Дом 88

Объекты культурного наследия регионального значения Реш-е № 301 от 18.11.92 г.

Гаврюшкин О.П. "По старой Греческой"

УЛИЦА ГРЕЧЕСКАЯ, 74 (НЫНЕ 88) КВАРТАЛ, 110

Двухэтажное здание строили по проекту 1859 года, принадлежало Аргирию Шкуричу (Скуричу) и в нем располагалась первая в городе телеграфная станция. Первый пригодный комплекс аппаратуры для передачи телеграфных сигналов по проводам практически был создан в 1832 году, а через пять лет американский исследователь С. Морзе изобрел принцип передачи информации по проводам при помощи кода, который впоследствии получил название азбуки Морзе, информация по которому складывалась из коротких (точка) и утроенных по времени (тире) электрических импульсов, посылаемых при помощи ключа но проводам в определенной последовательности. А-точка-тире, В-тире-точка-точка- точка, С-тире-точка-тире-точка и т.д.

В Ростовском Государственном Архиве сохранилось дело об устройстве телеграфной линии от Перекопа и Керчи через Бердянск-Мариуполь-Таганрог-Ростов до Харькова, Москвы и Петербурга. Поняв, какие огромные выгоды им может дать телеграф, сообщество таганрогских купцов в 1859 году писало: «...Возрастающее с каждым годом развитие торговли в портовых городах Азовского моря, явила крайне ощутительную потребность сообщения посредством электрических сообщений между этими портами и Одессою, Харьковом, Москвою и Петербургом, а еще более с главными торговыми городами и портами Западной Европы... Что же касается издержек на этот предмет, то они весьма скоро и легко и даже с избытком покроются доходами от взимания платы за телеграфные депеши».

Насколько купеческое сословие города было заинтересованно в столь интересном новшестве, позволяющем ускорить заключение торговых сделок и получение товара, может послужить документ, датируемый 1859 годом.

«Его Превосходительству Господину Таганрогскому Градоначальнику Контр-Адмиралу Михаилу Андреевичу Лаврову.

Таганрогского Градского Главы РАПОРТ

Граждане города Таганрога, быв в собрании в градской Думе 26 числа сего мая дня для обсуждения некоторых общественных дел, между прочим имели рассуждение, что по разрешению начальства учреждается телеграфическая линия сообщения от города Одессы до города Новочеркасска через город Таганрог, где должна находиться телеграфическая станция для помещения которой необходимо удобное здание. Посему, желая содействовать к скорейшему приведению в исполнение общеполезного предложения, приняли на себя наем необходимого дома в течении пяти лет по 300 рублей серебром в год в чем и постановило приговор, который при сем принять Вашему Превосходительству на утверждение имею честь представить.

Градской Глава К. Запанди. Мая 30 дня 1859 года».

Открытие телеграфной станции состоялось 13 января (по новому стилю) 1860 года. Начальником назначили прибывшего из Риги подпоручика Александра Петровича Тимофеева, который писал Таганрогскому градоначальнику, контр-адмиралу М.А. Лаврову:

«Имею честь почтительнейше представить при сем Вашему Превосходительству именной список членов, определенных по штату для вверенной мне таганрогской телеграфной станции:

Один начальник станции - Тимофеев Александр Петрович.

Два чиновника, иностранных телеграфиста: Людвиг Иванович Менкеевич и Леопольд Вильгельмович Таубе.

Три сигналиста: Тимофей Денисов, Василий Селиверстов и Константин Степанов.

Также два сторожа, и донести, что телеграфная станция и все чины оной помещаются в настоящее время на Греческой улице в доме мещанина Аргирия Шкурича».

За 25 лет до описываемых событий Аргирий Скурич (такие разночтения фамилий ранее случались часто) греческий купец 2-й гильдии, будучи еще молодым человеком и холостым по убеждению, занимался покупкой и продажей пшеницы. Дом, где именно проживал Аргирий Скурич и находилась телеграфная станция вызывает на первый взгляд некоторые разночтения. Почему? Некоторые источники указывают ее местонахождение в доме Аргирия Скурича по Греческой улице, 4. Однако, «Памятная книжка Таганрогского градоначальства на 1865 год» указывает: «Помещение (телеграфной станции - О.Г.) имеется на Греческой улице в доме купца Скурича, противу Греческой церкви св. Константина и матери Елены», а это ведь в разных кварталах и разделяет их Каменная лестница.

