Страна Удора

Слух о том, что где-то чуть не на краю Света есть такое место, где сбываются самые заветные желания, не могла не позвать в дорогу. Но, прежде чем поведать об этой «паранормальной зоне», не могу не рассказать про край, в котором чудесное место появилось.

Была когда-то в краю, называемом Удорой гордая княгиня Зарни-Ань. Кончила жизнь свою она удивительным образом. Случилось это больше 600 лет назад. Много воды с той пора утекло в удорских реках Мезени и Вашке, но особый, непримиримый характер до сих пор отличает здешнее население.

История княгини Зарни-Ань (в переводе с языка коми это означает «Золотая женщина») сохранилась в преданиях. Великий православный святитель Стефан Пермский прибыл на Удору в надежде обратить местных аборигенов в христианскую веру. Надо сказать, раньше у него прекрасно это получалось, но вот с княгиней Зарни-Ань не заладилось. Каждое утро приходил святитель на берег реки Вашки и всякий раз княгиня уплывала в лодке на середину реки. Чтобы не слышать увещевания Стефана, она пела. Однажды, когда епископу эти сольные концерты надоели вконец, он взял - и... пошел по воде, аки посуху. По другой версии легенды он поплыл к княгине на камне, на котором стоял. Увидев чудо, горделивая Зарни-Ань бросилась со своей лодки в реку - и утопилась. С тех пор здесь отреклись от языческой веры и стали строить церкви.

Никто не знает точно какой национальности была «Удораса оксань» («Удорская княгиня») Зарни-Ань: коми, ненкой, югрой или чудью (живали здесь всякие народности). Дело в конце концов не в этом. Но и христианство на Удоре воплотилось в удивительных формах. "Крещусь я двумя перстами, а тремя только соль берут", - так принято говорить в отдаленных удорских деревнях. Удора стала одним из мощнейших центров старообрядчества. Здесь развилось редкое направление раскольничества, называемое «скрытничеством». Скрытники, их еще называли бегунами, вообще категорически не принимали мир, в котором, по их мнению, спасение невозможно, ибо антихрист в него уже пришел (в лице царя). Адепты этой секты проживали тайно либо в кельях в лесной глуши, либо в схронах у «странноприимцев», последователей согласия, живущих в миру и считавшихся «оглашенными». Гнездом странноприимства считалась деревня Чупрово; там скрытники кормились чуть не в каждом втором доме. В случае болезни странноприимца скрытник крестил его, и если он выживал, он должен был оставить дом, семью, и уйти странствовать. Рассказывают, скрытничество искоренили лишь в 1938 году. Специальные отряды НКВД поотлавливали всех «учителей благочестия» и расстреляли.

Скрытники ели только постное, отказывались от паспортов, никогда не ставили свою подпись, а самые радикальные даже в не вступали брак. По верованиям бегунов, отношения мужа и жены гораздо хуже внебрачных связей, ведь блуд люди осуждают, и тем отчасти искупается грех. Чупрово и еще несколько деревень до сих пор хранят традиции старой веры. Здесь уже не отказываются от пенсий, не отрицают брак, но для гостей имеют особу посуду - своей пользоваться не дозволяют, так как от этого она становится «нечистой».

Слово «удора» переводится с коми как «место у реки». До 1485 года местность называли Вашкой (по реке). Обжив берега Вашки, коми стали продвигаться на реку Мезень. Сначала на Мезени были охотничьи угодья, позже постоянные селения появились и там.

Знаете, кому посчастливилось быть последним удорским князем? Императору Николаю Второму! В его титуле так и значилось: «Великий князь Удорский». Наряду с Польским, Сибирским или Кавказским. Удора хоть не отличалась значительным населением, но была настолько оторвана от других территорий, что смотрелась как отдельная страна. Хотя в стране этой, согласно Писцовой книге 1608 года, было всего три погоста (Вендинга, Кривой наволок и Важгорт - все на Вашке) и 13 деревень. Еще в Глотовой слободке два погоста и 8 деревень. Всего в 27 селениях был 241 жилой двор, из них 67 - пустых. Взрослого мужского населения насчитывалось 282 человека.

Удоре был пожалован оригинальный герб: «в черном поле серебристая лисица с червлеными глазами и языком». Он изображался на гербе России, вместе с гербами других 26-ти городов и областей, упоминаемых в титуле русского царя.

