За иван-чаем
Ласковое солнышко коснулось лучиком Серёжиного лица. Он зажмурился и перевернулся на другой бок, чтобы досмотреть чудный сон. Будто летит он над землёй, как птица, мелькают деревья, луговые травы, ровная гладь чистых озёр. Вдруг большая стрекоза села на руку, трепеща прозрачными радужными крылышками.
- Щекотно, - пронеслось в Серёжиной голове, захотелось стряхнуть стрекозу.
Он открыл глаза. Дедушка стоял возле кровати и щекотал Серёжину ручку.
- Вставай, внучок, в лес пойдём сегодня, за иван-чаем.
Сережа, всё ещё досматривая сон, побежал умываться. При этом хотелось кричать «ура» от счастья. В кои веки дед сам позвал в лес, не пришлось сначала просить и уговаривать, соблюдая издавна заведённый дедушкой обычай.
Через пять минут мальчишка стоял одетый, с небольшим рюкзачком в руках. Дед собрал свою ношу ещё с вечера, а Серёжа всегда держал наготове собранный рюкзак со всем необходимым, мало ли что деду в голову взбредёт, неизвестно, когда в он лес соберётся.
- Погоди, внучок, давай на дорожку попьём чаю, чтобы силы были. Помнишь, мы весной цветки клёна американского собирали? Да не просто так. В этих цветках большая сила, и перед дальней дорогой не грех и чайку из них заварить.
- К нам-то это дерево ещё Хрущёв привёз, - продолжал дед, - чтобы города озеленять, а клён хорошо прижился, кругом сейчас растёт.
Дед поставил на стол две эмалированные кружки, бросил туда по щепотке сухих цветков клёна. Чайник как раз закипел и дедушка налил кипятку до половины кружек и накрыл вафельным полотенцем для томления.
Через пять минут старый и малый пили зелёноватый чай. Серёжа переливал понемногу горячий чай в другую кружку, припивая и перекатывая за щекой жёсткий, как камень, кусковой сахар. Дед хлебал пустой чай, шумно втягивал губами обжигающую жидкость и громко кряхтел от удовольствия.
Друзья вышли из дома довольно рано. На небе ни облачка, солнышко ещё не высушило росу на траве. На влажном асфальте ползали последние, не успевшие спрятаться к утру, земляные черви. Со всех сторон было слышно пение зябликов и чириканье воробьёв.
- Деда, а мы куда сегодня пойдём за иван-чаем, далеко?
- Да недалеко, всего-то семь километров в одну сторону. К Паланским пескам, внучок, пойдём, что возле Красной речки. Помнишь, как мы на Красную речку ходили рыбачить? Язей ловили. Вот, в ту сторону и пойдём.
Долго ли, коротко ли, дед с внуком подошли к мостику через Красную речку. Дальше тропинка бежала к Суре, к Паланским пескам. За мостом, сжимая тропу, стеной стояла крапива. Над нею возвышались могучие стебли дягиля, разлаписто выставившего в разные стороны свои огромные листья. Внизу, почти стелясь, росла полевая мята.
Комары тучами нападали на путников. Мальчонка уже устал отбиваться от комаров, только беспрерывно вытирал ладошкой лицо, смахивая надоедливых насекомых.
Наконец вышли на берег Суры. Свежий ветерок сдул кровопийц. Серёжа первым делом побежал к реке, ополоснул прохладной водой руки и умыл искусанное лицо. Дед смотрел на внука с прищуром, улыбался, его-то комары никогда не кусали.
- Вот видишь, внучок, за молодым ивняком взгорок? Туда нам и нужно.
- Я первый, я первый! - закричал мальчишка и ужом стал просачиваться сквозь частокол ивовых побегов.
Дед, прихрамывая и опираясь на палку, не торопясь шёл через кусты, выбирая дорогу.
Поднялись на взгорок. Тут же,на краю обрыва Серёжа нашёл несколько кустов красной смородины. Ягодки были уже спелые, кислые, с небольшой слатинкой (слатинка — сладковатый вкус, прим. автора). Зажав грозди смородины в кулаке, внук понёс их деду. Тот сидел в тени на поваленном вязе, отдыхал после долгой дороги.
- Спасибо, внучок, за ягодки. Ох, какие кислые да сильные, сразу жить веселее стало. Ты ещё побегай, а я отдохну маленько, устал что-то. Да под ноги смотри, тут змей полно, греются сейчас на пеньках, да на муравьиных кочках.
Серёжа стал обследовать место. Это была вытянутая вдоль крутого берега плоская возвышенность, ограниченная справа Красной речкой, впадавшей в Суру. Сзади эту возвышенность окаймлял длинный овраг. В высокой траве мелькали юркие серые ящерки. На пышных соцветиях дудника сидели большие зелёные жуки. Они ловко перебирали цветочки передними лапками, собирая пыльцу.
Полевые шмели, как тяжёлые бомбардировщики, садились на цветки клевера. А большие белые бабочки боярышницы, с чёрными жилками на крыльях, ничего не боялись. Они смело садились на руки, плечи, собирая с одежды соляные кристаллики высохшего пота.
- Внучооок!, - Серёжа услышал протяжный зов дедушки, - иди сюда, иван-чай собирать будем.
Мальчишка, не разбирая дороги, побежал на голос деда, споткнулся о лежавшую в траве корягу, чуть не упал. Это его остудило и дальше он шел, глядя под ноги.
Дедушка сидел на корточках возле зарослей иван-чая. Вытащив из рюкзака мешок из льняной ткани, дед развернул его, приготовил для сбора.
