Памятник погибшим 17 октября 1941

Памятник погибшим 17 октября 1941 (обелиск партработникам). На Историческом бульваре, неподалеку от Морской лестницы, стоит небольшой обелиск из темно-зеленого мрамора над братской могилой. На одной плите выбиты четыре имени: Л.И. Решетняк, Н.Я. Сердючепко (секретари Таг. ГК ВКП(б)), М.И. Ромазанов (зам. пред. Таг. Г.И.), В.Л. Наталевич (зав. отд. Г.И.). Они руководили эвакуацией из города людей и ценностей, и в день захвата Таганрога немецкими войсками погибли при исполнении своего долга. Останки всех погибших в тот трагический день, найденные на территории порта, были втайне от фашистов захоронены на берегу. После освобождения города они были перенесены на верх мыса и торжественно перезахоронены (27.08.1944). Среди тех, кому 17.10.1941 удалось спастись, был секретарь Ростовского обкома Г.И. Ягупьев. По его инициативе в 1946 был сооружен обелиск, где появились имена только тех, кого он знал лично. Остальные остались безымянными. О них говорят слова: «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!», «Память о вас никогда не умрет». Ставшие известными имена еще троих погибших сотрудников горвоенкомата увековечены на мемориальной доске, установленной на здании ГВК ( 1 9 9 0 г.).

Из книги Волошина "Вчера была война"

Глава 2 Последний парад канонерских лодок

Двухнедельная эвакуация предприятий города трагически завершилась 17 октября в гавани таганрогского порта. Эта драматическая история в минувшие годы нашла отражение в целом ряде публикаций, и в первую очередь в воспоминаниях секретаря обкома партии Г.И. Ягупьева («Побег из маяка», «ТП» от 10.11.1980 г.). О гибели канонерских лодок «Кренкель» и «Ростов-Дон» рассказал в книге «На море Азовском» начальник штаба Азовской военной флотилии А. В. Свердлов (1966). А о том, как пытались оказать помощь судам и вывести их из-под обстрела, поведал бывший начальник штаба 14-го отряда водных заграждений B.C. Богословский в статье «Славный путь» («ТП» от 30.04.1985 г.).

Первого декабря 1990 года в «Таганрогской правде» была опубликована статья молодого журналиста, члена клуба «Репортер» Дениса Серикова «Белое пятно на обелиске», из которой стали известны подробности гибели военного комиссара города И.И. Николаенко и его сослуживцев, находившихся на одном из кораблей. К сожалению, не оставили подробных письменных свидетельств о тех днях ни М.В. Рогов, после войны работавший секретарем Ленинского РК ВКП(б), ни председатель горисполкома Д.В. Медведев, ни другие уцелевшие партработники.

В этот день, пытаясь уйти из города на судах Азовской военной флотилии, в Таганрогском заливе трагически погибли секретарь обкома партии М.П. Богданов, секретари Таганрогского горкома ВКП(б) Л.И. Решетняк и Н.Я. Сердюченко, заместитель председателя горисполкома М.И. Ромазанов,заведующий горфин- отделом В.Л. Наталевич, а также военнослужащие городского военкомата и другие жители города. В самый последний момент суда, на которых находились люди, подверглись расстрелу с высокого таганрогского мыса подошедшими в район маяка немецкими танками и артиллерией. Так гласит официальная история.

Спастись удалось не многим. Среди чудом уцелевших пассажиров оказались секретарь Ростовского обкома партии Г.И. Ягупьев, председатель горисполкома Д.В. Медведев, писарь первой части военкомата Г.П. Тимофеев, редактор газеты «Таганрогская правда» довоенного времени М.В. Рогов, секретарь ГК ВЛКСМ, будущий организатор и руководитель городской подпольной организации С.Г. Морозов. С помощью архивных документов нам удалось установить, что в этот день в порту находился и погиб заведующий военным отделом Таганрогского ГК ВКП(б) Н.А. Зимин.

О его гибели сказано в одном из документов:

«17 октября 1941 г., выполняя задание горкома и обкома партии по уничтожению оставшихся в порту складов с зерном, Н.А. Зимин погиб от рук немецких оккупантов в Таганрогском порту».

