Град чудотворный

Воскресный базар в Белеве, можно поделить на три части. Вообще, базар большой и он буквально «вываливается» с территории рынка на старинные улочки, спланированные некогда так, что в конце каждой обязательно видна церковь. Есть, правда, беда: часть церквей сломана в достопамятные времена, но все равно с любой точки ваш взгляд упрется либо в церковь, либо в колокольню. Просто, город когда-то был купеческий, богатый, и строили зажиточные люди, так сказать, с запасом...

Итак, первая часть базара - «колхозная». В основном это крестьяне, торгующие молоком и всем, что из него можно сделать. Картошки и прочих овощей почти нет; хитрость в том, что Белев - городок маленький, полудеревенский и всякий его житель давно выучился выращивать «хлеб насущный» на личных огородах. Вторая часть - «китайская». Говорить о ней нечего, ибо яркими и пахнущими химреактивами товары с Дальнего Востока и без того слишком уж заполонили бескрайние просторы нашего отечества.

Третья часть - классический затрапезный «блошиный рынок». Горожане, в основном, пожилого возраста, по воскресеньям раскладывают нехитрый свой скарб прямо на земле и... нет, не продают его, потому что дырявые калоши или ржавая керосинка вряд ли кому-нибудь понадобятся. Скорее всего, люди просто приходят общаться. Дело вот, в чем. В старые, без сомнения, лучшие времена, по воскресеньям обыватели «в парадном платье» выходили гулять в городской сад, где играл оркестр, продавали мороженое и «воды». С той поры утекло много воды в реке Оке, на берегу которой расположен Белев, но, как мне кажется, былые традиции еще живут в генотипе горожан. Горсад еще жив, но под вековыми дубами теперь едва угадываются очертания разрушенных каруселей, скамеек и гипсовых изваяний.

«Блошиный рынок» - своеобразный клуб, где и разговоры соответствующие. Даже впервые оказавшись не нем, по отрывкам разговоров можно узнать о здешних настроениях:

- ...Да, я такого товару, как у тебя, мешков пять дала б...

- ...Завод опять остановился, куда свояку деваться? Не воровать же...

- ...Чтой-то я тебя не узнаю?

- А у меня зубы сняты!..

- ...У ней молоко густое - но не жирное...

- Мой-то опять пьяный, вот, я и стою...

Ну, и прочее в таком же роде. На выходе меня чуть не сбивает с ног пожилая женщина. Она, не замечая никого, несется прочь в обратную от «китайского» рынка сторону и громко причитает:

- Господи, чтоб их там всех поубивало! Господи, Господи!..

...Мне посчастливилось познакомится с белевским краеведом Евгением Барбашевым. Мы бродили по старым улочкам, заходили в развалины монастырей и храмов, и постепенно вырисовывалась такая картина: Белев - город загадок. Правда, для себя я не решил, велика ли в этих загадках роль личности Евгения, но, тем не менее, другие источники, в том числе и документальные, подтверждают правоту Барбашева: Белев в истории России сыграл весьма значительную роль и некоторые исторические эпизоды совершенно не исследованы специалистами. А о широкой гласности не было и речи. Из многочисленного списка тайн мы коснемся трех, причем, двигаться мы будем «вглубь веков», а нашим проводником соответственно станет Евгений.

Вообще, в Белеве, являющимся ровесником Москвы, родились многие знаменитые россияне: поэт Жуковский, композитор Даргомыжский, братья Киреевские, писательница Гиппиус, полярный исследователь Челюскин. Летом город до сих пор утопает в садах, а из яблок делается знаменитая на весь мир белевская пастила, отличающаяся необыкновенным вкусом. Еще Белев был знаменит кружевами, которые плелись при помощи коклюшек. Правда, если раньше коклюшки умела держать в руках каждая белевчанка, то теперь этот промысел сконцентрирован в стенах Дома творчества и носительницей его секретов является простая учительница математики Антонина Ежова. Она по вечерам, после работы, передает свое мастерство юным белевчанкам, некоторых из которых уже можно назвать мастерицами.

Но пора бы нам коснуться белевских тайн.

