Потомки Жана-неудачника

Председатель колхоза “Звезда” Михаил Зыков твердо стоит на позиции, что никакого Жана не было. А все эти народные сказания о приблудившимся французе - чушь и провокация.

Михаил Константинович настаивает, что действовать должна официальная версия, согласно которой “Жанвиль” - трансформированное название местной достопримечательности растения жавинки. То есть, если по-русски, ежевики. Жавинка - белорусское словечко, в жанвильском языке вообще много слов белорусских, потому что Жанвиль на левом берегу реки Сож, а на правом - Белоруссия. Через деревню даже проходит “партизанская тропа”, по которой изредка возят товар хитроумные предприниматели, минуя таможню. Это в словах политиков у нас типа союз, на самом деле таможни никто отменять пока не собирается. А значит и контрабандисты будут процветать.

Председатель Зыков имеет право на мнение. Дело в том, что на нем держится колхоз “Звезда”. В народе (в других деревнях) горячо убеждены в том, что колхоз в Жанвиле не только выжил, но и процветает только потому что эта деревня - самая далекая в районе и начальство забиралось в эдакую глушь слишком редко, чтобы отдавать дурацкие и деструктивные указы. В других-то деревнях колхозы давно развалились, в “Звезде” (Боже мой - невиданная роскошь!) даже зарплату дают регулярно. Деньгами, а не силосом или фуражом.

Зыков не согласен с народной молвой. Он знает, что из-за того, что Жанвиль далеко от больших начальников, люди здесь просты, доверчивы и незлопамятны. Но в остальном они такие же, как и все русские люди. То есть падкие на выпивку и любящие изредка проволынить. Главное - их энергию направить в нужное русло. Секрет председателя прост:

- Иногда кажется, пьяных у нас много. Но пьяница всегда попадается на первом пути, и “выкладывает” все свои козыри. У нас ведь здесь нет пришлых, все местные, коренные. Только четверо белорусов-механизаторов, которые на наших девушках женились. И людям некуда идти кроме колхоза. Нет у нас другой работы. Но главное - в том, какой руководитель. Нужно руководителю честно с людьми соотноситься и свою порядочность проявлять. И не залезать в чужой карман...

Зыков не лукавит. Все в Жанвиле действительно держится на нем. Он взаправду честно работает, к тому же Зыков приучил своих односельчан к мысли: во всем нужно надеяться на самих себя, не на какое-то знамение свыше. В колхозе каждый имеет свой имущественный пай и от того, как он трудится, зависит и его личное благосостояние, и будущее родной деревни. В понимании Михаила Константиновича каждый руководитель - королева в шахматной игре. А крестьяне - пешки. Королева не только атакует, маневрирует, но и защищает пешек, которых нужно и накормить, и организовать. А король - это деревня родная, которая на шахматной доске (стране) - самое дорогое. Беззащитная она, хотя и самая видная фигура.

Вот не дал в свое время Зыков технику растащить, - теперь есть на чем работать. А большего Зыкову и не надо. И от политики председатель далек. Его насущная задача и план души - известкование почв. Чтобы урожаи поднять.

Ну, а ежевика... ну, и ничего, что ее сейчас в окрестностях Жанвиля нет и в помине! По словам председателя ягодный кустарник был до того момента, пока скотину не пускали в пойму реки, заливной луг был заказан. Теперь скотину некому стало сдерживать, вот скотина ежевику и потравила. Скучноватая версия, но по мнению председателя убедительная. Впрочем, по сути версия слаба. Кто не знает, что ежевика сплошь в колючках и никакая корова в кусты не сунется? Легенда не только “вкуснее” но и реалистичнее.

Она, легенда-то в сущности такова. Не все французики в злополучную для них осень 1812-го организованно драпали по Большой Смоленской дороге. Некоторые дефилировали окрестными проселками, считая, что при таких маневрах больше шансов спасти свою шкуру. Один из отрядов двигался по левому берегу Сожа и все никак не мог найти места для безопасной переправы: первые морозы слегка сковали реку и лед был слаб. Они торопились, ведь французики (ох, совсем иначе они вели себя в начале кампании, летом!) панически боялись русской зимы. До родины оставалось несколько тысяч лье, шансов и без того было немного.

