Тертый Калач

Наши хохлы

Поговорка “хохол родился - еврей заплакал” не считается здесь оскорбительной. Они и сами себя называют “хохлами”, а русских, соответственно, “москалями”, и ничего зазорного в этом не видят.

Калач основали в 1715 году черкасы, казаки с Украины, а для веселого разнообразия их немного “разбавили” выходцы из центра России. Позже случались смешанные браки, и, когда один из родителей был “москалем”, другой - “хохлом”, отпрыск назывался “полхиба”. Все равно он, впрочем, считал себя “хохлом” и говорил по-украински. Переселяться сюда, в Дикое поле, в котором хозяевами были татарские орды да ветер, из насиженных мест никто не хотел, изгнанники затягивали правительственное мероприятие. Но империи нужны была защита и в конце концов вокруг горы Пеньковой выросли слободы и хутора, ставшие предтечами нынешнего города Калач.

С басурманами воевали не однажды, вплоть до Крымской войны. В городе есть местечко с названием Топыловка, в котором, по преданию, когда-то зажали и изничтожили (точнее, утопили в грязи) крупный отряд кочевников. За государеву службу казаки не получали денежного жалованья, зато царь наделил их землей. С ней, этой неприветливой, но - при условии трудолюбивого отношения - благодатной земли и жили. Как живут и поныне.

Лабиринт Минотавра

Даже прожив в Калаче всю жизнь, в нем легко заплутать. Улицы города сплетены в причудливый лабиринт, ориентиром в котором может служить лишь гора Пеньковая. Но, поскольку Калач подобно змее окрутил гору, как бы пытаясь удушить ее, гора не справляется с ролью маяка, так как в сторонах света по ней все рано не определишься. К тому же улицы как бы разбросаны в случайном порядке, они могут многократно пересечься или наоборот не пересечься вообще ни с чем и вывести в голую степь.

Порой кажется, в этом лабиринте обитает страшный зверь Минотавр, требующий в жертвы юношей и девушек. Монстр - миф, но реальных жертв в городе становится все больше. Грубо говоря, в Калаче убивают. Вот лично я: только приехал в Калач - тут же по городу стремительно, будто движимый божеством Эолом, пронесся слух: “Убили продавщицу!” Моментально (уж не знаю, какими силами ведомый) очутился я на месте преступления и увидел “жигуль” шестой модели, врезавшийся в придорожный колодец. Стекла его явно были разбиты автоматными выстрелами, а в пустом салоне можно было увидеть несколько бутылок пива, два круга колбасы, патронаж и блок сигарет. У капота стояло ржавое ружье. Преступников не было: одного оперативники застрелили насмерть, другой, еще живой, давал показания: “Дяденьки, ружье старое, оно само выстрелило!” - “Что, и картечью оно тоже само зарядилось!?.”

Бандиты из соседней Волгоградской области, юноши еще: 84 и 85 годов рождения. Там, у себя они угнали машину, водителю удалось сбежать невредимым, ну, а эти подонки заехали сюда, в Калач и ворвались в круглосуточный магазин, потребовав пива. Одна из двух продавщиц в результате получила тяжелейшее ранение в область шеи и в данный момент за ее жизнь борются врачи. Потом была погоня, они отстреливались - в черте города - и в результате один из “героев” лишился жизни, другой наверняка лишится свободы. Очень скоро я узнал, что подобных “гангстерских” эпизодов в жизни маленького степного городка более чем достаточно. У участвуют в них не только заезжие гастролеры...

На этом поприще Калач не уникален, необычен он в другом: в городе работают все предприятия, а относятся к отрасли переработки сельхозпродукции. И работают весьма успешно. Чуть отстают по успешности бывшие колхозы Калачеевского района, но и среди этих предприятий есть прибыльные. Колхозы превратились во всякие ООО и ЗАО уже давненько, но еще четыре года назад Калач накрепко относил себя к “красному поясу” и годами здесь не давали зарплат, да и некоторые поля стали забывать, что такое плуг.

Что же случилось? А просто в аграрный сектор пришли хозяева. Пусть большинство из них - не калачеевцы, но все-таки приятно, что “колесо” закрутилось и сахарный завод, сырзавод, элеватор - вошли в элиту российского агропрома. А Калачеевский мясокомбинат - тот вообще делает колбасу для сети ресторанов “Макдональдс”. И это в глубинке, от которой только до областного центра 300 километров, а уж до Москвы вообще как до Луны!

