Филевский Павел Петрович

Гаврюшкин О.П. "По старой Греческой"

ИСТОРИК ФИЛЕВСКИЙ

Будущий писатель и первый историк Таганрога Павел Петрович Филевский родился в старинном городе Бахмуте (Артемовске) 6/8 ноября 1856 года. Родословная родителей исходит из древнего дворянского рода Харьковской губернии. Отец Петр Васильевич, окончив в 1844 году юридический факультет Харьковского университета, дал вольную своим крестьянам и, будучи глубоко верующим, готовил себя к пострижению в монахи. Планам не суждено было сбыться, Петр Васильевич встретил Софью Михайловну, свою будущую супругу.

Из Бахмута семья переехала в Екатеринославль. О своем детстве и причинах, вызвавших переезд семьи в Таганрог, Павел Петрович поведал в своих мемуарных рукописях «Дневник» и «Записки».

Было совершенно очевидно негативное отношение Филевского к грянувшей Октябрьской революции и, как снег на голову, утверждению нового социалистического переустройства исторически сложившегося государства. Ведя регулярные записи Павел Петрович не особенно выбирал выражения, описывая происходящие события такими, какими видел. Бывший под постоянным надзором, и не единожды пострадавший, Филевский всячески скрывал свои записи от посторонних и в течении нескольких лет свои ценные мемуары хранил в самых неподходящих местах: в небольшом ржавом металлическом ящике, стоящим под помойным ведром умывальника, в сарае зарытые в угле, в подвале, под клеенкой на обеденном столе, пока уже после его смерти, дневники не оказались в руках честных людей, в семье которых Павел

Петрович прожил последние три года жизни. Семья Орешко и предоставила в мое распоряжение рукописи Филевского для работы.

Павел Петрович Филевский

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДЕТСТВО

(Написана П.П. Филевским)

«После потери должности отец уехал в Екатеринослав искать себе другой службы. Здесь я поступил в приготовительный класс. В этой гимназии тогда необыкновенно процветали естественные науки. Собирание насекомых, бабочек было очень развито. Мой старший брат Алексей был в третьем классе, мой двоюродный брат, Александр Вересович, тоже увлекались коллекциями.

В это время я как то познакомился с учеником VII класса Гаркушевским, который меня очень полюбил и все гулял со мной и мы искали насекомых. Излюбленным местом был Потемкинский сад, это было чудесное место на крутом берегу Днепра, где Днепр между Екатеринославским берегом и Монастырским островом бурлит, образуя водовороты - это уже преддверие порогов.

Ходили с ним и в так называемый Казенный сад, тоже сад хороший, но не такой дикий и разнообразный по природе. Лазили в старые барки на Днепре за водяными насекомыми такими как: плавунцы, водолюбы, водяные клопы и множество других, название которых я уже забыл.

Вследствие того, что у меня такой ментор был, у меня была блестящая коллекция жесткокрылых. Все хорошие коллекции были тогда известны по всей гимназии: у одного была знаменитая коллекция жесткокрылых, у другого перепончатокрылых, у третьего бабочек и прочее.

Мне было тогда лет 8-9. Я был красивый мальчик тем более, что мать меня одевала оригинально и со вкусом. Среди других я был очень застенчив и когда меня отдали в гимназию, мне, как скромному мальчику, было не особенно хорошо. Немного у меня осталось в памяти о моем тогдашнем учении. Помню директора Коленко, который как то пришел на урок и полулежал на парте, задрав ноги, мне и тогда такая непринужденность не нравилась. Помню, как увидев меня в окно, что я забрался в глубокий снег, учитель Захаренко наказал меня, поставив на колени. Это была страшная бестактность с его стороны, если бы он мне сделал даже легкий выговор и то было бы для меня очень тяжело, а он вздумал сразу меня приучать к наказаниям.

Но из Екатеринославля мы скоро уехали и судьба меня избавила от такого мудрого педагога. А странно, это был молодой человек и время такое, когда вопросы педагогики волновали общество - это было как раз время Пирогова и Успенского.

Юношество старших классов уже достаточно бродило. У нас жил сын смотрителя Бахмутского духовного училища Биантовский. Он был в старших классах, к нему приходили товарищи, одного из них помню, симпатичный Ляхно. К ним в комнату часто заходил мой отец и тут поднимались страшные споры по вопросам религии, литературы, философии и пр. Я высиживал часто до 12 часов, слушая споры и сколько меня не посылал отец спать, я только уходил, когда и он уходил. Жизнь в Екатеринославле была для отца нелегкая, заработки случайные по акцизному ведомству, мать хлопотала по хозяйству. Но вот отцу удалось получить назначение в г. Нахичевань на должность секретаря и стряпчего (что-то вроде прокурора) в магистрат. Эти должности почему- то были нераздельны. Помню тогда говорили, провожая отца, что на этой должности чиновники большие состояния наживали. Отец поехал тотчас, а мы должны были выехать по окончании экзаменов, так как старший брат учился и двое Бахмутских было у нас на квартире, надо было их завести. Железных дорог не было и приезд детей в родительский дом была не такая легкая вещь, как теперь и зачастую приходилось родителям ехать со своими детьми за 500-600 верст. Наконец наступили каникулы и мы готовились в путь. Чтобы забрать кое-какую рухлядь и белье, наняли большой фургон - повозку, эту последнюю только до Бахмута. Извозчик был еврей Абрам. Когда мы уже подъезжали к мосту через Днепр, на козлы рядом с Абрамом сел какой-то не старый, красивый, с окладистой русой бородой, еврей. Матери эта бесцеремонность не совсем понравилась, если это попутчик надо было об этом условиться раньше. Когда она выразила свое недовольство и недоумение, то Абрам стал извиняться и говорить, что он тут недалеко и что он никому не помешает. Мать махнула рукой и не возражала. Оказалось, что этот еврей Ефим ехал весь путь с нами до самого Ростова, где он встал. Впрочем мы были очень им довольны, в особенности молодежь. Он был очень веселый, услужливый, скоро со всеми подружился и даже помогал нам на дороге собирать насекомых. Путь был сплошное развлечение. Народа было так много, а поклажи и того больше, что тройка лошадей не могла быстро вести фургон, ехали медленно, постоянно выскакивали, бегали за экипажем, а при остановках в деревнях выбегали все окрестности, прежде чем приготовить обед или ужин.В Бахмуте была остановка на несколько дней, надо было повидаться со всей роднею и отдохнуть. После Бахмута было скучнее, остались только мы, т.е. мать, брат Алексей и младший брат Василий и сестра Екатерина, еще маленькая, и затем Марья, а муж ее Леонтий поехал с отцом. По выезде из Бахмута и уже приближаясь к Нахичевани произошел такой эпизод. В полдень мы остановились в большом селе: кажется Чернухино. Ехали мы проселком для сокращения пути. Содержатель постоялого двора не советовал нам на вечер выезжать, потому что засветло до Кошкина не доедем, а путь не совсем безопасный, по пути поселков не будет и бывают случаи нападения. Но Абрам заподозрил, что содержатель постоялого двора просто напросто из корыстных целей хочет нас задержать. Он подробно расспросил, как идет дорога, и мы поехали. Ефим тоже поддерживал Абрама. Вечер помню я был чудесный, степь огромная, беспредельная дышала ароматами полевых цветов. Солнце начинало садиться, а признаков жилья никаких. Наконец совсем темнеет и вдруг дорога делится на две, по какой ехать, неизвестно, мы стали. В это время на дороге показался, верховой. Абрам обратился к нему с вопросом, какая дорога на Кошкино. Всадник сказал, что та дорога, по которой он едет на Кошкино, а другая на Таганрог. Сказав это всадник медленно поехал, Абрам причмокнул и фургон тронулся, но Ефим сказал, чтобы он поехал бы по другой дороге, что это дурной человек и заманивает, чтобы ограбить. Мы встревожились и спрашивали у Ефима, почему он так думает. «А почему он оглядывается?» - сказал он. Мы остановились в тревожной нерешительности. Уверенность Ефима подействовала и на Абрама и мы поехали против указания всадника. Скоро совсем стемнело. Мы очень волновались. Вдруг, Ефим сидевший на козлах вскрикнул: «Огни». Действительно, внизу расстилалось, очевидно, большое село, к которому мы стали быстро спускаться. Въехав в село спросили; что за село? - «Кошкино». Мы все благодарили Ефима. Оказалось, что та дорога, по которой ехал всадник, была на Таганрог и по ней не было жилья еще на пять, шесть часов. Наконец приехали в Нахичевань. Тут сразу почувствовали, что у отца достаточно гораздо больший чин, чем в Екатеринославле. Для встречи он приготовил разных местных яств в особенности рыбных, а между ними чудесный балык и икра, т.е. роскошь для нас прямо недоступная.

