеевна увидела, как руженские женщины шли с сенокоса. Празднично одетые, с песнями – такими протяжными, за душу берущими!..
“…Ой, не могу я вечера дождаться,
Пошлю я брата за девчонку сватать.
А сам пойду под окошко слушать,
Что девчонка будет говорить…”
Про руженские традиции и до появления Нины Корнеевны ходила слава. Здешняя женская праздничная одежда не похожа ни на какую другую одежду из окрестных сел. Да и песни здесь особенные. Руженских до сих пор называют “монастырскими”. Дело в том, что земли села некогда принадлежали Свято-Тихоновской пустыни, и крестьяне работали на монахов. Хотя и считались “свободными”. Выходя замуж, руженские девушки тоже одевали старинную “понёву” (так называется местный наряд), доставшийся им от бабушек. Говорили, “понёвам” не одна сотня лет и одежда хранилась в каждой семье как самая святая реликвия. А какие были руженские свадьбы! Вот запись из дневника учительницы того времени (мне в местной библиотеке дали этот дневник почитать):
“…Сердце мое замерло в ожидании чуда… Спустя несколько минут дверь широко распахнулась и на пороге показалась группа односельчанок, разряженных в старинные праздничные одежды, может, не одно столетие пролежавших в сундуках родителей. Все ахнули: будто солнечная радуга ворвалась в низкое, приземистое здание, осветила его углы, счастливые лица молодоженов, и заиграла многоцветьем своих волшебных красок. Я зажмурила глаза, прошептав восторженно: “Какая красота, как в сказке!”
Нина Корнеевна не только уговорила женщин собираться вместе, но и сама выучила местные песни и пляски, исполняла их не хуже коренных ружанок. Между прочим, уговаривать пришлось долго. Они на сенокосе, на току - пели с удовольствием и для души. Но вот – на сцене… Боялись: еще засмеют, не модно это. В те-то времена русские протяжные песни экзотикой не считались, молодежь “вуги-вуги” да “твист” осваивала, а старые песни, под которые все росли, считались чем-то постыдным, 2простонародным”. Первой пошла навстречу Анастасия Ивановна Овсянкина. В ту пору (в 1963 году) ей было 56 лет, молодая еще, заводная и бойкая. Пятерых детей подняла, и дети эти после вспоминали, что мама со своими “старыми” песнями для них “вроде как радио” была. Все она с песней делала. У Анастасии Ивановны в доме часто собирались, пели.
В то время про руженский фольклор так писали: “Самая старая в ансамбле – Евдокия Овсянкина, всем остальным участникам по 35-45 лет. Но, несмотря на молодость, репертуар коллектива включает в основном старые обрядовые и лирические песни. Интересно заметить, что Карачевский район, пожалуй, самый “непевучий” на Брянщине. А вот жители села Ружное, находясь в столь “непевческой зоне”, сумели сохранить традиционное песенное искусство своего края…”
…И вот эти когда-то молодые женщины теперь оставили село. Как уже говорилось, кто-то на погост отправился, кого-то дети увезли… Нет в живых основательницы, Нины Корнеевны Сарамут. Случилось несчастье и с колхозом: он развалился. Без работы, без дороги, без перспектив на будущее – долго ли проживет селение? И не сказать, что здесь тунеядцы живут: семьи держат по две-три коровы, у всех большие огороды, в том числе и у учителей. Но видно, проклятие какое-то на Ружное наложено было. Может, и вправду не стоило строить школу на прахе предков?
Галина Михайловна Мягкова еще застала ружанок из фольклорного коллектива “на взлете”, то есть во времена, когда женщин приглашали на концерты в город. Да и праздники веселые бывали в Ружном, свадьбы изредка случались. Но это все было, было… В настоящем времени особенно и говорить-то не о чем. Ружное тихо вымирает.
Именно на этом фоне Галина Михайловна принялась собирать осколки былого. Помогли директор школы Валентина Павловна Громова и сельский библиотекарь Татьяна Васильевна Лычкина. Вместе они решили воссоздать фольклорный коллектив “Ружаночка”. Сначала прошлись по домам. Во многих старых сундуках одежда старинная еще хранится. Ее не отдали в возрожденный ансамбль насовсем, но зато дают для выступлений. Наряд сложный: он состоит рубахи, понёвы, украшений на голову, которые называются “орлами”; еще одного украшения, носящего название “хохол”, подола, “завески” (прикрывающей шею). Одной женщине надо не меньше часа наряжаться! И это при условии, что ты умеешь это делать.