Прошлый век подарил Удоре своеобразное «братство народов». В темный, необжитой край пришла цивилизация. В декабре 1967 года между СССР и Болгарской республикой был заключен договор «О совместных лесозаготовках». Для болгар, которые согласно договора могли рубить прекрасные удорские леса в течение 30 лет, построили четыре современных поселка со всей мыслимой инфраструктурой. Была проложена на Удору железная дорога, а так же на Север протянули лесовозный тракт со странным названием СИМ.

Болгары порубили хорошо, с душой. И не только болгары: приезжали сюда и русские, и белорусы, и украинцы. Есть на Удоре поселок Чим, который был основан молдаванами. Они там проживают до сих пор. Когда болгары уезжали (аккурат у нас настал уже дикий капитализм), забирали все: унитазы, двери, электропроводку. В результате один из поселков, Верхнемезенск, превратился в «мертвый город», в котором впору снимать кино про последствия ядерной катастрофы. Два других поселка, Благоево и Междуреченск, более-менее живут. А еще один поселок, Усогорск, фактически стал столицей Удоры. Туда потихонечку переселяются различные службы Удорского района, оставляя старинное село Кослан, нынешнюю номинальную столицу.

Лес так и остался главным богатством Удоры и основным источником доходов населения. В районе работает 11 лесозаготовительных предприятий, владельцем одного из них является итальянец. Правда, дорога СИМ (она аккурат ведет к «мертвому городу») разбита теперь так, что водители предпочитают ездить лесными проселками, минуя и кляня СИМ на всех языках.

Большая Духовная Стирка

На Вашке царит матриархат. Все главы сельских поселений, руководитель единственного на всю Вашку сельхозпредприятия - представительницы слабого пола. Впрочем “слабыми” их не назовешь. Женщины здесь всегда были активны, независимы, а мужики наоборот слишком подчинены власти спиртного, которое отнимает не только волю, но и разум. Не все мужчины опустились, многие из них - охотники и рыбаки; но они настолько свыклись с таежной жизнью, что явления культуры и цивилизации им нисколько не интересны.

Как бы то ни было, прозябать здесь не собираются. Совхоз, правление которого находится в столице Вашки селе Важгорт, лет десять живет по принципу “последний год - и кирдык”, но все равно не умирает. Есть ферма и в Кривом, пусть маленькая - но есть. Впрочем главная достопримечательность Кривого (другое название деревни - Кривой наволок, а на коми-языке она называется Куодж) - часовня Великомученицы Параскевы, древнейший памятник деревянной архитектуры на территории республики Коми. Перестраивали часовню не единожды, в последней раз реставраторы работали в Кривом несколько лет назад и управились за пять полных сезонов. Вообще, если верить преданию, Часовня Параскевы-Пятницы впервые была поставлена в Кривом еще в начале XIII века и стала первой на Вашке. По традиции установления святынь при слиянии рек построена она была при впадении в Вашку реки Кер-ю (что с коми переводится как “бревно-вода”).

При советской власти часовню пытались разрушить, но ничего у богоборцев не получилось. Старухи помнят, в каких мучениях умирал человек, который бросил с часовни колокола: в течение недели тело его покрылось язвами и он истек кровью. В 30-е годы прошлого века местные комсомольцы скрывались в лесу, когда начальство заставляло их распилить часовню на дрова - такое уважение к святыне внушили им старики. А в 60-е годы часовню спас от разрушения председатель здешнего колхоза А. Остапов.

Кстати святая Параскева (в Кривом ее называют “Параскевьей”) издревле почитается покровительницей женщин и женского труда. Параскева отвечает за семейное благополучие и сурово наказывает за нарушение обычая пятницы: в этот день женщине не дозволяется работать. Но зато в пятницу женщина на Вашке отдыхает. Если женщина бесплодна или у нее умирают дети, считается, она наказана Параскевой за какой-то грех. Его можно отмолить в день Параскевы-Пятницы, совершив паломничество в Кривое и поучаствовав в обряде Омовения. Часовня Великомученицы Параскевы находится в ведении женщин, и праздник Омовения - исключительно женский праздник. Мужчинам не доверяют нести даже иконы. Впрочем мужики частенько проявляют и свой характер, который из-за задиристости часто доводит до драк. Еще в относительно недавнее время здесь отмечался и мужской праздник, “Прокопий Праведный”, в который с крестным ходом с иконой святого Прокопия ходили исключительно представители сильной половины. Но, видимо из-за того, что сила оной половиной была несколько утеряна, действо отменили. К тому же странным образом пропала икона Прокопия Праведного - самая большая из “мытых” икон.

