Дом 79 и 81

Объекты культурного наследия регионального значения Реш-е № 301 от 18.11.92 г.

На Петровской, 79 и 81 комплекс из двух ранее отдельных зданий, построенных в начале 1870-х годов.

"Гаврюшкин О. П. Вдоль по Питерской"

УЛИЦА ПЕТРОВСКАЯ, 53. КВАРТАЛ 87 (ЛЕНИНА, 79).

Двухэтажное здание по проекту 1871 года построила вдова купца 2-й гильдии Матрена Никитична Баташева. Муж умер задолго до этого, и с середины 30-х годов Матрена продолжила дело мужа — торговала сахарным товаром. Воспитывала сына и дочь. Водила знакомство с известными и зажиточными людьми города. 14 февраля 1842 года в качестве крестной присутствовала на крещении Константина, сына надзирателя херсонской таможни Георгия Антоновича Фоти.

На таганрогском христианском кладбище имеется захоронение купца Баташова, выполненное в виде двух плит из песчаника и датой 1832 года.

Баташевой принадлежал также рядом стоящий дом, вернее, два дома, под номерами 57 и 59.

В 1880—1890-х годах в доме Баташовой по Петровской улице, 53 практиковал зубной врач Л.В. Киршон, пользовавшийся в городе большой популярностью. Это к нему в феврале 1891 году обратился булочник Тиссен, которому доктор удалил четырнадцать испорченных зубов, а тот отказался уплатить за проделанную работу 30 рублей, и дело даже пришлось передавать в суд.

В 1891 году отдельной брошюрой на 25 страницах доктор издал рекомендации по уходу за зубами, которую массовым тиражом отпечатала местная типография Н.И. Холева. В предисловии доктор Киршон писал: «В продолжение почти двадцатилетней практики я имел возможность добросовестно изучить свою специальность. Я всегда старался не пропустить какого-нибудь научного открытия или технического изобретения, относящихся к моему предмету. Насколько было возможно, я проверял эти открытия и изобретения собственным опытом, и если убеждался в их истинности и полезности, то пользовался ими в своей практике. Все это я говорю для того, чтобы дать знать, что я знаком со своей специальностью. В моей практике мне пришлось узнать, что беспомощность публики в деле ухода за зубами достигает невероятной степени, небрежность ея в этом отношении доходит до крайних пределов, и естественным следствием всего этого является отчаянное состояние зубов. Так как зубы принадлежат к важнейшим органам человеческого тела, и сохранение их имеет весьма важное значение в сохранении здоровья всего организма, то я и решил оказать посильную помощь в этом отношении публике. В этой короткой брошюре читатель найдет полезные для себя наставления о том, как следует сохранять зубы в чистоте и здоровье».

С 1894 года в доме снимал квартиру и принимал пациентов доктор по детским болезням О.Ф. Виленский.

В 90-х годах здание приобрел купец Григорий Андреевич Антонов, открыв в нем гостиницу под названием «Донская». Под таким же названием, еще в 1872 году на другой стороне улицы держали гостиницу В.А. Боровой и И.И. Филиппенков. Как и многие другие в городе, заведение Антонова не стеснялось держать женщин легкого поведения и после многих предупреждений по распоряжению начальника войска таганрогского округа генерал-майора Шмидта гостиницу закрыли.

Терпя большие убытки, владелец гостиницы в 1907 году обратился к начальнику войска, уже господину Шрейдеру, с прошением снять запрет и разрешить открыть его заведение. И на этот раз в просьбе ему было отказано.

В предвоенные годы перед Великой Отечественной войной здание принадлежало горотделу милиции. На втором этаже для детей его сотрудников работал детский садик, в который водила мама и автора этих строк.

УЛИЦА ПЕТРОВСКАЯ, 55, 57. КВАРТАЛ 87 (ЛЕНИНА, 81).

Восемьдесят седьмой квартал в 50-е годы XIX столетия начинал только застраиваться, и строительство велось исключительно по линии Католической и Петровской улиц. От главной улицы, в сторону параллельно идущей Католической, имелось огромное пустопорожнее место, заросшее бурьяном, кустарниками и низкорастущими деревьями, на котором приезжие артисты в своих временных балаганах устраивали небольшие представления, приводя в восторг падких на развлечение таганрогских обывателей. На одном из таких представлений со своими детьми побывал Павел Егорович Чехов. Придя домой, долго сокрушался и вздыхал, обнаружив пропажу кошелька с деньгами.