Теперь калачеевцы наблюдают три стороны капитализма. Первая - непредсказуемость хозяев-москвичей. Вторая - преступность. Третья - рынок. В субботний день, который здесь считается базарным, четыре городских ранка и прилегающие к ним улицы буквально наводняются торгующим и покупающим людом. Минотавру в таком лабиринте делать нечего - убежит с испугу в степь или забьется в пещеры. Воистину мудрецом сказано: там, где прошел и поторговал хохол - там уже нечего делать любому.

А ведь кроме лабиринта улиц, есть в Калаче еще один лабиринт. Гора Пенькова буквально испещрена подземельями, которые, говорят, начали копать еще в годы раннего христианства монахи-отшельники. Есть в этих исторических пещерах даже подземные храмы и даже усыпальницы. В данный момент все входы в пещерный город заложены по причине того, что в лабиринтах многократно пропадали люди. Сия манящая тайна сокрыта от нас. И думается: может, зверь уже давно там заточен?

Его Галатея

Александра Козинина в 39 лет хватил инсульт. Сыграли свою роль два фактора. На родине, в селе Старая Криуша он ставил памятник своему земляку Евдокиму Огневу, комендору крейсера “Аврора”, пальнувшему из носового орудия по Зимнему дворцу. Кстати, из того же села происходят корни последнего советского генсека Горбачева и получается, Старая Криуша, поселение “хохлов”, дало стране человека, давшего знак к установлению большевистского режима, и человека, вырывшему этому режиму могилу. Так вот, когда Александр делал этот памятник, власти настолько достали его своей дуростью, что довели скульптора до нервного истощения.

Второй “фактор” был таков: Александр, памятуя, как пил его отец, не брал в рот спиртного вообще, так вот, когда врачи его ставили на моги, сказали: “Мужик, надо было иногда хотя бы выпивать - и стресс бы снял, и сосуды почистил!” Жена практически выбросила Козинина на улицу, оставив и без квартиры, и без имущества, посчитав, что он уже и не кормилец, и не мужик.

Он начал жить с нуля. Теперь Александр понял, что несчастья, которые на него свалились, были знаком судьбы. Свое настоящее счастье он нашел на птицефабрике, на яйцескладе.

Ольгу в Калач привез первый муж, и ее, бывшую отличницу техникума, мужнина семья бросила на яйцесклад - сортировать яйца. Там она должна была зарабатывать квартиру. А как же еще? Это у москалей “жена” и “муж”, а у хохлов “жинка” и “человик”. Но “человик” запил, и Ольга осталось с ребенком одна.

В мастерской у Александра она оказалась случайно - знакомые привели. Он лепил ее полуфигуру и постепенно, от сеанса к сеансу, он понимал, что перед ним стоит... богиня. Александр никак не мог понять, каким образом женщина, проработавшая 15 лет на яйцескладе и рожавшая, смогла сохранить такое божественное тело.

Брак Ольги и Александра длится уже второй десяток лет. Они и не заметили, как эти годы пролетели. Ольга оставила яйцесклад и присоединилась к занятиям мужа-художника. Она лепит из глины забавные игрушки-свистульки, а так же учит работать с глиной детей. Уже давно она стала бабушкой (родила ее дочь), но, под сенью мужа она не стареет. Чудо...

Одиссей без Пенелопы

Так случилось, что Козинин хоронил этого великого старика, приехавшего когда-то из Франции в Калач строить коммунизм. Дед был независимым, строгим, жил самостоятельно, в общежитии ПТУ, а умер вскоре после того как сердобольные власти засунули его в Дом престарелых - от казенной пищи.

Жак Якобин был по национальности словенец, да и родился он в словенской деревне. В I-ю мировую кормил вшей в окопах Галиции, стрелял, когда приказывали, возможно, убивал русских, но после работал во Франции на заводах Ситроэна, где и пристрастился к идеям чистого коммунизма.

