Мир, арфе подобный
МИР, АРФЕ ПОДОБНЫЙ Три повести, собранные здесь, относятся к жанру фантастики. Если Вы спросите меня, о чем они – подобно Льву Николаевичу утверждать, что де мне придется пересказать тексты целиком, не буду. Повести рассказывают о человеческих разуме и страстях, а так же о земном и божественном началах, промеж которых мы что-то все ищем. И, конечно же - о Тайне, причем, именно Тайна Бытия является главной героиней всех трех произведений.
- ...Интересно?
- Да как сказать... занятно. Наша тема.
- Дай глянуть.
Илья дал. Ёся раскрыл тетрадь, пробежал глазами первую страницу, перевернул лист... Его вечно скорбные глаза выразили удивление, а на лице отразился даже азарт. Ёся принялся листать тетрадь, причем в беспорядке - то в конец, то вновь в начало рукописи, то в середину. Илья впервые заметил, что Ёся удивительно похож на Иисуса Христа. Ёся длинный сухощавый, с бородкой. А вот изрядные залысины, наверное, от ума.
Они вдвоем на крыше Управления, самого высокого городского здания. Такая плоская крыша, специально сделанная для закрытых корпоративных тусовок. Когда-то здесь были даже бассейн и домик для барбекю. Сегодня дежурство Царева и Адамсона. Крыша - самое безопасное место Светлого, но здесь принято устанавливать пост - потому что отсюда хороший обзор. Лучше перебдеть, нежели недобдеть. Ну, так думает Сан Саныч, а мужики обычно на крыше тупо нежатся. Вот и Ёся с Ильей расплылись в креслах, обтянутых натуральной кожей (наверное, в них когда-то сиживало начальство, а секретарши только успевали подносить все радости жизни), оружие положили в сторону, греются на весеннем заходящем солнышке. Хоть и высоко, а слышно, как там внизу птички поют. Радостно и легко, о том, что ниже, не вспоминается вовсе. Город, Территория, Большая Земля, Солнечная система… все достало, достало.
Пока Иосиф насиловал тетрадь, Илья сделал запись в бортовой журнал. Из личного имущества с ним всегда только рукопись "Окраины" и журнал с "Милашки". Илья взял за привычку вносить записи ежевечерне. Кратко, без пафоса: где был - что произошло - каковы результаты.
Ёся оторвал взор от рукописи, с безумным лицом Эйнштейна вопросил:
- Где нарыл?
- В лесу. На заимке. Кто-то забыл. Или оставил.
- Интересно, интересно... а ведь, здесь, несмотря на то что много наивняка, заблуждений, возможно, содержится ключ.
- К чему?
- К выходу - к чему еще.
- Может, никакой загадки и нет. Мы не выходим потому что на самом деле не хотим этого.
- Хорошо сказал, надо запомнить. И ты - тоже?
- Ёсь... хотел тебя спросить. У тебя семья есть?
- Хитро. Сначала – ты ответь: хочешь выйти?
- Да неплохо бы, вообще-то. Как-то тут... некомильфо. Да и харчи явно недомашние.
- Да: у меня есть жена и две дочери. Они живут в Амстердаме.
- Понятно. А ты - агент Моссада. Так? - Илья следил за Ёсиным лицом. Ни один мускул не дрогнул, даже не ухмыльнулся. Хотя, в самих тонких Ёсиных чертах изображено было презрение. Ёся все пялился в "Окраину".
- Все так думают. Неоригинально. Но мы ведь не об этом говорим. Итак: если человек хочет найти выход - он как минимум должен его искать. Так?
- И...
- Выход вообще-то там, где вход. Ты помнишь, где и при каких обстоятельствах вошел в город?
- Ну, как... Шел себе - стали появляться постройки. Естественно, я пошел туда где их было больше. Вот и выбрел.
- А подробности?
- Все обычно. Было холодно, и я хотел найти жилье, чтобы согреться, и по возможности найти провизию.
- С намеченного маршрута ты свернул?
- Градусов на семнадцать, наверное. К Востоку.
- Ага... прикалываешься.
- Ты забыл. Я летчик, привык к точности в курсе.
- Ладно. Верю. Ты был... при оружии?
- Была. Пукалка.
- Ага... хорошо, хорошо. - Иосиф выключился из разговора, погрузился в чтение рукописи. Иногда ухмылялся, чаще хмурился.