Место это облюбовал ростовский цирк предпринимателя Вильгельма Сура, построившего здесь для цирковых представлений постоянное, утепленное здание. Вход в помещение цирка находился со стороны Николаевской улицы. Как удалось воспроизвести облик этого строения? Работая в газетном отделе Публичной библиотеки им. В.И. Ленина я обнаружил небольшой его набросок, размером 70x90 миллиметров, помещенный в рекламном отделе газеты «Таганрогский вестник» за 1890 год.

Цирк Сура. Рисунок автора

Еще в 1870 году газета «Полицейский листок таганрогского градоначальства» довела до сведения жителей Таганрога, что «проездом через город будет дано несколько представлений в собственном, мною устроенном цирке на Большой улице против театра». Директором и антрепренером, давшим объявления, являлся Вильгельм Сур.

В течение последующих двадцати лет он, а затем и его последователи той же фамилии, устраивали свои грандиозные представления, в которых участвовало от 80 до 120 артистов и до 50 дрессированных лошадей. В цирке Сура велась и борьба, где принимал участие молодой Иван Поддубный и местный греческий борец Дракули-Критикос. По женской линии эта фамилия дала последующее многочисленное потомство таганрогской фамилии Букатиных. Гурий Денисович Букатин, владелец кинотеатра «Модерн», был женат на Надежде Николаевне Дракули-Критикос.

В одном из последних посещений города цирком Сура в 1890 году сборы не оправдали надежд, и цирк преждевременно прекратил свои гастроли. Дневной сбор составлял всего от 50 до 70 рублей и конечно не мог в достаточной мере обеспечивать содержание огромной армии исполнителей и такого большого количества лошадей. В дальнейшем Э. Сур наезжал в Таганрог и устраивал небольшие представления опереточного типа.

На Петровской улице, напротив здания цирка Сура, в 1902 году разыгралась уличная сценка, в которой участвовал приехавший на гастроли в Таганрог известный борец Иван Поддубный. К тому времени он еще не был «чемпионом мира, но слава уже коснулась его и он пожинал лавры своих многочисленных побед. Он и его товарищи или, если хотите, соперники по борьбе, обосновались в гостинице «Петербург», принадлежавшей Василию Кумбарули.

В день, который считался самым длинным в году, на тротуаре между гостиницами «Петербург» и «Франция», напротив городского театра, начала собираться толпа людей, с интересом наблюдающая за происходящим. Вечер выдался теплым и ясным, гуляющих было достаточно, а зевак посмотреть, что там происходит, становилось все больше. Наконец послышались крики: «Чего смотришь, бей его», «Сдачу дай, давай сдачу», «Что они делают, нельзя убивать человека».

Дрались артисты, гладиаторы цирка Поддубный, Михайлов и настоящий турок Мугамет-Кара-Мустафа-Ишара. Появилась полиция.

— Расходитесь господа, расходитесь, что здесь происходит? Отойдите молодой человек, разрешите пройти.

Расталкивая шумевшую толпу, полиция пробилась в круг. К этому моменту Поддубный сильным ударом кулака успел уложить турка и наградить тем же приемом жену Андерсена, выступающего под именем Загорского, которая не в пример Мугамет-Кара-Мустафа-Ишара, устояла на ногах.

Участников побоища доставили в полицейский участок, кроме Поддубного, который не дался и осмотрительно скрылся с поля боя.

— Не поделили, — слышалось в толпе. Недовольные окончанием интересного зрелища замечали при этом: «Такого и в цирке не увидишь». И ошиблись. В цирке их ждало то, что и на улице не увидишь. Продолжение конфликта состоялось именно в цирке, чему послужило недоразумение, возникшее между Андерсеном и Поддубным на почве личных взаимоотношений. Во время борьбы, состоявшейся 1 июля, искушенные зрители заметили некоторые особенности в схватке Андерсена и Поддубного, хотя основная масса присутствующих, увлеченная незабываемым зрелищем, топала ногами, свистела и громкими криками поддерживала своих кумиров.

Во время одного из приемов Поддубный, вопреки правилам, схватил Андерсена за горло и стал душить. Тому, однако, удалось вывернуться, и арбитры (ранее их называли экспертами) немедленно остановили поединок. Андерсен обратился к публике и присутствующему в цирке полицмейстеру, указывая, что Поддубный прибегает к недозволенным приемам. Когда бой возобновился и достиг своего апогея, Поддубному удалось поставить Андерсена на колени и, схватив противника обеими руками за горло, начал душить, прижимая к барьеру.

Вот тут-то публика и поняла, в чем дело, бросилась на арену и с большим трудом оттащила разъяренного Ивана Поддубного от его жертвы.