Оборудование станции состояло из четырех приемо-передающих аппаратов, получающих питание постоянным током от батареи Даниэля, составленной из 42 элементов. Работала станция с 7 часов утра до 9 часов вечера и по тройной квалификации относилась ко второму классу действия. Все депеши подразделялись на правительственные, служебные и частные. К частным относились и те, которые посылались должностным лицом, но содержание их носили сугубо личный характер.

С 1870-х и по 1880-е годы зданием владел полковник Александр Гаврилович Реми, затем до начала 20 века его наследники, сыновья Александр и Владимир с семьями. Через несколько лет здание купила жена чиновника Анна Петровна Федорова.

В конце 19 века владелицей дома стала 39-летняя вдова Анна Петровна Иващенко, в девичестве Кальницкая, вторично вышедшая замуж за 52-летнего дворянина, нотариуса Окружного суда, для которого это был первый брак. Таинство брака в Успенском соборе 19 сентября 1889 года совершил протоиерей Михаил Знаменский. Иван Георгиевич скончался 11 марта 1905 года в девятом часу вечера. Супруги Иващенко были в хороших дружественных отношениях с семьей присяжного поверенного Михаила Христофоровича Бабасинова.

Предпоследним хозяином дома был мещанин Аба Иосифович Несвежинский, затем, уже при Советской власти, вплоть до 1925 года, торговец П.М. Стуль, имевший кожевенную торговлю на Новом базаре. При немецкой оккупации города в 1918 году здесь помещался продовольственный комитет и городская биржа труда.

Двухэтажное здание Телеграфного дома было построено в 1859 году Аргирием Скуричем (Шкуричем), греческим купцом второй гильдии и почти сразу было сдано в наем под первую таганрогскую телеграфную станцию, которая как раз открылась 13 января 1860 года по линии Бердянск–Мариуполь-Таганрог–Ростов.

Коллектив станции состоял из начальника Александра Петровича Трофимова, двух иностранных телеграфистов – Людвига Ивановича Менкеевича и Леопольда Вильгельмовича Таубе. А также трех сигналистов: Тимофея Денисова, Василия Селиверстова и Константина Степанова.

Работники телеграфов трудились по непрерывной системе дневных и ночных дежурств. Нерабочими днями считались: два дня встречи Нового года, первый день Пасхи, День Благовещения, День Рождества Христова и День тезоименитства Государя. За депешу из европейской в азиатскую часть России (и наоборот) взимали 15 коп, а за каждое слово в пределах своей части – 5 коп.

С 1870-х по 1880-е годы Телеграфным домом в качестве доходного владел уже известный по рассказу «Два гусара» Александр Гаврилович Реми, а затем и его наследники – сыновья Александр и Владимир. В конце XIX – начале XX века дом сменил нескольких хозяев: вначале его приобретает Анна Петровна Федорова, затем Анна Петровна Иващенко, вдова нотариуса окружного суда, следом – мещанин Аба Иосифович Несвежский, а последним хозяином вплоть до национализации в 1925 году был торговец кожей Н.М. Стуль.

Во время немецкой оккупации Таганрога в 1918 году в доме размещались продовольственный комитет и биржа труда.

Десятый таганрогский градоначальник контр-адмирал Михаил Андрианович Лавров (1799-1882), во время управления городом которого происходит действие нашей истории, до вступления в должность был известным полярным исследователем. В его честь названы мыс на побережье Северного Ледовитого океана и небольшой остров к северо-западу от Северной Земли. В составе экспедиции Ф.П. Литке он совершил плавание от Мурманска к Новой Земле. В 1825–1827 гг. на шлюпе «Кроткий» ходил с адмиралом Ф.П. Врангелем на Камчатку и Русскую Америку, а в 1831–1835 гг. участвовал в сражениях против пиратских судов в заливе Линнидо на Адриатическом море, где потопил 4 пиратских судна.