(ЦДНИРОф.З, oт. I, д. 101)

Запомним эту запись, так как она не совсем соответствует истине. К этому мы еще вернемся. История гибели партийных работников областного и городского комитетов партии, а также служащих горвоенкомата настолько запутана и противоречива, что разобраться в этом сегодня достаточно сложно. В связи с этим мы выносим на суд читателей все известные на сегодняшний день версии, легенды и предположения, связанные с этим трагическим днем.

Первая, документально не подтвержденная, версия уходит в далекие сороковые-пятидесятые годы. Ее автцр неизвестен, по в городе до сих пор живет легенда о том, как тела погибших руководящих работников горкома партии и горисполкома прибоем подогнало к берегу, а ночыо жители (или даже какая-то женщина) вытащили убитых из воды и тайком от немцев похоронили где-то на территории порта. А 27 августа 1944 года накануне годовщины освобождения Таганрога от немецко-фашистских захватчиков их торжественно перезахоронили на Комсомольском бульваре недалеко от памятника Петру I.

Правдоподобная история. Но при этом сразу возникают два вопроса.

Первый: куда делись тела секретаря обкома партии М.П. Богданова и работников горвоенкомата И.И. Николаенко, Д.Д. Шиянова и Е.Ф. Пашко? И второй: кто производил идентификацию погибших партработников? Иными словами, кто сказал, указывая на безжизненные тела, «это — Решетняк, а это — Наталевич, а вот тот - Сердюченко»? По всей видимости, рядом был кто-то знавший всех в лицо. Но кто? Увы, неизвестно!

Давайте еще раз вернемся в тот роковой день, и ретроспективно восстановим картину происходившего.

Итак, 17 октября 1941 года стояла ясная солнечная погода. С утра со стороны Северного поселка раздавались выстрелы и одиночные разрывы снарядов, доходившие до центра города слабой канонадой. В воздухе стоял едкий удушливый запах. Это горело нефтехранилище, находившееся в районе Каменной лестницы, подожженное по решению городских властей. Ровно в одиннадцать часов утра (такое время приводят некоторые авторы) от здания горкома партии отъехали две легковые машины, в которых находилось почти все руководство города, включая секретарей Ростовского обкома партии М.П. Богданова и Г.И. Ягупьева. Машины направлялись в сторону порта. Миновав крутой Воронцовский спуск и сгоревшую накануне макаронную фабрику, «эмки» въехали на территорию порта, где у причала их поджидали две канонерские лодки «Кренкель», «Ростов-Дон» и катера Азовской военной флотилии.

Но прибывшие товарищи с посадкой почему-то не спешили. Они чего-то выжидали. Чего или кого ждали Богданов с Решетняком? Может, не все ценности были погружены, и они ожидали их подвоза? Ведь из города вывозилась, по тем временам, огромная сумма денег. А может, не все товарищи еще собрались, и ждали остальных? Никто из краеведов, историков и журналистов в былые времена над этим вопросом не задумывался, а стоило. Расспроси они в свое время живых тогда очевидцев, многие вопросы были бы сняты. Ведь история не любит пустоты, и «белые пятна» ей не к лицу. Если бы руководящие товарищи сразу же сели на лодки и своевременно отошли от берега, все остались бы живы. По крайней мере, в тот день.

Непосредственный участник тех событий, бывший секретарь Ростовского обкома партии Г.И. Ягупьев, вспоминал:

«Все товарищи, работавшие под нашим руководством, около 12 часов дня под обстрелом рвущихся в город фашистов отошли в морской порт. Вскоре в районе маяка появились фашистские танки. Нам было дано указание: всем защитникам города и порта садится на канонерки, катера, баржи, лодки и с боем отходить к Азову. На отходящие суда из района маяка и с воздуха гитлеровцы обрушили шквал огня. Канонерские лодки, были подбиты и легли в дрейф. М.П. Богданов, находящийся на лодке, был убит, контр-адмирал С.Ф. Белоусов (в те дни С.Ф. Белоусов еще носил звание капитана I ранга. Контр-адмиралом он станет чуть позже при назначении на должность командира Ейской военно-морской базы. — Авт.) получил тяжелое ранение. Погибли в этом бою работники горкома Л.И. Решетняк и Н.Я. Сердюченко, заместитель председателя горисполкома М.И. Ромазанов, заведующий горфо

В.Л. Наталевич и другие» [2—57].