Арбитры признали, что борьба велась неправильно. Возмущенный поведением Поддубного полицмейстер города Семен Николаевич Джапаридзе, пользующийся среди городского населения большим уважением, запретил Ивану Поддубному в дальнейшем бороться в нашем городе.

Несколько слов об Иване Поддубном. Родился в 1871 году, умер в возрасте 78 лет в 1949 году, русский. Заслуженный мастер спорта, заслуженный артист РСФСР. В 1905—1908 годах был чемпионом мира среди профессионалов. За 40 лет выступлений не проиграл ни одной встречи. Это был самый сильный человек на планете.

В рядом стоящем по Петровской улице небольшом доме под номером 53, принадлежащем купеческой жене Марии Михайловне Перушкиной, начал строиться составленный по проекту 1871 году двухэтажный каменный дом красивой изящной архитектуры. Второй этаж имел семь окон, первый шесть и слева от них парадную дверь. С двух сторон здание ограничивали широкие арки с проездом во внутренний двор, увенчанный открытыми ажурными террасами для отдыха с видом на море.

После смерти М.М. Перушкиной, последовавшей 9 августа 1883 года «от удара» в возрасте 58 лет, здание у ее дочери приобрел доктор Павел Федорович Йорданов. Сама Ольга Перушкина в 1855 году обвенчалась в греческой церкви с Севастьяном Ильичем Псалти, купеческим сыном, который был старше невесты на 11 лет.

В начале 80-х годов в здании открылся книжный магазин и библиотека Павла Ивановича Линицкого. Он был женат на сестре протоиерея Федора Покровского-Серафиме, добровольно снявшего перед этим сан священника, и несколько лет посвятил книжному делу. Его магазин и библиотека стали городским центром, где книги не только продавались, но и давали квалифицированный совет: какие книги необходимо читать, где можно их приобрести, а также собиралась молодежь, образовав как бы молодежный клуб.

В годы, когда Павел Иорданов приобрел дом у Марии Перушкиной, в рядом стоящем доме поселились наследники купца Александра Баташева. Прошло несколько лет, и по случаю покупки дома Баташова у его нового хозяина, немца Отто Оттовича Гавиха, в конце декабря 1890 года состоялся обед. Толстый и доброжелательный Отто Гавих радушно угощал гостей и делился планами на будущее. Как специалист по бурению скважин планировал во дворе пробурить скважину и выполнить перестройку гостиницы, которую под названием «Франция» он здесь уже держал ранее, арендуя теперь для этого уже принадлежащее ему здание. Гостиница славилась хорошими номерами, рестораном и баней, а вот с точки зрения нравственности пользовалась в городе дурной репутацией. Дело не раз доходило до суда, и после одного, очень уж крупного скандала, гостиницу закрыли. В 1902 году ее вновь открыли, но уже под новым названием — «Европейская».

Чертеж здания Перушкина

Отто Оттович трагически погиб 2 апреля 1911 года, когда нечаянно нажал на спусковой курок браунинга, который чистил утром перед уходом на работу. После его смерти остались вдова Мария Раймундовна и дети: сын Владимир и дочь Аделаида. Владимир учился в Харьковском университете, дочь в возрасте 24 лет вышла замуж за доктора Сергея Петровича Вальяно. В семье родилось двое дочерей: Нина и Ангелина. В лице Владимира и Аделаиды семья Гавих владела зданием до 1925 года.

Перед революцией в доме наследников Гавиха снимал квартиру и проживал учитель истории и географии надворный советник Дмитрий Павлович Дробязго, помещалось Общество педагогов города и всего таганрогского округа, собирался совет Евангелическо-Лютеранского Общества и выполняла заказы граждан модная пошивочная мастерская Е.А. Агали.

В 1916 году гостиницу закрыли и разместили 32-й лазарет для раненных. В 1917 году здание занимала школа прапорщиков, затем штаб белогвардейцев. В 1918 году ими были расстреляны 12 рабочих Русско-Балтийского завода во главе с Н. Ткаченко. После восстания большевиков помещение заняли ревком, военный и гражданские комиссариаты, а при занятии города германскими войсками — немецкая комендатура. В период присутствия в Таганроге штаба генерала Деникина размещалось управление коменданта главной квартиры.

Супруги Александра и Владимир Перестиани. На переднем плане Владимир Гавидр.