Когда на дорогущем мотоцикле БМВ, подарке заводчика, в 32-м отправился в Россию, там, во Франции, осталась подруга Клодет, которая уже носила в себе их ребенка. Договорились так: как бы не окончилась его “одиссея” (если приживется на новом месте - выпишет Клодет к себе, если нет, будет искать иную Колхиду), в любом случае они будут вместе до гроба.

Жак нашел себя на почве сельского хозяйства, видя в этой “зоне рискованного земледелия” великий потенциал. Хотя он и считал, что “люди работают не для чего-то, а во имя чего-то”, трудился он простым агрономом, а на досуге изобретал всевозможные механизмы, способные облегчить не слишком благодарный труд крестьянина. Например, он изобрел дисковый лущильник, шнековую зерносушилку и соломопресс, они и сейчас используются на полях страны - а славу за их разработку снискали никогда многочисленные НИИ. К еще нереализованным изобретениям Якобина относится вообще фантастическая вещь - реактивный плуг. Воплощения он ждет разве что в следующем веке - слишком далеко шагнул в своих идеях этот словенец и гражданин Французской республики.

Свою Клодет он ждал долго, но не дождался. Так же как не увидел своего сына. Были трудности: его в известное время признали шпионом, отправили в лагерь, но он оттуда чудом выбрался - благодаря изобретательности. Убежал из лагеря, написал с воли письмо Калинину - и снова вернулся в зону. Его простили. Потом война, после снова война - “холодная”, так великий старик и остался без семьи. Другие женщины ему не были нужны.

Умер Жак Якобин в 93-м, и получается, он смог созерцать во всем своем уродстве крах того, ради чего он приехал в Калач: коммунистической идеи. Тем не менее перед кончиной он говорил Александру Козинину: “Человек по природе своей - коммунист, стадное животное...”

Ариадна ищет нить

Их офис, расположенный на втором этаже бывшего здания ЗАГСа, напоминает большевистский штаб из фильмов про революцию. Суета, постоянное движение людей, разве только, не накурено. И кругом - компьютеры, компьютеры...

В каком-то смысле они - революционеры. Всего их в Калачеевском Центре поддержки предпринимательства - пять девушек и один молодой человек. Директор центра Татьяна Григорьевская приходит на работу в шесть вечера и работает допоздна. После того как на нее завели уголовное дело по статье “незаконное предпринимательства”, она устроилась на другую, более понятную людям работу в линейном пункте Трансгаза. Уголовное дело закрыли (одновременно она еще лечилась после страшнейшей автомобильной аварии) - но Татьяна все равно работает в двух местах. И никакой личной жизни. Особых доходов это не приносит и спрашивается: молодая, красивая женщина - для чего все это? Татьяна мое сравнение Центра с революционным штабом приняла снисходительно:

- Да, те отнимали и делили, а мы складываем и умножаем. Мы здесь просто стараемся создать благоприятную среду для развития малого и среднего бизнеса. С одной стороны не верится, что такой Центр имеется в маленьком городке, где все на виду. Я думаю, наш маленький Центр повлиял на ситуацию в городе; у нас сейчас зарегистрировано две с половиной тысячи предпринимателей, в соседнем районе - на порядок меньше...

В Центре всех желающих обучают компьютерной грамоте или бухгалтерскому учету, а так же оказывают юридическую помощь. Услуги платные, но, по столичным меркам, полуторамесячный курс стоимостью около 2 тысяч рублей - не так уж и много. А еще при центре есть т.н. “бизнес-инкубатор”, в котором на льготных условиях предоставляют площади тем, кто хочет “раскрутить” свое дело. В инкубаторе сейчас работают парикмахерская и салон красоты. Через “инкубатор” с 97-г года (когда образовался Центр) прошли несколько десятков человек и многие из них уже “оперились”. В городе много парикмахерских, свадебный салон, мебельные мастерские и другие частные заведения, основатели которых в той или иной мере прошли через Центр. Татьяна считает, что Центр сыграл на настолько значительную роль в росте предпринимательства; гораздо большее влияние оказал торговый дух города, который не истощился даже после определенных действий по отниманию-делению со стороны комиссаров и их последователей. Слово “капитализм” режет ухо не только простым карачаевским “хохлам”, но даже и самой Татьяне:

