В ожидании святого Варнавы

Единственный праздник города Варнавина - день смерти человека, в честь которого Варнавин был назван. Со дня кончины Варнавы прошло почти шесть столетий, и за это время изменилось слишком даже много.

У города отняли почти все. Монастырь, который и послужил основанию города, весь разрушили, не единого камушка не оставили. Статуса города Варнавин лишили - теперь это всего лишь поселок, тихий райцентр на окраине области. Удивительно, что не отняли имя... Ведь в сущности Варнава кому-то мешал, на позволял строить новый мир “равенства и братства”. Могли бы и переименовать Варнавин в какой-нибудь Равенско-Братск... Да и другим, более ранним властям город Варнавин что-то мешал строить, ежели статус монастыря отнят был у Варнавинской обители еще императрицей Екатериной.

До основанья-то старый мир разрушили, а вот со строительством нового что-то не заладилось. И ведь в пыль истерли даже документы варнавинской истории. Житие Варнавы пришлось собирать по крупицам заново. По счастью нашлась работа И.К. Херсонского 1890-го года “Рукописное житие преподобного Варнавы Ветлужского”. Там хотя бы переданы фрагменты древней рукописи, которая хранилась в Троицком соборе города Варнавина. Неизвестный монах древности так описывал Варнаву: “...возрастом высок, сединами благолепными и брадою изрядно умеренною продолговатою украшен, саном иерей, нравом зело благопотребен, в словесах сладкоглаголив и всякими добротами духовными украшен...”

Хотя про обстоятельства жизни Варнавы все равно известно мало. Родился в городе Великом Устюге, и там же служил в одном из храмов. В 1417 году, в звании иерея (значит он был “белым” священником) оставил отечество и прибыл на берега реки Ветлуги, где прожил в уединении на горе, именуемой Красной, 28 лет, до самой кончины. В житии сказано, что из Устюга Варнава сбежал “от набегов черемисских”. Но в те времена на реке Ветлуге тоже жили черемисы (предки нынешних марийцев)! Устюг был оплотом цивилизации, форпостом Москвы, весьма укрепленным. Долина Ветлуги в то время была “диким” местом, куда славяне побаивались соваться. Нелогично как-то получается...

Житие говорит, что Варнава жизнь вел “самую строгую, молясь и поучая приходящих к нему тружеников”. После своей кончины был похоронен на месте своего обитания, на Красной горе. В 1639 году на эту гору прибыла специальная комиссия (это зафиксировано в документах) Московского патриархата, которая должна была проверить многочисленные слухи о чудесах, происходящих от могилы покойного Варнавы. В результате Варнавы Ветлужский был канонизирован, а мощи его подняты и установлены для поклонения в Троицком храме. К тому времени на Красной горе уже существовал монастырь. День кончины преподобного (24 июня по новому стилю) стал главным праздником для всего Ветлужского края. Праздник в народе прозвали “Годиной”.

Этот удивительный праздник существует по сей день. И даже более того: “Година” расширяется и становится знаковым событием всего Поветлужья. Есть теперь, где праздновать. На Красной горе недавно отстроили храм во имя Преподобного Варнавы. Он небольшой, деревянный, но это уже как бы старт процесса. В том же году освящен был Поклонный крест на месте разрушенного Троицкого храма. Начато строительство часовни над источником Варнавы Ветлужского, истекающего прямо из-под Красной горы. Вот только источник что-то стал иссякать в последние годы. Да еще остается главный вопрос: где мощи Варнавы? Они сокрыты где-то в горе, спрятаны... Приезжали в Варнавино монахини и говорили: “Преподобный пока не хочет являться... Не готовы еще жители Варнавина, чтобы его принять. Вы молитесь, молитесь... И обрящете...”

С мощами вышла страшная история. Большевики, дабы проучить народ, в 1922 году выставили останки Варнавы “на всеобщее осмеяние” (для открытого осмотра любым желающим), а после просто выбросили. Священники собрали косточки и отнесли в деревянную кладбищенскую Никольскую церковь, она была там же, на Красной горе. Троцкий собор разрушили в 1930 году, та же участь вскоре ждала и остальные храмы города Варнавина. В 1937 году последний варнавинский священник о. Петр Мегалинский тайно захоронил мощи Варнавы где-то на кладбище, там же, на Красной горе. Он будто чувствовал, что самое ужасное еще грядет. И действительно: о. Петра вскоре арестовали и расстреляли. Тайну сокрытия мощей знал только он... Вскоре была разрушена Николькая церковь, а кладбище с Красной горы истерли. Сделали здесь городской сад - для удовольствия горожан. Согласитесь: история мрачная, но слишком типичная для русской истории...

Да... Религию у нас перестали запрещать, и даже (кое-какие из религий - но не все...) поощряют. Но все ли это? Всякое нерадивое действие рано или поздно влечет за собой расплату. И к сожалению расплачиваться зачастую приходится вроде бы совсем невиновным детям и внукам преступников. Раньше в Варнавино, на “Годину” стекались тысячи паломников со всего Поветлужья. Люди шли поклониться святым мощам Варнавы. Говорят, принято было ко гробу святого подползать на коленях. А к чему теперь-то ползти?

На “Годину” и в старину проводился большой народный праздник, с широкой ярмаркой. К ярмарке приурочивалось много новинок. На Варнавинской ярмарке впервые на Ветлуге гастролировал (с 1910 года) цирк Шапито. К открытию ярмарки с подачи купца Караулина по прозвищу “пашка Пик” впервые заработал кинематограф (в 1914 году). Варнавин был маленьким уездным городишкой с населением всего-то в полторы тысячи, однако здесь имелись симфонический оркестр, театр, ставивший оперы, “великорусский” струнный оркестр. В церковном хоре пел родной брат великого Шаляпина Василий Иванович Шаляпин, служивший фельдшером в Варнавинской земской больнице.