В 1920 году здание отдали детскому дому железнодорожников и с 1928 по 1941 год здесь размещался отдел НКВД. К этому времени, в результате перестройки, два этажа дома слились в один, в нем помещался красный уголок для работников милиции, где проводили торжественные праздничные собрания, вечера, проводились новогодние елки и демонстрировались кинофильмы. После войны здание занимало морское авиационное училище (МАУ). В городе находилось еще одно МАУ (морское артиллерийское училище), расквартированное в помещении железнодорожной школы, бывшей женской гимназии. В дальнейшем все три здания под номерами 53, 55, 57 путем надстройки над аркой еще одного этажа и добавлением по всей их длине общего, третьего, стали единым.

Сейчас слева от арки, ведущей во внутренний двор, размещаются организации «Ростовгражданпроект» и «Центр стандартизации и метрологии».

Справа кафедра микропроцессорных систем радиотехнического университета имени Калмыкова. Слева в подвальном помещении открыто кафе «Русский чай», в котором еще во времена А.П. Чехова торговали восточными сладостями.

Энциклопедия Таганрога: «Европейская» гостиница (бывшие «Руфа» и «Франция») (Петровская, 81). Двухэтажный каменный дом, построенный в начале 1870-х гг. как собственность жены купца Перушкина. Продан купцу А. Баташеву, который сдал его в аренду О.О. Гавиху, открывшему в нем гостиницу «Донская». В 1890 Гавих выкупил здание. Свою гостиницу называл «Франция», в ней в 1894 и 1898 останавливался А.П. Чехов. Ее писатель упоминает в своей повести «Огни». В 1900-е t r . она стала «Европейской», имела 40 номеров и считалась первоклассной. В 1916 гостиницу закрыли и разместили в здании лазарет на 400 коек. В 1917 здесь размещалась киевская 3-я школа прапорщиков, затем штаб белогвардейцев. В 1918 - ревком, военный и гражданский комиссариаты и т.д. Позже немецкая комендатура и затем одно из управлений штаба Деникина. В 1920 здание было передано детскому дому железнодорожников. С 1928 в нем находилось НКВД. При восстановлении дома после войны он был соединен с соседним зданием (бывш. «Донская гостиница») надстроенным третьим этажом. В эти годы здесь работало Высшее военно-морское авиационное училище. С 1961 здание занимают научно-исследовательские подразделения ТТИ ЮФУ. На фасаде установлены две мемориальные доски.

Энциклопедия Таганрога: Донская» гостиница (Петровская, 79) - это был двухэтажный дом на 7 окон, слева дверь. С обеих сторон по фасаду арочные въезды, над которыми были расположены крытые балконы. Слева к въезду вплотную примыкал существующий 2,5-этажный дом, где сейчас расположено кафе «Русский чай». Здание построено в 1870-х. Домовладение принадлежало М.М. Перушкиной (1871-1873), М. Баташовой (1873-1880), купцу Г.А. Антонову (1898-1915). В 1870-е годы в Таганроге возникло новое книжное предприятие, основанное Павлом Ивановичем Линицким. Книжный магазин и библиотека при нем помещались в ломе № 55 по ул. Петровской (ныне Петровская, 79) и занимали большое просторное помещение. Владелец, бывший священник, был скромный, образованный человек, снявший с себя сан по особым причинам. У него была большая семья, и, по всей вероятности, он рассчитывал этим предприятием дать заработок хоть некоторым из них, но его дети сделали из этого книжного предприятия какой-то молодежный клуб. Книги разбирали и не возвращали. Проработав несколько лет, П.И. Линицкий распродал свои книги и поступил на железнодорожную службу. В 1900-е в нижнем этаже гостиницы Донская» Антонова-Петрова размещались парикмахерская Брагинцева и кондитерская «Французская». Гостиница «Донская» функционировала недолго и была закрыта из-за процветания в ней азартных игр и распутной жизни. После Вел. Отеч. войны здание было отдано военному ведомству, которое соединило ее в одно целое со зданием, занятым НКВД, и надстроило третий этаж. При этом со здания были сняты все архитектурные украшения.

Игорь Пащенко "Были-небыли Таганрога":

ДОМ ПЕРУШКИНОЙ и ДОМ ГАВИХА

ул. Петровская, 79.

Самый, наверное, нетипичный для Таганрога дом, а вернее, комплекс из двух ранее отдельных зданий, что были построены в 70-е годы XIX века. Стиль их невозможно соотнести ни с царящей в те годы эклектикой, ни с модерном, ни с провинциальным классицизмом.

В левой части комплекса, доме Перушкиной, размещалась одно время небольшая гостиница «Донская», а внизу, в полуподвале, там, где нынче кафе «Русский чай», работали книжный магазин и библиотека Линицкого (женатого на сестре протоирея Федора Покровского, подарившего Антону Чехову прозвище Чехонте).