Их, “мытых” икон, было гораздо больше, причем, несмотря на то, что на древних досках лишь местами остались куски краски и левкаса, женщины прекрасно знают, где Спаситель, где Богородица, а где Параскева. Нынешняя смотрительница часовни Капитолина Михайловна Калинина - женщина простая и слабо разбирающаяся в ценностях. Однажды, года два назад в Кривое приехали некие “дельцы”. Они нашли смотрительницу и сказали: “Бабушка, зачем вас старые иконы? Мы возьмем их на реставрацию...” Поскольку в Кривое вообще редко кто заезжает из чужих, “реставраторам” поверили. Взамен они оставили бумажные иконы. Что интересно, в прошлом году, когда часовню сдавали после капитального подновления настоящие, а не самозваные реставраторы, из Сыктывкара, они поднесли в дар новонаписанную икону Параскевы. Я пригляделся к ней внимательнее и обнаружил, что написан образ на очень старой доске. Значит, действительно одна икона была отреставрирована, причем очень качественно. Есть надежда, что и другие доски вернутся на Вашку - причем в обновленном виде.

Староверы пришли на Вашку относительно недавно, в конце XVIII века. Тогда, спасаясь от государственной переписи, потянулись в эти дикие места раскольники с Онеги и Двины. Впоследствии они смешались с местным населением, освоили коми-язык, зато привили вашкинцам русскую песенную традицию (до сих пор большинство народных песен здесь на русском языке), а так же церковные традиции. Главным расколоучителем стал все же не пришлый человек, а местный уроженец Петр Бозов. Местные староверы стали именоваться “бозовыми”, хотя на самом деле это согласие беспоповского толка именуется Филипповским. Это была очень суровая секта, отрицавшая брак, царскую власть и крест с написанием “пилатова титла”. В сущности бозовское согласие соответствовало характеру местности - малонаселенной, дикой и с народом, руководимым странными представлениями о мироздании. Именно поэтому чуть позже “бозовщины” распространилась по Вашке идеология т.н. «скрытников-бегунов». О явлении скрытничества я поведал чуть выше.

В разных деревнях старообрядцев принимают по-разному, в некоторых до сих пор не позволяют посторонним людям пользоваться своей посудой, для приезжих держат особую посуду, а так же не приемлют табак. Правда, паспорта и пенсии с недавних пор стали получать - но только из-за того, что жизнь стала слишком тяжела, и без внешней поддержки не выжить. Деревни, в которых скрытников не слишком-то принимали, называли “мирскими”. Кривой наволок относился к “мирским”, тем не менее обряд омовения икон, который в позапрошлом веке практиковался в нескольких вашкинских деревнях, ныне сохранился только здесь. В Кривом как бы и приемлют православных священников, а молебны ведут по старообрядческому образцу. Впрочем священники в Кривое ехать почему-то не торопятся.

Одно из местных названий праздника Параскевы-Пятницы (его здесь отмечают в десятую пятницу после Пасхи): “заветной лун висьысьяслон” (заветный день больных). Ведь вода в реке Кер-ю после омовения в ней икон в течение нескольких дней считается не только священной, но и целебной. Когда-то в день Омовения в Кривой наволок приходили паломники не только с Вашки, но и с Мезени, с Печоры и с Пинеги. Причем шли пешком сотни верст, так как путь к Кер-ю считался святым обетом. На берегу реки, аккурат напротив кладбища, установлен обетный крест; именно здесь совершается сам обряд.

Начинается все утром, в часовне, где перед иконами - как старыми, намоленными, так и новоделами - зажигаются свечи. Женщины читают положенные каноны: Спасу Вседержителю, Пресвятой Богородице, Прокопию Праведному, Великомученику Георгию и Параскеве. Кстати, среди новодельных икон есть написанные умельцем из Важгорта В. Яковлевым по прозвищу “Репин”. Они примитивны, написаны не по канону, тем не менее старухи уважают и эти неказистые образы.