Позже стали привлекать и детей, которые уже ничего и не помнили из бабушкиных песен. Благо, Галина Михайловна оказалась хорошей песенницей; он звонко поет, протяжно – как в старину. В общем, талант в учительнице проснулся. Учитель иностранного языка – редкая для деревни удача, никто не едет сейчас на село работать. Галина Михайловна преподает немецкий еще и в школе соседнего села, Покров. Там традиций не сохранилось, зато детей много. С руженскими, покровскими детьми создали ансамбль “Родничок”. Так вместе и собираются – старшее и младшее поколение – “Ружаночка” и “Родничок”, вместе песни разучивают, древние костюмы латают.
Место для сбора – старый сельсовет. Власть в селе ликвидирована (сельсовет перевели в Покров), и, чтобы здание не разрушилось, в нем разместили библиотеку и клуб. Тесно – зато тепло!
Недавно выступали руженские женщины и дети в районном центре. Очень боялись, ведь, почитай, лет 20 о руженском фольклоре не было никаких вестей. Думали, провалятся. Однако пожилые люди, сидевшие в зале, после концерта подходили благодарить: “Надо же! А мы думали, Ружное вымерло… Ведь как гремели, как гремели когда-то! На всю область! Но вообще-то вы теперь даже лучше поете! Особенно – детишки…”
И Галина Михайловна на обратном пути, когда тряслись в автобусе по бездорожью, думала: “Неужто Ружное имеет шанс к спасению? Может, не все так безнадежно?” Впрочем от усталости и волнения светлые мысли испарились.
Наутро, шагая топью через лощину к школе, Галина Михайловна думала уже о другом: “Может, и сегодня не приедут школу нашу закрывать?”
Рыцари “Надежды”
Про фермера Юрия Ивановича Самойлова мнения неоднозначны. Одни говорят: “Кулак-мироед!” Другие едко замечают, что, мол Самойлов не чист на руку: берет на работу сомнительных личностей. Но находятся и такие, кто утверждает: “Да вы что? Юра ведь село свое спасает!”
…Вначале заехали в районный отдел полиции. На Самойлова попытались завести дело за незаконное привлечение к работе трудовых мигрантов. Дело в том, что он на сезон нанял бригаду узбеков. “Не срослось”, - узбеки снялись с места и переехали в другой район, где другой фермер предложил более выгодные условия. Всякое случается, можно, вроде бы, и забыть. Но оказалось, что на Юрия в милиции завели дело. Он не оторвал какие-то корешки в миграционных листках узбеков. И за это ему начислили громадный штраф.
Юрий возмущался весьма импульсивно. Штраф-то ему начислили не по закону, а по какому-то внутреннему милицейскому распоряжению. Ну, разве он обязан знать все циркуляры? Его-то не проинформировали, что он обязан отрывать какие-то корешки… И сколько их, всевозможных фискальных органов, которые только и делают, что бдят да наказывают? Куда крестьянину от бумаг деться? А ведь надо еще успеть и землю вспахать… В общем, несколько часов мы потеряли в чиновничьих коридорах. Ох, сколько я от Юрия выслушал всяких слов про современную бюрократию!
Я думал, что Юрий – местный “олигарх”, авторитарный деятель, “подмявший” под себя все село Покров. На деле оказалось, что он в сущности работяга, трудящийся наравне со всеми. В СПК “Надежда” (так называется предприятие, которое возглавляет Самойлов) хозяйствует целый семейный клан. Кроме Юрия в равной степени трудятся его супруга Наталья и шурин Олег Паршин. Еще “в доле” друг, Сергей Брянкин. У него была своя пилорама, а после он присоединился к “Надежде”, потому что вместе выжить шансов побольше.
Юрий называет себя “перваком”. Но не по праву первенства, а потому что он пришлый, пришел жить в дом жены, а на местном наречии таковые “перваками” и зовутся. Если быть откровенным, пальма первенства действительно у Юрия, он истинный лидер. На поверку выясняется, что он и в Покрове тоже лидер, ибо он “тащит” социалку: школе местной помогает только он. Казалось бы, Юрий – обычный капиталист, сугубый предприниматель, должный заботиться лишь о прибыли. Но так получается, что надо заботиться и о культуре (праздники спонсировать), и о дорогах (их чинить), и о многом-много другом. Зачем это Самойлову? Возможно, крестьянская “жилка” свою роль сыграла…
Поучительна история со здешним совхозом. Он гремел когда-то, даже на излете советской власти сумел в селе новую школу построить. Но, когда старая система дала крен, местные доверились пришлому товарищу, чеченцу по национальности (простите, что ее называю, но врать-то вроде не к чему). Пришлый сказал, что у него миллионы денег, и он будет инвестировать в развитие сельского хозяйства региона. На деле выяснилось, что он все развалил окончательно, никаких “миллионов” у него не было… Теперь Юрий ведет переговоры с горе-инвестором о покупке у него жалких остатков совхозной собственности – чтобы хоть что-то спасти. В “Надежде” работают постоянно 20 человек, плюс вдвое больше Самойлов нанимает на летний сезон. Здесь не только 1000 гектар земли возделывается, но и работает целый цех по переработке леса, свинарник.
