Дом 38

Объекты культурного наследия регионального значения Реш-е № 301 от 18.11.92 г.

Гаврюшкин О.П. "По старой Греческой"

УЛИЦА ГРЕЧЕСКАЯ, 26д (НЫНЕ 38). КВАРТАЛ, 177

Там, где ранее стоял госпитальный дом, для действительного статского советника Оно Романовича Франка, бывшею градоначальника Таганрога, в 1857 году выстроили новое домовладение с обширным подворьем и многочисленными службами. С начала 1900-х годов дом принадлежал уже жене надворного советника Анне Ивановне Араканцевой, затем Михаилу Петровичу Араканцеву, статскому советнику, присяжному поверенному и прокурору участвовавшему в нашумевшем деле Марка Афанасьевича Вальяно. В марте 1906 года он присутствовал в хоральной еврейской синагоге на общем собрании избирателей еврейского общества, где все 450 человек присутствующих, не исключая и Михаила Петровича, единогласно проголосовали при соединиться к партии «Народная свобода».

В свободное время Михаил Петрович увлекался учением йогов и на эту тему с Павлом Петровичем Филевским вел длительные беседы.

В 1919 году в здании разместилась квартира главнокомандующего Белой армии Юга России. После окончания Великой Отечественной войны здание подверглось перестройке и в нем оборудовали детские ясли под названием «Ягодка».

2010 год.

Игорь Пащенко "Были-небыли Таганрога":

ДОМ ФРАНКА

Этот элегантный дом на углу переулка Некрасовского и улицы Греческой не теряется даже от соседства с исторической жемчужиной Таганрога – Дворцом Александра I. Интересен же дом, прежде всего весьма неординарными людьми, проживавшими в нем в разные годы.

Построен он был в 1839 году как собственный дом шестого градоначальника Таганрога Отто Вильгельма Германовича фон Пфейлицер-Франка (1788-1844), человека, чья судьба по праву заслуживает быть увековеченной в отдельной книге.

Принадлежал он к баронскому роду Пфейлицеров-Франков, происходящего из Франконии, и ставших впоследствии рыцарями Ливонского ордена с пожалованием им поместьем в Курляндии (ныне западная часть Латвии). Один из его предков, Эвальд Пфейлицер-Франк даже стал в 1677 году канцлером Курляндии.

В семилетнем возрасте Отто Франк был отправлен отцом в Санкт-Петербург на ученье в 1-й Императорский Сухопутный Шляхетский кадетский корпус, который с 1794 по 1797 год возглавляет Михаил Илларионович Кутузов. В октябре 1806 года, по окончанию обучения, Отто Франк, уже в звании прапорщика, получает направление в 8-й Егерский полк. Но так как старший его брат Фридрих уже служит в Ахтырском гусарском полку, то Отто вскоре добивается своего перевода к ахтырцам и становится корнетом.

Совсем скоро начинается его славный боевой путь. В январе 1807 года в войне против наполеоновской Франции Ахтырский полк, располагаясь в авангарде корпуса генерала Эссена, производит разведку боем до берегов рек Буга и Нарева. В майских стычках при Гуттштадте и Пултуске в Восточной Пруссии, во время противостояния русской армией генерала Л. Л. Беннигсена и корпуса французского маршала Нея, Отто Франк за «…отличия под неприятельскими выстрелами оказанные» награждается орденом Св. Анны 3-й степени.

Через два года, уже подпоручиком, он вместе с полком участвует в походе русского экспедиционного корпуса в Галицию. К началу Отечественной войны 1812 года в Ахтырском полку служит уже трое из семи братьев фон Пфейлицер-Франк. При этом, старший, Федор Ермолаевич, числится как поручик Франк 1-й, наш герой Отто – поручик Франк 2-й, а третий брат в звании корнета – Франк 3-й.

Когда началось вторжение наполеоновской армады в пределы Российской империи, Отто Франк, в составе родного полка участвует в войне с первых же стычек.

О.Г. Франк

28 июня 1812 у местечка Мир, что в Минской губернии на реке Мирянке, в кавалерийском бою против польской кавалерии, длящимся около шести часов полки донской бригады генерал-майора Д. Е. Кутейникова, среди которых и ахтырцы, решают исход боя.