В крестный ход к реке - через деревню и заливной луг - отправляются, как уже говорилось, женщины. Некоторые из икон дозволяют нести маленьким девочкам. Конечно, сзади пристраиваются и мужчины, но в любом случае они стараются держаться в стороне.

“Стирка” икон занимает совсем немного времени, все-таки их стараются беречь, хотя в сущности и беречь-то в нескольких сохранившихся раритетах (из тех, что не взяли на “реставрацию”) нечего. Но ведь иконный ряд постоянно обновляется и в воду попадает ко всему прочему и подновленная Параскева-Пятница. Лик этой святой, как главной виновницы торжества, опускается в воду последней. После обряда омовения в воду дозволяется войти всем лицам женского пола. Одновременно освященной водой наполняются разномастные емкости, которые паломники предусмотрительно берут с собой. После этого у обетного креста совершается молебен и иконы отправляются по месту постоянной “прописки” - в часовню Великомученицы Параскевы.

Поскольку праздник переходящий, он может попасть и на период, когда заливной луг еще под водой (при ранней Пасхе). Однажды, когда вода еще не спала, к обетному кресту шли по пояс в воде. Помнили более ранний случай: не дошли, омыли иконы в озере, в стоячей воде. Такая вода считается “мертвой”. Тут же подул пронзительный северный ветер, налетели свинцовые тучи, потемнело. Пришлось по воде, в холод, идти к реке Кер-ю и купать иконы в положенном месте. Считается, в день Омовения обязательно будет дождь и гром. Когда мне посчастливилось побывать в Кривом, дождь с грозой действительно был - аккурат после обряда. Теплый дождь считается здесь даром Божьим и благодатью: значит Господь замечает старания вашкинцев и пока еще любит их.

Большая Пысса

…Моим “сталкером” стал Валентин Прокопьевич Андреев, муж директора Дома культуры села Большая Пысса Эльвиры Александровны. Учреждение культуры, как принято не Мезени, расположено в старинной церкви Рождества Христова, бывшем памятнике деревянной архитектуры. Когда-то церковь смотрелась издалека как чудо, но и теперь, без архитектурной доминанты, Большая Пысса выглядит как городок из сказки, стоящий на “чудо-юдо-рыбе-ките”: высокий лысый холм вздыбливается над тайгой и, если смотреть издалека, за пару десятков километров, действительно создается впечатление, что гигантское существо, усеянное домами, плывет по зеленому океану.

Валентин Прокопьевич в бывшем - капитан катера, он ходил по Мезени до самого Белого моря, но после того как навигация закрылась, вынужден был уйти в глубокую оборону, метущуюся между погружением в спиртное и охотой. Пысса - река, левый приток Мезени, в честь нее и получили названия древние селения Большая и Малая Пысса. По старинному обычаю у каждого рода здесь есть свой “путик” охотничья тропа с избушками, на которой могут заниматься промыслом только члены одного рода. Для порядку каждый род имеет свой знак, и эти родовые знаки ставятся на ружьях, постройках и даже на деревьях.

Что я знал об Аникеевой келье? Какие-то обрывочные то ли сплетни, то ли сказания сообщали о том, что в лесу, рядом с рекой Мезень, есть жилище, в котором в старые времена жил монах-отшельник. Там же, в своей келье он и похоронен. Келья среди местного населения пользуется особенной славой. Я не случайно к Валентину Прокопьевичу (для простоты я его зову “Прокопич”) применил слово “сталкер”, все очень похоже на “зону” из фильма Тарковского (ну, и книге братьев Стругацких): слишком много запретов, табу и фобий. Поверье в сущности простое: когда беда - болезнь, природные катаклизмы, семейные неурядицы - попроси, очень попроси Аникея. И он поможет. Но горе тебе, если ты потом не придешь в Аникееву келью, к его могиле, и не поблагодаришь таинственного монаха за помощь - он заберет то, что дал. Для благодарения годится все: одежда, пища, посуда. Проблема в том, что в саму келью попасть не так и легко.

