Д. Доренко. Просто жить

Post date: Jun 20, 2012 10:32:25 AM

Рассказ

За окном уже было светло. Марья Ивановна приоткрыла правый глаз и глянула на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь решето оконной занавески. Совсем уже весна. Тепло. Наконец-то.

— Марь Ивановна. Марь Ивановна, где же вы, голубушка. Вам туг письмо пришло.

Остатки сна как рукой сняло. Растрепанная женщина тут же подскочила на кровати и

накинула на плечи цветастый платок. В дверях стояла женщина лег тридцати с сумкой наперевес. Она радостно улыбалась и теребила бумажный треугольник худенькими ручками.

— Женечка, заходи, моя хорошая, что ж ты на пороге-то стоишь.

Мария Ивановна жестом показала на стул за обеденным столом, а сама подбежала к примусу и зажгла огонь под пузатым чайником.

Почтальонка решительно скинула галоши и уселась на стул.

—Вот, только что получила и сразу же к вам. Читайте скорее.

Женщина взяла в руки письмо, на котором до боли знакомым почерком было написано: «Ася Листикова». Марья Ивановна развернута его и стала читать вслух, быстро пробегая своими большими серыми глазами по коротким строчкам.

«3дравствуй, дорогая мамочка'. Извини, что долго не писала, не было времени. У меня всё хорошо. Нас с Настей обещали наградишь за последний вылет, так что можешь гордиться мной, как отцом. Погода у нас пасмурная, в последнее время зачастили дожди, но, говорят, скоро жара настанет. Поскорее бы, а то совсем тоскливо стало.

К нам недавно приезжали с концертом. Пели и плясали. Нам с Настей очень поправилось, особенно военные песни. Они поднимают боевой дух, и жить дальше хочется. Была песня и про маму. Я даже всплакнула под конец, потому что тоскую по тебе уж очень сильно. Всё бы ничего. Да вот только от тебя далеко. Как обняла бы тебя сейчас, да и не отпускала час или два, а может и больше.

У нас новый повар в отделении, готовит вкусно. Пытается разнообразить наше скудное военное меню. Бывает. сядем за стол и давай вспоминать, кому что дома мамы и бабушки готовили, и у всех слюнки но рту. Так хочется домашненького!

У меня для тебя радостная новость. Помнишь Василия? Я тебе о нём писала в прошлых письмах. Так вот. мне кажется, что он мне скоро предложение сделает. Заранее точно говорить не буду, но всё к тому идет. Поэтому я хочу начать готовиться к свадьбе уже сейчас. Помнишь, мы у портнихи кружавчики видели белые. Хочу такие. Понимаю, что в нынешнем положении на многое рассчитывать не приходится, но я хотела бы белое платье. Не важно, из какой ткани, главное, чтобы белое и с кружавчиками. Ты там пригляди отрез для меня. Спасибо, моя родная.

Вот вроде и все новости. У нас пока спокойно, но поговаривают о новой валне наступления. Но ты не волнуйся, мы себя в обиду не дадим. Я у тебя живучая.

Люблю тебя, обнимаю и целую. Женечке привет, до встречи, до победы.

Ася.»

На глазах у Марьи Ивановны предательски блестели готовые вог-вот сорваться с глаз кру иные слезинки. Женечка улыбалась, потягивая чай с сухариками.

- Вот гак. Женечка, уже и дочь замуж собралась…

- Правильно, чего тянуть, коли любовь есть - самое время.

- Только бы вернулась целая. Наградят, говорит. Вся в отца - лётчица с боевыми наградами. Только бы вернулась. А Семен с того света за нас радоваться будет.

— Конечно. Марь Ивановна. Аська - она сильная, никуда не денется. А вы ответ писать будете?

— Конечно. Женечка. Как же без ответа.

— Тогда я пошла дальше письма разносить, а вы садитесь и пишите, на обратном пути зайду и заберу.

Женя встала, отодвинула от себя пустую кружку и направилась к выходу. Надела свои галоши, попрощавшись, вышла на залитую солнечным светом террасу.