25 декабря 1833 года за беспорочную службу и проведение 18 морских кампаний был награжден орденом св. Георгия 4-й степени и следующем году произведен в капитаны 2-го ранга. Но 11 декабря 1846 г. был разжалован в матросы и лишен орденов «за дерзость и ослушание противу своего бригадного командира» контр-адмирала Карпова. Лишь в 1856 г. ему удалось восстановиться на службе.

15 октября 1856 г. Михаил Андрианович получил чин контр-адмирала и был назначен градоначальником Таганрога (1856-1864). При его непосредственном участии было организовано регулярное пароходное сообщении на линии Таганрог-Константинополь. После отставки числился по резервному флоту. 15 октября 1872 г. произведен в адмиралы.

ТЕЛЕГРАММА

Ловко обогнув двойной дубовый диван с высокой резной спинкой, что недавно установили для почтеннейшей публики посреди залы, и, кивнув купцу Чебаненко, самозабвенно сочинявшему в углу за конторкой очередную коммерческую депешу (Александр Петрович смог бы без труда прочесть по его сочным подвижным губам весь немудреный текст про виды на урожай «арнаутки» на Дону и хлебные цены в Таганрогском порту), начальник телеграфной станции поручик Тимофеев остановился у перегородки аппаратной и кашлянул.

В общем потрескивании и шуме телеграфической машинерии его покашливание было скорее забавным ритуалом, эдаким деликатным напоминанием команде о послеобеденном возвращении капитана на корабельный мостик.

Впрочем, верные традиции дежурные морзисты и сигналисты дружно развернули головы и проводили взглядами тут же заспешившего начальника до его кабинета. И латунные ключи аппаратов Морзе застрекотали далее с возросшим энтузиазмом.

– Александр Петрович, ви позволят? – телеграфист Таубе в двубортном полукафтане темно-зеленого сукна с неизменно сверкающими желтыми стрелами крест-накрест на пуговицах догнал Тимофеева у самой двери. – Нешуточная беседа.

– Серьезный разговор? – привычно поправил Тимофеев своего давнего, еще по далекой Риге, коллегу.

– Милости прошу, Леопольд Вильгельмович, проходите.

Плотно прикрыв за собой дверь, Таубе важно прошествовал к столу и выложил на столешницу заполненный мелким витиеватым почерком бланк телеграфического сообщения.

– Дело государства!

Александр Петрович, так и не присев, недоуменно приподнял брови, нырнул в карман мундира и нацепил на самый кончик носа круглые очки в тонкой металлической оправе.

– Так-с, батенька, что это тут у вас стряслось…

Прочитав текст для верности пару раз, Тимофеев, так и не опустив брови, уставился на Таубе поверх очков. Затем заглянул зачем-то с обратной стороны бланка и, не обнаружив там ничего подозрительного, кроме чернильного пятна в нижнем углу, стал медлено читать вслух.

«С.-Петербург, Литейный, 14. Купцу первой гильдии Иванову.

Срочно телеграфируйте Таганрог выезд наследника престола Николая Александровича.

Градской Глава Запанди».

– Именно! – Таубе торжественно приподнял указательный палец. – Именно так-с – наследника престола!

– Бог знает что… – Тимофеев в задумчивости вложил бланк в кожаную папку с тисненой эмблемой телеграфного ведомства. Прошелся по комнате. Потом, завязав тесемки, убрал папку в стол.

– Леопольд Вильгельмович, а кто работал с депешей?

– Герр Менкевич отключатся…

– Отлучался…

– Именно так. Людвиг Иванович нет, я брать текст у посыльный Голова. Он платит рубль серебром частный тариф. – Таубе понизил голос и добавил: – Депешу никто не видеть пока вас ждать.

– Да, оказия… Ты ступай, Леопольд Вильгельмович, ступай, голубчик.