Тайна первая. Любовная

На самой окраине того самого заброшенного Горсада, в месте, куда сваливаются угольные отходы из кочегарки, захоронены останки... императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги царя Александра I. Дело было так. Когда вдовствующая императрица возвращалась из Таганрога в столицу, она остановилась на ночлег в доме купца Дорофеева, где внезапно, ночью, скончалась от апоплексического удара. Тело царствующей особы, конечно же, перевезли в Петербург, но вот внутренности (возможно среди них было и сердце) решили с почетом захоронить в белевской земле, в саду купца Дорофеева, который потом преобразовали в Горсад.

В 1829 году в Белев приезжает поэт Александр Пушкин. О его пребывании в городе не осталось никаких сведений, тем более, непонятна цель визита. Краевед Барбашев утверждает, что цель была такова: посетить место смерти и вторую могилу Елизаветы Алексеевны, в которую он долгое время был тайно влюблен. Как еще объяснить, то, что Пушкин приехал в Белев 3 мая, ровно через три года после трагической кончины царицы? Евгений считает, что она была истинной музой поэта, которой он посвятил немало стихов...

Евгений - не профессиональный историк и вряд ли «записные» пушкинисты отнесутся его гипотезе серьезно. Но, с другой стороны, краевед и не говорит об абсолютной истинности любой из своих гипотез. Тем более, что Барабашев - не один. Еще один человек, Игорь Некрасов, простой сельский учитель, во многом солидарен с Евгением и вместе они составляют «белевский историко-краеведческий кружок».

- У нас кличка в городе есть: «два шукшинских чудика». Но мы считаем по-другому. Мы изучаем свой родной край, постигаем тайны истории, разве это чудачество? Я, например, серьезно занимаюсь топонимикой, расшифровкой названий...

Жизнь Евгения складывалась непросто. Он потомок белевских мещан (кстати, помнящий свое родство до восьмого колена). Его предки по матери, мещане Илюшечкины, были зажиточными людьми, кстати, сколотившими состояние на маркитантстве (торговле в действующих войсках: традиционным в Белеве промысле). Его прадед по отцовской линии был священником Никольской церкви в Казачьей слободе, где Евгений живет со своей семьей и поныне. Казачья слобода в Белеве была основана одновременно с основанием Засечной черты, линии обороны Русского государства от набегов кочевников. Прадеда, о.Михаила, расстреляли в лихолетье, в 37-м. Евгений хорошо помнит такой случай из своего детства: когда его отец получил партбилет, ну, соответственно, обмыл его, как положено, и пришел домой, прабабушка, Прасковья Ивановна (прожила она много) сказала ему, заплакав: «Внучек, ты не представляешь, что наделал... ведь ты на всю жизнь сатанинское клеймо себе поставил!». Трудно судить верность прабабушкиного суждения, но случилось так, что отец Евгения нелепо погиб при пожаре.

Сам Евгений с партией дел не имел, хотя, для продвижения по службе это было необходимо. После армии, а служил он на Северном флоте, будучи уже женатым человеком, хотел устроится на железную дорогу машинистом. Но судьба распорядилась по-своему: долгих 12 лет он прослужил охранником в белевском следственном изоляторе, мрачном тюремном здании, воздвигнутом еще при царице Екатерине. Приходилось бывать и в «горячих точках». О своей прежней работе Евгений много говорить не любит:

- «Тюрьма есть ремесло окаянное», как говаривал Петр Первый. Вот думают, что тюрьма человека портит, а я знаю точно, что нормальный человек (я имею в виду охрану), и в тюрьме останется нормальным, а если зло уже «сидит» в человеке, то оно обязательно вылезет. Древние говорили: «дай человеку власть - узнаешь его...» А что касается уголовников - у них есть свой кодекс чести и свои понятия о благородстве...

Евгений ушел. Как он говорит, от моральной усталости. Потом некоторое время проработал в охране железнодорожного моста, потом кочегаром, а сейчас он трудится оператором на очистных сооружениях, вместе с супругой Любовью. Заработок небольшой и Люба вынуждена подрабатывать швеей в ателье.

Тайна вторая. Духовная

Домик семьи Барабашевых уютно примостился прямо на берегу Оки и с их террасы можно разглядеть все знаменитые белевские монастыри. Вообще, на православные чудеса белевская земля богата неимоверно.