- Просто я хочу, чтобы люди в нашей стране, в нашем городе жили лучше. А формулировка “я строю” - это лишнее. Мне только обидно, что мы здесь, в Центре, не можем создать всем, кто хочет заняться предпринимательством, равные условия. Это должно обеспечить государство. И у нас в городе есть “свои” и “чужие”, есть стремление захватить собственность - любыми методами. Но, наверное, мы должны пройти этот период. Я что заметила: часть людей научилась “делать” деньги, зарабатывать, а часть продолжает жить еще в том измерении, в котором ждут манны небесной. И что интересно: сто лет назад предпринимательский класс в Калаче представляли мужчины, теперь в большинстве это - женщины. Женщины занимаются чем-то небольшим, теми же парикмахерскими, а мужчина находит себя только в крупном бизнесе, но ведь таких немного. Женщине хорошо, чтобы семья, дети были рядом, они потихонечку, поступательно делают свое дело, а за ними подтягиваются и мужья...

Иван+Иван

- Усе болить - ноги, спина... Может, и бросать надо, но детям надо помогать...

...Это Иван Зацепилов-старший немного сгущает. Да, известное дело, что у механизаторов куча профессиональных заболеваний, связанных с непогодами, тяжестями и ненормированным днем, порой растягивающимся до следующего утра. Но и материальная сторона тоже немаловажна: в прошлом году Иван-старший “на круг” в своем ООО “Черноземье” заработал 76 тысяч. Хозяйство не самое плохое и эти деньги выплатило, но все далеко не самый плохой механизатор вынужден был взять в банке кредит - что бы купить квартирку для своей дочери Ольге.

У нее внезапно и нелепо умер муж, и осталась она вместе в дочуркой бедовать. Но из райцентра Калач в родной поселок Черноземье возвращаться не согласилась ни при каких условиях, несмотря на то, что квартира у родителей очень даже неплохая. Как говорится - кто понюхает запах города - того ароматом навоза обратно не притянешь...

Другой сын, Николай, переехал на житье в Воронеж. Здесь, хозяйстве, он работал скотником, как говорится, трудился непосредственно с навозом, ну, его жена к ярким городским огням и перетащила. Снимают там комнату, Колька там перебивается на всяких подработках, считай, батрачит, но, подобно сестре, смотрит из своей городской конуры на Черноземье по-барски, презрительно сморщив лицо.

Не подвел только старший сын, тоже Иван. У Ивана-младшего никогда, с самых малых лет не возникало сомнения, кем он будет: “Как тятька - на тракторе!” Иван-младший сам лично никогда бы ни поехал в город. А чем плохо в деревне? Квартира у него своя, семья есть, а вот хозяйство - общее с отцом. Вместе у них пять быков, корова, две свиньи, восемь поросят. Со скотины своей они имеют больше, чем зарплаты в своем ООО. Да и с кормами нет проблем: по четыре тонны зерна на уборочной заработали. И, что особенно отрадно, сын Ивана-младшего, Максим, тоже говорит: “На комбайне буду работать!” Он уже умеет трактор водить. Только до педалей ногами еще не дотягивается.

На посевной и уборочной они вместе. Иван-старший свеклу убирает - Иван-младший отвозит. Когда в поле родственники, как-то веселее дело идет.

Есть только проблема: техника вся старая и ее надо постоянно ремонтировать. Да и техники у Иванов многовато. У старшего - “Дон-1500”, МТЗ-80, Т-70 и свеклоуборочный комбайн. У младшего - “Нива”, МТЗ-80 и кукурузный комбайн. Техника “тянет” еще с советских времен и то лишь благодаря заботливым рукам механизаторов. Имели бы техники и поменьше, но сейчас механизаторов не хватает:

- Кто-то в города уехал, кто-то на рынках торгует. Зачем ему в грязи, если он день со своими шмотками посидел - тысячу себе в карман. Кто ж сейчас согласится с тем, что в деревне хорошо уже потому, что здесь все здоровое, естественное?.. А вот я считаю, они одумаются. И сын младший тоже...

А техника у Иванов вся под замком - и бензобаки, и кабины. Воруют... И пьяницы местные тащат, и фермеры норовят что-то урвать. Может, времена новые настали, строгие, тот же совхоз стал “ООО”, с собственником, значит, а две наши беды - пьянку и воровство - еще не изжили.