В правой части комплекса, доме Гавиха, что нынче занимают научно-исследовательские подразделения ТТИ ЮФУ, в конце XIX века располагалась гостиница «Франция», в которой дважды – в 1894 и 1898 годах – останавливался по приезде в родной город А.П. Чехов.

Обе гостиницы за вольные нравы, что царили в их стенах, были в свое время закрыты. Но в начале ХХ века под руководством купца I-й гильдии Отто Оттовича Гавиха (1853-1911) на месте «Франции» открылась одна из самых комфортабельных гостиниц Таганрога – "Европейская».

В ее помещении 2 апреля 1911 года и покончил с собой хозяин при неясных обстоятельствах.

МЕСТНАЯ ХРОНИКА

«Гласным думы О.О. Гавих пожертвована в городской музей редкая геологическая коллекция. Гавих во дворе принадлежащей ему Европейской гостиницы в продолжение пяти лет рыл артезианский колодец. Коллекция представляет собою образцы пройденных при бурении пород, расположенных схематически так, что они дают наглядное представление подпочвенного строения на редкую глубину. Тут же план буровой скважины с объяснениями и журнал буровых работ.

Коллекция эта представляет очень ценный вклад для всякого музея».

«Таганрогский вестник». 1911. № 26

С началом Первой мировой войны гостиницу эту переоборудовали под лазарет, а потом под школу прапорщиков.

Затем в ее стенах разместился штаб белогвардейцев, который печально прославился расстрелом прямо во дворе 12 рабочих Русско-Балтийского завода. При перемене власти гостиницу занял ревком, а с приходом в 1918 году немцев – немецкая комендатура. Во время Деникина тут располагалось одно из управлений его штаба. После окончания Гражданской войны – детский дом железнодорожников. С 1928 по 1941 год дом Гавиха занял городской отдел НКВД.

При восстановлении после Великой Отечественной войны дома Перушкиной и Гавиха соединили в одно здание с одновременной надстройкой третьего этажа. В нем недолго размещалось морское авиационное училище.

ул. Петровская, 81

АБИССИНСКИЙ КОЛОДЕЦ

-Мария Раймундовна! Дети мои, Владимир и Аделаида! Обстоятельства чрезвычайного характера и непреодолимой силы заставляют меня, Отто Оттовича Гавиха, вашего супруга и отца, презрев нравственные и общественные устои, свершить то, чему нет оправдания и прощения ни по людскому, ни по Божескому суду! Скорблю и печалуюсь о судьбе своей, но уповаю на силу милосердия Господа нашего, Иисуса Христа.

Начну же ab ovo ((лат.) – c начала (буквально – от яйца)), по порядку, что, думается мне, весьма важно для осмысления случившегося со мной.

Родился я, как вам известно, в 1853 году в Виленском крае, в семье остзейских немцев, славящихся своим практичным и незамутненным лишним философствованием взглядом на жизнь. По настоянию отца обучаться меня отправили в Виленскую 1-ю гимназию, но не закончив последнего курса в силу причин семейного порядка, покинул я сие славное заведение, о чем неоднократно впоследствии выказывал самое горестное недоумение и сожаление. Впрочем, скорое поступление в техническое училище городка Хольцминден, что расположился в самом сердце германской земли Нижняя Саксония, укрепило меня на стезе добродетели и заслуженно возрадовало родителей моих дипломом техника.

С ним-то я и начал свое восхождение к вершинам жизненного успеха, поступив помощником машиниста на Харьковскую железную дорогу, где уже в 1886 году стал заведовать главными вагонными мастерскими Харьковского депо, чему была свидетелем и вы, Мария Раймундовна, став моей законной супругой.

Отдав лучшие порывы своей мятущейся тевтонской души железнодорожному делу и скопив небольшой капиталец сообразно чину и старанию, вышел я в отставку, дабы перебраться на постоянное проживание в приморский Таганрог, необъяснимую прелесть коего приметил, неоднократно бывая в его пределах по делам службы. В городе этом судьба мне при соучастии жены подарила двух чудесных детей, а капитал позволил обратить пристальное внимание на доходное гостиничное дело. На мою удачу (хотя, как выяснилось впоследствии, скорее уж на мою погибель) купец Александр Баташев сдал мне в аренду двухэтажное здание под нумером 57 по улице Петровской, как раз наискосок от городского театра, где я и открыл свою первую гостиницу «Руфа».