У деревни Засожье они наткнулись на неразрушенный мост и возликовали. Отряд, собранный из растерявшихся вояк разные подразделений торопился переправиться, поскольку по слухам их преследовал отряд русских гусар. Капрал, едва поддерживающий в потерявших человеческий облик вояках дисциплину, отдал приказ идти на деревню Парадино, чтобы попытаться раздобыть еды, огня и еще немного теплой одежды. Но один солдатик вдруг психанул, остановился на мосту и закричал: “К черту Францию, к черту Бонапарта! Сдохну здесь, все равно не дойти...” Капрал пихнул несчастного ногой, грязно выругался - и плюнул: “А, сдыхай здесь, среди варваров! Эх, Жан, дерьмо, тряпка! Ты всегда был неудачником, Франции такие не нужны. Сгинь...” И Жан, весь в обмотках и в самодельных чунях, побрел назад - наугад. Через минуту он остановился, и посмотрел на удаляющийся отряд. В нем вспыхнуло желание броситься догонять своих, он даже сделал несколько шагов на Запад, но вспышка воли мгновенно погасла в Жане, он понурился и вновь побрел без цели и без смысла. Нет он не хотел умереть, он надеялся попасть в русский плен. Ну, что же: неудачник - значит так тому и быть...

Поэт -депутат А.Лукьянов (прославившийся некогда тем, что предал Горбачева и сел с ярлыком “ГКЧПиста” в тюрягу) побывал в Жанвиле и по результатам встречи с жанвильцами написал вдохновенную оду, художественно изображающую вышеозначенную версию. Оставим в стороне факт, что депутат не к народу приезжал, а к электорату, слова-то в стихе красивые: “Согрела, вымыла, одела, хмельного поднесла стакан. “Как звать тебя, солдатик смелый?” Он, промолчав, ответил: “Жан...”

Откровенно говоря, и поэтический пассаж, и мой рассказ - выдумка. Никто не знает, кто и когда приютил жалкого французика. Даже имени этой женщины никто не помнит. Поэтому оставим представления о произошедшем на откуп Вашему воображению. В том-то и прелесть, что так как Вы представите себе, так оно и могло быть на самом деле.

Здесь важно другое. Жан осел, его пригрела русская женщина, и возможно он пустил росток, из которого выросло генеалогическое древо. А дошел ли отряд, ведомый бравым капралом, до Франции, неизвестно. Велика вероятность, что как раз сильные духом-то и сгинули.

Деревня Жанвиль небольшая, всего-то в ней 260 жителей, однако я в насчитал в ней три кладбища! Председатель Зыков сей факт объяснил следующим образом: там где деревня, раньше были семь разрозненных хуторов. Когда я заметил, что на одном из жанвильских кладбищ часть крестов - явно католического типа и вообще кресты о-о-о-чень старые, председатель как-то завелся и нервически сказал: “Ни-ка-ких французов. Ежевика - и все тут”.

Супруга председателя Людмила Михайловна Зыкова - жанвильский библиотекарь. Вообще библиотека и Дом культуры, в котором она находится, - самое лучшее, что есть в Жанвиле. Это самое чистое, современное и ухоженное здание. Только Дом культуры называется Слободским. И сельский совет называется Слободским. Потому что соседняя деревня называется Слободой. Там нет колхоза, и нет почти населения, но видно слово “Жанвиль” (которое местные с французского переводят как “селение Жана”) сильно кому-то мозолило слух, вот его и решили замаскировать. Разве только не решились срубить улики: деревья в три обхвата, которым явно не меньше 200 лет. По всему видно, посажены они были человеческими руками.

Людмила Михайловна собрала в отдельный альбом историю деревни. Ее посыл тот же - ежевика, но в душе ей хочется верить... в красивое. Ведь французы, тужуры, лямуры - это ж так мило! Может потому так мужу и не нравится экзотическая версия. Не надо от красоты коченеть, надо работать. А то от созерцания прекрасного и до тунеядства рукой подать.

Историческая летопись свидетельствует о следующем. Сама деревня возникла где-то в 20-х годах прошлого века. До этого были здесь хутора, на которых хозяйничали паны. Панов прогнали - колхоз затеяли. Назвали “Красной звездой”. Это после, когда с коммунизмом покончили, первое слово сократили. “Звезда” - как-то нейтрально и таинственно. Может она быть и звездой героя, а может и рождественской. В войну немцы при отступлении сожгли полдеревни и угнали весь скот. Ганса или Фрица, рискнувшего повторить деяние Жана, не нашлось. Да в вряд ли получилось бы, ведь французы мелькнули ненадолго и как-то гламурно, а германские парни за два года столько чувств к себе пробудили в простых русских крестьянских душах, что не приведи Господь. Только странно: почему и фрицы, и жаны у себя в Европах жируют, а страна, которая переломила им хребты, мечтает догнать хотя бы Португалию. Но это не наша тема.

В библиотеке Людмила Михайловна занимается с детишками старинным жанвильским промыслом: плетением из соломки. Здесь издревле делали бусы из соломы и соломенные “пауки”, своеобразные обрядовые украшения. Они похожи на морских ежей и подвешиваются к потолку. Правда учиться было не у кого, старожилы промысел забыли, вся их жизнь была отдана колхозу. Искусство соломки пришлось осваивать по книгам и по чудом сохранившимся старинным образцам..