Можно сказать, за десятилетие Юрий создал целый холдинг. Люди к нему потянулись – потому что почувствовали в нем лидера. Ох, сколько в округе сел развалилось! А все потому лишь, что не нашлось человека, который бы попытался спасти экономику селения. Ведь, если нет работы на селе, никакой силой не заставишь остаться в нем молодых! В школе села Покров учатся 66 детей, в школах соседних сел – по 10, а то и по 5 учащихся. Оттуда молодые семьи сбежали исключительно по экономическим причинам. Из Покрова не бегут, это факт.
Самойлов родился в глухом селе Суслово. Туда, в это село, даже дороги не было, нужно было 30 километров пешком в до райцентра ходить, чтобы цивилизации коснуться. Именно по этой банальной причине село умерло. В Покров дорога есть, это уже плюс. Кстати о названии. В официальных документах Покров значится как деревня Лужецкая. На заре советской власти был такой предсельсовета, который разрушил местную церковь, а село переименовал в честь… себя. Точнее, по своей фамилии. Говорят, местный “диктатор” плохо кончил. Даже несмотря на то, что таким образом увековечил свое имя. Интересно, что школа Покрова называется Рёвенской. Будто бы местные “ревут” по утрате прошлого…
В Покров Юрий попал после педучилища: он получил образование учителя труда. Преподавал труд и черчение, и все шло по накатанной: женитьба, дети, огород, скотина… Ему нравилось свое дело, да и детям нравилось заниматься в школе трудами. Но в 96-м году учителям перестали платить зарплаты; экономика страны треснула по швам. И что делать учителю, у которого в семье трое маленьких детей? Уже к тому времени на семейном подворье было семь коров и дюжина свиней.
Что было хорошо: тесть в совхозе работал, а потому кормов было вдосталь. По “советской” привычке крестьяне тащили из коллективного хозяйства что ни попадя. Но однажды выяснилось, что зерна в совхозе взять уже стало невозможно. Оно просто кончилось. Вот тогда-то Самойловы и основали крестьянское хозяйство “Надежда”. Безе денег, без кормов и без техники “раскрутиться” невозможно. Продал Юра трех свиней – и купил старенький “Москвичок”. Рядом с домом поставили ларек и стали в нем торговать всякой мелочью: газировкой, жвачкой… Собственно “Надеждой” изначально звалась торговая точка, само же фермерское хозяйство назвали “Самойлов”. Но сути это не меняет, ибо все это – общее семейное дело.
На мелком-мелком “бизнесе” (его и бизнесом-то можно только в кавычках назвать) смогли подзаработать, и купили свой первый трактор Т-40, хоть и древний, но на ходу. На 10 гектарах, которые положены на паи, посеяли озимую рожь. Стали выращивать картошку и капусту, возить в город продавать. Юрий честно признается: если бы не теща с тестем (к сожалению тестя, Виктора Николаевича, уже нет в живых), которые дневали и ночевали на огороде, ничего у семьи не получилось бы. По сути они воссоздали древнюю модель общины, в которой все равны и труд всякого есть вклад в общее дело.
Юрий вообще-то изначально пытался спасти и совхоз. Хоть и обидели его тестя в свое время, при выходе из хозяйства лишили его пая, обиды Юрий не держал. Он прекрасно понимал: без производства село загнется. Он выдвинул свою кандидатуру на должность директора, несколько ночей не спал, прорабатывал план выхода совхоза из кризиса. Но народ Юрия не выбрал. Посчитал, что молод еще, да и на многое ли способен учитель труда? Позже оказалось, что очень даже на многое.