...А напоследок Иван-старший сказал:

• • Вы уж там напишите, что ли... Не все плохо в деревне, а то что-то рисуют ее как обиталище тунеядцев и пьяни. Есть мужики, которые работать умеют. Пусть там, наверху, знают: нас не истребишь...

Иван третий, звериный папа

- ...Ну, что, Михалыч, поздравить тебя можно с днем рождения молодого хозяина?

- Да, вроде так, мужики. Сегодня вечером соберемся отметить...

Так-то вот: сыну Ивана, Димке, три года, а он уже “молодой хозяин”. Сам Иван едва пятый десяток разменял, а он, получается, уже “старый хозяин”. Хозяйство непростое: звероводческая ферма. По одной только Воронежской области таких насчитывалось восемь, а теперь крестьянско-фермерское хозяйство “Русский мех”, создание Ивана Фалькова, одно на несколько областей.

Такова была политика нашего “мудрого” царства-государства в предыдущее десятилетие. Открыли дорогу импортной пушнине, разрешив ее беспошлинный ввоз, тем самым поддержав звероводов из Европы. Кто-то из хитромудрых чиновников построил себе загородный дворец, кто-то, может, даже обзавелся недвижимостью за кордоном, наверняка они стали акционерами ненашенских предприятий, но в итоге отечественное звероводство пришло в страшный упадок.

Когда некогда знаменитое зверохозяйство под городом Калачом подошло под банкротство, начальство с него разбежалось на более теплые места. Никто уже не верил в то, что на месте умирающей зверофермы хоть когда-нибудь будут жить звери. Был 98-й год, все звероводческие хозяйства области, ведомые доблестным советским Облпотребсоюзом, уже развалились и, кстати, никто об этом в сущности не жалел. Кроме Ивана Фалькова.

Иван Михайлович сам - деревенский, родился и вырос он в селе Манино, что под городом Калачом, и он в сущности не понимал, как легко можно погубить хорошее в сущности дело, в которое вложили свои силы несколько поколений звероводов. Штука была в том, что, когда в 92-м его перевели сюда из мясокомбината, на котором он занимал не последнюю должность, звероводство считалось более чем крутым: престижным делом и источником валюты для нашей страны. Здесь он работал заместителем директора, содержание имел поболе, чем на мясокомбинате, но за несколько лет все круто переменилось. В общем, директор приказал убить последних лис - и ушел восвояси.

- А начальство там, в области, все годы перед банкротством только и выкачивали из нашего хозяйства деньги. У них были загранкомандировки по “обмену опытом”, круизы, вояжи и прочее. И ровным счетом ни-че-го не вкладывали в развитие или хотя бы в поддержание. А надо было сконцентрироваться, собраться, подумать, как в данной экономической ситуации выкарабкиваться, в каком направлении идти. В общем, когда все звери были забиты и имущество собрались продать за долги, я смог выкупить холодильник...

Холодильник для звероводческого хозяйства - это святое. Дело в том, что питание пушного зверя основано на рыбе и запасы рыбы должны быть приличными. И рыба - продукт быстропортящийся, ее в холодильнике надо держать. И вообще зверь требует разнообразного корма: кроме рыбы это конина, говядина, молоко, творог, ячмень, тыква, яблоки, капуста, говяжья кровь, дрожжи, и многое другое. Подремонтировав холодильник, Иван в 99-м зарегистрировал свое крестьянско-фермерское хозяйство “Русский мех”. Фермерское направление он избрал, так как, по его мнению, звероводство - это та же работа на земле, только со своей спецификой. К тому же у фермера упрощенное налогообложение и можно иметь всего одного бухгалтера вместо дюжины.

По образованию он не зверовод, а инженер-механик, а потому решил положиться на профессионалов, которые, слава Богу, не спились и не выродились. Например, на Людмилу Яковлевну Костину, зоотехника, чей стаж в звероводстве - почти 40 лет. Вообще, по мнению Ивана звероводы - народ особенный:

- Звероводство - необыкновенный мир. Здесь даже атмосфера другая в трудовом коллективе, я бы сказал, душевная. На простом рядовом звероводе лежит полное воспроизводство: он и за спариванием следит, и за щенением (каждого щеночка приласкать надо, не обойти вниманием...). И вообще, чтобы увидеть результат своего труда, это ежедневно, без выходных, два года надо работать, работать... Звероводам в ноги надо кланяться!