После тяжелых в материальном и моральном отношении условий жизни в Екатеринославле, жизнь в Нахичевани была благом. Взяток отец, конечно не брал, хотя этим никогда не рисовался, говорил, что как-то не умеет это сделать. Но положение секретаря магистрата в Нахичевани было особенное -это был единственный человек в городе образованный и владеющий пером. К нему шли за всяким советом и просьбами. Армяне его очень любили за общественность. Не было в городе именин, крестин, свадеб и пр., куда бы не звали отца с семейством. Армяне вообще хлебосольны, а тут еще человек им приятный и нужный. Моя мать вынуждена была тоже бывать, хотя реже, иногда брали меня, когда очень настаивали на том приглашавшие. Старший брат в это время был в Таганроге в гимназии, младший брат и сестра были малы, их оставляли дома на попечение Леонтия и Марии. Угощали армяне обильно. Всевозможные сладости то и дело обносили, много танцевали, а больше всего пили вино, водку гораздо менее. В карты на званных вечерах почти не играли. Моя мать часто сердилась на отца, что он приходит с вечера выпивши, он не оправдывался, но говорил, что у армян иначе бывать нельзя, и чтобы избежать выпивки надо вовсе не ходить, что он согласен сделать, но ему не хочется портить отношений с армянами. Но особенно грандиозные попойки были в июне месяце, кажется в день Георгия. Недалеко в семи верстах от Нахичевани был монастырь, при котором чудесный огромный сад. В этот монастырский праздник зажиточные армяне выезжали на несколько дней в сад, разбивали там палатки и угощали друг друга. Семьи переходили из палатки в палатку. Вечером и утром шли на церковную службу в монастырь. Старостою монастыря был Иван Маркович Попов, с которым мои родители были хорошо знакомы еще в Бахмуте в 1855 году, куда во время вторжения франко-английского флота в Азовское море бежали многие торговцы со своими товарами из Таганрога, Ростова и Нахичевани. У Попова в саду, куда он приглашал на эти дни нас, так как у него семьи не было, был свой постоянный павильон, Таким образом мы могли с большим комфортом провести эти дни в монастырском саду. Тут же были и оркестры и неизбежная зурна - национальная музыка, состоящая из свирели и большого турецкого барабана. Когда какой-нибудь простолюдин армян захочет покутить по какому-нибудь случаю, он нанимает зурну, ломового извозчика и идет по улицам, к нему присоединяются любители погулять, причем он обильно угощает их вином. И вот вся компания идет и пляшет за едущим зурначем, припевая и выпивая.

Тогда уже в 1868, 69, 70 годах попадались в Нахичевани молодые армяне, которые несколько сторонились обычаев старины, но осторожно, не раздражая стариков: патриархальность среди армян еще была велика. А женщины вели жизнь замкнутую, на балы выезжали, одевались роскошно, но держали себя отдельно от мужчин и вели разговоры только о хозяйстве. Моя мать, бывая на вечерах, часто подзывала в дамское общество мужчин, заставляя их развлекать дам, чем не мало их смущала, но иногда ей удавалось развлечь дам, так как армяне вообще общительны и веселы.

В то время Нахичевань был еще совершенно армянским городом. Все русские говорили по-армянски, а некоторые русские так плохо говорили по-русски, что их не всегда можно было понимать. Чиновники магистрата были все русские давние старожилы города. Русская колония жила в одном месте к саду Чоргопова, где ныне завод «Аксай», в противоположную сторону от Ростова. Отец хорошо жил с русскими чиновниками, которые совершенно не смешивались с армянами. Прислуга была исключительно русская, прекрасно оплачивалась и была избалована донельзя, потому что ее трудно было нанять. Заработок в Ростове на мойках шерсти был значительным: 50 копеек в день, большие деньги по тому времени, а из России на эти окраины приходило народа меньше чем требовалось и в особенности женщины.