- Смотри, внучок, как нужно листья иван-чая собирать. Отступай от нижних цветков немного, обхватывай пальцами стебель крепко, но не сильно и вниз тяни листья, в ладонь, левой рукой придерживай макушку, аккуратно, чтобы не оторвалась.
Дед ловко провёл рукой по стеблю сверху вниз , в ладони остался пучок листьев. Дедушка положил его в мешок.
- Пробуй, внучок, пробуй. Только смотри, если какой сухой, кривой, дырявый листочек заметишь, его выбрасывай.
У Серёжи сначала ничего не получалось, то макушку оборвёт, то половину листьев оставит на стебле. Постепенно дело наладилось. Внук стал ловко обдирать листья, и они с дедом довольно скоро туго набили ими полотняный мешок.
- Ну, хорош, Сергунок, хватит на сегодня, этот мешок нам ещё домой нести.
Дед плотно свернул горловину мешка трубкой, ещё немного утрамбовав листья. Возле упавшего вяза росла большая липа, под ней было не так жарко. Дедушка положил мешок так, чтобы он и в тени был, и чтобы солнышко на него попадало сквозь крону дерева.
- Вот, смотри, внучок, зачем я мешок так положил. Листья сейчас плотно набиты, на солнышке они преть начнут, сок выделять, умягчаться. Ароматными станут. А когда мы домой придём, они почти готовы будут. Полежат до завтрашнего утра, потом мы их разомнём хорошенько, как тесто, и сушить разложим.
C чувством исполненного долга Серёжа опять добрался до кустов смородины и, морщась, стал объедать кислые ягодки. И как же хорошо было в природе. Тонко стрекотали кузнечики в траве, ласточки-береговушки, собравшись в большие стаи и громко пища, носились над водой. С реки то и дело доносились всплески крупной рыбы. Солнышко морило и знойный воздух над поляной наполнял округу ароматом цветущих луговых трав.
На следующий день, ближе к обеду, дедушка достал с полатей мешок с иван-чаем. Серёжа был тут как тут.
Мешок был немного влажным и от него шёл приятный фруктовый запах. Дедушка развернул мешок и вдохнул исходящий изнутри аромат.
- Гоже! И дух есть, и подвялились, как надо. Давай-ка, Сергунок, засунь в мешок руку.
Серёжа осторожно засунул руку внутрь и закричал от неожиданности.
- Ой, ой, ой! Как горячо! А почему так, деда?
- Потому, внучок, что сок в листьях бродить начал, а от этого листья стали нагреваться.
Дедушка не спеша убрал всё с кухонного стола, положил на него широкую доску, на которой бабушка вымешивала тесто, протёр её влажной тряпицей и выложил на доску первый большой пучок листьев.
И тут начали происходить невероятные для Серёжи дела. Он смотрел на жилистые и сильные как клещи пальцы деда и удивлялся, как ловко дедушка мнёт листья иван-чая.
Прямо на глазах мягкие, зеленовато-бурые, ароматные листья превращались в каких-то тёмных червячков. А дед, умяв хорошую горсть листьев, откладывал её в сторону и принимался за новую порцию.
Серёжа, глядя на деда, попробовал было тоже помять листья, но силёнок не хватило и он оставил это занятие и просто внимательно наблюдал за работой дедушки.
И вот наконец дед промял последний пучок листьев, вытер полотенцем пот со лба и сказал: Пусть ещё полежат с полчасика листочки, потомятся.
Через полчаса дедушка достал из-за шкафа несколько узких листов фанеры, застелил их холстиной и стал раскладывать листья тонким слоем, разделяя слипшиеся комочки. Фанерки с листьями он затем поднял на полати на кухне.
Через два дня листья высохли и почернели. Дедушка с Серёжей осторожно снимали фанерки и ссыпали листья в большой эмалированный таз. Серёжа взял из таза горсть сухих листочков. Пахли они приятно, но такого сильного запаха, как от мешка со свежими листьями, не было.
- Деда, а почему листья перестали так вкусно пахнуть?
- Погоди внучок, время им ещё не пришло. Видишь, я припас бумажный мешок из-под макарон, который мы с тобой выпросили у тёти Клавы в бакалейном магазине. Сейчас пересыплем листья туда, полежат они в мешке пару месяцев, дозревать будут. Вот в школу пойдёшь первого сентября, а утром я тебе перед школой этот чаёк заварю.
В то лето Серёжа с дедом ещё несколько раз ходили и ездили за иван-чаем в разные места: то на Мордовскую поляну, то в Кумашку, то к Суре на Вторые пески. Заготовили немало, чтобы до следующего урожая хватило, целый бумажный мешок сухого иван-чая получился.
А первого сентября утром, перед школой, дедушка достал мешок с иван-чаем, насыпал сухие листья в стеклянную банку и дал Серёже понюхать.
- Ну как?, - спросил дед.
- Вкусно пахнет, ирисками и вишнёвым вареньем, - радостно сказал Серёжа.
- Значит, созрел чай, сейчас заварим.
Дедушка взял большой фарфоровый чайник, бросил в него несколько горстей иван-чая, добавил немного мяты и зверобоя и залил кипятком.
Когда чай заварился, дед с внуком сели за стол, разлили по чашкам ароматный дымящийся настой и вприкуску с сахаром, не спеша, стали пить волшебный напиток под названием Иван-чай.
Сергей Апполонов, Наталия Апполонова
г. Шумерля 2007-2015 г.г.