Марья Ивановна еще минуту сидела за столом, вглядываясь в скачущие по строчкам буквы. А потом, словно опомнившись, вскочила, подбежала к шкафу напротив стола, в одном из выдвижных ящиков взяла лист бумаги и ручку, направилась к

столу, на пару секунд задумалась о своём, посмотрев на висящий на стене портрет покойного мужа, затем стала писать ответ дочке.

«Дорогая моя Асенька, очень рада твоему письму. Давно не получала вестей.

Рада за тебя и Настеньку. Горжусь вами. Вот смотрела только что на портрет отца и думала, что ты вся в него. Такая же смелая и отважная летчица. Жаль, что его уже нет с нами. Война. Все время переживаю за тебя, мало ли что на вылете случиться может. Что тогда я, старая, делать буду?!

Живём мы по-прежнему. Женечка носит мне твои письма, мы их вместе читаем. Ей все интересно. Она мне как дочь стала. Помогает, пока тебя нет. В огороде уже подсхает, скоро будем сажать картошку. Мне дядя Ваня дал полведра. Будем стараться. В деревне совсем пусто, всех забрали. Одни женщины остались да старики.

Ты пишешь мне про Васю. Я очень рада за тебя, моя девочка. Главное, чтобы человек был хороший, а остальное приложится. Про платье ты мне вовремя сказала. Я как раз перебирала наши старые запасы тканей, твоё приданое, и наткнулась на белоснежный ситец. А про кружавчики не переживай, я попробую найти у кого-нибудь. Будешь у меня самой красивой невестой. Будем вместе жить, внуков мне родите. Что еще для счастья на старости лет надо?

У меня для тебя тоже есть радостная новость. Совсем недавно, не знаю, слышала ты или нет, были освобождены Славянский и Лабинский районы. В двадцатых числах марта. Скоро конец этой бойне. Я тебя увижу!

Дорогая Асенька, пиши мне почаще. Понимаю, что времени нет, но ты уж постарайся. Жду нашей встречи. От Женечки привет. Скучаю. До следующего письма. Мама.»

Марья Ивановна смахнула с щеки слезу и отложила ручку. Взяла в руки письмо и приложила к губам. Поцеловала. Потом сложила конверт, написала адрес. Погладила рукой и отложила на середину стола.

Через полчаса на пороге опять появилась Женя. Ее сумка значительно похудела. А по виду было заметно, что сегодня плохих вестей не получил никто.

- Марь Ивановна, а вот и я.

- Уже всех обежала? Как ты быстро.

- Старалась. Ну что, написали ответ?

- Конечно. Вон на столе лежит, - кивнула на конверт женщина, отряхивая руки от муки.

Женечка подошла к столу и взяла конверт, пробежала по строчкам, убедилась, что все написано правильно. Марья Ивановна улыбнулась.

- Ты на почту сейчас?

- Ага, - уже на пороге отозвалась девушка.

- Приходи на ужин, расскажешь, чего нового у других.

- Обязательно! - крикнула почтальон, закрывая калитку.

Женечка всегда работала на почте. Сразу после школы ее привела туда мать. А ей понравилось. Она никогда не думала, что именно ей придется после смерти матери взять управление почтой на себя.

Когда началась война, Женечка сначала хотела уйти на фронт, но почту не на кого было оставить. Кто сказал, что работа почтальона легкая? Может, это и так,

но только не в военные годы. Бедная Женечка. Она знала всех, кто ушёл, и всех, кто ждал. Они все казались ей родными, близкими. Куда бы она ни пришла с письмом, её посвящали в его содержание. Волей-неволей начинаешь прикипать сердцем к каждому дому. Самое страшное началось для Женечки, когда она впервые получила извещение о гибели солдата. Она смотрела на него с изумлением и не могла понять, что с этим делать. Как она может принести ужасную весть в дом, где ещё вчера с надеждой читали письмо сына? Но шло время, таких извещений становилось все больше, и Женечка стала потихоньку привыкать к тому, что именно ей придётся делать это.

