Михаил ЗОЩЕНКО
(1894-1958)
О себе, об идеологии и ещё кое о чём
Автобиография
Отец мой художник, мать - актриса. Это я к тому говорю, что в Полтаве есть еще Зощенки. Например: Егор Зощенко - дамский портной. В Мелитополе - акушер и гинеколог Зощенко. Так заявляю: тем я вовсе даже не родственник, не знаком с ними и знакомиться не желаю.
Из-за них, скажу прямо, мне даже знаменитым писателем не хочется быть. Непременно приедут. Прочтут и приедут. У меня уж тетка одна с Украины приехала.
Вообще писателем быть очень трудновато. Скажем, тоже идеология... Требуется нынче от писателя идеология.
Вот Воронский (хороший человек) пишет:
... Писателям нужно "точнее идеологически определяться".
Этакая, право, мне неприятность!
Какая, скажите, может быть у меня "точная идеология", если ни одна партия в целом меня не привлекает?
С точки зрения людей партийных - я беспринципный человек. Пусть. Сам же я про себя скажу: я не коммунист, не эсер, не монархист, я просто русский. И к тому же - политически безнравственный.
Честное слово даю - не знаю до сих пор, ну вот хоть, скажем, Гучков... В какой партии Гучков? А черт его знает в какой он партии. Знаю: не большевик, но эсер он или кадет - не знаю и знать не хочу, а если и узнаю, то Пушкина буду любить по-прежнему.
Многие на меня за это очень обидятся (этакая, скажут, невинность сохранилась после трех революций). Но это так. И это незнание для меня радость все-таки.
Нету у меня ни к кому ненависти - вот моя "точная идеология". Ну, а еще точней? Еще точней - пожалуйста. По общему размаху мне ближе всего большевики. И большевичить я с ними согласен. Да и кому быть большевиком, как не мне? Я "в Бога не верю". Мне смешно даже, непостижимо, как это интеллигентный человек идет в церковь Параскевы Пятницы и там молится раскрашенной картине...
Я не мистик. Старух не люблю. Кровного родства не признаю. И Россию люблю мужицкую.
И в этом мне с большевиками по пути.
Но я не коммунист (не марксист вернее) и, думаю, что никогда им не буду.
Мне 27 лет. Впрочем Оленька Зив думает, что мне меньше. Но все-таки это так.
В 13-м году я поступил в университет. В 14-м - поехал на Кавказ. Дрался в Кисловодске на дуэли с правоведом К. После чего почувствовал немедленно, что я человек необыкновенный, герой и авантюрист - поехал добровольцем на войну. Офицером был.
Дальше я рассказывать не буду, иначе начну себя обкрадывать. Нынче я пишу "Записки бывшего офицера", не о себе, конечно, но там все будет. Там будет даже как меня однажды в революцию заперли с квартирмейстером Хоруном в городском холодильнике.
А после революции скитался я по многим местам России. Был плотником, на звериный промысел ездил к Новой Земле, был сапожным подмастерьем, служил телефонистом, милиционером служил на станции "Лигово", был агентом уголовного розыска, карточным игроком, конторщиком, актером, был снова на фронте добровольцем в Красной армии.
Врачом не был. Впрочем неправда - был врачом. В 17-м году после революции выбрали меня солдаты старшим врачом, хотя я командовал тогда батальоном. А произошло это оттого, что старший врач полка как-то скуповато давал солдатам отпуска по болезни.
Я показался им сговорчивей. Я не смеюсь. Я говорю серьезно.
А вот сухонькая таблица моих событий:
арестован - 6 раз,
к смерти приговорен - 1 раз,
ранен - 3 раза,
самоубийством кончал - 2 раза,
били меня - 3 раза.
Все это происходило не из авантюризма, а "просто так" - не везло.
Нынче же я заработал себе порок сердца и потому-то, наверное, стал писателем. Иначе - я был бы еще летчиком.
Вот и все.
Да, чуть не забыл: книгу я написал. Рассказы - "Разнотык" (не напечатал: может быть, напечатаю часть). Другая книга моя - "Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова" - в продаже. Продается она, я думаю, в Пищевом Тресте, ибо в окнах книжных лавок я ее не видел.
А разошлась эта книга в двух экземплярах. Одну книжку купила – добрый человек Зоя Гацкевич, другую, наверное, - Могилянский. Для рецензии. Третью книжку хотел купить Губер, но раздумал.
Кончаю.
Из современных писателей могу читать только себя и Луначарского.
Из современных поэтов, мне, дорогая редакция, больше всего нравятся Оленька Зив и Нельдихен.
А про Гучкова так и не знаю.
Мих. Зощенко, 1922.