Мне рассказывали, что находится Аникеева келья примерно в полукилометре от берега. Но частенько паломники бродили часами, что бы набрести на нее. Считается, “Аникей водит”, испытывает человека. От Пыссы до места, где надо высаживаться, нужно плыть на лодке 18 километров. Плюс еще надо изловчиться добраться до Пыссы: расстояние в 140 километров от райцентра Кослан можно преодолеть либо по прямой лесовозной дороге, которая называется СИМ, либо по грунтовке вдоль берега. СИМ настолько разбит, что по нему ехать дольше, поэтому в любом случае от Кослана до Пыссы меньше чем за три часа не доедешь. Ну, и до Кослана надо еще добраться; путь от Москвы до Кослана с пересадкой с поезда на поезд займет около полутора суток. Как говорится, удовольствие на любителя.

Большая Пысса - довольно крупное село, в нем живет 523 человека (плюс еще в Малой Пыссе - 115 человек). В сущности это маленькое “государство в государстве”, которое существует по законам тайги. Работы здесь, кроме разве что бюджетной сферы, нет, но повального пьянства я не заметил. Точнее пьяные есть, однако Прокопич мне объяснил, что “те, кто не пьет, - не слоняются”. Настоящих алкоголиков не больше сорока человек, и вряд ли они способны испортить картину загадочной “рыбы-кита”. Прокопич показал мне одного пьяного парня, праведную жизнь которого подкосила катастрофа, постигшая Пыссу несколько лет назад. Была очень плохая погода, с мокрым снегом и противным ветром, но самолет типа АН-2 с аэродрома Пыссы все-таки взлетел. Правда, через пару минут он повернул обратно, но... до посадочной полосы он не долетел всего две сотни метров. Погибли 14 человек, в том числе две беременных женщины. Одна из них была женой того парня, который не просыхает. Выжил лишь один человек: второй пилот, который только и твердил: “Я говорил ему, говорил...” Самолеты еще некоторое время полетали, и аэродром закрылся.

“Рочь-прочь!”

Мы чуть-чуть не доплыли до деревни Латьюга, последней перед кельей, и у меня сломался фотоаппарат. Можно, конечно, свалить на происки Аникея, но скорее всего виноват дождь; целый час мы с Прокопичем тащились вниз по Мезени на лодке под сплошным ливнем. Врешь, Аникей, не возьмешь, у меня с собой запасная камера, цифромыльница!

По пути попадалось много рыбаков - сейчас сезон семги и хариуса - но чем ближе к заветной цели, тем народу меньше. Ниже Латьюги люди нам не встретились ни разу.

Латьюга - не только последнее поселение перед кельей, но и последняя деревня коми. Ниже Латьюги простирается Русь, точнее, Лешуконский район Архангельской области. Там, в Руси, живут “трескоеды-русичи”. Между прочим, гораздо хуже живут, так как в русских деревнях даже свет не всегда бывает. Коми издревле занимались охотой и рыбалкой, жили в гармонии с природой и собой. Но пришла цивилизация (в лице русских, которых коми зовут “рочь”) и принесли свои горькие плоды: научила коми пить водку, воровать и ругаться матом. И начался разлад. Поэтому местное выражение “Рочь-прочь!” - как бы выражение противления цивилизации вообще.

Решили ненадолго остановиться в Латьюге. Нас встретили на берегу местные мужики и сразу предложили выпить. А один из аборигенов, весь в татуировках, стал тыкать мне в живот ножом: “Я Миша. Дядя, купи перо, это последнее, что у меня есть...” Впрочем выглядел он добродушным. Прокопич пояснил: “В Латьюге все сидят. Или в министерстве, или в тюрьме...” Другой парень, молодой, Санькой зовут, оказался племянником Прокопича и я серьезно испугался за своего “сталкера”: еще утром, чтобы отправиться к келье, я едва вывел его из состояния задумчивого запоя. Санька вынул из кармана флакон с тонизирующим средством для ванн под названием “Трояр”. Отплыли на середину реки, чтобы не докучали комары, Санька набрал из Мезени воды в плошку, которой вычерпывают из лодки воду, выплеснул туда “Трояр” и снисходительно подал мне. Сам я в общем-то выпить не дурак, но к горлу подступил нехороший комок. Отказываться от выпивки - значит оскорбить, но в данном случае строгое “нет” заставила сказать мысль о том, что под парами жидкости для ванн к Аникею идти как-то нехорошо. Да и с Прокопичем мы заранее договорились: сначала идем в “зону”, потом уже разговеемся. Народ мезенский оказался тактичным - и от меня отстали. Прокопич показал себя молодцом: испил только два глотка.