За это Ахтырский полк, который «ударил в лицо неприятеля и во все время удивительно храбро сражался…», был особо выделен атаманом Платовым и им представлены к наградам более 20 его офицеров. Благодарность в Высочайшем приказе получили поручик Франк 2-й и корнет Франк 3-й, а поручик Франк 1-й был награжден Орденом Св. Анны 3-й степени.

Во время Бородинского сражения, в одной из бесчисленных кавалеристских атак Отто Франк получает ранение и за героизм награждается орденом Св. Владимира 4-й степени. Принимал Франк 2-й участие и в Заграничном походе русской армии: в битвах при Бриенне и Ла-Ротьере. При этом довелось отличится и в знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом, когда за храбрость и умелое командование своим эскадроном, он получает орден Св. Анны 2-й степени.

В сентябре 1815 года, штабс-ротмистр Отто фон Франк получает назначение старшим адъютантом графа М. С. Воронцова, командующим отдельным корпусом, расквартированным во Франции. Это назначение во многом и определит судьбу барона Франка.

Но через два года, после получения звания подполковника, он уходит в длительный отпуск, сделав паузу в незадавшейся карьере. И только 21 июля 1822 года его вновь определяют адъютантом к Воронцову, с переводом в звании ротмистра в лейб-гвардии Уланский полк, а 14 июля 1823 года Отто Германовича Франка производят в полковники и назначают адъютантом к Новороссийскому генерал-губернатору, все к тому же графу Михаилу Сергеевичу Воронцову.

Вместе с другими чиновниками канцелярии он становится частым гостем во дворце Воронцова и на его даче на берегу Черного моря (чиновники канцелярии генерал-губернатора не сопровождали его лишь тогда, когда тот отправлялся с семьей на зиму в Лондон).

Тогда же, в Одессе Франк входит в круг знакомых Пушкина, отправленного за крамольные стихи из столицы на юг России в ранге чиновника министерства иностранных дел.

В служебных командировках с Воронцовым Отто Франк объезжает всю Новороссию, бывая, естественно, и в Таганроге.

В конце 1826 года фон Франк женится на Наталье Николаевне Ергольской, дальней родственнице Воронцова, что, впрочем, по различным причинам, вызывает неудовольствие последнего. Лишь в 1829–1831 годах, проявив себя в борьбе с нагрянувшей на юг России чумой и холерой, барон Франк вернул к себе расположение своего покровителя, и он его назначают чиновником особых поручений при Новороссийском и Бессарабском генерал-губернаторе в чине действительного статского советника. А за деятельную борьбу с эпидемиями награждают орденом св. Станислава I степени.

12 августа 1831 года по представлению Воронцова Отто фон Франка назначают Екатеринославским гражданским губернатором.

Вслед за ним в Екатеринослав переезжает Федор Ермолаевич Франк, а затем, уволившись «от службы за ранами», в чине майора, перебирается из Уральска и другой брат, Егор.

4 июня 1832 года новое назначение – Отто Германович барон Пфейлицер-Франк переводится Таганрогским, Ростовским, Нахичеванским и Мариупольским градоначальником, главным попечителем купеческого судоходства по Азовскому морю и начальником Таганрогского таможенного округа.

В его обязанности входит заведование всеми правительственными и административными учреждениями, общение с иностранными консулами, выдача паспортов и разрешений на открытие частных заведений, надзор за портом, карантином и всеми общественными зданиями, а также попечение о торговле и купеческом мореплавании, поощрение судостроения. Помимо этого градоначальник руководит деятельностью коммерческого суда и председательствует в строительном комитете. В прямом подчинении у него находятся: помощник, чиновник для особых поручений, канцелярия, секретарь, инженер, врач и архивариус.