Ныне все возродилось. На “Годину” после богослужения устраиваются и ярмарка, и концерты. Играет духовой оркестр Нижегородского УВД, устраиваются спортивные состязания, и дискотека с заезжими рок-группами. В общем - весело, широко, разгульно. Только что-то не то получается... Все равно - как поминки. “Година” в русской культуре – это же поминки по умершему…

Сто лет назад на “Године” побывал писатель Михаил Пришвин. В очерке “Година Варнавы” он пишет: “Кто-то в черном кафтане с большой книгой подходит к огню и читает житие. В огромной книге все чудеса святого, вся жизнь: как он поселился в лесу, как возил лес на медведе, исцелял слепых, глухих, немых. Чтение на всю ночь...” Пришвин назвал Варнаву “жестоким святым”: “Варнава ушел. Я слышал об этом и раньше от многих благочестивых людей. Ушел из-за греха, за то, что щепотью молятся и забыли старую настоящую веру. Вся Ветлуга шепчет: Варнава ушел...”

Вот, значит, как... оказывается исчезновение Варнавы было замечено и при его непотерянных мощах! Все дело в географии. Ветлуга - Нижегородское Заволжье, место, где прятались в Керженских лесах раскольники-староверы. Может быть кто-то проклял эту землю еще задолго до революции и официального атеизма? Кто знает...

Варнавино сейчас живет непросто. Передо мной номер местной газеты с гениальным (потому что любая власть его примет “на ура”) названием “Новый путь” 20-летней давности. Он посвящен Варнаве и “Године”. Есть и краткий экономический отчет о деятельности района: “Полным ходом в поселке идет приватизация промышленных предприятий. Различные общества растут как грибы в урожайный год... Будем надеяться, что дети наши будут жить если не при коммунизме, то, в крайнем случае, не в пустыне...” “Не стоит забывать и тех, кто в празднике принять участие не может. Это 54 молодых человека, призванных осенью и весной нынешнего года на действительную военную службу. Конечно, хотели бы и они поучаствовать в предстоящим действе...”

Мальчиков ждало другое действо: Чеченская война. Некоторые с нее не вернулись... А с экономикой после приватизации вышла беда. Большинство предприятий района не вынесло рыночных отношений. А колхозы района, преобразившиеся в СХПК, - те вообще приказали долго жить в полном составе, за исключением едва дышащего колхоза “Заветы Ильича”. В районе работал стекольный завод, но он обанкротился, и теперь жители поселка Красный Луч страдают от безработицы.

Одна для Варнавинского района отрада: здесь действует остаток бывшего сталинского ГУЛАГа. Он по привычке 30-х годов прошлого века называется УЖЛАГ. Именно здесь отсиживала великая певица Лидия Русланова. Теперь от былой “страны зеков” осталось всего три зоны: “шестерка” (там сидят бандитские авторитеты), “семерка” (просто зона), и “десятка” (зона для больных туберкулезом). Есть еще большой психоневрологический интернат в поселке Северный, который тоже можно причислить к “зонам”, только “бессрочным”. И никакой иронии по поводу “отрады”. Тюрьмы и спецучреждения дают населению вожделенные рабочие места.

Справедливости ради добавлю: в районе есть еще фабрика художественной обработки кости, крупное лесопромышленное предприятие “Сиблес”, лесхоз. Ходят слухи, что скоро придет какой-то немец-инвестор, который вложится в строительство деревоперерабатывающей фабрики. Но пока главное достоинства Варнавина - “провинциальный сон”. Поселок сохранил уникальный облик уездного города образца позапрошлого века. А это ведь тоже своего рода “капитал”. К тому же Варнавинцы не оставляют надежды найти мощи своего святого. И все хотят, чтобы Троицкий храм снова стал главным украшением города.

А то ведь получается, что согласно планировке радиальные улицы Варнавина, как лучи от солнца, отходили от храма во все стороны Света. Лучи есть, а вот - солнце...

Дар Бабы Дуси

Очень трудно говорить о человеке, который наделен даром чудесного исцеления. Потому что это не вещь и не явление, а реальная личность. Творящая, между прочим, чудеса. Тем не менее факт: в Нижегородской глубинке живет женщина, которая лечит безнадежных больных. Бесплатно! Не заговорами какими-то, не травками или кореньями. Молитвой... Откуда такое в Евдокии Сергеевне Малышевой?..

Баба Дуся на вопрос “Откуда?” отвечает просто:

- От родителей. У моего дедушки Ивана Васильевича было двенадцать духовных книг. Он их над больными читал. И мама моя Сенексея Ивановна тоже лечила. Нас у нее четверо детей было, двое лечили (я да брат мой Сашка), а двое - нет. Я сама лечить начала рано, но, пока мне тридцать лет не исполнилось, никому не говорила. Все неудобно было, ведь коммунисты презирали тех, кто молится... Это дар от Господа, только меня дедушка учил, что его нельзя во вред людям направлять. И выгоду извлекать нельзя...

- Но чем вы лечите?

- Богом. Молитвой. Все молитвы читаю; что батюшка в церкви, то и я... Я обожгатых лечу, укушенных. А то, что внутри - не могу. Хотя очень переживаю за них...