Но почему Г.И. Ягупьев не назвал имена других руководящих работников: председателя Таганрогского горисполкома Д.В. Медведева, которому удалось спастись и уйти из города, заведующего военным отделом ГК ВКП(б) Н.А. Зимина, погибшего там же в порту? Как позже вспоминал Г.И. Ягупьев, в Таганроге в это время находился и заместитель начальника Северо-Кавказской железной дороги М.Л. Калабухов. А с ним что стало? Может, он покинул город чуть раньше и остался в живых, или разделил участь погибших товарищей? Неизвестно.

В некоторых публикациях говорится, что танки появились на Комсомольском бульваре в два часа дня. И это вполне вероятно. Но очевидец Ягупьев пишет, что танки появились «вскоре» после их прибытия в порт, а это могло произойти и через пять минут, и через полчаса, и через два. Все относительно.

В сенсационном материале Дениса Серикова приводились воспоминания писаря 1-й части горвоенкомата довоенного времени Г.П. Тимофеева, из которых стало известно о последних часах жизни работников военкомата.

«17 октября по приказу военного коменданта Таганрога наш состав, оставшийся до конца выполнять свой долг по мобилизации мужского населения в армию, горвоенком, батальонный комиссар И.И. Николаенко, интендант I ранга, начальник первой части военкомата Д.Д. Шиянов, старший политрук, начальник 111 части военкомата Е.Ф. Пашко и я выехали в порт. Там находилось два катера» [2—42].

Но почему два? А где в это время находились остальные суда? По нашим подсчетам у причала должны были стоять, как минимум, шесть судов: две канонерские лодки и четыре речных катера, как об этом пишет А.В. Свердлов в книге «На море Азовском». Правда, Тимофеев, имевший сугубо «сухопутную» профессию, мог что-то напутать в классификации средств надводного флота или подзабыть, но считать-то он мог. Следовательно, к прибытию (с большим опозданием) работников военкомата в порт на причале действительно могли оставаться только два катера, остальные уже отошли от стенки и направились к выходу из бухты. В это время и начался вражеский обстрел с берега.

Рядовой состав работников ГВК г. Таганрога. В первом ряду второй слева Г.П. Тимофеев. Фото 1941 года.

Далее Георгий Павлович поясняет, что приказ коменданта города на эвакуацию поступил поздно, и их отступление проходило в сильной спешке. Успели только уничтожить документы военкомата. «Когда добрались до морского порта, — пишет Г.П. Тимофеев, — военком И.И. Николаенко отдал команду капитану катера дать полный ходи выйти в открытое море. На расстоянии полумили (925 метров. — Авт.) от берега катер был подбит. На моих глазах снесло череп Николаенко, убило Шиянова, Пашко был смертельно ранен, только успел сказать: «Погибаем за Родину!» Я был ранен в пяти местах, взрывной волной меня выбросило за борт. К счастью, рядом оказался спасательный круг. И меня прибило к берегу» [2-42].

И здесь у читателей может возникнуть правомерный вопрос, почему команду капитану катера отдавал военком, а не капитан I ранга С.Ф. Белоусов, в непосредственном подчинении которого находились суда, и который по званию был старше Николаенко?

Такое могло произойти, только в том случае, если С.Ф. Белоусов уже находился в море, и тогда в его отсутствие батальонный комиссар Николаенко вполне мог отдать приказ командиру катера, звание которого было не выше лейтенанта. Это предположение лишний раз доказывает, почему у стенки стояли только два катера.

Давняя публикация Дениса Серикова настолько нас заинтересовала, что мы решили пойти по ее следам, и разыскать родственников Г.П. Тимофеева, в надежде получить дополнительные сведения. И нам несказанно повезло. В Таганроге мы отыскали сына Тимофеева Анатолия и племянницу Ларису. А в Санкт- Петербурге проживает дочь Тимофеева Людмила, в свое время окончившая 10-ю среднюю школу. Из беседы с Анатолием Георгиевичем, мы узнали некоторые подробности из довоенной жизни Г.П. Тимофеева.

