Ключевая фраза Декрета СНК: «Объединенный Совет Религиозных общин и групп» требует разъяснения. Вышепоименованный орган создан в Москве в октябре 1918 года для защиты свободы совести от всяких посягательств, с целью способствования сближению на почве духовных интересов различных свободных религиозных течений. Инициатором и бессменным председателем ОСРОГ стал друг Льва Толстого - В.Г. Чертков. В Совет входили кроме толстовцев представители евангелистских христиан, баптистов, меннонитов, адвентистов седьмого дня и московских народных трезвенников (не путать с обычными трезвенниками, это была религиозная организация). Кроме того, ОСРОГ взял на себя роль защитника интересов ряда других религиозных течений. Если быть кратким, то под флагом данной структуры собрались всевозможные религиозные секты. Все они проповедовали основы христианского человеколюбия: «не убий», «не кради» и т.д., поэтому и служить в армии им не позволяли принципы. Православным позволяли. Только вот за что Ленин так возненавидев попов, одновременно возлюбил проповедников различных верований и их паству? Об этом чуть позже.

В обстановке гражданской войны основной задачей ОСОРГ стала юридическая защита людей, отказывавшихся по религиозно-этическим мотивам от военной службы. Так вот, первым результатом деятельности организации стало принятие декрета содержание которого приведено в начале данной заметки.

Согласно декрету ОСРОГ получил исключительное право на судебную экспертизу по делам об отказах служить в армии.

Больше того, в этот период в среде сектантов появились даже социал-христианские партии. Одна из них — «Христианско-социалистическая рабоче-крестьянская партия» в апреле 1919 года подготовила свой устав, в котором провозгласила, что «партия поддерживает Советскую власть и коммунистические принципы». В одном из писем в СНК руководство этой партии просило открыть свободный доступ верующих в Кремль в дни религиозных праздников. Интересно, что в отличие от подобных требований православного духовенства, В. И. Ленин поддержал эту просьбу, наложив на письмо резолюцию о необходимости скорейшего разрешения данного вопроса.

С подобных же лояльных по отношению к Советской власти позиций выступил в 1919 году на очередном Всероссийском съезде Советов представитель движения сектантов - духоборов - коммунистов Трегубов, заявивший, что большевики и сектанты-коммунисты идут разными путями, но к одной общей цели.

К 1920 году представители сектантов действовали не только в губернском центре Смоленщины, но и в уездных городах и даже некоторых селах. Остались свидетельства о создании Обществ Истинной Свободы в двух деревнях Смоленской губернии, (В толстовском журнале «Истинная Свобода» № 1 за апрель 1920 года помещена следующая заметка:

«Деревня Драгуны, Смоленской губернии, Демидовского уезда, Касплянской волости. В декабре 1919 г. здесь возникло Общество Истинной Свободы в память Л.Н.Толстого. Учредители прислали в Московское ОИС письмо, в котором между прочим говорится: «Мы хотим пойти по тому пути правды, истины, добра, идти по которому так громко призывал всех людей Лев Николаевич»).

Всего в 1919 – 1920 годах проведено около 10 тысяч экспертиз (не только в нашей губернии) на предмет соответствия истинности религиозных убеждений кандидатов уклониться от призыва тем требованиям, которые предъявлялись сектантам - не брать в руки оружие.

Однако, Смоленские губернские военные власти не поняли содержания декрета. Резонно задались вопросом: почему одних призывников следует считать дезертирами, если они уклоняются от службы, а других, у которых в руках оказывалась библия, следует освобождать, поскольку брать в руки оружие им мешают религиозно-этические мотивы .

Местная революционная власть как с теми, так и с другими поступала одинаково, применяла к ним закон. Ведь перед законом все равны.