Порой, бывает, получит она поздно вечером почту и всю ночь плачет: ещё кто-то умер - утром сообщать. Поэтому она была в хорошем настроении всегда, когда получала просто письма. В последнее время таких дней было гораздо больше, чем в первые годы войны. Жене уже начало казаться, что так теперь будет всегда, и она больше не получит ни одного плохого извещения. Даже когда она думала об этом, она крепко зажмуривала глаза и мотала головой, выбрасывая эти мысли, чтобы не сглазить.

К Марье Ивановне она относилась как к матери. В начале войны у Марьи Ивановны погиб муж, дочь ушла на фронт, вот они и сдружились. Никого у них не было, кроме друг друга. Женечка любила бывать у этой женщины в гостях. У Марьи Ивановны в доме всегда было уютно и тепло. Да и она сама излучала доброту всем сердцем. Женечка делилась с ней радостями и огорчениями других семей, а Марья Ивановна рассказывала о своей жизни, об Асеньке. Они вместе читали её письма и ждали возвращения. Так и шли военные денечки

- Жень, получай новую почту, - крикнул Павел, открывая заднюю дверцу машины, на которой он развозил письма и посылки по селам.

Женечка выбежала из здания почты и взяла связанную стопку писем. Они ещё минут пять болтали о новостях, а потом попрощались. Женя занесла письма и положила их на край стола, решила взяться за них позже, когда закончит уже начатые дела. Закончила она поздно, был уже четвертый час ночи, глаза у нее закрывались. Глянув на письма, она решила, что встанет пораньше и тогда разберёт их. Так и уснула.

Утром, когда уже солнышко стало светить в ее окно, Женя потянулась на кровати и в одной сорочке принялась разбирать письма. Она просматривала их одно за другим.

Дойдя до конца стопки, она с ужасом обнаружила столь знакомое злополучное извещение. Она зажмурила глаза, словно думала, что это ей кажется, и резко открыла, но лист по-прежнему лежал на столе. Тогда она поднесла его поближе, чтобы прочесть.

По ее щекам бежали слезы, когда она выбежала из дома в сапогах и кофте, надетой наспех поверх сорочки. Столь знакомый путь, который она каждый день проходила с радостью, теперь казался ей непреодолимо долгим и тяжелым. Она бежала быстро и уже через пять минут свернула на нужную ей улицу. Она замедлила бег и постепенно перешла на шаг. По улице навстречу Женечке шла Марья Ивановна. Она заметила девушку и помахала ей чем-то белым, напоминающим ленту для волос.

Женя остановилась. Ее ноги словно приросли к земле, она не могла и шагу ступить по направлению к Марье Ивановне. Женщина издалека глядела на Женю. В её голове настойчиво стучала одна и та же мысль.

Громко вскрикнув, женщина побежала. Женечка, сделав усилие над собой, побежала навстречу. Когда они встретились посредине улицы, уже не надо было ничего объяснять. Марья Ивановна упала на колени и громко рыдала. Женечка сидела на земле рядом с ней, крепко сжимая вздрагивающие от плача материнские плечи. Горькие слезы лились из глаз. Женщина судорожно сжимала в руках краешек белоснежных кружавкиков, которые размотались и теперь лежали в грязи. Извещение, выпавшее из рук Женечки, опустилось рядом.

«В ночь с 3 на 4 апреля летчицей 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка Леей Семеновной Листиковой был совершен вылет во вражеский тыл в ходе прорыва обороны «Голубой линии» на Таманском полуострове. В результате решительных действий экипажа самолета были уничтожены стратегически важные объекты вражеских войск. При выполнении боевой задачи самолет был подбит. Экипаж самолета погиб. Было принято решение наградить Листикову Асю Семёновну званием Героя Советского Союза посмертно».

Так и сидели они, обнявшись, плакали... Из уст Марьи Ивановны непрерывно звучал один и тот же вопрос:

- Что же мне теперь делать?

- Жить. Просто жить... - шептала ей в ответ Женечка, сильнее сжимая её вздрагивающие плечи.

Диана Даренко,

КГУ, факультет журналистики, 2 курс