Меня в городе скоро все знали, потому что ходил всегда с Леонтием и встречавшиеся армяне никогда не преминули громко заметить: «секлетарев сын». А провожал меня всегда Леонтий потому, что армянские мальчики побили меня, при чем приговаривали: «хазах», т.е. оскорбительно «русский», может быть искаженное «казак». Вообще нравы были еще довольно дикие. По улицам постоянно можно было слышать на всевозможные голоса: «марушка, кут купи». Это продавщицы подсолнечных семян приглашали армянок купить семечек. С такими выкриками ходили продавцы кустарных конфет «алвице». А летом мороженщики, их было так много, что крики не прекращались. Накануне больших праздников богатые армяне присылали гостинцы секретарю: голову сахара, самого дорогого цветочного чаю, кусок материи, рису, окорока и пр. Отец было решительно запротестовал, но скоро увидел, что бороться с этим совершенно невозможно тем более, что присылали люди, не имеющие в магистрате никаких тяжб. Молодец из лавки приносил кулек, клал в передней и никакие требования взять обратно не влияли. Молодец говорил, что ему велено доставить и уходил. Потом отец по совету служащих в магистрате махнул рукой и не разговаривал. Они ему сказали, что так от дедов и тут злого умысла нет, а один старый армянин ему сказал: «Ты нас не серди, душа моя, мы хотим с тобой жить дружно, жалование у тебя маленькое, а мы рады помочь тебе. Зачем брезговать нашим подарком».

Поместили меня учиться к смотрителю уездного училища Эдуарду Ивановичу Виссору. Это был немец, с хорошим педагогическим образованием. Он был из третьего курса педагогического института в Петербурге. Он имел у себя частным образом пансион для мальчиков. У него между прочим подготавливались мальчики ростовских купцов в таганрогскую гимназию. Это был очень популярный пансион.

Кроме самого Эдуарда Ивановича был надзиратель из пленных французов. Он учил говорить воспитанников по-французски и следил, чтобы они говорили между собой по-французски. Кроме того приходил еще француз Пижоль и он уже теоретически занимался французским языком. Такое внимание к французскому языку объясняется желанием армян, да и ростовского купечества, чтобы их дети говорили по-французски, тем более, что многие богатые армяне посылали своих детей в Париж для получения там коммерческого образования.

В это время уездные училища подчинялись директору губернской гимназии, а так как была гимназия поблизости в Таганроге, то ростовские и нахичеванские учебные заведения подчинялись директору таганрогской гимназии, каковым был тогда Николай Николаевич Порунов. Он раз или два в год приезжал ревизовать учебные заведения. Его сопровождал в качестве адъютанта кто-нибудь из учителей гимназии, обыкновенно И.Ф. Крамсков или Э.И. Штейн. Как только приезжала ревизия Эдуард Иванович сейчас присылал за отцом, потому что ревизору надо было составлять преферанс. Директор проживал день или два и уже после обеда до вечера затем был преферанс. Ревизор был доволен и уезжал. Однажды проходя по зданию училища, он как-то нечаянно попал в комнаты нижнего этажа, которые за отсутствием надобности в них были заняты частным пансионом смотрителя. Эдуард Иванович страшно испугался, но Порунов, очевидно, заметив этот испуг, сказал: «Это хорошо, что вы в этой Азии культуру насаждаете». По правде говоря, если сравнить Виссора с другими смотрителями и учителями уездных училищ, то, конечно, он стоял неизмеримо выше этих гоголевских типов. Держался он системы Дистервича, впоследствии я служил с ним в таганрогской женской гимназии и знал его очень хорошо. Вот в этом-то пансионе я готовился в семинарию».

ГЛАВА ВТОРАЯ. ГОДЫ МОЛОДЫЕ

В России вводились новые суды и всякие магистраты отходили в область предания. В 1869 году в Таганроге открыли окружной суд и, прибывшие из Петербурга чиновники Сената, высшего законодательного органа, подбирали для суда должности. Дошла очередь и до Нахичевани, куда прибыл сенатор Шахматов и с ним несколько чиновников. Узнав, что отец Павла Петровича с университетским образованием, сенатор предложил ему занять место товарища прокурора. Как скромный человек Петр Васильевич заявил, что он поотстал от науки и боится публичных выступлений, неизбежных при частом судопроизводстве и просил получить место заведующего сосредоточенным архивом. Получив согласие Филевский был назначен на эту должность и в том же 1869 году семья переехала в Таганрог.

Окружной суд находился на втором этаже дома принадлежавшего поэту Н.В. Кукольнику. Сейчас в этом доме размещается центральный сберегательный банк. Семья поселилась тут же, во флигеле, в глубине двора. Павлу Филевскому исполнилось тринадцать лет и частые переезды не позволили ему сразу поступить в гимназию. Готовил его для этой миссии старший брат. Полученные знания позволили сдать вступительные экзамены и его приняли только во второй класс. После окончания гимназии в 1877 году, прослушал полный курс историко-филологического факультета Харьковского университета и, проявив большие способности, окончил его со степенью кандидата исторических наук.

В 1879 году в Таганроге городская дума постановила выдавать десять стипендий по триста рублей каждая в ознаменование спасения императора Александра II и от грозившей ему опасности при покушении на его жизнь. Стипендии выплачивались молодым людям для окончания высших учебных заведений. В числе стипендиатов были Антон Чехов и Павел Филевский. Из этой суммы Павел помогал и семье, находившейся в бедственном положении и рассчитывавшей только на скромную зарплату архивариуса. В письме матери читаем: «Милый Павочка, когда получишь стипендию, пожалуйста, если можно, пришли сколько-нибудь денег, положительно ни копейки нету». И приписка отца: «Верь, что если бы я имел какую-нибудь возможность, я бы не допустил тебя до такой крайности, но верь, что я не знаю, когда видел в руках рубль. Да вот на то бедность - не могу стекла вставить в очки». И так в каждом письме. Испытывал большую потребность в этой стипендии и А.П. Чехов. Он писал Филевскому из Москвы: «...В этом году я не получал еще стипендии. Что это значит? В положении нахожусь сквернейшем. Ваш ответ покажет мне, один я или все мои товарищи по стипендии претерпевают то же самое, что и я».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СТАНОВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ

После окончания университета, с 9 августа 1881 года, Павла Петровича утвердили в должности учителя истории и географии мужской гимназии Таганрога в чине коллежского асессора. Впоследствии, в конце 1880-х годов, после того, как в этом учебном заведении закрылись параллельные классы, он перешел на преподавательскую работу в старших классах Мариинской женской гимназии и преподавал в ней до 1917 года.