По мнению Евгения, из белевских земель по Руси стал распространяться культ Николая Угодника. Когда-то давно в местечке Гастунь, на берегу Оки, чудесным образом была обретена икона св. Николая, причем, древнего византийского письма. Говорят, она сама пристала к берегу на кресте-плотике. Икона прославилась многочисленными чудесами, за что в 1506 году, при Василии III ее перенесли во град Москву и специально для нее в Кремле воздвигли храм. Он так и назывался: Собор Николая Гастунского. Храм этот разобрали в 1817 году за ветхостью, сама же икона сейчас находится где-то в московских спецхранах.

У Белева есть свой персональный духовный покровитель. Это Макарий Жабынский Чудотворец. Подвижники православия, так обычно внимательные к увековечиванию церковной истории, почему-то не оставили никаких письменных сведений о Макарии. Есть только запись в синодике, говорящая о том, что сей муж прославился благочестием, устроил обитель в месте Жабыни и преставился в 1622 году 4 февраля (по новому стилю). Но чудо заключалось в том, что память о старце Макарии веками сохранял простой народ, и в частности о нем ходило много легенд.

Одна из легенд такая. В смутные времена по Руси бродили польские отряды, которые составлялись не только из поляков, а вообще из «лихих» людей. Однажды старец Макарий по своему обыкновению вышел из обители и направился к месту, где по обыкновению молился. На пути ему встретился смертельно раненый польский бандит. И что вы думаете, преподобный сделал? А вот, что: он ударил своим посохом о землю, в результате чего из нее стал бить источник. Макарий напоил несчастного водой, в результате чего тот исцелился. Поляк, говорят, принял православие и некоторое время спустя основал монастырь в землях Смоленских.

Теперь ежегодно на источнике преподобного Макария устраивается праздник. Мне посчастливилось побывать на нем. Для этого уголка России, пожалуй, нет более значимого праздника и за освященной водой, считающейся целебной, сюда стекаются тысячи людей из многих городов и весей.

Кстати, молиться Макарий любил под сенью огромного дуба. Говорят, он еще во времена чудотворца был могучим и высоченным. Сейчас этот дуб состарился, потерял густоту, и дело вот, в чем: в течение столетий паломники... грызли зубами его кору, потому что она прослыла панацеей от всех болезней. Монахи, которые 10 лет назад вернулись в монастырь стараются отговаривать людей от этого дикого проявления язычества и, надо сказать, весьма успешно, потому что Святой дуб чуть-чуть поправился, и если уж простоял он свои полтысячелетия на земле, Бог даст, и вторую половину простоит.

Кстати, Евгений и Игорь отыскали могилу еще одного белевского церковного и общественного деятеля - о.Михаила Бурцева - и даже поставили на ней памятник. Но история эта отдельная, потому не будем ее здесь касаться.

Тайна третья. Языческая

«Конек» Евгения - это все, что было в Белевском крае до его христианизации. Краевед уверен, что Белев существовал задолго до того, как он был упомянут вкупе с Москвой в Ипатьевской летописи под 1147 годом. В те стародавние времена на берегах Оки обитало славянское племя вятичей.

Как я уже говорил, главное увлечение Евгения - топонимика. При помощи этой науки вкупе с полевыми исследованиями он смог обнаружить в окрестностях Белева целых пять городищ и к тому же установить названия четырех из них, которые, по сути, являются городами древности. Оказывается, всего лишь проникнув в суть географических названий, можно постичь многие тайны древности. Так Барбашев вновь открыл на территории города источник «Василия Прозренного», урочище Жаровку, где предки белевчан устраивали языческие русальские игрища, и много другого, не менее замечательного.

Еще Евгений нашел... настоящие языческие капища. Например, в урочище под названием Старище находится очень страшное место: в нем принимали смерть старики. Не знаю уж, в какой мере верить белевскому краеведу, но, по его словам, наши предки не умирали своей смертью. Вот, как объясняет Евгений жуткие обычаи древних славян:

- Старейшина должен был стать после смерти хранителем рода, а потому он не мог умереть дряхлым. Он должен быть сильным. Было четыре вида смерти: сбрасывание в речную прорубь в Велесов день (19 января), спускание в лубке в глубокие овраги (отсюда пошло название «страшное урочище», встречающееся во многих местностях, только в нашем районе их четыре), оставление в лесу, как в этом Старище, и... убивание колотушкой, «долбней», после чего предка закапывали под овином.