Тогда, 4 января 1920 года в наркомюст от председателя, на бланке ОСРОГ, поступило письмо следующего содержания:

Народному комиссару Юстиции Товарищу Д. И. Курскому

Копия: В президиум Московского Столичного Совнарсуда и Председательствующему Особой Сессии Нарсуда при гражданском Отделении Совнарсуда

Президиум Объединенного Совета Религиозных Общин и групп доводит до сведения Вашего о нижеследующем постановлении Объединенного Совета, вынесенном на его заседании, состоявшемся 1 января сего года.

I. Объединенным Советом Религиозных Общин и групп 1-го января сего года получено из города Духовщины Смоленской губернии сообщение:

1) о расстреле восьми человек, подавших согласно Декрета Совнаркома от 4 января 1919 года заявления в местный народный суд о неприемлемости для них военной службы по религиозным убеждениям.

2) об отсылке одного такого же лица «проповедовать Евангелие во вражеском стане».

3) о зачислении семи таких же лиц в штрафную роту для отправки на фронт. Все эти лица были арестованы Чрезвычайной тройкой и судимы Революционным трибуналом.

Тогда же было сообщено из Рязани, что Ревтрибунал судил двоих глубоко убежденных последовательных единомышленников Л.А. Толстого и приговорил: одного к расстрелу, другого – Концентрационный лагерь.

За последнее время все более и более учащаются случаи бесчеловечных нелепых репрессий против лиц, открыто заявляющих свой отказ от военной службы по религиозным убеждениям....

Ввиду изложенного, считая, что создавшиеся условия ставят Объединенный Совет в фальшивое положение и полагая, что значение Декрета Совнаркома от 4 января 1919 года при этих условиях все более и более роняется, Объединенный Совет Религиозных общин и Групп в заседании своем 1 января 1920 года постановил:

I. Войти в сношение с Высшей Советской властью по вопросу об изменении создавшегося положения в деле освобождения от воинской повинности по религиозным убеждениям.

II. Впредь до разрешения этого вопроса совместно с высшими представителями власти обсуждения и впредь до окончательного налаживания приемлемых для Объединенного Совета условий работы прекратить командировать своих представителей....».

Председатель Подпись. В. Чертков

Член президиума Подпись.

Скрепил верно. Секретарь Подпись.

ГАРФ, Ф.130, Оп.4, Д. 286, Л. 188 – 189. Подлинник. Машинопись.

Первые выводы которые напрашиваются после прочтения декрета и письма ОСРОГ следующие:

1. Местная власть (военная во всяком случае, а за ней стоял Лев Троцкий) ни во что не ставила указания центральных государственных структур.

2. На местах, в частности на Смоленщине, не вникли, или не захотели вникать, в суть политического трюка Председателя СНК Владимира (Ульянова) Ленина.

3. Судя по высокопарному стилю и достоинству с которым держится ОСРОГ можно подумать, что Объединенный Совет представляет из себя международную организацию правительственного уровня.

4. По всей видимости, законом пользовались не только религиозные пацифисты, но им решили воспользоваться большинство крестьян.

Что касается первого пункта выводов, то здесь все ясно. Реввоенсовет, которому подчинялась Красная Армия, сам минимально подчинялся правительству РСФСР. Проводил собственную политическую линию. Не заморачивал себе голову иной политикой, кроме как призвать под свои знамена как можно больше бойцов и командиров.

Что касается второго пункта, то Владимир Ульянов, как гениальный тактик, нашел себе временных союзников в лице религиозных сект. Главной линией большевиков в крестьянском вопросе было создание коммун, как это прописано у Маркса. Секты уже являлись готовыми коммунами с подходящей для большевиков идеологией:

-Земля - Божия; она создана для всех равно. Владение - грабеж. Князья и помещики ограбили народ, завладев столько земли..

-У христиан все должно быть общее, ни у кого своего ничего нет.

-Отечества на земле не знаем... стремимся к отечеству небесному, а земным не дорожим и охранять его не хотим.

-Воинскую повинность решительно отрицаем... по заповеди "не убий"...