Уже через год – в июне 1833 года в Таганроге вспыхивает очередная эпидемия холеры – и новый градоначальник, имея большой опыт по организации противохолерных мероприятий, вновь должным образом проявляет себя в непростой ситуации. В том же году, по его распоряжению обустраивается Банный (ныне Дуровский), а затем Воронцовский (ныне Комсомольский) спуски, ведущий к набережной и морскому порту, что имеет огромное значение для города, расположенном на высоких берегах Таганьего мыса.

Им утверждается генеральный план застройки Таганрога, основанный на лучевой системе улиц, расходящихся от бывшей Троицкой крепости. План предусматривает, что основной улицей города становится Александровская (ныне Чехова), а главной площадью – Александровская (ныне Красная). При этом вся территория города делится на три части: Пётровскую, Екатерининскую, Александровскую.

Стараниями градоначальника проводится первая реконструкция Депальдовской лестницы ведущей к морю. На ее верхней площадке устанавливаются первые на Юге России солнечные часы, показывающие истинное время города, с отставанием от Москвы на 25 минут. Кстати сказать, реставрация часов уже в наше время испортила их, и они вовсе перестали показывать правильное время, лишь отбрасывая тень.

Мало кто знает, что в 1832 году барон, рискуя карьерой градоначальника, приютил в Таганроге своего опального брата Егора Пфейлицер-Франка 5-го, члена «Южного общества», прибывшего в город под секретный надзор, после того как отслужил в Уральском гарнизоне в чине капитана 14 егерского полка.

В 1834 году, за умелое управление градоначальством Отто Германович удостаивается своей самой высокой награды — ордена св. Анны 1-й степени, имеющим девиз «Любящим правду, благочестие и верность».

Барон Франк, будучи первым почетным попечителем, в 1839 году затевает постройку по проекту архитектора Ф. К. Боффо (автора проекта каменной лестницы а Таганроге и знаменитой Потемкинской лестницы в Одессе), нового здания для классической гимназии, ставшей украшением Таганрога. А на берегу от лестницы до гавани при нем начинается строительство новой набережной, названной последствии Воронцовской (нынче – Пушкинская).

Воронцовская (нынче Пушкинская) набережная

В сентябре 1837 года в город на сельскохозяйственную выставку прибывает наследник престола Александр Николаевич (будущий император Александр II) со своим учителем – поэтом В. А. Жуковским. Выставкой, как и городом, наследник остается доволен и награждает мастера серебряных вещей из Нахичевани и досмотрщиков Таганрогской таможни. Казалось, ничто не предвещало последующих для градоначальника печальных событий.

В 1843 году в высших кругах петербургской власти из-за интриг началась компания по дискредитации Новороссийского генерал-губернатора М.С.Воронцова, покровителя Франка. В Таганрог была прислана сенатская ревизия, по иронии судьбы возглавляемая сенатором, тайным советником Михаилом Николаевичем Жемчужниковым, с которым барон Франк учился в юности в 1-м кадетском корпусе. В составе комиссии был также сын сенатора Алексей Жемчужников (один из соавторов Козьмы Пруткова) и будущий сенатора зять Виктор Арцимович.

От последнего, Виктора Арцимовича, барон Франк тут же получил замечание – за невнимательное отношение к официальным печатным изданиям Сената. Как поведал в письме строгий ревизор писателю Ф.Д. Одоевскому: «Таганрогский (Керченский?) градоначальник Франк нашел, что выписывать «Сенатские Ведомости» напрасная издержка, что довольно его предписаний, и просто-напросто запретил их выписывать в присутственные места». А в строительном комитете, по словам того же Арцимовича, «…он не только не мог достать ни нумера «Сенатских Ведомостей», так плотно они были запрещены», но даже отсутствовал Свод Законов Российской Империи и его пришлось «…выписывать из другой губернии и послать за ним подводу».

А тут еще, в ночь с 25 на 26 октября 1843 года, вследствие сильного восточного ветра и нагонной волны, только что устроенная набережная «просела» на нескольких участках.

Правда, выводы последующего следствия гласили, что строительные работы проводились правильно и добросовестно, а осадка грунта произошла от его слабости, но судьба градоначальника уже была предрешена.

