Родился в семье военного (отец – отставной подполковник) в
Бужорской волости Кишиневского уезда Бессарабской губ. Выпускник Кишиневского
реального училища, Михайловского военного училища, Михайловской артиллерийской
академии (с 1918 г. – Военно-техническая академия им. Ф.Э. Дзержинского). В
1909 – 1911 гг. – служил в 10-м конно-артиллерийском дивизионе. В 1912 – 1914
гг. – учеба в Михайловской артиллерийской академии. В 1914 – 1915 гг. -
начальник 2-й починной мастерской. В 1915 – 1917 гг. – при Главном артиллерийском
управлении, наблюдатель за строительством толуоловых (нефтегазовых) заводов в
г. Баку. В 1917 – 1918 гг. – председатель Кавказского бюро Химического комитета
Главного арт. управления. В 1918 г. – окончание учебы в академии; заведующий
Владимирским пороховым заводом. С 1920 г. – уполномоченный по Южно-Русским
заводам взрывчатых веществ (г. Новочеркасск). В 1920 – 1921 гг. – в Украинском
совнархозе, в секции взрывчатых веществ (г. Харьков). С 1921 – 1922 гг. –
заведующий коксобензольной секцией Главхима ВСНХ (г. Москва). В 1922 – 1924 гг.
- зав. Московской конторой и представительством ВСНХ в Правлении треста
«Коксобензол». В 1924 – 1926 гг. – старший инженер, директор Химического
управления Центрального управления государственной промышленности ВСНХ. В 1925
г. был в командировке в Германии, Франции и США. В 1926 – 1929 гг. – заведующий
производственно-техническим отделом треста «Коксобензол», в том же году
назначен начальником Центральной строительной конторы Анилтреста, одновременно
был консультантом при строительстве московского завода «Нефтегаз».
В январе 1922 г. участвовал в Первом Всероссийском съезде
нефтеработников, где сделал доклад, который был опубликован в журнале «Нефтяное
и сланцевое хозяйство».
12 декабря 1929 г. арестован органами ОГПУ по «делу о
вредительстве в анило-красочной промышленности», 18 марта 1931 г. осужден
Коллегией ОГПУ по пп. 6, 7 и 11 ст. 58 УК РСФСР и приговорен к высшей мере
наказания. 25 марта 1931 г. расстрелян. Реабилитирован решением Военной
коллегией Верховного суда СССР 25 марта 1958 г.
Автобиография: «Сын бедного армейского
офицера, выходца из крестьян Бессарабской губ. По окончании реального училища в
1905 г. поступил в Мих. Арт. Училище, по окончании которого вышел в полевую
артиллерию – в 22 кон. батарею г. Плоцк. Через 3 года службы держал экзамен в
Арт. Академию, через год вторично. В 1914 г. по окончании 2 курса назначен был
зав. отделом 2 Почин. мастерской, затем состоял при Главн. Арт. Управлении и в
1915 г. командирован в г. Баку для организации наблюдения за заводами,
работающими на оборону. Затем назначен Пред. Кав. Бюро Химического Комитета. В
этой должности состоял до 1918 г. В мае 1918 г. вернулся в Москву и состоял при
ГАУ, сдал экзамены за дополнительный курс Арт. Акад. В сентябре 1918 г. назначен
был членом правления Владим. порох. завода. При переходе завода в Военную
промышленность был отозван в ВСНХ и назначен в мае 1920 г. зам. уполномоченного
по Южно-Русским заводам взрывчатых веществ. Проживал с мая по декабрь в г.
Новочеркасске. В декабре 1920 г. назначен в Украинский Совет Народного
хозяйства в секцию Взрывчатых веществ. Проживал в г. Харькове. В сентябре 1921
г. вызван в Москву и назначен зав. коксобензольной секцией Главхима до мая 1922
г.
С мая 1922 г. до 1 марта 1924 г. – зав. Московской конторой и
представительством ВСНХ в Правлении Коксобензола.
1 марта 1924 – 1 июня 1924 г. – резерв ВСНХ.
1 июня 1924 по 1 июля 1926 г. – старший инженер и директор
Химического директората Центрального управления государственной промышленности
ВСНХ СССР.
В сентябре 1925 г. по декабрь 1925 г. командирован с делегацией
Анилтреста в Германию, Францию и Америку для осмотра заводов красочной
промышленности.
