Глупый Гриць*, В. Динека
Post date: Jun 19, 2013 12:01:36 PM
Был казак лихой – Гриць. И не дал ему бог ни ума, ни страху.
Смладу – еще и не птенец даже, а так, наклевуш – а уж видать было, что дурень. И много ж препотешного подарил он землякам за молодые годы, а якбы до старости дожил, так и по сей бы день реготливый** был бы у нас люд.
А через него и весь, вкруг близости, народ поду́рнел, как заразился. Это ведь разумом не одолжишься, а глупь сама липнет, не отобьешься. Да людям оно ведь и весело – от чужой дури…
Вот, было, сидит Тарас Слива, дед во всей станице самый наиглузливый***, жмурится себе хитро на бредущего мимо Грицяню, переморгнется с Сашко Лагутой, да с иными, а те уж и чекают, ироды, потехи.
– Ну шо, Гриць, тяжко? А куды все поспешаешь?
–Да з мамкиного доручення****…
– То-то – взмок… Чого ж ты ее-то за собой тягаешь?
– А кого це?
– Та тень же ж!
–А як же… Чого ж?
–Да ты повытопчи ее хоч трохи, полегшае! Ось так, давай покажу…
И полчаса потом за бока держаться, глядючи; да еще народ скличут – «Дывуватысь, як Грицятко божевильный свою тинь безвынно толочыть»*****. А станет солнце повыше, а тень покороче, скажут ему:
– Ну ось, глянь. Теперь полегшае. Ступай теперь…
Или вот тот же Сашко, бешкетник******, на лавке под воротами шаблю точит, а мимо, на беду свою, отрок тот недоумный шлепает. И у Сашко уж очи бедовые маслятся да сощуриваются.
– А ну-ка, Грицянь, глянь молодым глазом: як тоби? – И шаблю перед носом и так и этак: дивись, мол.
– А чего? Ничего…– Гриць, значит, розумничает.
– Та ты глянь, глянь… Здается, не выстачае?*******
– Ага. А чего это?..
– Та крывызны ж не выстачае, глянь!
– Ага, – кивает Грицяня сокрушенно, – не выстачае.
– Вот беда-то,– вздыхает тут подлый Сашко,– а я еще, как назло, ногу натер (хошь, покажу?) и что теперь делать? Слушай, Гриць, не в службу, а в дружбу, ноги у тебя молодые, сгоняй до Кошевого – не найдется ли у него две щипки крывызны. Давай по-швыдкому, а то беда!..
(Вот и вы регочете – тож разума-то…)
И чешет Грицятко через всю станицу, на инший край, до Кошевого за кривизною. Так еще ж, наивная душа, по пути и поведает всякому встречному про Сашкину беду и свою радостную помощь. А Кошевой, Самойла, жук еще тот, я скажу. Сразу смекае, что затевается забава, и аж распушился весь, расцвел. Обстоятельно и с большим удовольствием распытал Грицяню о грустном происшествии с Сашкиной кривизною и завздыхал, паразит, заохал.
– О-хо-хох, беда-то яка! Это ж надо – вчера только было полмешка наизамечательнейшей заморской крывызны, да вечером на соль сменял у Самсона, представляешь? Вот, глянь, осталось полфляжки в ридкому выгляди********, разбавленной. Ты сбегай, поспытай у Сашко, не пойдет ли ему жидкая крывызна. Тоды дам цю. Да по пути заскочи, поспрошай у Дуняшки, она по части крывызны большая майстриха*********. И у Якова запытай, Стороженки, коль мимо пробегать будешь. Только у него обережно**********, не говори, что я послал. Ладно? Ну, бижи, бижи.