В рапорте Николаю I сенатор М.Н.Жемчужников написал: «Со времени прекращения непосредственного сношения Таганрогского градоначальника с министерствами стала отставать заботливость местного начальства к Азовской торговле, и с того же времени утрачено внимание к качествам лиц, коим вверялось управление Таганрогским градоначальника с министерствами стала отставать заботливость местного начальства к Азовской торговле, и с того же времени утрачено внимание к качествам лиц, коим вверялось управление Таганрогским градоначальствам, что в особенности доказывается долговременной терпимостью в звании Таганрогского градоначальника Действительного статского Советника барона Франка….. Управляя 20 лет таганрогским градоначальством, барон Франк не только не содействовал усилению торговли, но, напротив, через коренение всеобщего беспорядка в Управлении таганрогским градоначальством ослабил торговлю. И все принятые в отношении оной меры состоялись без участия начальствующего над главнейшим на Азовском море портом Таганрогского градоначальника…»

20 октября 1843 года Отто Германович фон Пфейлицер-Франк получает окончательную отставку и он, сдав дела Управляющему Таганрогской портовой таможни Угричич-Требинскому, удаляется на покой. В следующем, 1844 году он умирает. Хоронят его на кладбище при храме Всех Святых в Одессе.

И хотя конец карьеры барона был скомкан сенатской ревизией и последующей отставкой, незаслуженное забвение его более говорит о нас нынешних, чем о месте Отто фон Франка в истории Таганрога.

К сожалению, получила немалое распространение информация об участии Отто фон Пфейлицера-Франка в обороне Таганрога в 1855 году из-за упоминаний в различных документах и исторических исследованиях некого Франка, чиновника особых поручений при генерал-губернаторе Е. П. Толстом. Речь же шла о племяннике покойного – коллежском асессоре Евгении Юльевиче, сыне Юлиуса Александра Павла фон Пфейлицера-Франка, младшего из семи братьев.

Весьма интересен и следующий владелец дома Франка – статский советник Михаил Пётрович Араканцев (1863–1926), присяжный поверенный в нашумевшем на всю Россию деле о контрабанде Марка Вальяно в конце XIX века.

Был он дворянин, родом из казаков. Окончил юридический факультет Харьковского университета. Избирался в Донской области в I и II-ю Государственные Думы от партии кадетов, был депутатом Донских Войсковых Кругов. Современники вспоминали о нем, как об весьма представительном импозантном мужчине, прекрасном ораторе. В Думе его избирали председателем 1-го отдела Думы, членом редакционной, бюджетной, распорядительной и по запросам комиссий. Казаки также выбрали его товарищем председателя Казачьей фракции в Думе. Михаил Пётрович даже приобрел всероссийскую известность.

В революционный 17-й год он журналист различных изданий, затем товарищ прокурора Таганрогского окружного суда. В следующем, 1918 году – участник Степного похода Добровольческой армии, во время которого его жена была кашеваром одного из отрядов. После того, как в Таганроге обосновалась Ставка Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России генерала А.И. Деникина, Араканцев работает в Таганрого-Азовском железнодорожном Осваге (пропагандистском органе ВСЮР).

После Гражданской войны под фамилией Попов служит в различных советских учреждениях, пока в 1926 его не арестовывают. Дальнейшая судьба его неизвестна.

И наконец, именно в этом доме в 1919 году разместился на постой уже упоминаемый ранее главнокомандующий Вооруженными силами Юга России Антон Иванович Деникин (1872-1947) (хотя, признаюсь, по этому поводу есть разноречивые сведенья).

ПООЛУДЕННАЯ ИГРА В ШАХМАТЫ В ТЕНИ АКАЦИЙ

Вот еще один солнечный блик скользнул сквозь крону акации и влился в компанию резвящихся сородичей выделывать фортеля на пятачке жухлой травы рядом с лавкой, путать свои заячьи следы. Старик, что прислонил в полудреме голову к стволу дерева, зыркнул одним глазом, понаблюдал за проказами солнечных бликов да вдруг ловким движением и поймал на набалдашник трости зазевавшихся. Трость тут же брызнула серебром, и сорванцы с радостью замельтешили по стеклам дома напротив. Но то ли ветер не вовремя проехался по загривку кроны, внося сумятицу, то ли всей солнечной компашке уж невтерпеж была новая забава, только дружно заскакали они то вправо, то влево, да так и понеслись чехардой вокруг лавки.