-Суд признаем только Господень: человеческого суда не признаем, и сами судьями быть не можем, по заповеди: "не судите, да не судимы будете"... Тюрьмы не должны быть."

Подобные установки делали сектантов временными союзниками большевиков.

Ленин в известной работе "Что делать?" (первом произведении вполне зрелого ленинизма) обращал внимание на то, что сектантами необходимо будет воспользоваться, как их настроениями, так и фактами их преследования со стороны властей.

По окончании гражданской войны сектанты продолжали оставаться некоторое время естественными союзниками режима и в «деле социалистического строительства». Так, в циркуляре Наркомзема и Наркомюста от 15 августа 1920 года отмечалось, что «коммунистические образования» (то есть секты) создавшиеся и гонимые при царизме за то, что практически уничтожили в своей хозяйственной жизни частную собственность, имели общественный труд и распределение, как духоборы, молокане, Новый Израиль и др., совершенно безболезненно усваивают общегражданские советские законы и уставы, органически вливаясь как в сельскохозяйственные, промышленные ячейки, в советское строительство, несмотря на то, что их коммунистические стремления облеклись, в силу исторических условий, в религиозную форму.

Третий вывод, который напрашивается после прочтения вышеназванных документов, вытекает из второго пункта. Советское правительство сознательно подняло на такую высоту сектантство, как естественного врага православия и вообще отжившего, как они считали, старого мира. То, что правительство дало возможность сектантам общаться с собой таким образом характеризует Ленина как ловкого политика, способного пойти на союз хоть с дьяволом, если на данный момент это приносит политическую выгоду.

Так и продолжалось. Руководство Союза не понимая, или делая вид, что не понимает сути гражданской войны, где стоял вопрос - кто кого, любой ценой - апеллировало в высшие инстанции, а трибуналы выносили дезертирам расстрельные приговоры.

И, наконец, четвертое. То, что декретом воспользовались дезертиры всех мастей не вызывает сомнения. Крестьяне не хотели воевать ни за белых, ни за красных. Они устали от крови, грязи и ужасов Великой войны (как тогда называли 1-ю мировую). Многие надломились психически, ведь война это всегда экстремальные условия. Дома же их ждала земля, обещанная большевиками, семьи, пришедшие в упадок хозяйства. Большинство воевало под страхом кары. Продолжения войны, теперь уже братоубийственной - гражданской, хотели лишь те, кто что-то потерял от действий советской власти, а также те, кем руководило чувство мести. Ничего не имели против нее садисты разных мастей, бандитствующие элементы. Ну и большевистская верхушка – с целью утвердить взятую власть.

И вот, для крестьян, принявших догмы уже другой веры, не марксистской, но близкой к ней, в декрете поставили как бы фильтр в лице Объединенного Совета Религиозных Общин и групп.

В приведенном письме ОСРОГ предпринимает отчаянный акт: отказывается проводить экспертизы по делам об уклонении от службы в армии.

В свою очередь советская власть не отменяя декрета, от лица наркомата юстиции 4 августа 1920 года принимает постановление «Об уклонении от воинской повинности по так называемым религиозным убеждениям».

Начинается циркуляр следующим образом: «При применении декрета от 4 января 1919 г. (Собр. Узак., N 17, ст. 192) обнаружились злоупотребления со стороны шкурников, уклоняющихся от отбывания воинской повинности в рядах Красной Армии и стремящихся ввести в заблуждение Народные Суды и Революционные Трибуналы, и таким образом использовать этот декрет лишь как удобный представившийся в Советской Республике формальный способ под религиозным флагом уклониться от общегражданских повинностей...». Далее, по тексту, деятельность ОСРОГ фактически упразднялась. Поправка к декрету от 4 января 1919 года потребовала от всякого, кто отказывался служить в Красной Армии, чтобы он доказал свое право в суде. Давать свидетельские показания по этому поводу должны были только представители на местах. Такой порядок делал местные власти полными хозяевами положения. К «своим» толстовцам и другим сектантам, зависящих от волисполкомов, сравнительно легко можно было найти методы воздействия с целью дать удобные для местного суда показания. Декрет от 4 января 1919 года наркомюст таким образом торпедировал. На жалобы В.Г. Черткова и Объединенного Совета по поводу местных беззаконий перестали обращать внимание. В 1922 году, распустили и сам Объединенный Совет Религиозных Общин и групп, хотя он и не был официально зарегистрирован, а существовал явочным порядком. Большевики поняли, что заигрались со своими союзниками. Пользы чуть, а забот много. «Мавр сделал свое дело - мавр может уйти».