Баба Дуся славится прежде всего тем что лечит ожоги. Причем в любой степени, в том числе и тех, как она говорит, “обожгатых”, кого традиционная медицина уже “списала”. Я не сочиняю: во всем районе, если ребенок случайно ошпарился или огнем обжегся - его сразу бабе Дусе. Хорошо еще у бабы Дуси получается лечить лишаи и некоторые другие кожные заболевания. Еще баба Дуся от укусов змей лечит. Это три ее главных “конька”. Берется и за другое, например грыжи младенцев, но реже - если сильно попросят.

Мне много людей рассказывали о чудесах, которые баба Дуся творит. Никто не скрывает, как все это происходит: Евдокия Сергеевна молитвы читает и... плюется. Так и предупреждает: “Не удивляйся, когда я плевать буду. Так надо...” Но плюет понарошку и в сторону. Говорит, что так “болезнь выгоняет”. Все действо занимает от десяти минут до получаса. Если ожег очень тяжелый, нужно несколько раз на “молитву” прийти. И действительно - язвы затягиваются.

Рассказала мне одна женщина, Галина Колесова такой случай. Ее муж Владимир после операции на сердце (шунтирование) жестоко страдал. Дело в том что у него аллергия на все лекарства, в том числе на обезболивающие. Ему даже операцию делали без наркоза. Естественно, пошли к бабе Дусе (благо живут в том же поселке). Та молитву почитала, поплевала... Через пятнадцать минут Владимир выходит - пот с него ручьями течет. И говорит жене: “Боли-то - нет...”

А корреспондент районной газеты Татьяна Панкова рассказала вот, что. У всех членов ее семьи чесотка пошла. Ну, приехали к бабе Дусе, а та говорит: “Это к вам по ветру пришло. Кто-то кому-то хотел плохо сделать, а пришло к вам. Возьмите на заборе шкурку от “столбушек”, заварите в бане - и все окатитесь...” Даже молитв читать не стала - с Богом отправила. Ну, сорвали со столбика кору, сделали как положено - и действительно прошла чесотка у всей семьи! А в другой раз баба Дуся у Татьяны родинку вывела. Та стала слишком устрашающе опухать; бабушка обернула эту родинку шерстяной ниточкой, молитву прошептала, плюнула - и все.

Материальная сторона вопроса такова: баба Дуся денег не берет вообще. Но не отказывается от фруктов или конфет. Проблема для страждущих только в дороге. Баба Дуся живет очень далеко, в 70 километрах от районного центра, который и без того слишком отдален от областной столицы. А расходы на транспорт, как известно, сейчас для многих непомерны. Но поездка в глубинку стоит того.

...Случай такой был. Я не буду указывать название поселка, в котором живет баба Дуся, ибо боюсь что 88-летнюю женщину начнут осаждать страждущие. Она и без того с утра и до ночи принимает людей, ибо не имеет привычки кому-либо отказывать. Те, кому действительно надо, найдут. Он действительно - самый отдаленный поселок района. Так вот, в поселке Х. возродился православный приход. И прислали туда молодого батюшку, отца Алексея. И Евдокия Сергеевна поле одной из первых же служб к нему на исповедь пришла. А он уже наслышан о целительнице и отказывается исповедовать. Скандал... Этот отец Алексей в проповедях стал призывать не ходить к бабе Дусе лечиться, а ехать в больницу. А Евдокия Сергеевна все равно в церковь идет, к священнику: “Ну, как же так, батюшка? Я же людям помогаю...” А кончился конфликт тем, что молодой священник вынужден был оставить приход. Потому что люди за бабу Дусю горой встали. Негоже человеку в исповеди отказывать... Хотя вряд ли о. Алексей сейчас страдает: для молодежи - даже церковной - приход в глубинке как ссылка...

Появился народный “апокриф” о том как баба Дуся и попа вылечила. Я сам спросил об этом у Евдокии Сергеевны и она рассказала:

- Да, пришла в церкву, батюшка перчатки снимает - а у него лишаи... Я говорю: “Помогу...”, а он: “Нет, не буду у тебя лечиться, не могу...” А в следующее воскресенье в церкву пришла - и вылечила его...

Биография Евдокии Малышевой проста, но есть в ней один невероятный эпизод. Сама она родом из городка Пучеж, что на Волге. Как замуж вышла, мужа на фронт призвали. И каким-то образом муж, Александр Яковлевич, попал под трибунал и присудили ему семь лет лагерей. Как позже выяснилось, осудили его несправедливо, грубо говоря, злой человек его оговорил. Здесь, при поселке Х., была одна из зон (вообще здешние отдаленные места до сих пор остаются целой “тюремной страной”, уголком, в котором сконцентрировались зоны). Евдокия Сергеевна подалась за мужем как “декабристка”. Однако с судьбой мужа она не смирилась, а решилась поехать в Москву, в Кремль, просить за супруга. И случилось удивительное дело: ее принял сам товарищ Шверник, внимательно выслушал, и вскоре мужа освободили!

Но возвращаться на родину не разрешили, Малышевы остались в поселке Х. “на поселении”. Двенадцать лет Евдокия Сергеевна валенки в артели катала, а потом - до пенсии - работала в столовой. Муж, кстати, никогда не запрещал жене лечить; так и говорил: “Помогать надо людям, мать, помогать...”

Мужа она до последнего “тянула”. Он болезненным был после тюрьмы, однако прожил довольно долго. Сейчас Евдокия Сергеевна одна живет, однако держит большой огород, у нее две козы, поросята, птица. В общем довольно крепкое хозяйство.

Баба Дуся неграмотная. Некогда было грамоте учиться: когда маленькая была, под раскулачивание семья попала, а потом - работа, работа... Все молитвы она знает наизусть. Весь “Псалтырь”! Баба Дуся не скрывает, что дар, которым она обладает, “передается”. “Брала” дар дочь Галина, она тоже лечила. Но три года назад она попала в автокатастрофу, погибла. Есть у бабы Дуси трое внуков. По ее словам “они не берут”. Говорят: “Бабуль, не будем брать, некогда нам...” Имеется в виду, конечно, дар исцеления.