Мы еще успели подняться в деревню и я попытался познакомиться с “матушкой” - так здесь называют женщину, которая ухаживает за Латьюгской часовней (в отличие от Пыссы культовое сооружение здесь имеется). Я надеялся, что она что-то знает об Аникее. Женщина со мной общалась очень недоверчиво и в сущности ничего на рассказала, кроме, разве того, что настоящее имя Аникея было Иоанникий и что к часовне она никакого отношения не имеет. Скорее всего она меня испугалась, приняв за мошенника, охотящегося за иконами. Таковой брат здесь не сказать, чтобы вьется, но бывает.

Заимка счастья

...Прокопич немного растерялся. Он забыл, где приставать к берегу. Где-то там, помнит он, есть крест, указывающий тропу. Опыт старого охотника не подвел: ошиблись мы метров на двести и тропу таки нашли. Она довольно утоптана, правда комары нас одолевают такие отъявленные, что им наплевать на всякие репелленты.

Как-то незаметно мы чуть не уперлись в лесную избушку, почти новую. “Сталкер” пояснил, что это и есть келья. К двери приставлен кусок шифера. Прокопич сказал, что не стоит торопиться, закурил и стал выкладывать небольшой беседке невдалеке от кельи еду из своей торбы. Видно, у него свой обет; о чем-то то ли он, то его родственники просили Аникея и он должен отблагодарить. Есть время оглядеться.

Рядом с кельей древний крест. По другую сторону - лесное озерко. Прокопич позже мне сказал, что в нем положено купаться. Я бы искупался, но, честно говоря, страх, что кровососущие и явно изголодавшиеся насекомые тут же облепят бренное тело, переборол стремление к святому.

Внутри келья имеет вид ухоженный. Первое, что бросается в глаза - могила. Она внутри, в самой келье. Над могилой крестик и выжженное на фанерке изображение старца в облачении архимандрита. Никто не знает, кто принес это изображение (вообще все, что находится в келье, взялось невесть откуда), но принято считать что это и есть отшельник Иоанникий. Наверху, на полках, расставлены иконы, справа развешана одежда, видимо, принесенная паломниками. Слева стол со скамейками, на нем лежат тетради. Беру одну из них и читаю на титуле: “Братья и сестры! Сюда пишите какую помощь оказал Иоаникий Угодник, чтобы его признали и причислили в мире святых. Читайте внимательно!” Рядом приложен карандаш. Записи в тетради такого рода:

“Спасибо тебе, святой Аникей! У нас в Малой Пыссе был очень большой пожар, мы переживали, горевали, все вынесли из дома, молились тебе, и ты помог нам вырваться от пожара. И еще помоги моей маме, Пелагии Ивановне, и брату. Мы будем молиться за тебя”

“Дорогой Аникий Угодник! Я хочу, чтоб мой отец был здоровым, не пил, мама чтобы была здоровая, тоже не пила. Братья чтобы были здоровые, чтобы учились хорошо, счастливо...”

“Я мать троих детей. В это трудное время часто молюсь на Св. Аникея. Молюсь чтоб сын вернулся из армии здоровым, чтоб дочь успешно окончила учебное заведение. Моему брату Мите здоровья, терпения, молюсь и уповаю на тебя, Святой Аникей, чтоб никогда не зарастала к тебе тропа”.

То есть больше просьб, чем свидетельств.

...И встал передо мной вопрос: добрался я до Аникея, считай, двое с половиной суток добирался... а мне-то есть, что пожелать? Пожалуй, если что-то дома случится, можно попросить Аникея, но ведь потом по обету надо будет к Нему ехать... Не-е-ет. Пожалуй не пожелаю ничего. Я и так уже счастлив, потому как сюда добрался-таки. Прощай, батька Аникей!