Петр Васильевич Филевский

Из формулярного списка, составленного на 24 июля 1907 года известно, что Павел Петрович в 1885 году за выслугу лет был произведен в надворные советники, в 1893 году - в статские советники. Имел к этому времени два ордена св. Анны 2-й и 3-й степени и два ордена св. Станислава. Был так же награжден серебряной медалью в память царствования императора Александра III. В том документе указывается, что «...жалование получает за преподавание 2160 рублей, по должности библиотекаря 200 рублей, пенсии 700 рублей, всего 3060 рублей». Раньше оплата исчислялась годовым заработком. В 1906 году Филевский отмечал свое 50-летие. В юбилейном приветствии, оглашенном в присутствии воспитанниц и сослуживцев, отмечалась к нему любовь и расположение присутствующих, основательность суждений, работоспособность, педагогический талант, сердечность и готовность во всякое время оказать помощь и содействие.

После революции, уже в солидном возрасте, Павел Петрович преподавал в трудовых школах, металлургическом фабзавуче, авиационном техникуме. В 1924 году оставил государственную службу, давал частные уроки взрослым.

Как лектор П.П. Филевский неоднократно выступал в Таганроге, Ростове, Запорожье и других городах. По просьбе членов таганрогского общества «Самопомощь», целью которого была защита прав служащих, он прочитал серию лекций с широким диапазоном тем, в том числе о Египте и Индии, что говорит об его обширных познаниях. Журналист М.Дмитриев в газете «Донская речь» за 3 мая 1901 года дает такую характеристику услышанному:

«Редкая способность излагать свои мысли простым, понятным языком, чуждым всякой ораторской витиеватости, и в то же время чисто литературным языком, умение поддерживать в своих слушателях ни на минуту не ослабевающее внимание, глубокое знание предмета и литературы - всеми этими качествами вполне владеет господин Филевский, и я не покривлю душою, не ударюсь в крайность, если назову его идеалом лектора.

Мелитина Филевская

Ольга Федоровна Орешко

На следующий день Вера Орешко, сестра Оли, наняла тачечника, погрузила скарб Павла Петровича и перевезла его самого, завшивевшего, к себе домой. После стольких лет неустроенности в жизни и одиночества, когда за плечами 90 лет жизни, П.П. Филевский обрел наконец покой. Он постоянно ощущал участие и заботу, чувствовал себя равноправным в семье замечательных людей. Часы жизни неуклонно отсчитывали последние минуты. Силы Филевского слабели и наступил момент, когда он уже не вставал. Хрупкая Раиса Константиновна стоически переносила физические нагрузки по уходу за старым беспомощным человеком. Чувствуя приближение смерти Павел Петрович попросил пригласить священника Никольской церкви отца Петра, который исповедовал и причастил умирающего.

Судьба отнеслась к Павлу Петровичу благосклонно. Он прожил почти 100 лет и прожил с большой пользой для истории Таганрога. Несмотря на услуги, оказанные городу, был незаслуженно забыт. Его юбилейные даты не отмечаются, на доме, в котором он жил, нет мемориальной доски. А ведь книга "История города Таганрога" П. П. Филевскогоявляется настольной для тех, кто интересуется далеким прошлым города, и служит историческим документом для специалистов.

Павел Петрович Филевский, будущий писатель и первый историк Таганрога, родился в городе Бахмуте (Артемовске) 6(19) ноября 1856 года. Родословная его родителей исходит из древнего дворянского рода Харьковской губернии. Отец, Петр Васильевич, окончив в 1844 году юридический факультет Харьковского университета, дал вольную своим крестьянам, и, будучи глубоко религиозным человеком, готовил себя к пострижению в монахи.

Планам не суждено было сбыться. Петр Васильевич встретил Софью Михайловну, женился. Из Бахмута семья переехала в Екатеринослав, затем в Нахичевань-на-Дону. В это время, в 1869 году, в Таганроге был открыт окружной суд, и прибывшие из Петербурга чиновники сената, высшего законодательного органа России, подбирали для суда должности, Сенатор Шахматов, узнав, что Петр Васильевич с университетским образованием, предложил ему место — товарища прокурора. Филевский от этой беспокойной должности отказался со ссылкой на то, что он "... боится публичных выступлений, неизбежных при частном судопроизводстве", и попросил место заведующего сосредоточенным архивом, на что получил согласие и был в этой должности утвержден.

В этом же году его семья переехала в Таганрог. Окружной суд находился на втором этаже дома, принадлежавшего поэту Н. В. Кукольнику. Сейчас здесь размещается центральный сберегательный банк. Семья поселилась тут же, во флигеле, на территории этого подворья.

Паве Филевскому было тогда 13 лет, и частые переезды не позволяли ему учиться в гимназии, грамоте учил его старший брат. Полученные знания позволили мальчику сдать экзамены во второй класс гимназии. Ее он окончил в 1877 году. В Харьковском университете, куда поступил, прослушал полный курс историко-филологического факультета и, проявив большие способности, окончил его со степенью кандидата исторических наук.

В 1879 году в Таганроге городская дума постановила выдавать 10 стипендий по 300 рублей каждая в ознаменование спасения императора Александра II от грозившей ему опасности при покушении на его жизнь. Стипендии выплачивались молодым людям для окончания высших учебных заведений. В числе стипендиатов были Антон Чехов и Павел Филевский.

Из этой суммы Павел помогал и семье, находившейся в бедственном положении и расчитывающей только на скромную зарплату архивариуса. В письме матери читаем: "Милый Павочка, когда получишь стипендию, пожалуйста, если можно, пришли сколько-нибудь денег, положительно ни копейки нету". И приписка отца: "Верь, что если бы я имел какую-нибудь возможность, я бы никогда не допустил тебя до такой крайности, но верь, что я не знаю, когда видел в руках рубль. Да вот на то бедность — не могу стекла вставить в очки". И так в каждом письме.

После окончания университета, с 9 августа 1881 года Павел Петрович был утвержден в должности учителя истории и географии мужской гимназии Таганрога в чине коллежского асессора. Впоследствии, в конце 80-х годов, после того, как в этом учебном заведении закрылись параллельные классы, он перешел на преподавательскую работу в старших классах Мариинской женской гимназии и преподавал там до 1917 года.

Из формулярного списка, составленного 24 июля 1907 года, известно, что Павел Петрович в 1885 году за выслугу лет был произведен в надворные советники, в 1893 году - в статские советники. Имел к этому времени два ордена св. Анны 2-й и 3-й степеней и два ордена св. Станислава. Был также награжден серебряной медалью в память царствования императора Александра III. В этом документе указывается, что "...жалование получает за преподавание 2160 рублей, по должности библиотекаря 200 рублей, пенсии 700 рублей, всего 3060 рублей". Раньше за труд оплата исчислялась годовым заработком.