Из рассказа Анатолия Тимофеева о судьбе своего отца Г.П. Тимофеева

«Мой отец Георгий Павлович Тимофеев родился в г. Миллерово на стыке двух дат, между 31 декабря 1913 г. и 1 января 1914 г. Поэтому в семье день его рождения отмечали исключительно в новогоднюю ночь. До войны отец окончил исторический факультет Ростовского госуниверситета. После окончания работал учителем истории в средних школах г. Таганрога. В 1939 его призвали в армию. Службу проходил в Таганрогском горвоенкомате в звании рядового, в должности писаря 1-й части ГВК. Проживал отец по улице Б. Садовая, 17.

17 октября 1941 года он наряду с другими работниками ГВК и руководящим составом горкома партии и горисполкома последним уходил из города на катере Азовской военной флотилии. В порт работники горвоенкомата прибыли с большим опозданием, так как пришлось долго паковать и грузить архив, в связи с чем отправка судов задерживалась. Но вот раздалась команда командира катера: «Отдать швартовые!» И судно медленно стало отходить от стенки.

В момент выхода из гавани по катеру неожиданно открыли огонь подошедшие в район маяка немецкие танки. Катер, на котором находился отец, был замыкающим. Один из снарядов попал в топливный бак (а может, и в погреб с боезапасом). Произошел сильный взрыв, в результате которого многие пассажиры попадали за борт. Отец получил несколько ранений. Два осколка попали в бок, а один — в ладонь руки. Травмирован был большой палец на ноге, лицо обожжено то ли порохом, то ли разлетающимися в разные стороны горящими брызгами топлива.

Оказавшись в воде, отец схватился за круг, плавающий рядом. Но грести мог только одной рукой, другой, раненой, он удерживал круг. Дул небольшой верховой ветер, и воду гнало к берегу. Только к вечеру он кое-как достиг мола. Успел схватиться за сваи, и тут же потерял сознание. Очнулся уже наверху мола, лежа на спине. Рядом хлопотала какая-то женщина. Она и рассказала ему, что с большим трудом смогла поднять его наверх. От нее отец узнал, что город захвачен немцами.

Женщина оказалась физически крепкой, и смогла дотянуть раненого к себе домой, на улицу Доменскую. От полученных ранений и большой потери крови отец большую часть времени находился в бессознательном состоянии, изредка приходя в себя. При нем находились документы, завернутые в непромокаемую ткань, из которых женщина узнала его домашний адрес. Погрузив раненого на тачку, она отвезла его домой, на Б. Садовую, 17, где отец жил с женой и ее матерью — Евдокией Леонтьевной Щербина. Вскоре на их семью свалился «сюрприз» в виде двух немцев-постояльцев, одного из них звали Вили. По всей видимости, он был фельдшером или имел медицинское образование.

Узнав, что в доме раненый красноармеец, «квартиранты» отца не выдали. Более того, Вили в домашних условиях прооперировал ему большой палец ноги, и тем самым спас его от начавшейся гангрены. Вынул он и осколки, засевшие в боку, а из ладони осколок удалить не смог, и предложил отправить раненого в больницу. Но отец отказался из-за боязни попасть в руки к гестаповцам. С этим осколком он прожил всю жизнь. В годы оккупации Oн получил еще одно серьезное ранение. Было это так.

Немцы оборудовали в городском парке склад боеприпасов, который в один из дней подвергся артобстрелу и налету советской авиации. Парк бомбили основательно. Одна из бомб упала прямо во двор бабушки Дуси, но по счастливой случайности попала в колодец и разорвалась на дне, не причинив никому вреда.

Другая бомба разорвалась на улице поблизости от дома, в котором жили родители. В это время отец лежал на кровати, стоящей у окна. От взрыва оконные стекла разлетелись на мелкие кусочки по всей комнате и попали ему в лицо, вызвав многочисленные порезы и сильное кровотечение.

Отец до войны был беспартийным, это обстоятельство и спасло его во время оккупации. К тому же ни соседи, ни проживающие в доме немцы на него не донесли. К слову сказать, постояльцы попались им действительно «хорошие». Они регулярно снабжали бабу Дусю мукой, сахаром, крупой, хлебом и другими продуктами.

После освобождения Таганрога отец попал в поле зрения советской контрразведки. Его вызывали в «органы», допрашивали, задавали неожиданные вопросы. Например, такие:

— А почему вы поплыли к берегу, где были немцы, а не в противоположную сторону?