Второе рождение хозяйства начиналось с 60 голов серебристого и вуалевого песца, которых Иван раздобыл в одном из хозяйств Белгородской области (кстати, то хозяйство сейчас разваливается). Клетки и всяческое оборудование тоже пришлось закупать заново, так как все старое было разворовано или разбито. Дело порой доходило до того, что он помещал объявления в районной газете, в которых просил население продать ему залежавшиеся тыквы или яблоки - настолько тяжелое было положение с кормами. Теперь положение стабилизировалось и даже более того: к песцам Фальков добавил еще серебристо-черную лисицу, а общее поголовье зверей превышает 3 000. Людей здесь работает 30 человек, раз в десять меньше, чем в старом, советском хозяйстве, и все они - сугубые профессионалы.

Иван получал приплод, реализовывал, брал кредит в банке, снова проходил полную цепочку воспроизводства, расплачивался с кредитами -и снова проходил длинную цепочку. Так постепенно хозяйство он поставил на ноги и даже стал считаться успешным предпринимателем.

Что же за чудо произошло такое? Иван убежден в том, что вся загвоздка была в форме собственности:

- Я здесь глава и собственник, и никто мне не указ. Раньше был собственником Облпотребсоюз с колхозно-государственной системой и он просто решил все на фиг бросить. А у меня интуиция была, что звероводство не нужно бросать. Пускай государство никакого внимания не обращало на отечественное звероводство, но ведь только мы, россияне, можем обеспечить достойное качество. На польских зверофермах звери растут на биостимуляторах, у них корма не натуральные. Их шкурки длины достигают до метра с лишним, а нормальный зверь не должен быть длиннее 90 сантиметров. И в итоге шкура не имеет достаточно прочной кожевой основы (у них утонченная мездра), мех не имеет ости, и в итоге он сваливается. Да, шубки из такого меха шьются красивые, но разве продавцу интересно, что через год его товар свой вид потеряет? Мы-то забиваем зверя как положено - в конце ноября (кстати, мы используем современный метод с усыпляющим уколом), а там начинают бить в конце августа, чтобы скорее выйти на рынок. И получается, если два года назад цена на вуалевого песца была 2,5 тысячи за шкурку, сейчас - 800 рублей. Запад нам сбил цены. А меховику-перекупщику или шапочнику все равно, на чем выращен зверь. Мы продаем свою продукцию тем, кто понимает толк в качестве и шьет свои вещи на совесть. Но таких мало и в итоге прошлый год мы сработали с убытком. Три четверти рынка пушнины сейчас контролируется выходцами из Дагестана, они порой могут нам диктовать условия. Но среди них много порядочных и знающих толк в этом деле людей, поэтому работаем и с ними. А все же я верю, что государство рано или поздно опомнится, ведь СССР был мировым лидером по пушнине...

Несмотря на сложности Иван счастлив, что занялся пушным делом. Он считает, что своей деятельностью он как бы реабилитирует незаслуженно обиженных советской властью дедов:

- Моего двоюродного деда Дениса Денисовича Фалькова расстреляли в Россоши - за то, что у него мельница была. Голытьбе, кожаному комиссарью - не нравилось, что он лучше их жил. Родного моего деда, Дмитрия Ивановича Фалькова, раскулачили и посадили в тюрьму за то, что у него были три лошади и две коровы. А деды просто работали больше них. Я и сына назвал в честь своего деда. И мне приятно, что сейчас в аграрный сектор пришли собственники. Только с нами в этой стране что-то доброе получится...

Иван решил твердо: ни при каких обстоятельствах (а в данный момент обстоятельства - одни из самых скверных за всю историю отечественного звероводства) он свое дело не бросит.

А жена Ивана, Светлана, как работала, так и работает в школе учительницей русского и литературы. В сущности собственник такого масштаба, как Фальков - по столичным меркам - не круто. Так, средней руки бизнесмен. Но в городке Калач он - фигура заметная, уважаемая. Жаль, на другие зверохозяйства, которые накрылись медными тазами, таких фигур не нашлось.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Воронежская область.