...На обратном пути, ровно в том же месте, где сломался фотоаппарат, у нас заглох мотор. Около часа Прокопич провозился с ним, бесконечное число раз дергая шнур, после чего мы отправились в Пыссу пешком, сквозь тайгу. Из имущества спрятали в кусты лишь бензин, главную ценность здешних мест. Шли часа четыре, и в два ночи уже были дома. Поскольку летом солнце на Севере на садится вообще, путь был легким. Ах, Аникей, Аникей, видно сильно захотел ты закрепить память о тебе...

И вновь Большая Пысса

Наконец я нашел человека, который расскажет все! Он не просто знаток, но и человек, который построил... Аникееву келью! Точнее, последнюю ее версию, ту самую, в которой мы побывали.

Зовут его Альберт Васильевич Логинов, в просторечии Алик. Он вообще местная знаменитость, так как является патриотом коми-народа, врагом «зеленого змия» (первейшей для коми беды), борцом за чистоту экологии родного края, противником «цивилизации рочи» и... собирателем космического металлолома. Дело в том, что верховья реки Пыссы - место падения ступеней ракет, запускаемых с космодрома Плесецк. Альберт Васильевич совершает туда поисковые экспедиции и неизменно возвращается с добычей.

Застал я его во дворе, где он строил лодку. Альберт Васильевич еще и лодочный мастер - и отбоя от заказов у него нет. Рядом, в огороде свалены в кучу обломки ракет. На мой вопрос, не вредна ли эта космическая гадость, хозяин ответил, что “все проверено - чисто...”

Последнюю келью строил действительно он, подрядив еще двух мужиков. Строили по принципу охотничьей избушки, с нижними венцами из лиственницы - чтобы надолго. И еще обработали противопожарным средством. Дело в том, что келью с завидной регулярность поджигают всякие, скажем так, темные силы. При советской власти этими “силами” были коммунисты, боровшиеся с почитанием святого человека. Исполнить злую миссию заставили местного лесничего, а через год после своего поступка тот умер. Сейчас, по мнению Альберта Васильевича, геростратов комплекс испытывает взращенная на пивной рекламе и бандитских сериалах молодежь.

Во времена молодости Алика келья была всего лишь маленьким срубом над могилой, а в 60-х бабушки собрали деньги, наняли мужиков и те построили более солидное сооружение, но не из бревен, а из досок. Оно простояло до конца 80-х и его снова сожгли. В общем непростая судьба у кельи. Про Аникея и его житие Альберт Васильевич знает гораздо больше, чем все пыссинцы, вместе взятые:

- Я лично с ним, конечно, не был знаком, но слухи и предания можно систематизировать. Точно никто не помнит, кода это было (не нужно это людям, или не хотят вспоминать - нужны им только почитаемое место и идея), но мне думается, жил этот подвижник лет триста назад, во времена Раскола. Было три брата: Иоанникий, Иуда и Иаков. Скорее всего это были три монаха, братья не по родству, а по духу, которые решили удалиться от мирской суеты в пустынь. Они были твердо верующими людьми, жили сами по себе, а деревня Латьюга - сама по себе. Иаков умер, а Иуда отправился ниже по реке и поселился на Руси, под селом Конещелье, в семи километрах вверх по ручью. Келья Иуды тоже почитается. Есть предание о том, что у Аникея был белый конь. Жители Латьюги обращались к Аникею с просьбой обработать их поля и он не отказывал. Говорят, по воде Аникей с конем шел как посуху, но, когда возвращался, конь немного проваливался в воду, по копыта. Конь как бы отягощался мирским злом. Аникея очень любили и, когда он умер, похоронили рядом с кельей. То место, где мы поставили нынешнюю келью, выбрано не случайно: старухи сказали, что могила именно здесь...

Возможно Иоанникий с братьями как раз были апологетами «скрытничества», отрицавшего мир по причине того, что в него уже пришел антихрист (в лице царя и вообще любой власти). С достоверность об этом судить нельзя, поскольку из реальных деталей бытия Аникея осталась лишь могила.

Альберт Васильевич сам никаких чудес от кельи не видел; как он говорит, “у нас старухи - хранители традиций”. Логинов - человек дела. Надо построить келью - построит, ведь по сути чем были бы Пысса и Латьюга, не будь предания об Аникее?

- Сказать, что я верую, трудно. Может, я язычник, ведь сам я некрещеный и не участник этих чудес, но в Библии сказано: “Не нарушай межи, которую проложили предки твои».

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Республика Коми.