Александр Петрович шумно выдохнул. Что-то было в этой депеше несуразное. Даже несоразмерное. Наследник российского престола и вдруг – купец первой гильдии… Некий Иванов. И с какой это стати ему телеграфирует Запанди, городской голова Таганрога, интересуясь выездом из столицы цесаревича Николая Александровича? И какой ответ он ждет с Литейного, 14? Нет, тут решительно какая-то тайна. Поручик Трофимов достал папку с депешей, нацепил форменную шпагу и, на ходу застегивая наглухо мундир, быстрым шагом покинул телеграфную станцию.

Подполковник Егоров, полицмейстер города Таганрога, человек в свои пятьдесят пять вида бравого, а при удобном случае и воинственного, любил в послеобеденное время погонять чайку в небольшом вишневом садике, что притаился за его домом на высоком берегу Таганрогского залива. К внушительному самовару, водруженному в тени старого грецкого ореха на обширный, под стать хозяину, стол обычно звались, как любил выражаться сам Егор Антонович: «попариться заместо работы», уголовных дел коллежский регистратор Новицкий и действительный статский советник секретарь Мато. Частенько бывали и столоначальники полицейского управления, и квартальные надзиратели. Чашки чая и доброго слова господина полицмейстера хватало на всякого. Нынче же Егор Антонович, скинув белый китель, сидел в компании начальника городской жандармерии барона фон Клейста. Прислонившись к стволу ореха и шумно хлебая из бокастой кружки, хозяин пытал гостя, сомлевшего от июльской духоты и горячего, сдобренного травами, чая:

– Николай Иванович, ты поди у себя в своей Курляндии таких чаев и не видывал?! Тут тебе, ваша милость, и ромашка полевая, и чабрец из донских степей, и душица со зверобоем, и мята-мелисса всякая. У нас ведь как? Чай не пьешь – откуда сила? Чай попил – совсем ослаб.

Барон, вяло шевеля рыжими усами и косясь на лафитник с вишневой наливкой, согласно кивал. Спорить ему после третьей стопки духмяной тягучей жидкости хотелось меньше всего. Поэтому появление на садовой дорожке главного телеграфиста города вызвало неподдельное оживление лишь у Егора Антоновича.

– Александр Петрович! Добре дошли к нашему шалашу! Присаживайся чайком побаловаться. Клавдия! Живо растопи самовар!

Трофимов снял фуражку, протер лоб платком и, поколебавшись, возразил:

– Ваше высокоблагородие, Егор Антонович, разговор у меня к вам. Посоветоваться бы надо.

Егоров отставил дымящуюся кружку, отломил кусок пирога с абрикосом и неожиданно легко поднялся. Накидывая на плечи китель, повлек поручика в сад.

– Пойдем, не будем смущать господина жандарма. Ему вишневка сейчас такие остзейские сны навевает, что аж завидно!

Отойдя к ажурной беседке, что чудом держалась на самом краю обрыва, Егоров достал папиросы и протянул открытую коробку.

– Что, господин начальник телеграфной связи, яти-ферты свои растерял или тире с точками? Так мы зараз сыщем.

– Егор Антонович, тут такое дело, – Трофимов папиросу взял, но прикуривать не спешил. – Ничего в наших палестинах эдакого часом не намечается? Может, визит некой важной персоны. Или в сферах там перемены разные, пертурбации… Конечно, ежели это не секретные сведенья. Или, к примеру, городской наш голова Запанди в гости кого ждет…

Полицмейстер хмыкнул.

– Да говори, Александр Петрович, яснее. Что в папочке-то принес? Тайный план покупки партии зерна купцом Родоканаки в обход компаньонов по заниженной цене? Или нынче уже и крамолу телеграфом рассылают?

– То-то и оно, Егор Антонович, в самую точку – нет ли тут крамолы какой? – Трофимов извлек бланк телеграфического письма и протянул полицмейстеру. – Ума не приложу, что сей текст означает.

Егоров прочитал депешу и даже крякнул от изумления.