Где-то там, внизу, зачалась унылая пальба. Кто-то с кем-то схлестнулся, но далеко, кварталах, может, в четырех. Илья оторвал зад от теплой кожи и подошел к парапету. Людей, как и всегда, не наблюдалось. Все тот же мертвый город, а все живое сховалось по щелям.
- Блин, - проворчал Илья, как все это...
Он оглянулся в Ёсину сторону, чтобы сказать пошлость. Но кресло, в котором Ёся сидел несколько мгновений назад, пустовало. Илью передернуло: оружие! Ни Ёсиного автомата, ни его ствола нет! Илья прикинул: где найти укрытие? Ближайшая постройка над лифтовой шахтой - метрах в тридцати. Ч-ч-чорт! Расслабились... А вдруг это розыгрыш? Пацаны любят прикалываться, например, послать соскрести мозги со стены. На войне нельзя без юмора, над новенькими всегда издеваются - и не со зла, а для психологической разрядки. Илья уяснил себе почти с первого дня: в этом мире нельзя делать резких движений. Мозг работал как вычислительная машина - рассчитывал вероятности. Причем, что Илье даже было приятно, не было паники, это значит, он адекватен.
Илья двинулся - и, будто ничего не случилось, пошел к креслу. Тишина, только прохладный ветерок гуляет по крыше. Сел в кресло. Расслабился, точнее, сделал вид, что расслабился. Четко произнес:
- Оп-паньки. Иосиф, ты невидимка?
Тишина. Даже птички перестали петь, солнце ускочило за горизонт. Как глупо, думал Илья, ведь ты не знаешь, что делать. Та-а-ак, с крыши четыре выхода, если это шутка, можно сунуться в любой. Если нет - можно угадать и свалить. Илья проговорил:
- Все. Мне надоело. Раздватричетырепять-яиду-ис-кать, кто не спрятался - я не виноват! Он встал - и, насвистывая, направился к дальней будке. Сердце стучало как механический молот. Дошел. Отворил сильно потрепанную непогодами и берцами воинов дверь. Пахнуло затхлостью. Илья, стремительно оглянувшись, шагнул в темноту.
И тут же его увлекла страшная сила - схватила за шею, подсекла ноги, зажала рот... Пи…ец, Царь - попал, успел подумать Илья по своей летной привычке. Голова его как бы сама собою влезла в мешок, во рту оказалась вонючая ткань - аж до тошноты - Илья почувствовал, как его обхватили за ноги, вывернули руки, и его понесло, понесло как мышь, спущенную в унитаз. Он слышал дыхание похитителей. Они не разговаривали, просто мчались вниз. Но почему не убили? А, может, это наши устроили такое испытание... Больно рукам - их сдавливала веревка. Если не убили сразу, может быть, будут пытать, почему-то очень спокойно рассудил Илья. А, может, и не будут - обменяют на кого-нибудь из вражеской группировки, такое бывает. Ну, что ж, остается расслабиться и ждать развязки.
Нести перестали, грубо бросили на что-то жесткое. Наконец Илья услышал речь. Они говорили шепотом, едва слышно - и не по-русски. Некоторые слова Илья разбирал и, кажется, понимал. "Тремор", "минит", "лайт". Кажется, это английская речь, но Илья в языках не силен, чтобы определить точно, в летке по языку едва натянул на тройбан, лингвистически неодарен. Царев понял: похитители ждут темноты, чтобы незаметно выскользнуть из Управления.
Действительно: прошло совсем немного времени, и ноги Илье освободили. Некто отчетливо произнес: "Идьи". А вот повязки с лица не сняли, ровно как не вытащили изо рта кляп. Илью толкали впереди себя, он спотыкался, ударялся плечами об углы, и слепое путешествие продолжалось долго-долго-долго, почти бесконечность. Илья злился – от своей беспомощности, от неспособности расслабиться и принять судьбу – аж кипел, он задыхался, ему было больно, хотелось упасть на колени - и пусть уж добивают... Еще днем он даже и вообразить себе не мог, что способен легко превратиться в послушную скотину.
Наконец, его остановили. Как баран на заклании, подумал Илья. Развязали руки, сорвали тряпку с головы, вынули кляп. Было совершенно темно, реально хоть глаз выколи. Илью резко толкнули, он повалился, больно ударившись о твердую поверхность, что-то заскрежетало, звякнуло - и... тишина. Вдруг - вспышка света! И в ярком световом пятне - лицо. О, Господи...