— Так в противоположной стороне было море, десятки километров до берега. К тому же я был ранен, и мог утонуть в заливе, — оправдывался отец.

Но убедить следователя было невозможно. Его логика была проста, другие ведь не поплыли к берегу, а он Тимофеев, поплыл».

В те годы подробностей о событиях в порту никто не знал: кто выбрался на берег, а кто погиб? Оказывается, спастись удалось еще одному работнику военкомата. В 50—60-е годы он приходил к Тимофеевым в гости, но сын и дочь Тимофеева ни имени его, ни фамилии не запомнили. Помнят только, что мужчина хромал и был с палочкой.

К счастью, Г.П. Тимофеев репрессиям не подвергался, но ему запретили преподавать историю и вообще работать учителем. Тогда он устроился буфетчиком, но, не имея опыта и коммерческой жилки, вскоре оставил это занятие. Потом Георгий Павлович работал засольщиком рыбы на одной из рыбных баз города, и, наконец, пришел на завод «Красный котельщик» в отдел внешней кооперации. Начинал простым работником, а на пенсию ушел с должности заместителя начальника отдела.

Георгий Павлович Тимофеев умер 21 июня 1990 года во время сложной хирургической операции. Хоронили его 22 июня, в памятный для советских людей день начала Великой Отечественной войны.

А вот как интерпретировала гибель партийных работников М.И. Шахматова в диссертации «Большевистское подполье во временно оккупированном городе Таганроге 1941 — 1943 гг.». Этой истории она посвятила несколько страниц своей объемной работы.

«Последней уходила из бухты флагманская канонерская лодка. На ней был контр-адмирал Белоусов, секретарь Ростовского обкома ВКП(б) М.П. Богданов, секретари Таганрогского горкома ВКП(б) Л.И. Решетняк и Н.И. Сердюченко, председатель Таганрогского горисполкома Д.В. Медведев, его заместитель М. Ромазанов, заведующий горфинотдела М. Наталевич.

Не успела канонерка еще дойти до ворот бухты, как на боевом посту были убиты Богданов, Решетняк, Сердюченко, Ромазанов и Наталевич. За воротами бухты получил тяжелое ранение контр-адмирал Белоусов. Уничтожены были все пулеметные и артиллерийские расчеты. Живыми остались человек 25, но прямое попадание в машинное отделение прекратило всякое движение канонерки. Оставшиеся решили выброситься в море. Спаслось только четыре человека, все остальные погибли.

В ночь с 17 на 18 октября бездействующая канонерка с погибшими товарищами, с раненым контр-адмиралом была обнаружена под Синявкой, и на буксире приведена в гор. Ростов. В тот же день во фронтовом Ростове предали земле труппы Богданова, Решетняка, Сердюченко, Ромазанова и Наталевича» [1—42].

Мария Игнатьевна участником этих событий, естественно, не была, но она так подробно описывает происходящее, как будто сама там присутствовала. И тем не менее, она почему-то не указала название лодки, на которой находились партийные работники. Кстати, почти все пишущие об этом дне авторы также не сообщают, кто на каком корабле находился. Только А.В. Свердлов высказался определенно: «На борт «Кренкеля» прибыли партийные руководители Таганрога» [ 1—33], да B.C. Богословский отметил наличие на борту канонерки «Ростов-Дон» «поврежденных сейфов отделения Таганрогского госбанка» [2—2].

Странным выглядит появление канонерской лодки в Синявке. Если ее туда отогнало волной при соответствующем направлении ветра, то почему тогда Ягупьева и Тимофеева «прибило» к берегу? Их тоже должно было отнести в направлении дрейфа лодки.

Допустим, что канонерскую лодку «Кренкель» действительно пригнало в Синявку. Но как тогда понимать информацию из известного справочника А. Широкорада «Корабли и катера ВМ.Ф СССР 1939—1945 гг.», в котором на странице 293 сказано:

«19.10.41 г. канонерская лодка «Кренкель» потоплена германской полевой артиллерией у Таганрога» [1—43].

Потоплена, значит легла на грунт, и дрейфовать в таком случае она не могла. А если речь идет о КЛ «Ростов-Дон», то в том же справочнике, на той же странице мы читаем следующее:

«17.10.1941 г. на рейде Таганрогского порта канонерская лодка «Ростов-Дон» получила около 300 пробоин и была уведена буксиром «Ока» в Ростов» [1—43].