– Ай да, Константин Харлампиевич! Ай да, городской голова! А ведь давеча встречались с ним у его превосходительства Михаила Андриановича в кабинете, так он мне все жаловался на трудности в семье покойного друга, купца… Как его… Запамятовал. Деньги и пароходы поделить родственники по завещанию не могут толком. Ну, сейчас не до этого. Тут вона куда господин Запанди метит! – говоря это, Егор Антонович ловко облачился в китель по всей форме и направился к похрапывающему в тени барону.

– Николай Иванович! Тревога и полный боевой сбор! Едем разом к градоначальнику. Что-то мы с вами не доглядели, господин начальник городской жандармерии, проворонили! Ой, мнится мне, и будет буча в нашем болотце!

– Особенно меня смущает, ваше превосходительство, фраза о предстоящем выезде наследника престола Николая Александровича из столицы. И как сие может быть известно купцу Иванову? Каков умысел в этом? И нет ли тут круга лиц, состоящих в заговоре противу августейшей особы? Оно, конечно, не нашего ума дело, это в столицах сыск учинять станут, но ведь и наш город замешан, и нам головы, ежели что, не сносить.

Услышав последние слова, Тимофеев сжался и покосился на сидящего за большим столом контр-адмирала Михаила Андриановича Лаврова, градоначальника Таганрога. Тот, посапывая в седые вислые усы, внимательно слушал Егорова, кивая головой и изредка поглядывая на раскрытую папку со злополучной депешей. Стоящий навытяжку полицмейстер замолчал наконец и перевел взгляд на барона фон Клейста. Тот тут же встрепенулся и согласно закивал головой:

– Несомненно, все это требует самой тщательной проверки.

– Благодарю вас, господа, за своевременный сигнал, – Михаил Андрианович склонил небольшую голову вбок и похлопал ладонью по бланку. – Но, думаю, не лишним будет выслушать и самого Константина Харлампиевича, виновника переполоха. За ним уже послан нарочный. А вы присаживайтесь, господа, что даром землю топтать.

В приемной послышался легкий шум, и в распахнутую дверь быстрым шагом вошел молодой чиновник.

– Ваше превосходительство! Градского головы нигде не сыскали! На телеграфной же станции мною получена по вашему поручению ответная депеша из Санкт-Петербурга для господина Запанди, – нарочный положил на край стола запечатанный конверт и отступил. – Позвольте продолжить розыск головы?

– Читайте, господин Трофимов, Это ведь ваша епархия, – градоначальник откинулся в кресле и прикрыл глаза. – А ты, любезный, ступай, и без господина Запанди не возвращайся. Поищи-ка его в доме покойного купца Престова, его семью, мне сказывали, Константин Харлампиевич по-свойски опекает в эти печальные дни.

М.А. Лавров

Александр Петрович вскрыл пакет и вынул телеграфическое письмо. «Екатеринославская губерния. Таганрог, Градскому Голове Запанди, – начал он бодро, но далее его голос несколько просел, и Трофимов закашлялся. – Наследник выехал Таганрог. Встречайте. Купец 1-й гильдии Иванов».

– Что вы, ей-Богу, Александр Петрович, позвольте уж мне, – Егоров встрепенулся и, почти выхватив бланк, повторил громким голосом тот же текст.

– Вот те на…

– Его Высочество Николая Александровича? Самолично?

– Встречать? – тихо уточнил градоначальник в общем шуме. – Наследника престола? В Таганроге?

– Так точно-с, уже и выехать изволили, – подал голос начальник жандармерии. – Радость-то какая!

– Так чего же вы тут расселись? – рявкнул, подымаясь, контр-адмирал. – Я вам покажу радость! А ну! Живо! Вы у меня!

Два последующих дня весь город напоминал большой флагманский корабль в разгар авральной уборки перед адмиральским смотром. Стены домов выбеливались до полной воздушности парусов, надраенные газовые фонари устремлялись ввысь грот и фок мачтами. Всякая медная деталь блестела в солнце на палубах улиц и площадей вперегонки с азартом в глазах команды горожан.