Баба Дуся и себя лечит. Утверждает, что у нее никогда не болело сердце, и хворей она не знает. Правда, в больницу попадала:

- В прошлый год картошку полола, и случайно ногу проволокой проколола, наскрозь! Как вытаскивать? Пошла ко врачу, он говорит: “Полежи пока, сейчас инструменты принесу...” Пока лежала, заговорила ногу-то, проволока сама вылезла. Врач пришел - а рана-то затянулась...

Не обойтись без мнения специалистов, которые профессионально занимаются двумя сторонами “феномена бабы Дуси”. Во-первых, поговорил со священником, настоятелем Никольского храма, что в селе Горки (оно довольно близка от поселка Дальний) о. Николаем Беловым. Батюшка ответил неоднозначно:

- Конечно, православная церковь против народного целительства. Но ведь баба Дуся молитвой лечит! Из нашего села, наверное, все у нее побывали. И никто плохого слова о ней не скажет - поговорите с людьми!

Хирург Центральной районной больницы Виталий Эмянов:

- ...Главное - вера людей. Когда человек верит, он и сам на многое способен, вне зависимости от того, есть е него дар, или... Ну, а насчет чудесного таланта Евдокии Сергеевны... Есть, мне кажется, у нее какая-то биологическая энергия. Только непознанная человечеством. Мы делаем пересадки кожи у больных с глубокими ожогами, и, если кожа немножко “расплавляется и не приживается на краях, мы сами к бабе Дусе больного отправляем. И после нее приживается все! Что-то есть у нее такое... Впрочем два раза она и сама у нас лечилась. У нее один раз на ногах тромбофлебит был (хроническая венозная недостаточность), а второй раз - по женской части. Она у нас лежала, так люди к ней прямо в палату в очередь выстраивались. И я уверен что она не колдунья. Она - человек с Божьим даром. И я, если признаться, ездил к ней. У меня остеохондроз и острое люмбаго было (боли). Баба Дуся помассировала, погладила, что-то пошептала и сказала: “Пройдет...” И прошла боль-то! Конечно, от остеохондроза не избавился, но значительно легче стало! Я правда, еще курс уколов проходил. Ну, по крайней мере, я не знаю человека, которому после бабы Дуси стало хуже...

...Лично мое наблюдение. Евдокия Сергеевна - удивительно светлый человек, она действительно буквально лучится доброй энергией. Она скромная, молчаливая, но рядом с ней приятно и просто помолчать. Руку ее решился потрогать: она удивительно горячая. Но еще кое-что скажу. И у меня есть проблемы со здоровьем, но обратиться к бабе Дусе за помощью я не решился. Потому что давненько завел правило: никогда не обращаться за помощью к непонятным силам. А может “петух жареный” по-настоящему еще не “клюнул” меня в одно место?

Резанем по кости!

Однажды, еще советское время, в лесном поселке Варнавино партийные власти решили занять женщин каким-нибудь промыслом. Мужики лес валят, а слабая половина томится от безработицы. Ну, и создали в поселке косторезную фабрику....

И советская власть приказала долго жить, и партия, которая буквально насадила промысел, давно не в фаворе. А женщины поселка Варнавино с гордостью несут “знамя”, которое им однажды вручили мужики. Можно сказать, изделия из кости стали визитной карточкой лесного поселка. И между прочим поселок Варнавино входит в четверку косторезных центров России. Как звучит! Холмогоры, Тобольск, Уэлен... и Варнавино.

И до сих пор на фабрике работают только женщины. За исключением одного мужика, Николая Павловича Марочкина. Он занимается распилом кости и грубой ее обработкой. Остальные, включая директора и главного художника - дамы. И все - исключительно все - являются хозяевами своего предприятия. Об этом и хочется поговорить подробнее.

О каких-то там шедеврах в 1973 году, когда организовывали косторезную фабрику, не было и речи. Тем не менее шедевры из-под женских рук не просто родятся - их число преумножается! Мужиков было больше. Но все отошли от промысла, потому что он малоденежный. Пилить лес гораздо выгоднее.

А начиналось все так. Пригласили больше тридцати лет назад из Холмогор в Варнавино мастера-костореза Парфена Парфеновича Черникова. У него архангелогородская школа, громадный опыт за плечами. Набрали местных молодых девчонок, нескольких парней, - и Парфен Парфенович полгода их учил. Для фабрики выбрали интересное здание: изначально там была тюрьма, еще со времен Екатерины Великой. Его и строили как тюремный замок. Потом в тюрьме сделали психиатрическую больницу. Ну, а за ними хозяевами “замка” стали молодые косторезы.

И долгие годы в “тюрьме” выполняли довольно грубые поделки: костяные ручки для ножей, так называемые “плашки”. Ну, и другие мелкие заказы: расчески, ножи для разрезания бумаги, чернильницы. В главке думали: “Ну, на что способны эти варнавинские девки? Путь хоть как-то работают - все ж при деле...” И тут нагрянула перестройка.

В 92-м году случилась приватизация фабрики. Она получила название “Варко” (сокращенно от “варнавинские косторезы”). И женщины почему-то прозвали фабрику “заводом”. Уж очень им понравилось это название: “завод”... Для маленького поселка - внушительно. Когда акционировались, была на “заводе” 42 работницы, сейчас - 17 (за вычетом единственного мужика). Ну, какой основной актив у маленького предприятия? Старый тюремный замок. Ну, и мастерство косторезов. Второе не продашь, а вот первое - вполне. Были попытки со стороны отдельных личностей здание это “прихватизировать” и сдать его в аренду И тут случилось чудо: женщины-косторезы собрались в единый кулак и построили... шведский социализм! То есть, предприятие, в котором нет эксплуататора и эксплуатируемых, а есть соратники по общему бизнесу.