...Надо сказать, моя встреча с председателем Зыковым случилась в районном центре, на следующий день после моего посещения Жанвиля. Председатель пожелал приехать сам. Он очень жалел, что отсутствовал в Жанвиле вчера. Или ему было стыдно за вчерашнее. Дело в том, что мое посещение искренне напугало местных жителей, привыкших как видно во всем полагаться на председателя.

Только в школе (которая все-таки называется Жанвильской) директор Людмила Владимировна Саханенкова напоила кофе, угостила хлебом с маслом и конфетами (больше меня за целый день нигде не приютили и не накормили), и рассказала, что очень ей не хочется, чтобы образование стало “автобусным”. Дело вот, в чем: новую и хорошую школу... съел грибок. Оказывается ее (в отличие от Дома культуры) не построили заново, а попросту обложили старый сруб кирпичом. Вот этот сруб грибок и обуял. И теперь симпатичное здание зияет выбитыми окнами, а 17 жанвильских учеников получают образование в трех малюсеньких хатках, которые учителя отремонтировали своими силами. А в другой деревне хорошее школьное здание, правда жизнь там плохая и учеников еще меньше, чем в Жанвиле. Вот у начальства районного мысль и зреет: Жанвильскую школу закрыть и возить учеников на автобусе в другую деревню. Людмила Владимировна убеждена в том, что конец школы будет означать конец деревни. По этому вопросу она часто спорит с председателем Зыковым, который настаивает на том, что плохая школа Жанвилю не нужна. А новую для 17 детей строить нецелесообразно. Но школьный директор уверена, что не “Звезда” держит школу, а школа “Звезду”. Впрочем когда-то по-марксистски (точнее по-гегелевски) нас учили, что жизнью движет дуализм.

Кстати Жанвильским именуется и местное почтовое отделение. Иногда путаница возникает, ведь и во Франции существует Жанвиль, целый город.

...Старожил Мария Варфоломеевна Балобеева, в просторечии Манечка. Тяжелая у нее жизнь была, неспокойная. Конюхом была в колхозе, дояркой. Сына одна воспитывала, без мужика. Родилась в Жанвиле, училась в школе, которая не чета нынешней была - двухэтажная. Помнит, как панов согнали, от них и коровник остался, и молокозавод, и парк, и пруд. Не на пустом месте колхоз создавался, у панов тоже хозяйство завидное имелось. Помнит как в войну для фрицев население “гужбу крутило” - молодые березки для чего-то заготавливали. А в школе немцы свой штаб устроили. И спасибо нынешнему председателю, что не оставляет стариков, помогает...

Рассказывает, рассказывает Манечка, поворачивается эдак в профиль - и... Господи-Боже, а профиль-то какой! Нос как у Сирано де Бержерака, подбородок выдающийся, вся такая сухонькая, да и голову гордо держит... Ну, чисто французская аристократка! Неужто предания не врут?! Вот было семь хуторов, так может один из панов на хуторе и был потомком того самого Жана. Ведь “Жанвиль” если быть точным, - это не “деревня”, а “поместье Жана”. И никто толком не помнит, кто они были, эти паны. Не то поляки, не то... В общем я призадумался.

А после, бродя неприкаянный по разбросанному вольно Жанвилю, я стал приглядываться к лицам. И впрямь - что-то такое не русское. Галльское, что ли...

...Ну, наверное легендарный Жан был неудачник и рохля. Но его потомки (ежели они действительно потомки) явно удались и вполне достойно исполняют свою роль на планете Земля. Сколько деревень загнулось, а Жанвиль держится, живет! Ведь по сути не важно, Жан ты, Джон, Ван или Ванюшка. Главное - верить, что ты нужен и от тебя лично зависит судьба мироздания.

Лобное место

Путь к Лобному месту - своеобразное восхождение. Сначала ужас, тьма, потом - надежда, в конце, как и положено, свет.

В районном центре Хиславичи есть улица Красная площадь. Никто не знает, почему она так называется, потому что всех хиславических евреев (а Хиславичи были еврейским местечком) фашисты в войну расстреляли. На улице расположены православная церковь и магазин похоронных принадлежностей. А еще памятник погибшим воинам.

За рекой Сож красуются развалины гордости советской перерабатывающей промышленности, льнозавода. Это была всесоюзная стройка, имеющая целью заполонить льноволокном всю окружающую действительность. Открыли завод в 1986-м, при нем построили микрорайон, обустроили соцкультбыт. А в середине 90-х завод встал. Потому что покупать льноволокно стало некому. И завод начали разворовывать. И что интересно: руководство района регулярно докладывало, что все законсервировано, запломбировано и схвачено. В любой момент завод можно запустить и он начнет выдавать волокно мирового качества. И в начале XXI века для завода даже нашли инвестора. Только когда благодетели прибыли посмотреть товар, они обнаружили, что в современном комплексе не осталось ничего металлического, деревянного или стеклянного. Все - абсолютно все растащили. Теперь развалины льнозавода - место игрищ местной шпаны. По виду мальчиков (чумазые, в рваной одежде) можно судить об уровне жизни их родителей, бывших льнопереработчиков.