И мчит Гриць обратно через всю станицу до Сашко, по шляху потешаючи и Дуняшку, и Якова, да и встречного любого. А Сашку, знамо дело, жидкая кривизна никаким боком не подходит, и посылает он Грицяню на хутор до Макара, а тот еще куда, подалее. Так и гоняют хлопца из конца в конец – на пол дня потехи… Ну и кто тут, скажите, першый дурень? Над дураком шутковать – тоже ум надо иметь, а то и не заметишь, как в коровячий коржик сядешь…
Случилось – идет Павлуха Гонтарь с женою своей Анкою поутру в церкву. Сам-то мужичонка безглуздый***********, а над кем – кто еще подурнее – пошутковать любитель. А навстречу, звычайно, Гриць. Павлуха от гарного настрою и от нетерплячей игривости аж задом елозит, будто ему в штанах колется.
– Здорово, Грицяй! Скильки рокив, скильки зим…
– Бачылыся вчора. – Бурчит Гриць, у которого плохое настроение с утра оттого, что до вечера далеко.
– Так то вчора… А коли це вчора, не пригадаю?
– Та! По за гулянкой, потемну уж, у верболози… Вы ж там с Дуняхой обтискивались да перечмокивались…
– Тю! Чего ты брешешь, дурья башка! – орет заробевший Павлуха, у которого от ползучего жаху и волосы дыбом, и зад поужее сделался. Да только поздно орать-то. У Анки уже и брови шаблями, и руки в боки.
– А, нук-нук… А де це ты переобтискивался? А с кым це ты переобчмокивался, иудская твоя морда? Я ось чичас тоби, чого треба, пооттискаю! Я ось чичас тоби, чого треба, поотчмокаю!
У-ух-х-х, ты! Анка – баба, ведомо, майданная. Не баба – навала … Тут у Павлухи уж, прости господи, и из хвоста пух, и из гривы перья! А и поделом. Кто – ведомо – за дурнем погонится, тот его и перегонит. Словом, знать стали станишники: шутить – шути, да только впопервой пораскинь мозгою.
Да всех историй про Грицяню – на год рассказу, и то скороговором. Язык сотрешь, и память лопнет.
Так он и рос среди смеха и задору, и вырос дубочком крепким да звонким. Что ни попроси – сделает, куда ни пошли – исполнит. Даже если совсем ему не хочется, скажи только: «Да мы ж казаки!» И все, он готов волосьями своими задушиться, а дело сделать. Крепче всех иных гордился он своим казацством. Хотя и оставался дурнем непроглядным. В такие заварухи в боях залазил – выручай его потом… Очи вылупит – и вперед!
– Да куды ж ты прешь! Их он скильки! Лягай и никшни!
– Та! Мы ж козакы! – И погнал, пропащая душа! Не бросать же его одного на убойную смерть. Вот и несутся за ним, как оглашенные, и достается всем по первое число от чечен переважных – они ж Грицяню тогда не знали и, до поры, его не боялись.
С тех и прочих случаев с Грицем и разговаривать стали с опаскою – а ну как ляпнешь чего, да поймет неверно. И на дело брать его мало было желающих, даже Стороженко открестился. Яков – тот вообще, если кого и страшился на свете, так это Грицяню Коваля. Даже то, что вырос Гриць силы немереной, как-то отпугивало – сам-то, вроде, и не дуже велик размерами, а могучестью мало кому уступит из вызнанных силачей.
Как-то идет по своим бездельным надобностям Филька Петровченко, казак хвацькый************, да забулдыжный, а навстречу ему корова Мутильда макаровская, толстенная, вымястая, а характером не слаще макаровской Лизаветы – едучая, ленивая да впертая. А за коровячьим задом, с прутиком, Гриць Коваль, улыбчивый, но уже розъятреный************* и взмокрый.
– А чего это ты с Мутильдой прогуливаешься? – Спрашивает Филька, икаючи. (Эт у него по-трезвянке с ранку завсегда икавка).
– Та вот, – отвечает Гриць, – Тараска велел до Лизаветы свести, а она, вперта, не йде.
– А сердитый чого?
– Та не йде же ж!