Старик улыбнулся и вновь прикрыл веки. Хорошо сегодня. Июльская жара парит косточки, говорливая листва так и заволакивает в дремоту – спешить-то некуда, сиди, блюди себе сиесту. Когда из дома во двор на высокое крыльцо степенно вышел полноватый господин с выпирающим животиком под широкой клетчатой рубашкой навыпуск, старик уже сидел, уютно устроив бритый подбородок на кисти рук, скрещенные на трости. Он внимательно проследил, как господин медленно осмотрел двор, огладил седую бородку колышком под выбеленными пышными кавалерийскими усами и молодцевато, по-военному, сбежал по каменным ступенькам, остановившись в нескольких шагах от акации. Подкрутив ус, незнакомец вновь огляделся и задумчиво проронил:

– Да-с…

– Неужто, сударь, дом присматриваете? – старик живо включился в беседу. – Что ж, дом добротный, основательный, для себя строили. Полторы сотни лет стоит и еще, Бог даст, послужит. Да и место приличное, тихое – напротив бывший дворец самого Александра Павловича. Опять же морской берег совсем рядышком, набережная. Или же вы так просто, любопытствуете?

– Вот выдалась минутка, и решил проведать знакомые места, – господин вошел в тень и вытер пот с высокого круглого лба клетчатым, под стать рубашке, платком. – Извините, не представился. – Он коротко кивнул головой, и в нем вновь мелькнула военная выправка. – Антон Иванович, литератор, – и, словно спохватившись, добавил в усы: – Бывший, конечно, во всем уже бывший…

– Насчет бывших это вы, Антон Иванович, верно заметили, – охотно согласился старик. – Только я побывшее вашего буду, но ничего, не печалуюсь, вот на солнышке греюсь, – старик, навалившись на трость, привстал, одернул сюртук. – Отто Германович, собственной персоной.

– Ваше сиятельство, весьма, весьма польщен знакомству. Премного наслышан…

– Да бросьте, Антон Иванович, давайте уж без церемоний. К чему они? Я ведь простой полковник. А вы – генерал-лейтенант, ваше превосходительство, человек небезызвестный, высокого полета. Не извольте ли присесть? – старик подался вправо, высвобождая место. – А то может за знакомство и в шахматишки? Не желаете? Я, знаете, очень приохотился к этой несравненной игре. И вам, сударь, рекомендую, весьма помогает не раскисать. – Старик нагнулся, ловко выхватил из-под лавки шахматную доску и потарахтел фигурами.

– У меня чудесный набор из грушевого дерева, штучная швейцарская работа, еще из заграничного похода привезенный.

– В шахматишки? Но… – Антон Иванович кивнул на группу молодых мужчин, высыпавших на крыльцо дома и лениво в кружке дымящих в знойный воздух. – А эти?

– Эти… Эти и друг дружку едва замечают, куда уж нас, – старик приподнял руку с выставленным указательным пальцем и протяжно произнес: – Одно слово: кл-е-е-рки! Заполняют ныне все щели государства российского, словно тараканы. Нам ли с вами этого не знать и не понимать, дорогой Антон Иванович? Припоминаю, как я сам гонял в давешние годы сие крапивное семя в таганрогских и ростовских присутствиях, а толку-то…

- Старик вздохнул и кивнул в сторону дома: – А как же еще недавно здесь чудесно было в любезных моему сердцу апартаментах! Придешь, бывало, да на детишек любуешься – бегают, щебечут. И место чудно называлось: детские ясли «Ягодка». Душа радовалась и пела!

Но и предаваясь воспоминаниям, Отто Германович времени не терял, и вот уже на лавке закрасовалось шахматное поле с выстроенными в предвкушении битвы фигурами.

– Выбирайте, Антон Иванович, белыми или черными?

Антон Иванович хотел было ответить, но вдруг засмеялся:

– Думаю, выбор мой давно сделан, и судьбу уже не изменить никакими переигровками.