Вскоре, в 1890 году, мне удалось выкупить это здание уже в полную свою собственность и я, желая удивить и порадовать таганрогских обывателей настоящим заграничным шиком и обхождением, переименовал свое заведение в гостиницу «Франция».

Тут справедливости ради следует упомянуть, что одновременно с хлопотами по организации гостиничного хозяйства, неутоленная жажда общественной деятельности и служения на поприще технического прогресса заставили меня подступиться к решению самой животрепещущей городской проблемы – поиску и добыче питьевой воды, недостаток которой сдерживает дальнейшее развитие Таганрога и портит местные нравы.

Мой пытливый ум инженера воспылал желанием воплотить в нашей российской реальности опыт в добывании воды, что получили англичане в ходе колониальной войны против Абиссинии в 60-е годы XIX века. Мне справедливо показалось, что простейшая конструкция для подъема воды с небольшой глубины, так и прозванная – абиссинский колодец (хотя по сути своей более напоминающая скважину, нежели колодец), позволит мне насытить чистой водой страждущих таганрожцев.

Углубившись в инженерно-геологические изыскания, я по благодушному разрешению местных властей в 1891 году приступил к бурению водоносных отверстий на территории городского парка. Но все было тщетно. Бесценная влага, словно запечатанная древним проклятием, ускользала от меня, обрекая город на дальнейшее прозябание, а меня на финансовые потери.

Весьма сожалею, что в данных стесненных временем обстоятельствах не могу более подробно остановиться на принципе действия и красоте исполнения конструкции абиссинского колодца, предложенной американцем Нортоном. Но поверьте, будущее частного водоснабжения именно за данным техническим чудом!

Теперь же приступаю я к главной части моего, увы, прощального послания. В 1892 году, желая поднять престиж моей милой «Франции» на небывалую в нашей местности высоту, достойную своего и названия, и предназначения, решился я продолжить поиски воды уже непосредственно в приобретенном имении на Петровской, дабы обеспечить бесперебойное водоснабжение собственной бани при гостинице (пользующейся, к моему живейшему удовольствию, повышенным спросом у состоятельных господ).

Два (!) года, истратив шестьдесят тысяч рублей, я стремился в чрево земное, неотступно следуя поставленной цели. Алмазный наконечник моего бура достиг глубины 2004 футов, что само по себе было уже чудо, но долгожданной воды все не было.

И вот однажды… Нет, не забил долгожданный фонтан, не брызнула живительная влага, подобно струям Ипокрены из-под копыт Пегаса. Увы… Только лишь во время одного из рабочих посещений места бурения, в отвале поднятой из глубин породы мелькнул золотым пятнышком некий предмет и я, склонившись, подобрал фигурку, изображавшую, по моему скромному разумению, какое-то мифическое животное – то ли кошку с рогами на голове, то ли грифона со змеиным хвостом. Именно это существо можно ныне наблюдать в качестве набалдашника на трости, что служит мне уже почти семнадцать лет.

Сунув тогда находку в карман сюртука, я продолжил работы по бурению, отчего-то считая, что именно в этот день удача наконец-то улыбнется мне своей самой счастливой улыбкой.

О, как же я был непозволительно простодушен! И чтобы закончить весьма болезненную тему поисков воды, скажу только, что городскую проблему мне так и не суждено было разрешить. Единственным же весомым напоминанием о том «подвиге» стала коллекция пород, добытых при бурении артезианского колодца во дворе гостинцы «Франция» и расположенных схематически так, что они дают наглядное представление подпочвенного строения, а также план буровой скважины с объяснениями и журнал буровых работ.

Все это было передано мною в дар краеведческому музею Таганрога – в назидание, так сказать, будущим поколениям. Но скажу честно, вода перестала уже занимать мои помыслы. Что-то во мне изменилось, самую малость, но только стало это проявляться все заметнее и заметнее с каждым днем. Жаль, что обратил я на это внимание уж слишком поздно. За что теперь расплачиваюсь. Упрек этот справедлив и вам, дорогая моя супруга.

Меня словно подменили. Бурная, фривольная и даже неприглядная жизнь, что стала развиваться и проистекать во всякое время суток во «Франции», вдруг захватила и меня, отца семейства, доброго христианина, увлекая низвергнуться в бездну порока. Охваченный азартом, я принимал непосредственное участие в многочисленных двусмысленных забавах, подробности коих стали просачиваться в общественное мнение Таганрога. Да что там Таганрог! Слава, а вернее, похабная молва, разлетелась по всем окрестным городам и весям. Жаждающие грязных утех жуиры устремились под сень моих апартаментов из Ростова, Юзовки, Бахмута и даже Екатеринослава. О, как же неутомим и непозволительно щедр я был на выдумки и причуды, могущие ввести в краску даже бывалых ловеласов и бонвиванов!