В 1906 году Филевский отмечал свое 50-летие. В юбилейном приветствии, оглашенном в присутствии воспитанниц и сослуживцев, отмечалась к нему любовь и расположение присутствующих, основательность суждений, работоспособность, педагогический талант, сердечность и готовность во всякое время оказать помощь и содействие.

После революции, уже в солидном возрасте, Павел Петрович преподавал в трудовых школах, металлургическом фабзавуче, авиационном техникуме. В 1924 году оставил государственную службу, давал частные уроки взрослым. Как лектор П. П. Филевский выступал неоднократно в Таганроге, Ростове, Запорожье и других городах. По просьбе членов Таганрогского общества "Самопомощь", целью которого была защита прав служащих, он прочитал серию лекций с широким диапазоном тем, в том числе о Египте и Индии, что говорит о его обширных познаниях. Журналист М.Дмитриев в газете "Донская речь" за 3 марта 1901 года дает такую характеристику услышанному:

"Редкая способность излагать свои мысли простым, понятным языком, чуждым всякой ораторской витиеватости, и в то же время чисто литературным языком, умение поддерживать в своих слушателях ни на минуту не ослабевающее внимание, глубокое знание предмета и литературы — всеми этими качествами вполне владеет господин Филевский, и я не покривлю душою, если назову его идеалом лектора.

Нужно, впрочем, самому слушать речь господина Филевского с кафедры, чтобы оценить его по достоинству. Я слышал его и могу сказать, что такого лектора встречать мне до сих пор не приходилось. Заслуживает внимания манера его читать свои лекции. Он входит на кафедру без всяких пособий, даже без клочка бумаги и начинает разговаривать со слушателями. Именно разговаривать".

Павел Петрович до конца дней своих занимался общественной деятельностью, старался всемерно приносить пользу обществу и тому делу, которому взялся оказать помощь. Он являлся председателем попечительного совета Мариинской гимназии, постоянным корреспондентом газеты "Южный край" по Таганрогу. Уделял много внимания церковному образованию. В обзоре о работе Таганрогского отделения Екатеринославского Епархиального училищного совета в пример ставится П. П. Филевский, "...который жертвует свой досуг делу".

По его инициативе в 1906 году учреждено общество пособия бедным детям церковно-приходских школ, которое "...затрачивает ежегодно около 400 рублей на одежду и другие нужды бедных детей". Когда в 1909 году срок полномочий Павла Петровича как члена училищного совета истек, его навсегда зачислили почетным членом.

Широк диапазон деятельности П. П. Филевского. В 1927 году он был членом Северо-Кавказского краевого общества археологии, истории и этнографии, в 1930 году — членом музейного совета, членом исторической секции, членом актива при центральной библиотеке. Приглашался Павел Петрович в музей для создания экспозиции старого Таганрога. В 1946 году он вступил в кружок краеведов при педкабинете гороно. А еще направлял работу краеведческого кружка при музее.

"В упраздненной Константиновско-Еленинской церкви — обращается Павел Петрович в письме к членам кружка, — среди разных предметов церковного почитания были две иконы, одна св. Георгия Победоносца, другая св. Христофора. Они были вставлены в большие рамы стиля чистого рококо и, кроме того, икона св. Христофора чистейшего византийского письма. Не может ли кружок взять на себя труд разузнать, где теперь эти предметы могут находиться и их местонахождение и передать их в музей. В музее эти исторические предметы будут вполне на месте. Во-первых, как остатки таганрогской старины, и, во-вторых, как образцы стилей, долгое время господствующих в европейском искусстве".

28 февраля 1897 года по всей России производилась первая всеобщая перепись населения. Таганрог был разбит на три переписных участка, для заведования, которыми после долгих обсуждений были утверждены два члена городской управы — П.Ф.Йорданов и А.Н.Миллер, а так же преподаватель женской гимназии П. П. Филевский. Второй участок, который обслуживал Павел Петрович, включал в себя всю середину города — от Итальянского до Кладбищенского переулка. Помогали 26 счетчиков из числа интеллигенции. Население в основном с пониманием отнеслось к переписи, и она прошла успешно. Численность Таганрога оказалась равной (в круглых числах) 51 тысяче человек. За работу во всеобщей переписи П. П. Филевский был награжден темно-бронзовой медалью.

Первое свое сочинение по древней истории на тему "О скифах" П. П. Филевкий написал как диссертацию при окончании Харьковского университета и получил за эту работу серебряную медаль. В дальнейшем его основной темой всегда оставался родной город, его окрестности, побережье Азовского моря и торговля на нем. Исключение, пожалуй, составляют "Конспект истории человечества, его деяний, мыслей и творчества" (Таганрог, 1914. 345 с.) и учебные пособия по преподаванию истории. Павел Петрович написал и издал исторические очерки о таганрогских мужской и Мариинской женской гимназиях, о городском театре, о праздновании двухсотлетнего юбилея города, исторический роман "Падение Византии" и другие произведения.

Есть, однако, сочинения П. П. Филевского в рукописях, которые не изданы и находятся в государственных учреждениях и у частных лиц. Из них мне известны такие, как "Уличная торговля в Таганроге", "На берегах Тамаринды", "История домов", а также огромный труд, писавшийся им несколько лет — "Генеалогическое древо царей".

Особого интереса заслуживает книга П. П. Филевского "История города Таганрога", изданная в 1898 году на 376 страницах типолитографией К.Ф.Александрова на Арбате в Москве. Мотивом написания этой книги послужила приближающаяся дата 200-летия основания города. Вот что пишет в приложении к изданию сам автор: "Взялся я за предлагаемый вниманию моих сограждан труд не потому, что считаю себя лучшим из могущих быть авторов "Истории города Таганрога", и не потому, что меня увлекла назначенная городским управлением премия, хотя она для меня, как человека небогатого, разумеется, не лишена интереса. Взялся же я за этот труд потому, что история Таганрога, как мне казалось, могла бы и вовсе не появиться к 200-летнему юбилею, а какой же юбилей, если нет истории двухсотлетия города".

Автору потребовалось два года внимательной и кропотливой работы. Был привлечен любитель таганрогской старины Александр Кириллович Ромено, архивариус городской управы, собравший огромный материал, а также Михаил Николаевич Псалти, Семен Егорович Синоди-Попов и Абрам Борисович Тараховский. Использованы были труды других авторов, дела таганрогской управы и прочие многочисленные источники.