- Неужели никто не умирал своей смертью?!

- Нет! Эти четыре смерти были «естественные», а гибель, самоубийство - это была «заложная» смерть. Таких мертвецов до XVIII века хоронили в стороне от кладбища, в яме...

Самая большая гордость краеведа Барабашева - обнаружение древней языческой святыни, так называемого «Синего камня». Культ «Синих камней» в языческой Руси был распространен чрезвычайно и найдено их немало. Все начиналось опять с легенд, которые рассказывали старушки, и в одной из «сказок» говорилось про разбойника по кличке Жаба, закопавшем под таким камнем клад. На древнеславянском «синец» - это «бес», и потому с «Синими камнями» связывали всякие страшные и сверхъестественные дела. Их боялись и одновременно им поклонялись.

Помните про историю иконы Николая Гастунского ? Так вот, Барбашев обнаружил камень как раз под местечком Николо-Гастунь:

- Мы долго искали его, но все получилось случайно. Поехали мы с детьми собирать малину, и спрашиваем старушек: «Где тут у вас ее много?» - «А, там... у Синего камня!» Оказывается, так называется участок леса. Евгений расспросил женщин подробнее и выяснил, что у Синего камня на Троицу проходили народные гуляния, но потом, когда в полукилометре построили домик лесника, праздновать стали там; на Троицу после обеда льет дождь, а мужики-то имели обыкновения напиваться, и в лесничем подворье, под крышей овина отсыпались. А вскоре мы нашли и сам камень! Это гранитный валун коричневого цвета, а почему он «синий» - вы уже знаете, ну, а клада там не было...

...Увлечение топонимикой для Барбашева началось с девичьей фамилии его жены: Микк. Покопавшись в книгах, он узнал, что так по эстонский зовется рыбка чехонь. Следующим этапом в научной деятельности Евгения (тогда он еще работал в тюрьме) стало установления смысла названия «Белев». В переводе с древнеславянского «бельзь» - это глубокий каньон и действительно речка Белева, в месте впадения которой в Оку и был основан город, не имеет долины и протекает в глубоком овраге. Ну, а потом...

- Дальше мы стали исследовать все. Нет такого лесочка или овражка, который бы мы не прошли! «Мы», говорю я, - это я и мои дети. Сын Сашка со мной ходил с шести лет, а потом и дочка Танюша, когда ей пять исполнилось, стала с нами путешествовать. Вот, Саня уже студент, в техникуме учится, но все равно интересуется топонимикой, краеведением, и всюду со мной. А вот Таня «остыла». Она, видишь, визажистом хочет стать.

- Ну, а супруга?

- Мы несколько раз брали Любу с собой. Но она уставала...

...Мы пошли на место, где первоначально был основан Белев. Это бывший Спасо-Преображенский монастырь. На его территории, среди древних развалин, в бывших кельях живут люди. Адрес прописки у них звучит интересно: нет, не «монастырь», а «красно-рабочий поселок». Мы поднялись на колокольню; ее когда-то хотели взорвать, мотивируя решение тем, что она «может упасть». Колокольня выстояла и, кажется, ей суждено простоять не одну сотню лет.

Вид с нее открывается сказочный: с многочисленными церквями, широкой поймой Оки и неоглядными далями. А внизу - на узких улочках развернулся базар; людское копошение с эдакой верхотуры кажется таким мелким, таким незначительным... Да и звуки сюда не доносятся. Евгений многозначительно заметил:

- ...А ведь сколько еще загадок прячут в себе эти просторы...

Но мне почему-то захотелось вниз. Красиво здесь, «в верхах», однако, грешная земля как-то роднее.

Притяжение Жабыни

Люди приезжают в местечко Жабынь, что в верховьях руки Оки, чтобы... грызть дуб. Священство резко против, утверждая, что это язычество, поганое дело. Однако святой человек, который жил здесь несколько веков назад вовсе не отрицал целебную силу древнего растения...