Моя гостиница имела множество первоклассных номеров, все доступные в наш век технического прогресса удобства и привлекала многих именитых постояльцев. Теперь же, перед лицом неминуемой гибели своей, вынужден признаться, как бы горько это ни звучало для близких, а также для доброго пастора моего, Рихарда Генриха Келлера, да хранит от бед его кирху Господь, что доход мой в большей части пополнялся за счет непотребства, творящегося в моем заведении. И так продолжалось многие годы!

С каждым днем становился я все более и более зависим от неведомой мне силы, что управляла всем моим естеством, направляя силы души моей лишь на грязные развлечения и неутолимую жажду наживы! И это стало меня тревожить и заботить в редкие минуты отрезвления.

Мое заведение стало притчей во языцех, синонимом библейского порока и распутства. И общество, наконец, решительно восстало против меня, настояв в 1902 году на закрытии гостиницы. Моя «Франция» пала!

Я также, признаюсь, не без внутренних терзаний, а более под давлением общества, решил сменить образ жизни. В дальний шкаф припрятал свою роскошную трость с золотым зверем-набалдашником как символ моей весьма вольготной жизни, поступил на службу инженером на металлургический завод «Нев и К°», вернулся в лоно родной лютеранской церкви, где стал самым преданным ее прихожанином. К своему удивлению, избрался гласным городской думы и даже награжден был золотой медалью «За усердие». Поистине, неисповедимы пути Господни!

Немного же погодя, словно ведомый бесом, собравшись с силами и финансами, и сделав несколько явных, а по большей части тайных шагов, дабы успокоить общественное мнение, я вскоре открыл на месте «Франции» новую гостиницу, дав ей благородное имя «Европейская», которая и поныне составляет основной капитал нашей семьи. В первое время я сторонился былых забав, но вот в один из вечеров, примерно год назад, словно нарочно, решился я посетить один светский раут, что устраивался в моей гостинице неким голландским капитаном, знакомым мне еще по былым шалостям во «Франции». Надев парадный смокинг и накинув плащ, я вдруг вспомнил о своей любимой трости, что томилась в темноте шкафа. Как же она была кстати! Взяв ее в руки и крепко сжав древнее золото набалдашника, я словно скинул весь тяжелый груз прожитых лет, и былое игривое состояние вновь захлестнуло меня.

«Гуляка Отто вернулся!» – ликовала во мне каждая частица тела. И я в предвкушении отправился навстречу сладким проказам.

Весь вечер в гостях у голландца я не выпускал из рук трости, с восторгом впитывая слабый ток, что шел в меня из золотого зверя, наполняя сладостной силой и страстностью. Я хотел большего и большего, не зная меры в наслаждении и пороке. Не было гнусности, которую я бы не желал совершить. И совершал! Стена добродетели и нравственности окончательно рухнула во мне, впуская золотого божка в душу.

Так продолжалось несколько месяцев, которые я провел словно в тумане, ничего не понимая и не воспринимая, кроме чехарды гулянок, застолий, приватных комнат и вереницы падших женщин.

И вот тогда мне стало страшно. Изо всех сил я стал сопротивляться, запирать трость в шкафу, прятать ее от себя куда только можно, пытаясь врываться из-под влияния своей мистической находки, но это уже не помогало. Зверь вольготно разгуливал в оскудевших садах моей души. Мне стало больно и стыдно смотреть в глаза всякому порядочному человеку, особенно, вам, моим дорогим детям, и вам, Мария Раймундовна! Я чувствовал, как неведомое зло клубится вокруг меня, делая мою жизнь пустой и никчемной.

И вот я решился. В редкие минуты, когда власть зверя ослабевала, в страховой компании «Россия» на случай своей внезапной кончины, которую я сам же стал тщательно готовить, была мною оформлена страховка на крупную сумму в восемьдесят тысяч рублей, дабы не оставить без средств к существованию семью. Потом я позаботился, чтобы не возникло подозрение в самоубийстве. Но что я вам рассказываю? Ведь все уже случилось, раз вы читаете это письмо. И я уверен, что все было исполнено, как и задумано.

Единственно, о чем прошу вас, так это избавиться от трости и как можно скорее. Просто выкинуть ее не удастся. Я уже пробовал. Но что и как сделать, то мне неведомо, уж не обессудьте.