Во времена Большого Террора убежденные толстовцы или разного рода адвентисты станут убежденными контрреволюционерами, с квалификацией их действий по ст. 58 УК РСФСР.

Один из сектантов Яков Драгуновский организовавший в декабре 1919 года в своей деревне Демидовского уезда Общество Истинной Свободы оставил после себя воспоминания.

Рукопись представляет собой источник ценной информации о гонениях на сектантов. После расстрела брата, Якову Драгуновскому и его единомышленникам действительно пришлось мобилизовать все свое мужество. 31 октября 1920 года отряд ЧК, нагрянув в деревню Драгуны, арестовал 12 толстовцев по обвинению в дезертирстве. Яков Дементьевич предъявил справку Совета религиозных общин и групп о том, что «по своим взглядам он является последователем свободного религиозного миросозерцания в духе Л.Н.Толстого». Но справка не вызымела никакого действия. После обыска, в результате которого чекисты изъяли деревенскую библиотеку, толстовцев увезли в город Демидов, где находились уездные власти и так называемое политбюро (политические бюро были созданы в 1920 г. при уездных исполко­мах вместо ранее действовавших в уездах уполномоченных губчека. В его состав входили секретарь парткома, председатель ЧК и председатель исполкома Совета).

Вместе с Яковом Дементьевичем арестовали трех его братьев, Петра, Тимофея и Василия Драгуновских, а также односельчан Егора Иванова, Сергея Полякова, Ивана Федосова, Елисея Кожурина, Игната Полякова и братьев Максима и Никанора Мищенко. В Демидовском политбюро крестьян начали допрашивать и при этом избивать. Били сами руководители политбюро, били кулаками, сапогами, прикладами винтовок. Чего же добивались волкомовцы начала 20-х годов от крестьян-толстовцев?

Записи, оставленные Яковом Драгуновским, некоторым образом позволяют восстановить картину произошедшего.

«Работники политбюро ругали нас страшно нехорошими, нецензурными словами, что просто коробило от этой грязной ругани... в «мать», в «Христа», в «Бога», во все доброе и светлое..." Потом начались допросы. Вот некоторые выдержки из этого диалога:

- Ты когда заразился Толстым?

- Я давно хочу быть человеком, не желающим и не делающим никому зла.

- Давно? А при Николае, небось, служил?

- Тогда я служил не за совесть, а за страх... Наоборот, когда приходилось видеть немцев, я испытывал к ним жалость и пробуждающуюся любовь. И не только убивать, а мне хотелось обнять их как братьев...

- Теперь война не такая, как была при царе Николае: тогда мы защищали капиталистов, а теперь мы должны защищать свои права на землю, на фабрики и на управление страной. Поэтому и отказываться от завоеваний этих прав преступно. Признаешь себя виновным?

- Нет, не признаю. Потому что завоевывать права, стало быть, убивать людей, а всякое убийство есть самое величайшее зло в мире. И кто бы мне ни приказал - царь Николай, Керенский или Ленин, я все равно не могу и не буду этого делать.

- Стало быть, ты всякую власть считаешь насилием? И в советской власти не замечаешь никаких хороших стремлений?