л. 159 об. В июле 1926 г. приглашен на службу в Анилтрест на
должность заведующего Произв. Техн. Отд. в каковой состоял до 1 апреля 1929 г.
С апреля 1929 г. освобожден от этой должности и назначен
начальником Центральной строительной конторы.
На территории занятой белыми никогда не был.
Г. Годжелло».
Из показаний И.Г. Поварнина, 5 апреля 1929 г.: «О Годжелло и Аккермане [см. Аккерман Илларион Николаевич] могу
сказать, что они являются близкими к Ипатьеву людьми и были ближайшими его
сотрудниками во время его руководства Главхимом. Аккерман был его
заместителем».
Из записки жены Г.Г. Годжелло Анны Сергеевны, 1929 г.: «Будь спокоен, не волнуйся, все будет хорошо. Я твердо верю в
это, и ты скоро будешь свободен опять. Слишком чиста совесть у тебя была
всегда, ты честно и верно служил, поэтому и я не волнуюсь за тебя сильно, т.к.
верю в справедливость».
Из свидетельских показаний, 1930 г.: «Считаю, что специалисты: Родионов, Годжелло, Антипов и Курагин
относились к работе честно и были не вредителями. Из них с наибольшим
энтузиазмом, в смысле интереса к работе, по-моему, работал Курагин, он же как
будто мало интересовался вообще политикой, я, по крайней мере, от него не
слышал оценки чего-либо из окружающей действительности.
Вполне советскими все-таки я этих специалистов назвать не могу,
т.к. из отдельных разговоров и замечаний, которые я слышал у меня сложилось
убеждение, что они жили бы с большим интересом и были бы более довольны, если
бы существовал не советский, а скажем буржуазно-демократический порядок».
Из протокола допроса бывшего свидетеля по делу Годжелло и других,
1957 г.: «Моим следователем был П.Л. Гуровский и очень редко присутствовал
нач. отдела Дмитриев. Следствие велось явно тенденциозно и первые 7 месяцев при
строжайшем режиме: мне не давались прогулки, не разрешались передачи, не
дозволялись книги или газеты, не давалась подушка, ножницы, чтобы обстричь
ногти, парикмахер и т.п. необходимые бытовые условия. Все это создавало
гнетущее впечатление и я готов был прибегнуть к самоубийству. Одновременно мне
заявлялось, что если я не дам желаемых для следователя показаний, то следов.
органы принуждены будут арестовать мою жену, причем, однажды, следователь
Гуровский мне показал ордер на арест жены, хотя, в действительности, ее никто
никогда не арестовывал. Следствие обычно велось только по ночам и каждый
«сеанс» продолжался от 4 до 18 часов непрерывно. Во время следствия мне
предъявлялись разные обвинения: какие вредительские акты я совершил, как и
через кого я занимался шпионажем, что я имею в американском банке деньги, кто
был со мной в контр-революционной вредительской организации и какие роли играли
мои сообщники в этой организации. Следствие упорно добивалось от меня к.-л.
показаний против моих сослужившем и главным образом против Годжелло, Родионов,
Райнова.
Почти при каждом
вызове, следователь настойчиво внушал мне. что мое положение безнадежно и что
все равно я буду осужден, раз решено было меня арестовать. На мой вопрос
следователю Гуровскому о том, что я вынужден написать неправду – он ответил мне
«А вы думаете, что политика делается в белых перчатках?!» Такой ответ убил во
мне остатки мужества и я написал об «известных мне актах вредительства» по
заводу бета-нафтола, хотя в перечисленных актах никакого вредительства не было.
Приведенные мною как «вредительские» акты, в действительности являются
общеизвестными и общепринятыми. Так например, распыление нефти при помощи
сжатого воздуха является наиболее целесообразным; наполнение баков нефтью при
помощи сжатого воздуха – способ, практикующийся и по ныне. Индивидуальные
приводы для мешалок – идеальный способ привода и т.д.
При составлении протокола, часть его мне продиктовывал следователь
Гуровский – именно ту часть, где я назвал вредителями Родионова, Годжелло,
Зейдельберга, Гордеева, Траубенберга и Качинского. В действительности же это
были честные работники, энтузиасты анилино-красочной промышленности» (из фондов
Центрального архива ФСБ России).
Публикацию подготовил Ю.В. Евдошенко