В книге приводятся сведения о далеком прошлом нашего края, истории возникновения города, переселении греков в Таганрог, развитии торговли и управления. Много места уделено пребыванию императора Александра I в городе, бомбардировке Таганрога англо-французской эскадрой в 1855 году. Рассказывается об истории создания в городе учебных и благотворительных учреждений, культовых сооружений и о местной администрации. Впоследствии Павел Петрович собирал материал для продолжения своей книги, о чем свидетельствуют высказывания его современников, а также переписка с В. В. Зелененко, в которой 1 апреля 1941 года тот напоминает: "Не думаете ли Вы заняться изданием книги "История Таганрога", которую Вы значительно дополнили?"

Павел Петрович обладал поразительными знаниями, был прекрасным собеседником. Он мог говорить обо всем. Казалось, не было такого вопроса, на который он не мог бы ответить. Обширны были его познания в литературе, искусстве, истории, географии, латыни, греческой истории. В числе его знакомых были лица духовного звания, преподаватели, врачи. П. П. Филевский был монархистом, он считал, что в России должен быть царь. В советское время никогда не было открытых выступлений с его стороны против существующей власти, наоборот, он говорил:

— Все от Бога — и царь, и революция, и большевики.

Родившийся в семье с религиозными убеждениями, Павел Петрович был глубоко верующим, соблюдал все религиозные обряды и праздники, регулярно посещал церковь.

В 1939 году умерла его жена, Вера Матвеевна, с которой Павел Петрович прожил 54 года. На завещании, в котором она отписывала ему дом, в 1940 году он сделал приписку: "Если бы когда-либо по этому завещанию вся недвижимость была признана за мной, то я желаю передать на восстановление православных церквей и богослужение в городе Таганроге. А впрочем, как Богу угодно".

В советское время он неоднократно проверялся на политическую благонадежность, и даже его семидесятилетний возраст не был этому помехой. В конце 20-х годов, по доносу бывшего священника протоиерея соборной Успенской церкви Михаила Знаменского, П. П. Филевский был арестован и отбывал административную ссылку в Запорожье. В 1929 году, как свидетельствует справка Запорожского ГПУ, был снят с учета.

Будучи при смерти, в 1934 году, Михаил Знаменский, письменно обращаясь к Филевскому, просит простить свою вину и "забвения злополучного прошлого". В своем дневнике Павел Петрович отмечает: "Мне большое зло причинил отец Михаил Знаменский своим на меня доносом в ГПУ, но я давно об этом забыл и простил его".

Старость П. П. Филевского переплелась с годами массовых репрессий. Он остался один, без средств к существованию. Близкие родственники умерли, другие не принимали участия в его судьбе. Многие знакомые из интеллигентной среды были высланы в Сибирь, Среднюю Азию, Грецию, в том числе учителя Д. Л. Винников и И. И. Калина, библиотекарь музыкального техникума Э. К. Юргенс, сосед К. П. Метаксопуло, с которыми он вел переписку.

Доведенный до отчаяния, в тех же дневниковых записях в 1940 году, Павел Петрович восклицает: "Господи милосердный! Когда же мы, наконец, успокоимся? Неужели только в могиле? Начались выселения из Таганрога. За что, для чего? Одни говорят, будто разгружают население Таганрога, другие предполагают какие-то политические соображения.

Никто не знает, все ждут и трепещут. Если это законно, то почему не оповестить население? Что можно сказать о режиме, в котором вот уже 23 года я, по крайней мере, ни одного дня, а тем более ни одной ночи не провел спокойно. Ведь это я говорю без преувеличения, всегда чего-то ждешь, чего-то опасаешься и за себя, и за близких друзей, и ведь так живет 99 процентов населения. Довольно уже одной этой тревоги, чтобы подписать смертный приговор и вечное проклятие этой системе".

При оккупации Таганрога немцами власти неоднократно приглашали П. П. Филевского работать в музей. Он откровенно заявлял им, что "русская интеллигенция к вам служить не пойдет".

Пенсия после войны у П. П. Филевского была 50 рублей. Оставалась надежда на гонорар за публикации своих работ, но, как он пишет в 1949 году своему знакомому В.Е.Примаченко, "...очень странно получается. Мои должники — Ростовский музей, Таганрогское краеведческое общество нахально не платят. Очевидно, все ждут моей смерти. Редакция местной газеты в лице редактора все обещает выделить дело с изданием "Сборника юбилейного" и тоже не платит. Рукопись моя "Биография Щербины" так и не обнаруживается в Литературном музее в Москве. Я думаю, и так мне говорят, что в этом музее множество служащих, и есть такие, которые крадут и прячут, а пройдет несколько лет, они выдают за свое. Ужасные люди стали и нравы. На этом и успокоимся. Бог лучше знает, как нам помочь, надо только верить Богу и просить Его".

Последние годы жизни Павел Петрович прожил в семье Ольги Федоровны Орешко. О. Ф. Орешко давно знала П. П. Филевского, интересовалась историей, была активным членом кружка при краеведческом музее, который он вел. Павел Петрович ее подготовил к сдаче экзаменов при поступлении в университет. Ей не безразлично было бедственное положение старого историка, судьба того, который много сделал в ее моральном и духовном воспитании.

— Павел Петрович совершенно один остался, родными забыт, — говорила мать Ольги Раиса Константиновна. — Мы очень нуждаемся сами, но все равно ради любви к тебе, ради милосердия мы возьмем его к себе.

На следующий день Вера Орешко, сестра Оли, наняла тачечника, погрузила весь скарб Павла Петровича и перевезла его самого, завшивевшего, к себе домой. После стольких лет неустроенности в его жизни и одиночества, когда за плечами было уже 90 лет, П.П.Филевский наконец обрел покой. Он постоянно ощущал участие и заботу, чувствовал себя равноправным в семье этих людей. Часы жизни, однако, отсчитывали последние дни, приближая к последней ее части.

Силы П. П. Филевского слабели, и наступил момент, когда он уже не вставал. Чувствуя приближение смерти, Павел Петрович пригласил священника Никольской церкви отца Петра, который исповедовал его и причастил. Умер Павел Петрович 2 февраля 1951 года в 11 часов вечера. Умер, как все старые люди, неслышно ушел в небытие. Заключение о причине смерти — декомпенсированный порок сердца. В газете "Таганрогская правда" 3 февраля было помещено объявление:

"На 95-м году жизни скончался старейший преподаватель и первый историк города Филевский Павел Петрович. Вынос тела в воскресенье, 4 февраля, в 12 часов дня из квартиры покойного — Тургеневский, 7".