Нашедшийся еще в тот же роковой день Константин Харлампиевич включился в общую работу с неистощимым жаром и только что не самолично красил, поливал, драил подзапыленный к концу июля Таганрог. Несколько раз он пытался узнать у его превосходительства господина градоначальника причину внезапно вспыхнувшей лихорадки обустройства, но от назойливого городского головы лишь нетерпеливо отмахивались, бросая таинственное: «Наследник престола! Самолично!».

Не остался в стороне и господин Трофимов с верной командой морзистов. Телеграфисты Таубе и Менкеевич неутомимо слали в неведомые телеграфические дали депеши на немецком и французском языках, вовлекая в орбиту грядущего приезда цесаревича Николая Александровича весь просвещенный мир. Круговорот депеш между столичными канцеляриями и присутственными местами Таганрога в эти незабываемые дни могло оспорить по накалу и обилию лишь половодье рек великой русской равнины.

В общем, всем отыскалась работа. А тех, кто все же пытался профилонить в общем порыве, достопочтимые господа полицмейстер Егоров и начальник жандармерии фон Клейст быстро приводили в достойное событию состояние. Впрочем, об этих их особых методиках и навыках никто старался не вспоминать впоследствии… Может, поэтому никто и не приметил, как на исходе второго дня сумасшедшей подготовки города его границу пересек некий молодой человек в дорожном костюме. В его внутреннем кармане лежал паспорт на имя Николая Александровича Престова и рекомендательное письмо от купца первой гильдии города Санкт-Петербурга Андрея Дмитриевича Иванова, старинного приятеля отца.

Спешил же молодой человек вступить в обширное наследство своего почившего батюшки, коему так помогал в Таганроге городской голова, милейший Константин Харлампиевич. И неведомо было молодому человеку, какие страсти разыгрались из-за маленькой описки в его фамилии достопочтимым Леопольдом Вильгельмовичем, возведшего наследника Престова Н.А. в ранг наследника престола российского. Да и что с него, иностранного телеграфиста на русской службе, в сущности, возьмешь? Что ему наши российские династические перипетии и верноподданические коллизии?

А в августе того же 1863 года Таганрог действительно почтил своим присутствием Его Императорское Высочество Наследник Цесаревич и Великий Князь, старший сын императора Александра II, атаман всех казачьих войск, генерал-майор свиты Его Величества, канцлер Гельсингфорсского университета Николай Александрович Романов, к сожалению, так и не ставший впоследствии российским императором.

14 августа он посетил храм Успения Пресвятой Богородицы на Соборной площади Таганрога, затем мемориальный Дворец Александра I на Греческой улице, Греческий Свято-Троицкий монастырь на Александровской площади, там же склонил голову перед памятником своему великому двоюродному деду и принял участие в обеде, данном в его честь в специально выстроенной архитектором Трусовым и членом садового комитета Аргиропуло деревянной резной беседке.

Энциклопедия Таганрога: Таганрогского телеграфа здание (ул. Греческая, 88). Двухэтажный дом, построенный в 1850-е в стиле русского провинциального классицизма, сдавался с 1859 под телеграфную контору. Купивший его полковник Александр Гаврилович Реми перестроил его по проекту 1860 г. «на перестройку кирпичного в два этажа дома...». За время эксплуатации дома внешний вид его сильно изменился. В конце прошлого века окна второго этажа имели деревянные ставни, по этим окнам — неглубокие ниши для жалюзи, на здании - профилированные венчающий и межэтажный карнизы. Все окна с наличниками. Архитектурную выразительность дому придавали плоские пилястры. В цоколе были два окна, до половины изнутри закрытые решетками. С улицы дом имел по бокам два входа с навесами, сейчас вход слева заложен, навесы сняты. Дом является памятником истории и культуры. Домовладение принадлежало: в 1860-е - А. Шкуричу; в 1873-1890 - А. Реми и его потомкам; в 1898 - А.П. Федоровой; в 1906 - А.П. Иващенко; в 1915 - А.И. Несвижинскому.