Вышло так. Сын старого директора фабрики отделился с несколькими работниками и создал свое маленькое предприятие. И затеялась тяжба о недвижимости. Внутренним женским чутьем женщины поняли: если один раз уступят раздраю, все - покатится все под горочку, к развалу... Собрались они вместе и решили: “Мы сами себе капиталисты, хозяева... будем решать все вопросы сообща!” На юридическом языке это означает: “учредитель - трудовой коллектив”. Выбрали директора: бухгалтера Зою Федоровну Корину. Она же, Зоя Федоровна, и поныне ведет всю бухгалтерию. “Правая рука” - Анна Ивановна Козырева. Она и мастер, и кладовщик, и технолог, и кадровик, и кассир. Главный художник Татьяна Дмитриевна Корунова по образованию повар. Но у нее обнаружился удивительный пластический талант. Она стала руководить художественной линией предприятия после того как этот пост оставил ее родной брат. Его сгубило вино... Вся эта тройка и есть “голова завода”. “Мозг” - общее собрание.

На собрании решается все. Начиная от вопросов договоров и заканчивая уровнем зарплат. Зарплаты здесь небольшие, 4-5 тысячи, зато распределяются они по справедливости - в зависимости от вложенного труда. Тем более что в поселке женщине не найти работы с большим заработком. Если рассудить - в чем беда раннего русского капитализма? Директора предприятий в одночасье стали хозяевами и установили себе и своим приближенным уровни зарплат больше, нежели у всего трудового коллектива вместе взятого. Отсюда у нас и взялись Дерипаски и Мордашовы. А если все по совести и по справедливости - то и получается, что можно построить капитализм и с человеческим лицом. Главное - чтобы не появился человек, у которого возможность легкого барыша глаза не застит.

И любопытный процесс наметился. Чтобы выжить в условиях рынка, женщины-косторезы стали осваивать новые изделия. Например, костяные шахматы, ювелирные украшения, шкатулки. Что характерно, их берут на реализацию московские салоны! Волей-неволей будешь наращивать мастерство, ведь планка теперь высока. Шахматы, которые в салоне продаются за тысячу евро, - это ведь уже маленький шедевр. С рукояткой для ножа, на которой зайчик выгравирован, не сравнить. Впрочем, теперь и рукоятки здесь делают виртуозно.

Ну, разве могли предположить старые мастера - из тех девочек, которых когда-то ради опыта набрали на обучение тридцать лет назад - Ольга Робертовна Седунова и Нина Владимировна Преображенская, что войдут в российскую элиту косторезов? А они ведь теперь даже объемную скульптуру освоили, иконы из кости режут! Не имея ровным счетом никакого художественного образования...

Коллектив “Варко” понял одну простую истину. Пускай они - предприятие народных промыслов, но помогать им никто не будет. У государства интереса такого нет. А спастись в диком рынке можно только при условии сплочения. Возможно о “ремесленном братстве” (точнее, сестричестве) здесь говорить излишне. Просто сработал инстинкт самосохранения.

В выставках сейчас участвовать накладно: за квадратный метр в Центральном доме художника арендодатели сдирают 10 тысяч. Но есть бренд, который называется: “варнавинская резная кость”. Его знают, есть заказы. На глобальные цели женщины не замахиваются, их задача - просто выжить. Может, и трудное сейчас время, зато - интересное. Потому что надо включать голову. Точнее, не выключать ее. Надо экспериментировать, осваивать новые изделия, делать лучше, чем у конкурентов. И молодежь на “завод” потянулась. Осваивает резьбу прямо на рабочем месте. Потому что здесь стабильность и доброжелательная атмосфера. И творчество не на последнем месте. А значит варнавинская резная кость будет жить!

У “Чертовой кринки”

Место, над которым стоит Центр ремесел, какое-то мистическое. С высокого обрыва открывается вид на долину реки Ветлуги, а за ней простираются кажущиеся бесконечными леса. А совсем рядом, прямо под обрывом, небольшое озерцо яйцевидной формы. В народе его называют “Чертовой кринкой”. Никто не знает, почему, но вокруг озерца в изобилии водятся гадюки и люди туда ходить побаиваются.

Однако профессия лидера артели ремесленников Лапшанги обязывает совладать и с чертовщиной. Сергей Рыжов - кузнец, а эта братия, как известно, и сама с темными силами в особых отношениях. Можно сказать, в ладу. Как минимум, это в соответствии с народными преданиями...

Хотя на самом деле Сергей - человек светлый и открытый. Вот я помню, общался с одним кузнецом на Вологодчине, так он меня так запугал, утверждая, что ежели про него что-то не то напишу, настигнет меня страшная кара, что я поскорее удалился от этого мрачного человека. Сергей наоборот располагает к общению. Он местный уроженец и подлинный патриот родного края. За счет своего патриотизма он, собственно и держится. И привлекает к себе творческих людей, у которых руки имеются.

В Центре ремесел сейчас всего трое мастеров, однако они уже смогли прославить отдаленное село как минимум на всю область. Сергей, как уже говорилось, - кузнец, Владимир Тарасов - гончар, Ирина Жогина - мастер художественной росписи. Вместе они работают, вместе ездят по ярмаркам, продавая свои произведения и там же показывая мастер-классы. А еще для детей Лапшанги и окрестных деревень устраивают в своем Центре ремесел занятия, прививая им ремесленные навыки. Занятия, между прочим, ведут бесплатно, обо их задача - возродить былую славу Лапшанги.