Пришли проститься с Павлом Петровичем многие таганрожцы. Гроб установили на одноконную линейку. Похоронная процессия направилась вниз по Тургеневскому переулку, свернула по улице III Интернационала и остановилась на несколько минут у дома №78, где полвека П. П. Филевский прожил свои лучшие творческие годы. Была солнечная, с небольшими облачками и легким морозцем , погода. На кладбище последнее прощальное слово над могилой произнесла Наталья Павловна Царенко-Жулковская.

Могила находится на старом кладбище, за оградой фамильного участка земли семьи Добровольских, в дальнем от входа углу. На средства семьи Орешко над могилой установлен металлический крест с надписью, выполненной художником С. Чумаченко: "Филевский Павел Петрович. Историк г. Таганрога. 1856-1951".

ЛИТЕРАТУРА

Филевский П. П. История города Таганрога. — М.: Tuno-лит. К. Ф. Александрова, 1898. — 376 с.;

Филевский П. П. Дневник [1930-1941] // Таганрог. курьер. — 1994. —- № 39-42; 45-46;

Гаврюшкин О. Историк Филевский // Таганрог. правда.—- 1990. — 8-10 авг.;

Гаврюшкин О. История нашего города // Таганрог. правда. — 1991. — 13 нояб.;

Орешко О. Потомки должны знать его имя: (Записки ученицы П. П. Филевского) // Таганрог. вестник. — 1994. —10 дек.— С. 5;

Михайлов Л. Еще раз о последних годах жизни П. П. Филевского // Таганрог. Вестник. — С. 6. — . (прил. к газ. Таганрог. правда).

Источник: Грани месяца Дата выпуска: 1996 Номер выпуска: 11 Заглавие: Летописец Таганрога Автор: М. Киричек 

Его имя вернулось к нам совсем недавно. В годы советской власти оно было незаслуженно предано забвению. А между тем П.П. Филевский, прожив долгую и плодотворную жизнь, принес Таганрогу несомненную пользу. Он родился 18(6) ноября 1856 года в городке Бахмут (ныне г.Артемовск) в дворянской, старинного рода, но небогатой семье. Отец Павла, юрист по образованию, в 1869 году получил в Таганроге место заведующего архивом окружного суда. С этого времени судьба Филевского связана с нашим городом. Павел Филевский поступил в гимназию поздно и поэтому окончил ее (с золотой медалью!), когда ему было уже 20 лет (1877). Назначенная ему (как и Антону Чехову) городская стипендия дала возможность Филевскому продолжить свое образование в Харьковском университете. Он окончил историко-филологический факультет и, защитив диссертацию, получил звание кандидата исторических наук. Вернувшись в Таганрог, с 1881 года в течение восьми лет преподавал историю и географию в своей родной гимназии. Затем перешел в женскую Мариинскую гимназию, где прослужил до 1917 года (27 лет!). По отзывам современников, Филевский обладал незаурядным педагогическим талантом, пользовался любовью учеников. Его интеллигентность, порядочность и доброжелательность вызывали всеобщее уважение. Принимал Павел Петрович активное участие и в общественной жизни города: входил в попечительский совет Мариинской гимназии, в общество пособия бедным детям церковноприходских школ, возглавлял один из участков во время Всероссийской переписи (1897) и т.д. Обширной была лекционная деятельность Филевского. Его по праву считали идеальным лектором: эрудиция, прекрасная память, безукоризненный русский язык. Эти же качества характерны и для литературного творчества А. П. Филевского. Еще в молодости при защите диссертации его научная работа "О скифах" была отмечена серебряной медалью. В Таганроге Филевским были созданы объемные исторические труды "Генеологическое древо царей", "Падение Византии" и другие. Не каждому, даже более крупному, чем Таганрог прошлого века, городу посчастливилось иметь своего летописца. У нас таковым стал П. П. Филевский. Им были написаны интереснейшие краеведческие статьи, доклады, очерки. А к 200-летнему юбилею нашего города (1898) была издана его книга "История города Таганрога". До настоящего времени работы Филевского являются практически главным источником познания исторического прошлого нашего города да и всего края. За свою долголетнюю и разностороннюю деятельность П. П. Филевский был отмечен российским правительством: имел чин статского советника, четыре ордена и две медали. Совсем иное отношение выпало на его долю в послереволюционный период. В 1918 году, когда Таганрог на три месяца оказался в руках большевиков и ЧК уничтожала "социально-чуждые элементы", Филевский тоже был арестован, но вскоре освобожден. И все же все дальнейшие годы он находился под подозрением у новых властей. До 1924 года Павел Петрович еще работал в школах, а затем его выпроводили на пенсию. Ему не разрешали также давать частные уроки. Дом Филевских реквизировали, переселив семью в бывшую кухню, в полуподвальное помещение. В 1927 году 70-летний П. П. Филевский был вновь арестован и на этот раз выслан из Таганрога на три года. Знакомясь сегодня с обвинениями, предъявленными старому учителю (А.Николаенко "Нравы", ТП", 25.01.1996), видишь, насколько они абсурдны. Но в те времена достаточно было любого "сигнала" недоброжелателя, чтобы попасть в разряд "врагов народа". Особенно, если речь шла о человеке из "старой интеллигенции". После возвращения из ссылки Павел Петрович не замкнулся в своей обиде. Он щедро делился своими знаниями с музейными работниками и членами краеведческих кружков, писал статьи и очерки о таганрогской старине. Когда началась война, НКВД вновь вспомнил о "монархисте, церковнике, реакционере" П. П. Филевском. По случайному стечению обстоятельств он был вызван в эту организацию 17 октября 1941 года, когда в город ворвались германские войска. Кстати, во время оккупации Филевскому предлагали работать в музее и в местной газете, но, оставаясь истинным патриотом, Павел Петрович отказался служить врагам, хотя очень нуждался материально. Филевскому была суждена долгая жизнь: он пережил свою жену, обеих дочерей, многих близких ему людей. Старость его была одинокой, бедной и безрадостной. К счастью, самые последние его годы были согреты уходом и заботой взявшей к себе больного Павла Петровича семьи Орешко. У них он и скончался на 95-м году жизни. Советские власти сделали все, чтобы вычеркнуть имя П. П. Филевского из памяти потомков, из истории города. Но времена, слава Богу, изменились, и сегодня мы вновь воздаем славу нашему замечательному земляку. По ходатайству депутата городской Думы А.И.Николаенко,- установлен новый памятник на могиле П. П. Филевского. Недавно там была отслужена панихида. И наконец (почти через сто лет!) переиздана бесценная книга Филевского "История города Таганрога", которую уже приобрели многие таганрожцы. 