Деревня Красная площадь после эдакой картины апокалипсиса выглядит маленьким раем. Но и с другой точки созерцания, если идти со стороны полумертвых деревень, Красная площадь тоже покажется маленьким раем, ведь нежилым является лишь один кресноплощадский дом. Зимой, в морозец, это особенно заметно: изо труб в небо возносится веселый дым.

Нежилой дом одновременно и самый большой. Он стоит прямо на майдане, являясь архитектурной доминантой. Строил его внук нынешней жительницы Красной площади Марии Макаровны Лигаевой, Андрей. Проект был задуман неудачный, ведь для того, чтобы протопить двухэтажную громадину, нужна уйма дров. Газа в Красной площади нет. Сын бы и рад продать творение своей мысли и своих трудовых рук, да нет дурных. Те, кто богатые, построят дверец по прихоти собственной архитектурной мысли, те, у кого не слишком ладно с золотовалютными запасами, будут рады и халупе.

Вообще у Макаровны трое детей и долгое время, после того, как муж умер рано, она жила одна. Ведь троим ее детям делать в Красной площади было нечего и они разъехались. И лишь недавно вернулся младший сын Владимир - с женой и 18-летним сыном. Вернулся потому что как младший ребенок должен ухаживать за престарелой мамой. И еще потому что остался без работы. На своей земле (а ведь он родился в Красной площади) прокормишься всегда.

Так же когда-то попала на житье в Красную площадь и Макаровна. Дом, в котором она живет с семьей младшего сына, - это отчий дом мужа, который был инженером и агрономом. Сама-то она всю жизнь работала продавщицей, но не в Красной пощади торговала, а в райцентре. В этой деревне никогда ничего не было, даже школы и магазина. Ну, для чего на 11 домов магазин, если до Хиславичей всего-то час ходьбы?

Власти в Красной площади нет, даже староста не имеется. Но Макаровна некоторую функцию управления все же выполняет: ведет статистику прихода и расхода кресноплощадинских (так называются жители Красной площади). Некоторая стабильность в народонаселении сохраняется, но не за счет коренных. Тем более что вернувшийся со своими членами семьи сын весьма значительно увеличил популяцию. Итак, сейчас Красную площадь населяют следующие лица. Пенсионер Столяров, работавший где-то на северных шахтах. Супруги Щерба, фельдшера и местные интеллигенты. Муж и жена Гудим, местные, мягко говоря, антиинтеллигенты, потому что всю свою сермяжную жизнь “гудят”, то есть выпивают значительно больше нормы, и никогда нигде не работали. У них есть дочка, которая, оставив родителям маленького ребенка, растворилась где-то в московских искушениях. Супруги Гудим, несмотря на внешнюю недотепистость своего поведения, всячески стараются взрастить своего внучка Егора правильно. Ведь он - единственный и боготворимый малыш Красной площади.

Есть еще бабушка Наталья Федоровна Степченкова и “бомж” (не в смысле что бездомный, а потому что ведет беспутный образ жизни) Иван Тимашков. Ну, и старики Федченковы, которые являются образцом крестьянского поведения. Включая четверых Лигаевых это все население Красной площади. Итого - 14 душ. Если учесть растворившуюся в столице молодую маму, - 15. Вот, говорят, что деревня русская спилась, но на самом деле, если взять отдельную весь Красную площадь, опустившихся личностей здесь - четверо. Не такое уж плохое соотношение.

Положительный процент увеличился по причине прошлогодней трагедии. Жила в Красной площади еще одна наезжая и выпивающая семья. Их дом загорелся, супруга выбежала из хаты, а, когда увидела, что строение огонь охватывает не на шутку, снова забежала (как у Некрасова - в горящую избу...) - мужа спасать. Не удалось. Муж выгорел до головешек, а отважную женщину фельдшер свез в больницу, где она вскоре скончалась от множественных ожогов.

Макаровна с первого дня удивлялась, почему деревенька та названа, но даже муж не раскрывал сию тайну. Сейчас ее может раскрыть только один человек, лишь он - подлинный старожил. Кроме того Александр Петрович Федченков - единственный житель Красной площади, занимающийся сельским хозяйством в истинном его понимании - потому что они с женой Софьей Федоровной не только в огороде копаются, но держат лошадь и корову. Другой скотины в Красной площади не имеется. Крестьянство для Федченковых - как дыхание, они и не смыслят себя без скотины, хотя возраст не позволяет ее держать много. Было время, Петрович одних только коней держал троих, а уж остальной скотины - несчетно. Впрочем и нынешнее их подворье со стороны видится образцово-показательным.