И развернул доску белыми рядами к себе.

– Что ж, приступим?

– А я ведь, признаюсь, вас здесь уже как-то видывал и тоже, если память не изменяет, в таком же жарком июле. Но вам тогда было не до скучающего старика под акацией.

– Да, давненько это было, давненько,

- Антон Иванович двинул пешку на Е4.

– Мы тогда как раз из Екатеринодара съехать решили от кубанских интриг и дрязг. А в разгульный Ростов не хотелось переводить штаб, дабы не расслаблять господ офицеров. Вот и выбрали Таганрог. И знаете, не ошиблись! И семье моей в этом доме уютно было, дочка Маша по вашему двору первые шаги сделала. А какие в Таганроге желуди в окрестных дубравах росли! Мы с коллегой, генералом Романовским, частенько их собирали и мололи. Кофейком, так сказать, баловались.

– За дубки посаженные Петра Алексеевича благодарите. Очень уж император нашему городу благоволил. А вам спасибо, что подарили Таганрогу, хоть и ненадолго, статус столицы Юга России, потешили наши амбиции.

Старик не спеша достал из внутреннего кармана сюртука футляр с очками и посадил на тонкую переносицу небольшие очки в аккуратной золотой оправе.

– Так-с, вы, стало быть, с классики решили игру начать? Тогда мы эдак вам ответим, – старик ехидно прищурился, разглядывая доску, и выдвинул на поле коня. – Мне вот всегда казалось, Антон Иванович, вы уж не обессудьте за прямоту, что вам частенько в то время не хватало неожиданных ходов, военных и политических, настоящего полета фантазии в руководстве, гибкости по многим вечным больным российским вопросам - земля, окраины, инородцы. Слишком вы уж все по шаблону да по уставу, без учета, так сказать, текущего момента…

– Ох, уж это ваше гусарство, уважаемый Отто Германович, вот так сразу и кавалерию в бой. Лихо, лихо, виден ахтырский заквас, – Антон Иванович задумался. – Мы ведь тогда хотели новую Россию построить, прежде всего, на крестьянстве, на традиционном начале. Для нас не пустые слова были – Великая, Единая и Неделимая Россия. Как же мог я обещать полякам Литву, Белоруссию и Волынь? Или немцам отдать юг России? Еще союзники антантовские своего требовали. Казачки кубанские самостийности жаждали. Рвали Россию на части царевы слуги и защитники престола, аки волки голодные.

Эх, яблочко Да закатилося!

А деникинская власть Провалилася!

Вывел вдруг чистым голосом Отто Германович и сконфуженно улыбнулся:

– Вот, прицепилось с той поры.

– Ну, этого добра и я много какого знаю… Агитация, будь она неладна. А вот как насчет ладьи? – Антон Иванович с легким щелчком поставил фигуру и удовлетворенно откинулся на спинку.

– Сдается мне, Антон Иванович, что власть не по замыслам и посулам, а по результатам судится. Слишком много вы обещали решить потом, когда-нибудь после победы, а противник ваш поконкретней был, не гнушался давать того, чего просят.

– Каюсь, был такой грех. Ведь боролся я не за форму правления, вел борьбу только за Россию. – Антон Иванович вновь промокнул лоб платком. – Вот ведь жарко у вас стало. Чисто Турция какая. Кстати, о результатах. Читал как-то о службе вашей в Таганроге, Отто Германович, признаюсь, меня порядком удивила и рассмешила судьба городских фонарей. Вроде их должно было быть полсотни, а ревизия насчитала всего сорок. Что-то вы мельчили!