Лапшанга, село с 600-летней историей, когда-то была известна именно своими мастерами. Здесь делали прекрасную глиняную посуду, плели корзины, “точили балясины” (изготавливали деревянную посуду), делали прекрасную мебель. Но в колхозное время все было забыто и мастера вымерли, так никому своего умения и не передав. Да, собственно, некому было и передавать, ибо здесь расцветал колхоз “Ленинский путь”. Новые времена - новые нравы. В селе так яро распростились с прошлым, что разобрали сельские церковь и часовню, а из добытых кирпичей построили школу.

С “Ленинским путем” были связаны жизни и родителей Сергея Рыжова, и его самого. Отец был шофером, мама - зоотехником, в шоферы пошел и он. Амия Рыжова была романтичной: он служил на Кубе, “острове свободы”. Ну, и нахватался там “духа свободы”, да еще и проникся уважением к работящему и терпеливому кубинскому народу. Главное, что Сергей почерпнул за океаном - умение из минимума делать максимум. У кубинцев автомобили 40-50-летнего возраста, так тамошние умельцы умудряются поддерживать их в идеальном состоянии. В сущности в Лапшанге сейчас царит такая же нищета, как на Кубе. И нужны “кубинский” оптимизм и “кубинский” темперамент, чтобы не просто существовать, но и кормить себя и свои семьи. Ну, голь на выдумки хитра, как известно, и в России, а потому в Лапшанге голову не опускают. Пробовали кстати мужики в Москву на заработки ездить. Там несколько раз обманули - и все, прекратили эти попытки. Наездились... Кто-то устроился на пилорамы, но и там не сахар. Хозяева обманывают, больничные в случает травм не оплачивают. А главное - работать приходится неофициально, а значит трудовой стаж в зачет не идет.

В сущности менталитет жителя отдаленной деревни прост: “ну, что мы сделаем в нашей дыре, мы ж - деревенщина...” Так и погибают тысячи русских весей - от комплекса неполноценности. Такое могло случиться и в Лапшанге, но здесь помог один странный человек. Его зовут Владимир Алексеевич Долинин и в Лапшангу на жительство он приехал в 1993 году. Местным он поведал, что был ученым в Новосибирске, имеет звание кандидата наук. Но фундаментальная наука приказала долго жить и он решил резко поменять образ жизни. Долинин стал работать директором сельского клуба и одновременно вышел на большое начальство с предложением возродить в селе ремесла.

Сергей в то время еще шоферил в “Ленинском пути”. Долинин сам предложил Сергею чем-нибудь заняться. Поскольку в колхозе в то время уже не платили, Сергей стал пробовать. Жена Ирина, учительница русского языка и литературы, тоже тогда получала копейки и надо было хоть как-то научиться зарабатывать. Сергей пробовал и корзины плести, и горшки делать, и по дереву резать. Но в конце концов притянуло его кузнечное дело.

Прожил Долинин в Лапшанге недолго. Дело в том, что он исповедовал какую-то странную религию. Да, он был активный человек и научил жителей Лапшанги смотреть на себя не как на “глухую деревенщину”, а ценить в себе личности. Но молодежи он раздавал странные книжки, говорил молодым такие слова, от которых те стали совершать непонятные поступки. Короче, этот человек был сектант. В селе почувствовали, что творится что-то неладное, вовремя. И Долинин съехал в неизвестном направлении. Впрочем Центр ремесел остался, а это без сомнения - хорошее детище. Каков бы ни был “гость” из Новосибирска, он умел организовывать и, говоря современным языком, “пиариться”. Ведь под Центр ремесел власти выделили целый дом (бывший магазин), а позже к нему (уже силами Сергея и соратников) пристроили столярную мастерскую и кузницу. Сруб для последней перевезли из мертвой деревни Кресты.

Кузнечное дело Сергей осваивал в деревнях. Там живут старики, которые в колхозах работали кузнецами. Конечно, шедевров они не создавали, но ремесло знавали исправно. Особенно хороший кузнец был в колхозе имени Гагарина, дядя Саша Горин. Он много секретов передал Сергею, щедрый он человек.

За годы в Центре ремесел поработало несколько мастеров, в особенности - гончаров. Здесь как получается. Приходит человек - мастера его обучают. Некоторых (по договору) из районного центра занятости присылают. Ну, про безработных говорить нечего, они нигде не устраиваются по-нормальному, это вечные “перекати-поле”. А вот с местными, лапшангскими - проблема. В Нижегородской области есть город Богородск. Там большое гончарное производство, и мастера требуются. Так несколько парней из Лапшанги туда уже переехало. Обучатся в родном Центре ремесел, поработают - и туда. Заработки в Богородске побольше будут. Даже несмотря на то что здесь человек творит, проявляет выдумку, а там всего лишь является тупым исполнителем.

Но, слава Богу, гончар в Лапшанге не сменяется уже пятый год. Владимир Тарасов в “Ленинском пути” был инженером, ремонтировал на фермах технику. Ну, а поскольку ни ферм, ни техники не осталось, пошел учиться на гончара, даже несмотря на то что возраст уже солидный. И ничего - прикипел! Ирина Жогина из деревни Зверниха, в трех километрах от Лапшанги. Она уже образованный художник, ибо училась в городе Семенове, там, где хохломская роспись процветает.