– Тю! Плакать теперь! Давно б узяв, та виднис…
Сказал он это весело, и пошел, регочущий. Вдруг чует за спиною хымэрное************** такое помыкивание: «мык, мык, мык…», оглянулся он и обомлел. И щелепа*************** у него пониже усов обвисла, и навеки, сказывают, иковка у него прошла. И стал заикою.
Подлез, это значит, Гриць под Мутильду, поднялся с нею – лишь задние копытца землю шкребут – и тягнет на себе толстомясую. А у той от коровячьего изумления уж и очи за рога закатываются. Только на «мык-мык» и хватает у нее силов…
( Эх, и курить же охота, да никто не пригощает… Пойти, эта, поспать… Али на речку… А-а-а, ну давай, давай, выспробуем, что за трава у тебя…)
С той поры и стала самой покладистой Мутильда коровою. Да и удийка выросла… Удои выросли.
А вскорости о дурне этом знаменитом, сказывают, и за морем молва прошла.
Идет как-то журный**************** Гриць с козою Юшкой, а на шляху его, на беду, едкий Тараска Слива с Аюбкой заезжим торгуются-перелаиваются. Ну да Тараска ж Гриця разве так пропустит, без затеи чтобы…
– Ну, як житие, Гриць? Добре?
– Та добре ж…
– А як маманя, добре?
– Та добре ж…
– А коза як? Хорошо?
– Та добре ж…А яка коза?
– Так от ця ж!
– Юшка-то? Та ну ее…
– А чего: «та ну…»? Добра коза.
– Та не… Ненька говорит: продаваты треба – не доится.
–Совсем?
–Ага!
Почухал Тараска потылыцю с самым науковым видом, обошел козу, пригляделся сзаду и спереду…
– Тю! Дура она тебе – доиться! Тебя мамка в детстве титькой годувала?
– Ну?..
– Шо – ну? Кормила?
– Ну да ж…
– Молоком?
– Ну?
– Ну-ну… А деда Гришка` помнишь? Он тебя титькой годувал?
– Та нее-е… – улыбается Гриць во весь рот.
– То-то! А почему?
– Ну?
– От, занукал! Меркуй! Ты же розумный хлопец! У мамки твоей борода е?
– Та нее-е…
– А у Гришко – во яка была бородища, что у твоей Юшки …
– Ну?
– Тьфу ты, та що ж незразумилого? У кого же это под бородою молоко бывает? Кто ж це ж бородатый доится?
– А-а-а-а… Ну?
– Та шо ж: «Ну»? У твоей козы, ты глянь-ка, яка борода! Ты ее вот побрей скоренько – поглядишь тогда: молоко некуда девать будет. На вот тебе тесачок, заточи только – и брей швыдче…
Вот такая вышла картина: Гриць до бритвенной тонкости тесак точит, Тараска по окрестностям на представление народ собирает, а коза Юшка, до тыну привязанная, орет на всю станицу от нехорошего предчувствия.
Сам султанка турецкий, сказывают, одну войну отменил, чтоб только не мешала она ему байку слухать про то, как казак Гриць козу голив…
...Здоров ты, Петруха, ухмылки строить – на дурницу-то... А ну-к, покурить дай, гоготун! Во-о-от, то-то. Так об чем, бишь, я гутарил?...
То-то, да…
И багато ж препотешного подаровал он землякам за молодые рокы, а якбы до старости дожил, так и по сей б день реготливый был бы у нас люд…
Примечания:
* Мягкий знак в имени ставлю лишь для того, чтобы подчеркнуть произношение рассказчика.
** Смешливый, хохочущий.(укр.)
*** Насмешливый
**** По поручению матери
***** Дивиться, как Грицятко безумный свою тень безвинную вытаптывает
****** Безобразник
******* Не хватает
******** В жидком виде
********* Мастерица
********** Осторожно
*********** Глуповатый
************ Лихой
************* Раздражённый
************** Странное
*************** Челюсть
**************** Грустный
Вячеслав ДИНЕКА