- Хороших стремлений я замечаю очень много, но не таким путем все это достигается. Для осуществления таких великих идей насилие не годится...

- Ты агитировал против советской власти?

- Нет!

- Как же нет, когда ты отказался от военной службы, а после тебя и твои братья... Ты организовал библиотеку в своем доме, ведь это тоже агитация; потому что книги ты давал и другим читать! Так не признаешь себя виновным в агитации против советской власти?

- Нет! Не признаю!

- Как не признаешь, когда признался, что имеешь библиотеку, а это уже доказывает агитацию..."

После угроз, брани и обещаний отправить на расстрел в Губчека, крестьян начали избивать. Били всю ночь. Особенно свирепствовал некто Летаев, которого Драгуновский называет «заведующим политбюро». Вот как Яков Драгуновский описал это:

- Ты почему не подписываешь протокол? - закричал Летаев, свирепо сверкнув глазами. По его лицу было видно, что он мастер своего дела. Только глазами может испугать человека, а если исказит рот, в котором в верхней челюсти спереди нет двух зубов, тогда он становится совсем неприятен и даже страшен.

- Я не согласен с обвинением в агитации, - ответил я...

- От моего твердого категорического ответа в нем проснулся дикий зверь. Он удар за ударом стал бить меня со всего размаха сапогом, попадая между ног. Мне стало невыносимо больно... Я чувствую, что вот еще удар и - смерть. Чувствуя сильную боль и боязнь близкой смерти, у меня из глаз потекли слезы... Я стал умолять его:

- Брат, образумься! Брат, прости!

Но ни мои мольбы, ни кровь, ни слезы не тронули его, он продолжал бить до тех пор, пока не устал, и только тогда остановился.

- Теперь подпишешь протокол? - крикнул Летаев.

- Нет, не подпишу...

В это же время в соседней комнате начали избивать брата. «Долго молчал брат под ударами, но не выдержал и закричал: «Братцы! Пристрелите меня лучше!..» Но и после этого его продолжали бить, бить... Но вот все затихло; проходит несколько томительных мертвых минут. Опять представляю себе, что брата уже убили, вот здесь рядом, в эту минуту...»

Так поочередно избивали всех арестованных толстовцев, добиваясь от них признания в антисоветской агитации. Наконец, в полночь, притомившись от своей деятельности, партийцы приказали милиционерам бросить избитых крестьян в подвал. Драгуновский пишет: «Когда мы выходили, то один из работников политбюро Шуруев освещал лампой коридор и всматривался в наши лица. «Что, сердиты? - спрашивал он тех, кто не смотрел в его сторону. - А еще толстовцами считаетесь! Толстовцы ведь не должны сердиться».

Далее, Яков повествует: «...Вечером 7 декабря ведут пять человек из трибунала, только что приговоренных к смертной казни за какое-то дезертирство. Их было сначала шесть человек приговоренных, один из них не мог перенести 18 часов ожидания смерти, а как только вышел из суда, сказал конвоирам, что он хочет бежать, и просил стреляющих целить ему в голову. Его сейчас же и убили. Пять человек сидели двое суток на втором этаже тюрьмы... Девятого числа вечером их не стало...

11-го числа трибунал приговорил к расстрелу еще одиннадцать человек. Один за бандитизм, а десять человек наших друзей, отказавшихся от оружия и от войны... Одному из наших друзей удалось им подать булку хлеба, и в этот момент они успели написать ему только фамилии и указать, что их судили как дезертиров, а религиозные убеждения не брали во внимание. Вечером 12-го мы услышали от тюремных сторожей, что десять приговоренных написали заявление на имя Ленина с просьбой заменить им военную службу работой, полезною для людей... Очень мы обрадовались такому известию. Дай Бог всего хорошего...».