Дом ремесел - вполне самостоятельная организация, считай, маленькая ремесленная артель. У Дома есть юридическое лицо, свой счет. Доход не только от реализации продукции, но и от обучения безработных. Центр занятости за каждого безработного по две тысячи платит. Есть заказы, договора. А вот детей здесь все равно учат бесплатно, даже “дачников” - тех, кого родители привозят на лето. В местной школе учатся 45 детей и все они в той или иной степени владеют ремеслами. А это уже традиция, школа! Зароненные зерна обязательно ведь прорастут. Хотя бы несколько...

Раньше в Центре ремесел “хватались” буквально за все. Пробовали, экспериментировали. Теперь поняли: нужно овладеть чем-то одним, но - но делать это виртуозно. Сейчас, когда наконец появился “стабильный” мастер, не собирающийся убежать на более сытные хлеба, наконец довели до ума гончарный промысел. Ради этого Сергей даже кузницу ненадолго оставил - он и глину месит, и обжигает... Плюс еще, на Сергее как на директоре лежат вопросы администрирования. Впрочем кузницу бросать уже накладно, ибо лапшангская кузница осталась единственной на весь район.

В кузнеце уже освоился сын Рыжова Алексей. Ему 14 лет, однако он вполне может решетку или канделябр какой-нибудь сотворить. А население относится к Центру ремесел вообще с пиететом. Дело в том что Центр - единственная организация, которая может помочь в трудных житейских случаях. Смерть еще никто не отменял, и когда случается горе, где-то надо делать гроб. Здесь еще и памятники делают, и вообще ритуальные услуги оказывают. А уж починить крыльцо одинокой старушке, крышу - это святое. И естественно, мастера это делают бесплатно - своим же! В связи со 131 законом власть поселения теперь далеко, а Центр ремесел близко. Получается, Центр ремесел - последней лучик света в непонятном царстве чистогана...

Батька Николай

...Настал новый этап глобального разорения: закрыт пионерский лагерь. Он находился в уникальной усадьбе графа Воронцова и теперь усадьбенный дом полностью открыт вандалам. Уже успели много всего уворовать. Николай Васильевич сходил туда и подобрал несколько ажурных деревянных украшений с фасада. Они некогда были сделаны в “итальянском” стиле, как видится, нездешними мастерами. Белов хочет нечто подобное повторить в убранстве церкви. Эту церковь он построил сам. А недавно - волею судьбы - стал ее настоятелем, иереем... Вот уж не думал Николай Васильевич, что на старости лет попом станет...

Отец Николай в расстроенных чувствах. Потому что все что-то закрывается и закрывается в деревнях. Вообще деревни - да что там деревни, Россия! - сжимаются как шагреневая кожа и некогда людная местность обращается в пустыню:

- Ох, что творится!.. Гнилое общество - полностью... В деревне не сеется, не пашется, народ -молодежь особенно - бежит... Но душу спасать где хошь можно! В месяц мы собираем в храме тысячу рублей. Ну, что старики принесут? А старики умирают - не успеваю глаза закрывать. Я начинал - деревни были полные. Теперь... Говорил об этом владыке. Он отвечает: “Не переживай, отец Николай! В России не раз бывали смутные времена. Но Россия была, есть и будет. Где двое-трое верующих людей - там и Господь с нами!” Оно может и так...

Николаю Васильевичу все тяжелее ходить на службу. Был помоложе - за сорок минут добегал от своей деревни Антонихи до храма в Горках. Теперь - два часа... Стенокардия, одышка, аритмия... А жена, матушка Вера Николаевна, ногами страдает. Еще бы ногам не болеть - всю жизнь дояркой проработала... И удивительно, как Беловы еще держат корову, поросят и даже лошадь! Иногда к храму подвозит сосед, его Фролом зовут. Но он был контужен на какой-то войне (ох, не счесть их на Руси!), а потому помогает далеко не всегда. Это значит, надо выходить с рассветом, чтобы поспеть к заутрене. Как не служить, если пусть две старушки в храме, но они ждут...

Дорога к храму - знаменитая некогда пыльная “Владимирка”. По ней когда-то кандальников в Сибирь гнали. Ничего с той поры не изменилось, тракт все такой же пыльный. Впрочем появился поклонный крест. Его Белов поставил, аккурат на перекрестье дорог. Здесь сходятся три деревни: Антониха, Ягочиха, Хмелевка. И стрелой уходит путь в сторону храма, что в Горках, и дальше, в Большой мир. Туда ушли когда-то трое детей Беловых. Дочь Лида ближе всего: она учительница в Горках. Старший сын Василий работает “на вахтах” в Москве. Младший Алексей тоже вроде к московским “отходам” пристрастился, но сейчас в армии, служит в элитной Таманской дивизии. И душа-то у стариков за всех детей болит! Тяжело в нем, Большом мире. Неласковый он.

Все знают, что Николай Васильевич, считай, в одиночку храм строил. Но мало кто вник, что на самом деле Белов просто искупал грех своего деда Павла Михайловича. Тот был зажиточным мужиком, имел богатое хозяйство, батраков нанимал. И, чтобы не попасть под раскулачивание, в партию вступил. И в храме разрушаемом самолично иконы из иконостаса выкорчевывал и сжигал, а потом еще по домам ходил и насильно разбирал “тябла” (так по-местному называются домашние божницы).

Николай Белов и сам воспитывался на атеизме. Но “искра” какая-то все ж в нем была. После того как храм в Горках разрушили, бабушки втихую в домах собирались молиться. И пели по праздникам песни духовные. Едва заслышат Колька Белов старушечий хор - бегом туда, слушать. Очень уж ему нравилось пение духовное. Но позже Белов даже умудрился стать секретарем комсомольской организации колхоза. Это случайно вышло. Поступал он учиться на автомеханика, но обнаружился у него дальтонизм: Белов красный цвет от зеленого не отличает. Ну, выучился на киномеханика, благо кино тогда было черно-белое. Кино привозили нечасто, времени свободного вагон, вот и выбрали его комсомольским вожаком. И кстати комсомольская работа Белову нравилась: там ведь надо фантазию применять, всякие мероприятия придумывать. Стенды, которые Белов делал, до сих пор в его сарае хранятся. Как память о молодом задоре.