Мария Раймундовна! На тебя в том уповаю! На мудрость твою женскую.

Отто Оттович Гавих, апреля 1-го 1911 года».

Молодой человек, наконец, оторвался от большого исписанного ровным почерком листа бумаги, аккуратно снял очки и склонил голову набок.

– Такое вот послание, – сказал он, немного заикаясь. – Это мать настояла, чтобы я вам, Махора…э… как вас там… зачитал предсмертное письмо отца. Как вы уже наверняка слышали, отец мой трагически погиб 2 апреля при сборке своего браунинга, тому и свидетель невольный был – работник металлургического завода. Не знаю, что вам за дело до всего этого, да и отца уже не вернешь…

Он не спеша сложил письмо и спрятал его во внутренний карман длиннополого сюртука.

Старуха, закутанная в цветастый платок, что сидела перед ним на выброшенном азовскими волнами выбеленном древесном стволе и курила короткую трубку, протянула руку и молча ткнула длинным желтым ногтем в трость, на которую, слегка позируя, опирался младший Гавих.

– Оставь ее, а сам ступай. Завтра дам знать, когда вновь найдешь меня на берегу.

– Да к чему же трость вам, Махора, отдавать? – гость недовольно оглянулся к привезшей его лодке, что покачивалась на волнах в нескольких шагах позади него. Там сидел угрюмый молодец, с меланхоличным видом сплевывающий шелуху от семечек за борт.

– Отец не в себе, вероятно, был, раз такую вещицу завещал выбросить. Звери ему все чудились. Всем известно, что выпить он любил…

Старуха пыхнула трубкой, порылась в складках своих широких шаровар и вынула небольшой мешочек на плетеном шнурке. Развязав его, она, что-то пришептывая, стала тщательно осыпать себя по кругу зеленым, остро пахнущим порошком. Потом же, не сводя выцветших глаз с гостя, засунула шепотку в тлеющую трубку и, сильно затянувшись, выпустила в него густую струю дыма.

Молодой Гавих закашлялся, крепко сжал золотое тело набалдашника и слегка подался назад. Вдруг он вскрикнул и выпустил трость. Впрочем, та, немного раскачиваясь, осталась стоять на усыпанном мелкой галькой берегу Он завороженно переводил взгляд то на покрасневшую ладонь, то на трость, то на старуху, которая была уже едва видна в клубах пряного дыма.

– Ступай немчик, ступай… Не след тебе со зверем-то встренуться. Бога благодари да святых своих покровителей, да родительнице в ноги кланяйся, что послала тебя ко мне, не мешкая. Не выест тебя изнутри зверь-тургетай. От старых скифских царей, от древних колдунов степных этот оберег в земле скрытым лежал. Отец твой раскопал да не совладал с золотом скифским, заговоренным на погибель. Ступай скорей!

Гавих как завороженный послушно зашлепал по воде к лодке.

Махора же едва слышно затянула не то песню, не то тягучие причитания на каком-то невразумительном языке. Золотой зверь на трости вскорости встрепенулся. Потом мягко потянулся, выгибая мускулистую спину, и повел длинным раздвоенным на конце змеиным хвостом. Еще миг – и он соскочил на гальку. Тело его вдруг стало разбухать, обретая мощь и стать льва. Почти сравнявшись размером со старухой, он присел на задние лапы и с любопытством уставился на нее выпуклыми золотыми зрачками.

– Зверь-тургетай, из подземных пещер тащенный, из мрака ночного пущенный, на похоти людской кормленный, на погибели ращенный!

Зверь недовольно сузил глаза и сжался. Но Махора продолжала бормотать заговор.

– Ах ты, гой еси, зверь-тургетай, уходи в землю скорее, а не то задерут тебя калеными прутьями, сожгут огнем-полымем и черной смолой зальют. Расступись-ка, матушка, сыра земля… Пожри-ка кровь змеиную. Будьте мои слова крепки и лепки!

Вдруг она далеко вытянула руку и схватила зверя за холку. Он только жалобно пискнул и заскреб лапами. Махора же взмахнула рукой и с силой ударила зверя оземь. Когда дым сдернуло настойчивым апрельским ветерком, на ладошке старухи блестела золотая фигурка. Махора деловито выдернула из пояса плетеный шнурок, крепко обвязала им зверька и повесила себе на шею, к прочим амулетам. Затем встала и, подобрав упавшую трость, кряхтя, заковыляла по песку к высокому глинистому берегу Богудонии, где в лабиринтах рыбацких кварталов затерялась и ее хатка.