Здесь не все так просто. Дуб стоит над святым источником, который чудесным образом открыл удивительный монах. И все здесь взаимосвязано: одно не может существовать без другого, а над двумя чудесами витает благословение преподобного Макария.

Мощи Макария-чудотворца согласно преданию первоначально почивали открыто. Вследствие запустения обители в начале XVIII века они были положены под спуд, но где именно, в каком из храмов обители, в точности неизвестно. Устное предание говорит, что в 1816 году, когда на место деревянной ветхой строили новую церковь и рыли яму для бута, был найден вполне сохранившимся гроб. Никто не знал, чьи останки найдены, тем не менее решили, что это и есть Макарий. Мощи с подобающею честью опустили под алтарь новосозданного храма. В настоящее время в храме во имя преподобного Макария Жабынского, построенном на месте бывшей Никольской церкви, между правым приделом во имя святителя Николая Чудотворца и правым столпом можно видеть на возвышении, под деревянным с позолотою балдахином гробницу с изображением преподобного, перед которой постоянно служатся молебны.

Молиться Макарий любил под сенью огромного дуба. Говорят, он еще во времена чудотворца был могучим и высоченным. Сейчас этот дуб состарился, потерял густоту, и дело вот, в чем: в течение столетий паломники... грызли зубами его кору, потому что она прослыла панацеей от всех болезней.

Дуб, стоящий над Жабынцем, совершенно реален, но выглядят настолько не от мира сего, что даже местный магнат-депутат, явившейся благотворителем возрождающегося монастыря, не посмел распространить на него свои благоустроительские усилия. Всю территорию монастыря оформил в духе городского бульвара, построил купальню, на которой висит доска с именем мецената. Ну, а дуб и источник так и остались в первозданной дикости. Но видно народ нутром чует священную суть этого места: идет, поклоняется, оставляет частицы одежды и деньги. И грызут, грызут...

Поначалу монахи даже не пытались с этим бороться. Сейчас осмелели и стали запрещать повязывать на ствол дуба всякие тряпки (порой и непотребные), а так же бросать в святой источник деньги. Святой дуб чуть-чуть поправился, и если уж простоял он свои полтысячелетия На земле, Бог даст, еще столько же простоит.

Впрочем истинного возраста дуба никто не знает. Ясно, что и до Макария местные жители здесь поклонялись чему-то. Этому дубу? Или тому, из желудя которого вырос тот самый дуб, которому они сегодня поклоняются?

Может быть, нет никакой особенной разницы между Макарием Жабынским и духом места, на котором растет древний дуб и бьет Жабынец? Что же касается Макария, то, конечно, он застал у Жабынца совершенное язычество. Здесь ведь жило непокорное славянское племя вятичей, которое о-о-о-очень долго не принимало проповедей христианских миссионеров и многих ( в том числе знаменитого монаха Кукшу) просто-напросто лишили жизни. Легенда о том, что именно Макарий вывел источник из-под земли, намекает на то, что преподобный постарался преобразовать форму местного культа, привести ее в соответствие с православной верой. Нынешнее наше духовное состояние мало изменилось с тем, что было у славян столетия назад. Да, люди в храме Божьем ведут себя чинно: не грызут икон, не неистовствуют. После официальной части идут дальше. И уж там грызут вволю кору (говорят, она лучше всего помогает от головной и зубной боли), прижимаются к дереву телом, припадают к корням, оставляют в ветвях частицы одежды. Кто же им помогает? Макарий?

А вот жабынская вода, говорят, особенно помогает при болезнях органов дыхания и от бесплодия. Главное - верить в исцеление! Свидетельств чудесного исцеления множество. Вот одно из них, относящееся к прошлому веку. У одной женщины опасно заболел мальчик. У него образовалась водянка головы: голова мальчика сделалась огромной по размеру; стала какой-то прозрачной, страшной. Горько плакала мать, когда врачи отказались помочь больному; по совету благочестивых жителей города Белева она отправилась пешком в Жабынскую пустынь. Горячо молилась несчастная женщина преподобному Макарию в церкви и на кладезе, где он подвизался. С надеждой после того она возвратилась домой. Пришла — и вдруг ее встречает сын вполне здоровым: водянка исчезла и голова приняла обычный здоровый вид; ему стало лучше в то самое время, когда его мать молила о помощи преподобного.