Петрович родился в Красной площади, причем в переломном для крестьянства 1930-м году, то есть когда единоличников объявили врагами народа, а коллективным хозяйствам дали большевистское благословение. Красная площадь, как говорили Петровичу старики, образована была жителями двух деревень: Луповки и Мошонки. Хорошие были деревни да какие-то несчастные. Как видится, из-за неблагозвучных имен. И название деревни, предназначенной для преображенного бытия, придумали такое красивое по двум причинам. Во-первых красиво, как в столице, а во-вторых в местечке Хиславичи на улице Красная площадь жили самые зажиточные евреи. Крестьяне были убеждены в том, что богатство кроется в частности и в имени селения.

И колхоз назвали “Красной площадью”. Петрович всю трудовую жизнь был колхозным пастухом. Звезд с неба не хватал, но трудился честно и трезво. И заслужил свое: пенсия приличная (две с половиной тысячи), есть уважение, да и молоком Петрович с женой снабжают всю Красную площадь. Семье с ребенком выдается бесплатно.

История колхоза “Красная площадь” вкратце такова. После войны его объединили с колхозом “Новая жизнь”, что в селе Трипутино, потом сразу несколько хозяйств собрали в совхоз “Красное знамя”. Когда пришел править Ельцин, совхоз стал проедать скотину и начальство позволило все разворовывать и растаскивать. Теперь ни от колхозов, ни от совхоза не осталось ничего. Анархия и позор. Недавно земли совхоза оформил на себя один частный предприниматель, от которого хорошего не ждут. Петровичу не обидно. Он знал, что надо бы затащить всех этих начальников на Лобное место (здешнее, не московское), и сказать: “Скоты, что ж вы позволяете себе?! Народ вам доверил - а вы...” Только поздно уж.

Трипутино... Раньше может и с тремя путями ассоциировалось, а теперь с Путиным В.В. Да еще в тройной дозе. Некоторые особо покладистые стали связывать Трипутино с “тремя путями” В.В.Путина; в то смысле, что даже география зовет к тому, чтобы президенту согласиться на третий срок. Это - ложь, в Трипутине был перекресток и все тут. Трипутино - соседняя с Красной площадью деревня, с той же судьбой и теми же проблемами. Только здесь живет-то всего 9 душ, да и домов много пустых. Трипутино состоит из двух полюсов. На одном - крепкое хозяйство бывшего колхозника Алексея Григорьевича Прудникова, в просторечии Деда, на другом - более чем крепкое кулацкое хозяйство фермеров Цыгановых. Оба полюса дружат, причем фермеры часто советуются с мудрым Дедом, тем не менее Дед не стесняется изредка заметить, что если Цыгановых придут раскулачивать, он будет первым.

У Деда на своем подворье две коровы. Дело в том, что с ним живет дочь и взрослая внучка. Они безработные и Дед их кормит. Вот и получается: всю жизнь трудился, а пришел в конце пути к такой картине: потомки на шее, безлюдная деревня да затаенная ненависть.

Впрочем Цыгановы организовали в Трипутине “социальную справедливость”. У них ведь основа хозяйства - пилорама, она львиную долю прибыли дает, а горбыль (отходы) сами развозят по дворам трипутинцев. Есть дрова, причем бесплатные, - значит жизнь легче. К тому же фермеры бесплатно трактором обрабатывают огороды трипутинцев. На противоположном полюсе Трипутина, на горе, красуется их богатый двор, в котором и дом, и пилорама, и зернохранилище, и овчарня, и гараж. Техники много, целых два комбайна. Ей-богу, даже у меня при взгляде на это крепко сбитое хозяйство сорвалось с языка слово “кулаки...” Да, сейчас лес приносит деньги, но Цыгановы не отказываются от земледелия и скотины. Тем более что всю прибыль они вкладывают в землю и в технику. У них и корова была, но продали этой осенью. Но не по причине конечно того, что невыгодно держать. Слишком корова привязывает.

Работают у фермеров (их хозяйство называется “Рассвет”) мужики с поселка льнозавода. Долгая безработица их развратила, а потому нужен глаз да глаз: кто-то должен обязательно следить за их работой, уйдешь - сядут курить, выпивка найдется... Большие деньги - большие проблемы. В прошлом году хозяйство Цыгановых пережило бандитский налет. Михаила не было, дома находились только Ольга с Сыном Алексеем, школьником. Когда неожиданно вошли трое в масках (Цыгановы не привыкли закрываться), Ольга подумала, что кто-то шутят, но парни схватили ее и сына, оттащили в туалет, приковали к трубе наручниками и стали выпытывать, где деньги. Кто-то им похоже сообщил, что фермеры накануне получили большую выручку за пиломатериалы. Когда “братки” нашли деньги и взяли фермерское оружие, некоторое время решали, убить хозяев или нет. Ольга упросила не убивать...