Источник: Таганрогская правда Дата выпуска: 02-08.10.2020 Номер выпуска: 113 Заглавие: Павел Петрович Филевский. От «Голубочки» к «Истории города Таганрога» Автор: Елизавета Шапочка 

В отделе дореволюционных и ценных изданий ЦГПБ имени А.П. Чехова читателям доступны труды П.П. Филевского, опубликованные в историко-литературном альманахе «Вехи Таганрога», а также изданная в разные годы «История города Таганрога», в том числе ее первое юбилейное издание. В дореволюционной России Филевский издал «Практические советы» о преподавании истории в женских гимназиях, исторический роман «Падение Византии» под псевдонимом П.П. Филео, он писал «О скифах» Приазовских степей. Перу Филевского принадлежит многолетний труд «Конспект истории человечества, его деяний, мыслей и творчества. В 2-х частях», где первая дата события - 5508 год от сотворения мира. Далее читатель обращает внимание на новое летоисчисление от Рождества Христова. Завершает автор свой невероятно кропотливый труд событиями 1910 года. Павла Петровича любили и уважали как талантливого педагога, лектора, автора исторических трудов, по праву называя летописцем, первым историком города Таганрога. Успешно окончив Таганрогскую классическую гимназию, историко-филологический факультет императорского Харьковского университета со степенью кандидата исторических наук, он возвратился в город детства, чтобы воплотить идеалы юности – просвещать человека. В разные годы жизни он занимался различными вещами, но прежде всего известен как выдающийся педагог Мариинской гимназии, просветитель, библиофил и автор первой фундаментальной истории Таганрога. Читая биографию П.П. Филевского, как ни воскликнуть: такая долгая жизнь! Родился Павел Петрович в ноябре 1856 года в старинном городе Бахмуте (ныне – Артемовск, Украина), когда на Азовском побережье отгремели события лета 1855 года, когда английская громада первых винтовых кораблей пыталась захватить город в годы Крымской войны. Ушел из жизни первый историк Таганрога в феврале 1951 года. Это было время первой угрозы атомной войны, а потому иногда трудно поверить, что Филевский – современник Чехова. В годы юности они ходили в одну городскую библиотеку, учились в одной гимназии, оба участвовали в создании рукописных журналов, были городскими стипендиатами, хотя разъехались по разным университетским городам: Чехов – в Москву, Филевский – в Харьков. Филевский стал учителем, краеведом, историком, общественным деятелем. Его педагогическая работа проходила в мужской, а затем в женской Мариинской гимназии. И Чехов, и Филевский до последнего дыхания служили родному городу, а потому не забыты. На сайте «Памятники Дона» первый историк нашего города упоминается как деятель со святой любовью к Таганрогу, «не позволявшей ни лжи, ни обмана, ни лести. Имя Филевского невозможно исключить из трехвековой истории Таганрога. Он был глубоко религиозным человеком, дворянином по происхождению, широко образованным ученым, кандидатом исторических наук. За разностороннюю педагогическую, научную и общественную деятельность отмечен званиями надворного и статского советников, награжден двумя серебряными и темно-бронзовой медалями, орденами Анны 2-й и 3-й степени, двумя орденами св. Станислава». В старших классах Таганрогской мужской гимназии Филевский провел лучшие годы своего ученичества. Будучи прилежным, творческим заводилой, выпускал рукописный журнал «Голубочка», проявляя огромный интерес к истории, собиранию книг. По окончании Императорского Харьковского университета, он возвратился в Таганрог преподавать историю и географию, тесно связав свою деятельность с Мариинской женской гимназией, служению которой отдал более тридцати лет. Его «Очерки прошлого таганрогской Мариинской женской гимназии по случаю пятидесятилетия еѐ существования» стали лучшим памятником педагогической деятельности. Не все труды историка были свое- временно изданы, часть его сочинений осталась в рукописях. Главным произведением стала «История города Таганрога». Замысел написать ее возник у Филевского в канун 200-летия города. Историк горячо взялся за труд, изучая, систематизируя, расставляя события и даты. В 1897 году готовая рукопись была отправлена в Российское историческое общество при Санкт-Петербургском университете, где труд оценили положительно, но с пожеланием некоторой переделки. Тогда автор решил не ждать материального участия со стороны городской Думы и издал его на свои средства. Книга, увидевшая свет в Москве, в Таганроге вызвала много разговоров. Как заметил наш современник писатель Игорь Михайлович Бондаренко, в мир пришла «хвалебная песнь родному городу, энциклопедия достоверных знаний о нем». Книга вышла в срок, в юбилейном 1898 году. Ради справедливости надо сказать, что она не сразу была замечена читателем, однако настал день, когда таганрожцы ахнули и, не оглядываясь, быстро раскупили тираж в 500 экземпляров. Так «История города Таганрога» стала библиографической редкостью. Неспокойный XX век привел к утратам в личных книжных собраниях таганрожцев, и к 300-летию нашего города издание можно было найти разве что на полках библиотек или в музее. Встал вопрос о восполнении пробела. При поддержке тогдашнего главы администрации Таганрога С.И. Шило в издательстве «Сфинкс» в 1996 году вышло репринтное воспроизведение первого юбилейного издания «Истории города Таганрога» П.П. Филевского. Тираж разошелся мгновенно, став, как и сто лет назад, библиографической редкостью. Поэтому спустя десять лет книгу переиздали в современной орфографии, пополнив иллюстрациями – портретами ключевых деятелей Таганрога, фотографиями общественных зданий и так далее. Павел Петрович Филевский прожил долгую жизнь, наполненную трудами, событиями, утратами, приобретениями. Самое главное – он оставил городу и его обитателям, всему миру свой взгляд на историю Таганрога, он оставил свой мир истории, который так любил и который сумел воплотить в книгах, а рукописи, как известно, не горят. Благодарные потомки установили Павлу Петровичу Филевскому на старом городском христианском кладбище памятник в виде раскрытой книги – как призыв не держать их на полках, а открывать и читать. Через прошлое и вместе с прошлым смело идти в будущее.