С Макариевской обителью связаны чудеса, происшедшие после революции. В 1920 году пьяный милиционер (сохранилась его фамилия - Володьков) выстрелил в надвратный Образ Спасителя. И тотчас у стрелявшего отнялись ноги. Он просидел 8 месяцев на печке, играя на гармошке, и умер, всеми проклятый.

Монастырские стены в 30-е годы разрушили, в храмах устроили почту, столовую, школу, техникум, производство по валянию валенок. Когда здание церкви приспосабливали под светские нужды (для школы), потребовалось прорубить дверь на том месте, где находились ноги изображения Спасителя в полный рост. Все строители отказались производить кощунство. Только один согласился, за магарыч. И ровно через три месяца, в тот же час, он работал на другой стройке, и на него упала тяжёлая плита, отрубив ему ноги на том же уровне, что и изображению Христа. В самом начале Отечественной войны местные жители, помня о подвиге Святого Макария, милосердно относились к раненым немцам - даже несмотря на то, что они (немцы) массированным артиллерийским огнём разрушили главный Введенский храм. Там, на крыше, находился советский корректировщик огня и бомбардировок по группировке противника под Белёвом. В 60-е годы комсомольцы пытались вскрыть гробницу Святого. Они прорыли землю под ракой вглубь на 5 метров, но не нашли останков Макария. Монах, который вынужден был присутствовать при святотатстве, объяснил, что Богу ничего не стоит отодвинуть Макария на несколько метров в сторону, чтобы осквернители не добрались до него.

Удивительно (этому удивляются даже сами представители монастырской братии), что в Святом Макарьевском Источнике исцеляются от различных недугов не только православные, но и атеисты, неверующие, представители других (в том числе, нехристианских!) религиозных конфессий.

Никто из тех, кто имел исцеление в Жабыни, о дубе старается умалчивать. Все говорят про Святую воду. Тем не менее, по моему личному наблюдению, всякий, кто пил воду из Святого источника либо купался в нем, считает нужным если не повязать на могучий дуб частичку своей одежды (или грызть кору), то хотя бы прикоснуться к его отшлифованной за столетия коре...

Темная сторона Луны

Откроюсь сразу: Луна - это деревня такая. В ней два десятка домов, из которых меньше половины считаются жилыми, остальные же разваливаются и разворовываются. Дело в том, что Луне не повезло, и к ней не провели дорогу, а посему она обречена на умирание, чем, впрочем, деревня с таким непривычным именем мало чем отличается от тысяч других таких же весей.

...Очень как-то неестественной показалось возникшая впереди лошадь, прямо через поле тащащая сани. Очень скоро мы поравнялись. Пассажиры - пожилые мужчина и женщина - пояснили, что они из деревни Николаевка, что по соседству с Луной, и едут они за продуктами. Они объяснили, как лучше добраться до Луны, но не смогли точно сказать живет ли кто на Луне сейчас (так и сказали: “на Луне”!).

За полем был лес, потом широкий лог, потом овраг, река называемая Бобрик, мост, гора, еще один овраг, - и вот перед нами она, родимая... Луна. Признаки жизни были заметны только с одной стороны. Они представляли собой собачий лай. До того знающие люди меня предупреждали: на Луне есть старуха, которая ни с кем не общается и держит при себе пятнадцать собак; они давно одичали, живут стаей и списывают на них всякие нехорошие пропажи. В частности, людей...

Был еще один слух. На Луне живет другая старуха, более общительная. Но в ее огороде почему-то кто-то... похоронен! Оптимизма эти предварительные сведения не добавляли, тем не менее, мы ступили на Луну (точнее, на единственную лунную улицу) с восточной ее стороны. Здесь, тоже по слухам, должен обитать один старик, ветеран войны, но, пройдя несколько домов, ни одного подающего признаков жизни я не обнаружил. Дом, похожий на жилой, попался только в середине деревни. На двери висел замок. Следы на снегу вели в огород. Как истинный следопыт, я рванул туда, и, кстати, наткнулся на... могилу. За железной оградой под снегом едва угадывалось два холмика, но ни крестов, ни других опознавательных знаков не было; два захоронения, скромные веночки - и все. Заметно было, что за могилой ухаживают. Терялись и следы хозяйки. Я предложил двигаться к западной окраине Луны, но мой спутник принялся меня отговаривать: ему слишком уж не хотелось собирать мои косточки.