Бандитов взяли через полгода: в соседнем районе они при похожих обстоятельствах убили женщину. Ни денег, ни своего оружия Цыгановы конечно не вернули. Кстати: каждый ребенок в Хиславическом районе знает, что с этой благословенной земли вышел самый известный в Смоленской области бандитский клан. Многие этим фактом гордятся. И вот, что любопытно. В Трипутине была церковь; во время войны там размещался госпиталь, после войны - школа. А где-то в 85-м сруб разобрали и перевезли в другую деревню, которая называется Братковая. Так сказать, благословение “браткам” дали. Там, в Братковой, бывшая церковь сейчас и догнивает...

Михаил и Ольга работали когда-то в колхозе, он был агрономом, она - зоотехником. Потому-то им и легко было начинать свое дело. А еще потому легко, что пример подал родной дядя Михаила, Николай Михайлович, который чуть раньше Цыгановых, в 60-летнем возрасте решил податься в фермеры. Случилось это по горячему убеждению Михаила потому что корни обязывают. Дело в том, что его дед Михаил Филиппович был кулаком, его раскулачили и посадили. Умер дед на строительстве Рыбинской плотины, а назвали Михаила в честь деда. Михаил помнит, что еще когда он в институте учился, его называли “единоличником”, - ну, не любил он так, чтобы в общем строе:

- Я видел, что коллективный труд для многих был обузой. И в колхозе были пять человек, которые тянули за собой все хозяйство. Я после узнал, что у этих пятерых деды были зажиточными, кулаками. Видно, по наследству передается...

В свое время Цыгановы просили, чтобы им отдали трипутинскую ферму, но им не дали, и теперь ферма истерлась с лица земли. Тем не менее у Михаила с Ольгой планы построить в Трипутине новую молочно-товарную ферму. И культурное пастбище они организуют - все по науке. Но в данный момент у Михаила мысли не слишком радостные. Он тоже хотел бы увидеть кое-кого на Лобном месте, накипело и у него:

- Пускай они хоть раз попробуют опуститься хотя бы до такого уровня, чтобы понять: кто такой народ? Чем он живет? Помните, как когда-то цари хотели переодетые? Ведь мы - люди, мы живем на земле и привязаны к месту своего обитания. Среди нас есть и пьющие, и работящие. Да, мы перед выбором: либо должны пробиваться к свободе, либо жить под страхом, под гнетом (как в Белоруссии, до которой от нас всего-то несколько километров). Если честно, и я на распутье. Да, мне свобода необходима, но ведь есть такие работяги, которые от свободы погибнут! Сопьются - и все... Я про Путина скажу. Посадил бы я его в простую телегу - и повез от нашего Трипутина до Москвы. Да его просто никто не увидит! Опустели деревни... В общем я много думал и пришел к такому выводу. Если хочешь, чтобы народ хорошо жил, очень просто все: приблизь те способы и средства производства к народу, чтобы он пользовался ими. А среди нас есть толковые и совестливые люди, которые всем этим воспользуются во благо... нет не своего кошелька, а страны нашей! А значит и во свое благо. И путь знает: в нас еще ведь и дух бунтарства заложен!..

Сила трех Любовей

Контора ЗАО “Свободный труд” находится в новеньком здании. Старое сгорело и многие склоняются к тому, что имел место поджог. Директор “Свободного труда” Василий Селиверстов рассказывал, что приезжали некие товарищи и с кавказским акцентом говорили: “Ти нам мясо продаешь, быков продаешь, нас слушаешься - и все будет тип-топ...” Дверь директорскую ногами открывали. Но Селиверстов не робкого десятка, он всех этих засланцев посылал куда подальше. Отчаливали кавказцы ни с чем, но видно не все прощают, когда под тебя не хотят ложиться. Впрочем теперь в Упино они не суются, видно тоже урок получили.

“Свободный труд” был колхозом, только недавно Селиверстов добился того, чтобы акционерное общество создалось. Много коридоров чиновничьих ему довелось пройти, на разных паркетах шаркал, чтобы своего достигнуть. Теперь каждый работник - не просто колхозник, а владелец акций, а это означает, что даже самый отстающий скотник понимает, что от результатов его труда зависит и будущее хозяйства, и будущее деревни, и лично его будущее. У самого Селиверстова акций не больше, чем у других 104-х сотрудников ЗАО, а ведь надо учесть, что и пенсионеры колхозные - тоже акционеры.

Наверняка очень важно, как твое предприятие называется. “Свободный труд” появился 70 лет назад, несколько поколений выросло под этой вывеской. Теперь молоко “Свободного труда” - бренд. Все потребители знают, что это не просто качество, но в молоко из Упино и душа вложена. Иначе и нельзя, ведь хозяйство-то живет именно молоком, оно приносит основную прибыль.