«... Милые друзья! Только что успел кончить писать последние слова в первом письме, как увидел через окно на тюремном дворе отряд вооруженных людей. Часть отряда вошла на второй этаж тюрьмы с веревками. Мы полагали, что поведут в трибунал связанных опасных преступников. Но каков был наш ужас, когда смотревшие в окно увидали, что повели связанных одиннадцать человек, приговоренных к расстрелу. Что делать? Куда деваться от такого ужаса?.. Вот их имена: Митрофан Филимонов, Иван Терехов, Василий Терехов, Елисей Терехов, Василий Павловский, Василий Петров, Варфоломей Федоров, Иван Ветитнев, Глеб Ветитнев, Дмитрий Володченков. Дело их было в нарсуде, были пришедши из Москвы заключения от Совета об искренности их убеждений, а Елисей даже был уже присужден нарсудом к какому-то сроку, а их все равно осудили ревтрибуналом как дезертиров и расстреляли в Смоленской тюрьме...».

Дальнейшая судьба Драгуновского схожа с судьбами многих инакомыслящих. Тюрьма, ссылки, гонения. Однако, ему посчастливилось выжить и дожить до глубокой старости, оставить после себя рукописные воспоминания.

Февральская революция, по всей видимости, действительно породила у части крестьян, уставших от насилия и по душевному складу не склонных к насилию, иллюзию наступления духовной свободы. Вспомним как в Петрограде, после отречения Николая II от престола, население города, солдаты, матросы ходили с красными бантами на груди. Собирались митинги, где звучали лозунги: свобода, равенство, братство. Дело дошло до членов царствующей фамилии: один из Великих князей тоже вышел на улицу с красным бантом. Он тоже был против самодержавия. Ничем другим, как массовым умопомешательством назвать то время нельзя. Временное правительство, генералы, члены Государственной думы, политические и общественные деятели, жандармерия, полиция – никто не встал на жесткую защиту порядка. Керенский и депутаты Государственной думы с идеей Учредительного собрания? Так Ленин назвал Керенского, как председателя Временного правительства, дурачком. Что случилось тогда с Россией?

Однако не все пребывали в состоянии эйфории. Кучка международных авантюристов во главе с Владимиром Ульяновым четко видело цель и не упустило свой шанс.

Деревня, несмотря на свою темноту и невежество, тоже вероятно ожидала перемен. Все хотели свободы, многие - религиозной. Как на дрожжах возникали самые причудливые новообразования, в том числе социально - духовные: секты, союзы, коммуны, товарищества. Как мы уже убедились, большевики первое время после государственного переворота ничего не имели против сектантов. В двадцатых годах ХХ века произойдет их закат. Все годы советской власти слово секта будет ассоциироваться с понятием мракобесие. Потом в начале 90-х годов опять произойдет всплеск расстройства психического здоровья нации.

Непротивление злу насилием – суть учения Льва Толстого, а также пацифизм, как принцип устройства общества – это такая же красивая утопия как коммунизм.

Но все же, до тех пор пока человечеству присущи духовные искания, будут появляться и существовать различные религиозные и пацифистские течения как, впрочем, к сожалению, будут происходить и войны.

Источники, использованные в работе.

1. А. И. Клибанов. Религиозное сектантство и современность. АН СССР. М., 1969,).

2. Марк Поповский. Русские мужики рассказывают. Нью-Йорк. 1981 г.

3. Рогинский А. Б. Воспоминания крестьян-толстовцев. 1910-е - 1930-е годы. Москва. Книга. 1989г.

4. Т. И. Буткевич Обзор русских сект и их толков с изложением их происхождения, распространения и вероучения и с опровержением последнего. Петербург. 1915г.

5. П. Н. Милюков «Очерки по истории русской культуры» Т. II, С-Петербург. 1899г.

6. Ф. Путинцев. Политическая роль сектантства Москва. 1928г.

7. Общественно-политический журнал «Посев». №3. 2000г.

8. Библиотека нормативно-правовых актов СССР. www.libussr.ru