– Ох, и далась вам всем эта история! Может, их туркам продали или грекам свои усадьбы освещать. Кто его знает. – Усмехнувшись, Отто Германович сделал ход ферзем. – Да и были ли те фонари? Все, что имелись в наличии, те и поставили, а цифирь пятьдесят для красоты в отчете выправили. Вот к ней и прицепились потом. Интриги, все интриги. Тогда большую игру по смещению генерал-губернатора Новороссийского, графа Михаила Семеновича Воронцова – моего покровителя затеяли по всем фронтам. Так мой приятель-однокашник Миша Жемчужников себе сенаторскую карьеру в Петербурге и осветил таганрогскими фонарями. Славная иллюминация из ревизии вышла, а мне отставка. А вот сынок его Алеша, помощник по ревизии, порадовал. Чудесные стихи сочинил во время болезни в Таганроге. Отто Германович прикрыл глаза рукой и с чувством продекламировал:

И здесь, в стране цветущей, благодатной

Лазурь небес и сладострастный зной,

И моря шум, и воздух ароматный –

Все в душу льет и негу, и покой…

Здесь пестрая толпа различных наций,

Здесь турок, грек, казак и армянин

Покоятся в густой тени маслин

И тополей сребристых, и акаций.

Игроки в шахматы уже давно были во дворе одни. Дом, отгородившийся жалюзи от ядреного полуденного солнца, казалось, еще немного и растечется оплавленными стенами. Из-за забора, с Некрасовского переулка, не доносилось ни звука. Город замер в ожидании вечерней амнистии.

– Отставка… И мне довелось ее пережить, Отто Германович. После новороссийской катастрофы ушел я со всех постов и покинул Россию. Константинополь, затем Лондон, Бельгия, Венгрия, Франция и напоследок Соединенные Штаты. И везде хотелось только одного – чтобы меня, наконец, оставили в покое и перестали втягивать в бесконечные политические игрища. Искал спасение в литературе и, думается, небезуспешно. Хотя не мне самому судить об этом. А как ваша судьба, батенька, сложилась после отставки?

– Да никак и не сложилась, – Отто Германович задержал руку, словно не решаясь поставить слона на нужную клетку. – Куда мне без дел сидеть… Как только в отставку по собственному желанию вышел, так на следующий год и помер. Не удалось тихой жизнью насладиться в поместье, что в балке Большая Черепаха. Может, слышали? Его еще Франковкой или Бароновкой в Таганроге прозывали. А в Таганроге потом племянник мой подвизался чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Егоре Петровиче Толстом во время Крымской войны. Тогда же при осаде Таганрога он был тяжело ранен осколком гранаты в голову во время первого штурма. Кстати, тут недалеко, у театра, где Таможенный спуск. Ну, это уже совсем отдельная история, обязательно поведаю. Кстати, вам шах, Антон Иванович. Опять вы увлеклись быстрым наступлением, а тылами не озаботились, как тогда во время похода на Москву.

– Да вы – стратег, Отто Германович, вас бы в свое время ко мне в штаб!

– Счел бы за честь, Антон Иванович.

Игроки помолчали.

– А где упокоились, барон?

– В Одессе на старом кладибище при Храме Всех Святых. На табличке самое главное написали – «Пфейлицер Франк (1788-1844), председатель предохранительного комитета по борьбе с холерой». И я горжусь этим. А вот благодарные потомки сравняли с землей мое именье. Ну, да Бог с ним… А чуши какой про меня нагородили! – Отто Германович не удержался и вздохнул.

– А у вас как сложилось?

– Недавно удостоился чести с супругой, Ксенией Васильевной, в Донской монастырь в Москву переехать. А сперва пришлось полежать и в Детройте, на военном кладбище Эвергрин, и на русском кладбище Святого Владимира в Джексоне, штат Нью-Джерси.

Антон Иванович встал и протянул руку.

– Мне пора, Отто Германович. Сердечно рад знакомству.

– Буду ждать в гости. Да и шахматную партию надо бы закончить. И непременно заходите с супругой.

Антон Иванович Деникин коротко поклонился хозяину, затем дому и, сделав шаг от лавки, разом исчез.

Вскоре встал и барон Отто Вильгельм Германович фон Пфейлицер-Франк, бывший градоначальник Таганрогский, Ростовский, Нахичеванский и Мариупольский, главный попечитель купеческого судоходства по Азовскому морю и начальник Таганрогского таможенного округа. Расправил затекшие ноги и, что-то по-стариковски ворча, истаял в тени акации.

Последней, пощелкивая фигурами, пропала шахматная доска.