Правда не все работают одинаково На ферме в деревне Селезни доят 3500 килограмм с коровы в год, там доярки хорошие. А на другой ферме, в Анновке, доят 2000 килограмм. Доярки там, скажем так, не слишком старательные. Вообще с кадрами проблема. Молодежь не стремится получать сельскохозяйственное образование, все стремятся в педагоги или в медики. Нужен был зоотехник - пригласили девушку издалека. Света Аксенова согласилась приехать потому что область молодым специалистам доплачивает из бюджета три тысячи. И еще ей жилье в Упине предоставили. Правда и свои приходят, из молодых. В этом году со школы пришла работать телятницей Лена Титкова. А в механизаторы тоже со школьной скамьи подался Володя Базылев. Перспектива какая-никакая, а есть: в животноводстве в “Свободном труде” до 6 тысяч зарабатывают, а механизатор в страду все 20 тысяч вполне может “заколотить”. И выплачивается заработок живыми деньгами и ежемесячно.

Но вообще Селиверстов держится на трех Любовях. Без них, по его мнению, он ничего бы не смог, и вряд ли “Свободный труд” выстоял бы. “Великолепная тройка” - это главный агроном Любовь Александровна Мартынова, главный зоотехник Любовь Васильевна Горбылева и главный бухгалтер Любовь Алексеевна Якубенкова. Женский “любовный” коллектив “разбавляет” главный инженер Владимир Михайлович Гарбузов, но, поскольку Селиверстов сам по образованию инженер-механик, с автотракторным парком обходиться легче. Василий Викторович уверен, что без главного агронома “Свободный труд” протянет месяц; без главного зоотехника - неделю. Без главного бухгалтера - один день.

Любовь Якубенкова, бухгалтер, по первому образованию - механик. Это после она училась на экономиста, ведь инженеров в хозяйстве и без того хватает. Когда она поменяла профессию, выяснилось, что “Любовь Первая” - бухгалтер от Бога. Агроном Любовь Мартынова, “Любовь вторая” в отличие от двух других Любовей, проработала в хозяйстве не всю свою жизнь. Она и в райкоме партии работала, и на таможне к карантине (рядом граница с Белоруссией). Но себя она нашла именно здесь, потому что нашла в Упине поистине самоотверженных и талантливых людей.

Сам Селиверстов тоже не местный, он родом из деревни Мурыгино. Был Василий Викторович директором ремонтно-технического предприятия и 17 лет назад, еще при компартии, его сослали на “Свободный труд”. Так и сказали: “Может колхоз тебя исправит...” Дело в том, что Селиверстов всегда был несговорчив и настаивал на своей точке зрения. Ну, и решили убрать его с глаз долой. И так случилось, что почти все колхозы за прошлое десятилетие развалились, а “Свободный труд” выжил и даже процветает. А все почему: в начале 90-х соседи почувствовали свободу и стали растаскивать колхозы по своим дворам. А Селиверстов не только не позволил производственную базу растащить, но еще притянул очень полезные активы. Например в райцентре приобрел две базы и теперь там семеноводческие станции. На них семена - и пшеницы, и ржи, и овса, и люпина -.производятся чуть не для половины области. Плюс еще у хозяйства теперь крытых складских помещений на 6000 квадратных метров. А ведь сейчас у нас торжествует тот, кто смог урожай до лучшей цены сберечь. П прошлом году “Свободный труд” умудрился стать единственный хозяйством в области, которое смогло купить новый комбайн. Позорный для страны показатель, но для Упина покупка стала маленькой Победой.

Когда было трудно с реализацией (молзаводы вообще не расплачивались за продукцию), “Свободный труд” наладил самостоятельную продажу молока. Со своей продукцией умудрялись аж до Карелии добираться! Это кстати позволило “вклиниться” в систему реализации, которая у нас в России работает по мафиозному принципу. Упинские в Карелии кстати тоже натолкнулись на мафию, которая в общем-то не приветствует чужаков. Но зато, когда откатились на заранее укрепленные позиции, смогли прочно закрепиться на родной земле.

Директор каждый год кодирует своих работников от алкоголизма, среди больных много женщин. “Выход” по статистике - 70%, то есть из десяти закодированных семеро не пьют. А вообще в доярках ощущается острая нехватка, так как молодежь в эту профессию не стремится - трудностей многовато. В этом вопросе вся надежда на “Любовь Третью” - Любовь Горбылеву. Ведь для Любви Васильевны скотина - смысл всей жизни:

- ...Любовь Васильевна считай закинула свою семью, и с рассвета до заката на фермах. Да и дети ее там же работают: Андрей - водитель, Вероника - телятница. И муж ее Валерий Николаевич - тоже на ферме, он слесарь. Она знает свое дело, чувствует нутром саму суть животноводства. Именно благодаря ей у нас поголовье больше 1400 голов и нет ни одной брошенной фермы. А в трудовой книжке у нее только одна запись...