Храм, который был разрушен в Горках, был посвящен святому Николаю Чудотворцу. Строил его камергер императорского Двора Иван Базилевский, либеральный (для того времени) человек, и уважаемый в народе. С архитектурным шедевром поступили жестоко: после того как в 37-м арестовали и расстреляли священника, в храме устроили колхозную кузницу и гараж. А в алтаре проделали ворота. Не преминули выкопать из склепа гроб Базилевского; он был цинковый и останки хорошо сохранились. Так что удумали: сняли сапоги, мундир, награды... Конечно, Бога тогда отменили, но ведь кощунствовать даже без Бога грешно! А теперь удивляются: чего это беды на нашу землю навалились? Сами же и накликали...

Храм доломали окончательно уже на памяти Белова: посчитали его аварийным. А с Беловым вышла одна знаковая история. До сорокалетнего возраста он не знал даже, с какой стороны сердце. Они с женой большое хозяйство всегда держали, трудились в хлеву или в поле с утра и до позднего вечера и горя не знали. И вот однажды один злой человек сумел-таки “сорвать” у Белова нервы - да так, что Николай Васильевич слег в больницу в прединфарктном состоянии. Месяц лежит - а на поправку все не идет. Врачи говорят: “Организм износился...” и помочь ничем не могут. И тогда Белов взмолился: “Господи, помоги! Первый пойду наш храм восстанавливать...”

И вскоре из больницы его отпустили, сказали: “Давление нормализовалось, отделался ты микроинфарктом...” Вернулся Николай Васильевич в родную Антониху, лег с женой спать - и снится ему какой-то человек в черном одеянии, вроде как монах: “Николай... ты чего это обещание свое не выполняешь?” Ну, перевернулся Белов на другой бок - и забыл. А монах все приходит и приходит по ночам: “Не забывай, Николай!..”

А время между тем было еще советское, 80-е годы. Вроде не запрещают религию, но и не поощряют. Белов - мужик простой, молитв не знает, вообще ничего толком не знает о вере. Ну, с чего начать? Поехал в Горький, в епархиальное управление. А там говорят: “Нужно общину создавать, регистрировать...” С этого и начали. А для молитвенного дома Белов на собственные деньги (эх, на машину копил!..) приобрел старенькую избушку. А скоро - ровно на месте разрушенного храма - начал строить новый храм.

Тогда мужиков в деревнях было много, большинство из них с руками. Это сейчас пьянчужки топора толком не умеют держать, а тогда были ровно богатыри. Работали бесплатно, ради принципа. Ведь матери мужиков и сами просили: “Голубчики, нам бы хоть какую часовенку!” Но Белов замахнулся на полноценный храм.

Строили его долго, ведь приходили на стройку всего-то по два-три мужика. А постоянный, неизменный соратник у Белова был один: шофер лесхоза Юрий Александрович Буров. В сущности храм Никольский до сих пор строится, считай, третий десяток лет. Белов самолично добыл для храма “звон”, которого даже в райцентре нет. Колокола он по деревням собирал. Из как сбросили - растащили по пожарным частям. Самый большой трехпудовый колокол, кстати, из деревни Лыково, той самой, откуда родом семья Лыковых, затерявшаяся в Алтайском “Таежном тупике”. Так же собирали по людям иконы. Не все отдали на поругание богоборцам, что-то и припрятали... Долго говорить не буду, храм всем миром подняли. Благо что был человек, который буквально сгорал на этой работе. Ну, а какой храм без священника? Подался Белов в епархию, батюшку просить.

Прислали вскоре молодого священника, отца Александра. Он четыре с половиной года прослужил, и вроде все ему нравилось (за исключением бедности прихода), да матушка его все-таки “утянула” в город. Сказала: “Молодежи здесь нет, развлечений никаких...Скукота!” Снова поехала к владыке делегация. И опят прислали молодого священника, и вновь произошла та же история: молодая матушка уговорила сбежать и его...

Ну, что делать? А старухи говорят: “Коля! Ты всю эту кашу заваривал - тебе и карты в руки! Правь, становись нашим батькой!” И в 2005 году Николая Васильевича Белова рукоположили в сан священника. Правда, младший сын стесняться стал отца: его в деревне стали называть “Алешей поповичем”. Впрочем пока сыновья на заработки не уехали, они тоже на храме помогали.

И ничего, служит крестьянин Белов! Только маленький конфликт у него возникает с церковным начальством. Белов почему много скотины держит и лошадь: он этим деньги зарабатывает, чтобы стройку завершить. Начальство ему говорит: “Кормись с прихода, у нас принцип кормления!” То есть по идее работа отца Николая - служба и требы. Ну, разве можно взять с семьи за отпевание? Да Николай Васильевич лучше пару лишних соток картошки посадит! И по сути Белов приход своим крестьянским хозяйством кормит. Такова жизнь в бедной деревне эпохи великой смуты...

В наше время строительством храмов не удивишь. Их многие строят, правда, в основном - богатые. И быстро делают, полгода - и готово, как на картинке! Храм в Горках все еще строится. Может он и неказист, да и невелик. Однако он тоже частичка нашей России, страны, в которой так любят терять, ломать, изничтожать, предавать... Однако есть русские люди, которые еще не разучились любить и верить. А значит будущее у нас пока еще есть.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Нижегородская область.