В итоге он остался ждать хозяйку “дома с могилой”, в то время как я направился в сторону собачьего лая. Не сказал бы, что мне было не страшно и даже больше того - при первом проявлении агрессии со стороны четвероногих я готов был драпать, что есть мочи и даже приметил заброшенный сарайчик, на крышу которого легко смогу забраться (если успею). Вдруг в конце улицы показалась человеческая фигурка, несущая копну сена; вокруг нее суетились собаки. Подумалось: не будет же эта фигурка специально на меня натравливать стаю! В случае чего, отзовет... Я зашагал смелее, но уверенности все же до конца не обрел и краешком глаза следил, далеко ли до примеченного сарайчика.

Интуиция на сей раз не подвела. Приближаясь, я уже мог разглядеть, что фигурка представляла собой женщину, одетую по-деревенски просто. Подойдя совсем близко, я понял, что настроена она доброжелательно, как я потом понял, потому что я - первый человек, с которым она общается за несколько недель. “Черт” оказался не так страшен “как его малюют”. На поверку выяснилось, что у Валентины Николаевны Тарасовой (так ее зовут) вовсе не пятнадцать собак, а всего лишь три. К себе в дом пожилая женщина не пригласила (и ее можно понять: чужой все же человек!), но кое-что рассказала.

Родилась она на Луне, но по молодости уехала работать на Север и возвратилась на родину в 87-м году. Здесь у нее скотина: куры, корова, теленок, те же злополучные собаки (все-таки они норовили зайти ко мне сзади, что было не слишком приятно). Старика Царева, к которому мы первоначально намеревались попасть, забрали к себе в город дети. Жить ей на Луне “нормально, но страшновато”. Дело в том, что в дома часто заглядывают грабители, и берут все, что можно несмотря на то, что уже все, что можно, своровано. Именно это заставляет иметь собак.

Почему Луна называется Луной, Валентина Николаевна не знала. Но зато рассказала про могилу в огороде у односельчанки:

- ...Это когда немцы нагрянули, поймали они дядю Васю, он был отцов двоюродный брат. Дядя Вася, Василий Максимович Тарасов, был коммунист. Хорошо, дядя Вася на двор вышел, а если б он в хате был - то нас бы всех постреляли. Значит, убили его, а родственники потом в своем саду и схоронили...

Вскоре сквозь деревья мы разглядели старуху, которая перепиливала ствол поваленной березы двуручной пилой, которую в народе зовут “Дружба - 2”. И снова нам повезло: женщина тоже нам обрадовалась и вскоре мы сидели в ее уютной избушке и пили чай с клубничным вареньем. Происхождения Луны Нина Сергеевна Семьюшкина объяснила так:

- Было двенадцать колхозов и все хорошие названия разобрали: Буденный, Ворошилов, Молотов, Культура, Победа и прочее. А наши мужики почему-то выбрали “Луну”. Чудаки, наверно, были. После войны я вышла замуж и сейчас живу в доме мужа. Зимой на Луне живем я, дед старый, да Валька. Деда забрали, а с Валькой, что с крайнего дома, мы не дружим. Дед - фамилия его Царев - у него жена учительницей была, и умерла она пять лет назад. Он только ее похоронил, пришел: “Давай вместе жить!” Не нужен он мне... Он выпьет и “буровит”; выйдет на терраску - и орет на всю деревню черт те что: “Катя, вставай (это он как бы к жене своей покойной), я один на свете, брошен!” Сватов ко мне подсылал, приходили такие, хорошо одетые, с бутылкой (знают ведь, что я не пью!): “Нин, сошлись бы вы с Царевым...” Я им: “Не нужен он мне, Боже избавь...” Его забрали дочь с зятем, не знаю уж, вернется ли... И у меня одна дочка есть. Живет в Москве!