Обратите внимание на дату 19 октября, указанную Широкорадом. Одно из двух, или это ошибка самого автора, или он повторяет «ошибку» разведчиков из далекого 1941 года, о чем мы рассказали в первой части книги?

Но вот Г.И. Ягупьев в своих воспоминаниях сообщает, что «обе канонерские лодки легли в дрейф», то есть остались на плаву. И тогда канонерка «Кренкель» при соответствующем направлении ветра вполне могла оказаться в районе Синявки. Правда, есть еще одно сомнение. Если лодку «Кренкель» все-таки доставили в Ростов, то почему тогда неизвестна ее дальнейшая судьба. Дело в том, что все боевые средства флота, подводные и надводные корабли находились на строгом индивидуальном учете, либо под соответствующими номерами, либо под персональными названиями: «Смелый», «Быстрый», «Стерегущий» и т.п. И их боевой путь отслеживался, начиная со спуска на воду при строительстве и кончая гибелью или списанием. Все эти сведения приводятся в соответствующих справочниках. Но о «Кренкеле» сказано однозначно — «потоплена», иными словами дальнейшего участия в Великой Отечественной войне лодка не принимала.

В первой части книги мы рассказали об участии в боях за переправу через Миусский лиман у села Лакедемоновки спецгруппы речных катеров АВФ под командованием начальника штаба 14-го отряда водных заграждений лейтенанта B.C. Богословского. Несмотря на мужественное сопротивление красноармейцев и моряков, переправу удержать не удалось, и бойцы отступили по приказу своего командования. Лейтенант Богословский получил новое целеуказание отойти за Беглицкую косу, и далее следовать в Таганрог па помощь кораблям, терпящим бедствие в акватории порта. Вот, как об этом рассказал Вениамин Сергеевич Богословский в статье «Славный путь»:

«Издали в бинокли мы видели пожары в Таганроге и удаляющиеся от него по заливу канонерские лодки «Кренкель» и «Ростов-Дон», по которым стреляли вражеские танки. Один из снарядов попал в борт «Кренкеля» и он начал тонуть. Мы поспешили к нему на помощь, забрали его экипаж, поднялись на палубу канонерки «Ростов-Дон». Снарядами здесь были повреждены сейфы отделения Таганрогского госбанка и деньги оказались рассыпанными. Раненый командир Отдельного Донского отряда

С.Ф. Белоусов приказал помочь собрать деньги, погрузить их на наши лодки и вместе с ответственными работниками Таганрога отправить в Азов. Этот приказ нами был выполнен» [2—2].

Из рассказа B.C. Богословского следует, что поврежденные канонерские лодки на буксир они не взяли, то есть оставили в акватории залива, а экипаж и деньги доставили в Азов. А куда же делись тела погибших работников обкома, горкома и военкомата? Об этом B.C. Богословский ничего не сказал. А может под «ответственными работниками Таганрога» он как раз и имел в виду погибших, а не живых людей? Но если убитых доставили в Азов, то кого тогда обнаружили в Синявке?

Вот и получается, что во всей этой достаточно запутанной истории больше вопросов, чем ответов. К тому же, еще один вопрос несколько лет назад подбросил известный в прошлом краевед и член городской общественной организации «Таганрогская летопись», ныне покойный, Леонид Владимирович Ревенко. В газете «Городская площадь» от 23.10.2001г. в статье «Оборона Таганрога» он написал следующее:

«Получив большие повреждения, канонерская лодка (какая? — Авт.) была подбита и причалила к острову Черепаха. Чудом оставшийся в живых член экипажа (имя в статье не указано. — Авт.) рассказал, что находившиеся на катере партийные работники застрелились» [2—38].

Вот так! Эта версия о групповом суициде тогда прозвучала сенсацией, но никакими официальными документами и иными свидетельствами она не подтверждается.

Невыясненным остался вопрос с местом доставки погибших партийных работников, и как их останки в августе сорок четвертого оказались в Таганроге?

Трагедия, разыгравшаяся в порту 17 октября, на этом не закончилась. Буквально на следующий день она получила свое продолжение.