Любовь Васильевна - коренная упинка. Она слишком даже хорошо знает характер здешних людей, которые ой, как тяжелы на подъем. В Упине даже словечко белорусское в ходу, которое ко многим применимо: “гультай”. Что значит “лодырь”. У “Любови Третьей” и в своем личном хозяйстве две коровы и свиноматка. Главный ее помощник - муж, который если что и транспортер с навозом разгрузит, и подоит, и выгонит. Частенько доит и сама Любовь Васильевна, а помогает ей и Любовь Александровна. Это когда доярки на отстающей ферме “не в форме”. Ну, характер такой у населения Анновки, что больше погулять любят, чем поработать... Еще и пришлось купить анализатор молока, а то ведь есть и такие, кто водой молочко разбавляет. И вот что интересно: анализатор стоит 22 тысячи, а теперь он прибыли приносит 30 тысяч в месяц.

“Любовь Вторая” обеспечивает качественные корма. Ведь в “Свободном труде” не только зернобобовые культуры выращивают, но и культивируют пастбища на заморских датских травах, которые сахара дают 20% вместо обычных для русского луга 8%. И не шельмуют: рядом спиртозавод и там можно почти задаром барду брать. Но не берут, так как не хотят испортить свое молоко и не сделать коров алкоголичками.

“Любовь Третья” не лукавит, когда говорит:

- Свой скот не глядишь так как общественный. Может наше поколение привыкло так отдаваться работе... Помню в 76-м пришла из института и сразу на заготовку кормов попала. Я строптивая девчонка, к начальнице прихожу, она говорит: “Иди стога мерить...” Я спрашиваю: “Филипповна, а как мерить?” - “А ты институт кончила, должна знать...” Я пошла к своим мужикам и говорю: “Расскажите бестолковой девке, как мерить?” Посадили меня мужики на телегу, повезли в поле, показали, как длину, ширину замерять, умножать. Записала я, а мужики говорят: “Мы тебя, Васильевна, обманули. У нас за перелеском еще два стога. Но не бойсь, мы не для себя, для колхоза. Ежели весна затяжная будет, у нас заначка имеется...” Так я потихонечку крестьянской мудрости и училась...

...В чем особенность “Свободного труда”? Прежде всего в честности, и еще - в самоотдаче. Также в тщательном подборе специалистов, причем это был не просто подбор, а “естественный отбор”. Ну, и еще в везении дело, поскольку грамотных и ответственных специалистов сейчас днем с огнем не сыскать. А здесь, в Упине, прямо-таки Клондайк на аграрные мозги.

А вот руководить хозяйством по мнению директора обязательно должен мужик. Не по полу мужик, а по призванию. Он тоже вспоминает свою молодость, когда он работал у руководителя старой закалки Марии Павловны Мендеровой. Тогда вручную косили и она последней шла. Ежели кто замешкается - ка-а-а-к косой по ноге резанет! Во многих смыслах таков и Селиверстов. Только он опирается не на косу, на специалистов. Потому что абсолютно им доверяет.

И хорошо, что Селиверстов не местный. Он вспоминает другой случай из молодости. Приехали корреспонденты в колхоз, ну, председатель и повез их в поле. А там один комбайн жнет, а другой стоит. Рядом в канаве мужик спит, а в кармане бутылка. Мужик - старший брат председателя. Ну, председатель само собой подкрадывается и бытылочку-то тихонько вынимает. А тот: “Ванька, положь наз-з-з-ад!”

В общем учиться Василий Викторович предпочитает на ошибках других. Но Селиверстов возмущается одному факту:

- Ну, почему слово “колхозник” сейчас звучит оскорбительно? Будто бы нелюдь какой-то! Мне в городе говорят: “Сколько вам, колхозникам, можно давать, у вас черная дыра!” А я говорю: “Нельзя мерить одним мерилом всех...” Только когда разбираешься, как трудно сейчас в деревне существовать... Ведь сейчас очень нелегко, мы продумываем вариант, как с электричества на печное отопление переходить на фермах, ведь энергоносители баснословно дороги. Вот, про колхоз подумайте: 1400 голов скота разделите на 100 человек. Это по сколько скотины в каждом подворье должно быть? А коллективное хозяйство с этим справляется. И мы еще будем численность работающих сокращать, а скотину приращивать, породу улучшать. В общем технологии развивать. Вот, взять трех моих Любовей: это же специалисты высшего класса, топ-менеджеры! Разве язык повернется назвать их “колхозницами”? Мои Любови - соль земли.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Смоленская область.