А жизнь у Нины Сергеевны была такая. Едва только она вышла замуж, мужа забрали армию. Нина успела забеременеть, но супруга из армии она так и не дождалась. Нет, он не погиб. Просто, остался жить в городе. Кстати, Нина Сергеевна зла на него не держит и даже с гордостью показывала его фотокарточки: “Вот, какой он у меня красавец! И дочурка наша вся в него...” Кстати, ее муж так и не приехал на Луну. Ни разу. Даже несмотря на то, что... но об этом чуть ниже. Всю свою жизнь Нина Сергеевна, почти никуда не выезжая, провела на Луне, так, кстати, и не сойдясь с другим мужчиной. Работала в колхозе. Ей довелось пережить все периоды развития деревни, включая и самые радостные; на Луне в свое время даже был престольный праздник, Фролов день, когда все “лунатики” собирались вместе и в складчину устраивали застолье. Теперь самый большой праздник - приезд автолавки. Но приезжает она только летом, а в остальные три времени года приходится устраивать дальние походы в магазин или ждать “оказии” - это когда из Николаевки в Шмидт поедут сани.

Нас, конечно, интересовала загадка могилы. История ее происхождения, со слов Нины Сергеевны, такова:

- Там похоронены отец и мать моего мужа. Его отца расстреляли немцы. Это было осенью, нашли его у соседки под печкой, он там хоронился (по всей видимости, соседкой была мама Валентины Николаевны - Г.М.). Они его оттуда вытащили и повели в лес расстреливать, за то, что он коммунист. А весной его, Василия Максимовича, подобрали и три сына - Витя (муж мой), Вася и Павлик - решили его здесь похоронить, ведь на Луне кладбища нет. Сразу после войны умерла и свекровь моя, Марфушка, ее рядом с ним похоронили. Чтоб, значит, на том свете не расставались. А предал моего свекра сосед, Матвей. Он в прошлом году умер, а сам, кстати, тоже коммунистом был. Валькин отец был полицаем, но зла на Вальку за это не держу: немцы пришли и сами выбрали его. Если б отказался - его и семью его расстреляли бы. И меня тоже чуть не пристрелили. Так дело было: мой отец тоже был партийный, но на фронте он воевал. Когда война пришла к нам, староста Алексей Стаканов привел немца и говорит: “Вот, коммунистова жена и его дети”. Мы под печью спрятались, пятеро на было, немец на нас глянул и говорит: “Пан, нельзя. У нее пятеро киндриков, стрелять не буду”. И убрал свой наган. Отец с фронта пришел, у него легкие были простреляны, только девять месяцев после Победы он прожил и все говорил: “Я бы этого Алексея из своего нагана застрелил...”

- Страшно жить одной тут?

- А у меня нет ничего. Чего у меня воровать-то? Обноски, что дочка моя привозит? А скотины у меня пять курей, да и тех эта дура Валька потравила, ненавистная она все же. Ну, провода у нас тут какие-то гады снимали, после этого радио перестало говорить. А мы что, старухи, будем гонять их, что ли? Закрылись, и сидим, как мыши. Говорят, в Орле провода принимают по три рубля за килограмм. Правда?

- Не знаю, не продавал. А с продуктами как?

- Дочь осенью привезла продукты, хлебу вот только нет. Дрова возила из лесу на салазках - и натерла на ноге мозоль. Не дойти теперь до Шмидта...

Больше Нина Сергеевна не стала вспоминать о плохом. Все-таки, гости на Луне - событие редкое. Кстати, живя на Луне без телевизора и радио, Нина Сергеевна все-таки знает, что президент у нас - Путин. Человек он неплохой (так говорила дочка, а ей она верит). Больше, правда, про политику она не слышала ничего, да, в сущности, интересуется она ей мало. Главное: ежемесячно почтальонша из Шмидта приносит причитающуюся ей пенсию, на том и слава Господу.

Если до Луны еще доходит пенсия, значит государство живет. Кстати, очень философская мысль: не в этом ли главная цель любого государства? В смысле, чтобы даже до Луны (ежели там люди живут) доходила пенсия...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Тульская область.