С первых дней Юрий стал брать и наемных рабочих. Чем вызвал открытое негодование многих сельчан. Ну, как же: капиталист, кулак! Наталья (жена) честно признается: очень тяжело морально и физически, ведь люди до сих пор не могут понять: “Как же так, это ж наши Юрка с Наташкой, “первака” мы не знали раньше, но Наташку-то вот такой малюсенькой нянчили… А теперь они тут на селе заправляют!..” Наталья, хотя по образованию бухгалтер, раньше нигде не работала – просто потому что была в декретном отпуске (все же троих родила). Теперь она целиком в работе. На ней вся бухгалтерия, а при все увеличивающейся отчетности и перманентно меняющемся законодательстве еще четверых бухгалтеров в помощь пришлось взять.
Сельские “олигархи” не жируют, не кичатся своим привилегированным положением. Как говорит Юрий: “Бижутерией не страдаю…” Да и живут Самойловы в обыкновенном домике, который в селе называют “учительским”. Хором себе не отстроили. У Самойловых большой цех деревопереработки, но пиломатериалы они не все продают. Часть школе отдают. И продукты в школу везут: ну, чем детей в школе кормить, если жалкие положенные по закону крохи – и те из района не выделяются. Ведь сельского жителя донельзя унизили, если питание ученика оценивается в семь рублей в день!
Ну, как не помогать Рёвенской школе? В ней Юрий проработал учителем десять лет. В ней учатся двое его детей, Надя и Максим. Старшая дочь уже закончила школу (с серебряной медалью!), поступила в Университет, на экономиста учится. Самойловы гордятся, что Татьяна учится на бюджетной основе, своим умом и талантом сдала экзамены.
Юрий удивляется односельчанам:
- Даже не пойму, почему народ отвык работать, и, что самое главное, мыслить. Все мечтают: придет кто-то со стороны и сделает чудо. Вот, один чеченец “чудо” уже сотворил, так мужики теперь “московских” инвесторов ждут, которые опять же “чудо” преподнесут… И многие просто не понимают, откуда берутся деньги. Да, их никто и не учил… А мы, наша семья, для них как “непонятно что”. Мы почему свое дело затеяли: у нас дети маленькие, и мы просто хотели выжить. Едва капитал появился, мы его начали “прокручивать” через производство. Было бы выгодно в банке держать – положили бы в банк. Сейчас мы свиноводство завели. Потому что выгодно: у нас много отходов производства: овощи, зерно… Будет выгодно лекарственные травы разводить – их разведем. При нынешней нестабильной обстановке в экономике надо сразу несколько направлений вести, авось, где-то и потрафит…
Директор Рёвенской школы Александр Николаевич Сущий – местный философ. Уже фамилия о многом говорит: директор мне даже показал выдержку из “Библии” (Ветхий Завет, книга Исход): “Бог сказал Моисею: Я есть Сущий…” Александр Николаевич – человек с юмором. И непонятно, шутит он или не совсем, когда говорит:
- Я Самойлова боюсь. Он “кулак-мироед”, кого хочешь заставит работать. Я ж Юрия Ивановича давно знаю; еще когда он в школе работал, он был полон идей, энергии, воли… Кровь с молоком, все в нем кипит! До сих пор не могу забыть, как он со сломанной ключицей планки в столовой прибывал. Уже 19 лет прошло, а планки – как влитые! Он хороший учитель. И мастер. Мы ж с Иванычем и сейчас спорим. Он, понимаете ли, боится, чтобы у него “совхоза” не получилось. Он давно мечтал, чтобы у него был спаянный коллектив, сгусток крепких деревенских мужиков. И думается, получилось у него. Только смелости я бы ему добавил: пусть еще техники возьмет в кредит, еще с десяток специалистов привлечет. А он что-то побаивается. К нему “бомжи” приходят работать, пьянь беспробудная… Иваныч и в них пробуждает желание трудиться, созидать. Они бревна у него пилят, капусту сажают… А ведь даже “бомжи” – те же самые русские люди!
Самойлов, стесняясь похвалы, вставляет:
Да что вы, Александр Николаевич… Я не железный, иной раз думаю: на хрена мне все это надо? Легче тысячу гектар земли вспахать, чем с чиновниками бодаться!
Вот, что, Иваныч. Нашему селу девятьсот лет, и крестьяне здесь многое видели. Все развивается циклично. Вот, дадут волю кому-то, и он придет тебя с вилами раскулачивать! Такое не раз бывало. Кулак-мироед…
А мне думается, пусть придут. Раскулачат – не раскулачат, главное, мы село сохранили, дали людям работу. Согласитесь, это уже что-то…
Геннадий Михеев.
Фото автора.
Брянская область.