Телесные наказания в пореформенный период 1861 – 1863 годов на примере Смоленской губернии.

Краткий экскурс в историю вопроса.

В раннее средневековье на Смоленской земле телесные наказания за совершенные проступки не имели широкого распространения.

Первые упоминания о физическом воздействии на провинившихся находим в договоре 1229 года между Смоленском и Ригой. Согласно условиям договора, если русский окажется виновным в нарушении положений данного документа, то «в дыбу его не сажать, а отдать на поруки; если же поруки не будет, то посадить его в железо». Отсюда можно сделать вывод об ограниченном применении телесных наказаний за проступки со стороны княжеской власти в отношении своих подданных. Большей частью свободные люди наказывались денежными откупами (вирой).

Вместе с тем практика телесных наказаний применялась в отношении рабов, холопов, закупов (зависимых от землевладельцев людей).

По мере усиления власти князей и укрепления государственности стало возможным подвергать телесным наказаниям и свободных граждан.

В 1404 году Смоленская земля вошла в состав Великого княжества Литовского. В русле общеевропейской политики наказания за совершенные проступки и преступления начали ужесточаться. Усилилась и роль телесных наказаний.

С захватом Смоленской земли Московией в 1514 году и заключения договора о перемирии в 1522 году между ВКЛ и Москвой земляки попали под действие «Судебника Ивана III». (1497 года), где телесные наказания за виновные действия как вид физического воздействия имели широкое распространение.

Поскольку Смоленская земля с 1611 по 1667 год входила в состав Польско-Литовского государства, а затем снова в состав Московского государства, то жителям Смоленщины с 1667 года пришлось увидеть в действии Уложение царя Алексея Михайловича (1649 года), где телесные наказания назначались в 140 случаях. При этом наказания имели градацию:

1) битье кнутом;

2) битье кнутом на козле;

3) битье кнутом нещадно, чтобы другим было неповадно так делать;

4) битье кнутом на торгу;

5) битье кнутом водя по торгу, иногда по три дня и больше;

6) кроме того назначались отрезание руки, ноги, ушей, губ, разрывание ноздрей;

7) наконец, в 60 случаях за совершенные преступления назначалась смертная казнь.

В 1623 году, как случай, за неплатеж таможенных пошлин велено было чердынцев «в кнута место» нещадно бить батогами, т.е. это палкой или прутьями толщиной в палец, которыми били по спине и задней части тела без счета, пока распоряжавшийся экзекуцией не отдал команду прекратить избиение. Другой вид смягченного наказания – это шелепы (род веревочных кнутов), которые, правда, употреблялись в духовных судах. Так, например, поп Федот был нещадно бит шелепами «при всех попах и дьяконах» и т.д.

Вот пусть теперь кто нибудь убедительно докажет, что прозвище «Тишайший» Алексей Михайлович (14 июля 1645 — 29 января 1676), получил заслуженно. Сюда же следует присовокупить войну с ВКЛ 1654 – 1667 годов когда население будущей Беларуси сократилось с 2.9 млн. человек до 1.4 млн. Правда автор не знает методики по которой производился подсчет жертв. Переписей тогда не проводили.

Продолжая Литовскую тему следует сказать, что по Литовскому Статуту, а их было три 1529, 1566, 1588 г.г. участь экзекутируемых мало чем отличалась от предусмотренных уложениями Московских царей. Такова была общая тенденция того времени.

Первый Статут, телесные наказания упоминал четыре раза: один - болезненное (битье пугами (кнутом), в трех же остальных случаях речь шла о наказаниях членовредительских: отсечение руки, отрезание ушей.

Во втором Статуте появились новые виды физического воздействия: битье дубцами и членовредительство (отрезание языка). Общее число случаев их применения по сравнению с первым Статутом увеличилось в два раза.

В третьем Статуте область применения телесных наказаний расширилась еще больше, чем во втором Статуте. Число телесных наказаний увеличилось в три раза, а по сравнению с первым Статутом в шесть раз. Третий Статут предусматривал членовредительские наказания в отношении любого органа человека, по принципу «око за око, зуб за зуб». В отдельных случаях упоминалось о разрезании ноздрей, отрезания (отсечения) уха, носа, губы одновременно, или же руки, ноги, носа, уха, губы, глаза, зуба, пальца по отдельности.

Таковы были нравы. При этом, поскольку мы перешли в период нахождения жителей Смоленской земли в Московское царство, то здесь от телесных наказаний не мог быть застрахован никто, ни крестьянин, ни вельможа.

Последующие за уложением 1649 года законодательные акты продолжили развивать идею телесных наказаний: вводились новые орудия, детализировались существующие наказания.

Из вышеуказанной таблицы видно, что число приговоров к телесном наказаниям по губернии падало ежегодно, и, притом, весьма значительно по отношению к числу всех обвинительных приговоров. Если в 1891 году число приговоренных к телесному наказанию - 1850, и они составляли 14.3% всех обвинительных приговоров, в 1896 году число их уменьшилось до 211 – 2.6%, т.е. абсолютное число приговоров наказаний розгами уменьшилось в 9 раз, относительно - 5 ½ раз.

Следует также заметить, что число всех обвинительных приговоров в волостных судах также постоянно падало. Всего за шесть лет - 60 431, а по годам: в 1891г. – 12 965; в 1892г. – 10 929; в 1893г – 10 039; в 1894г. – 9 534; в 1895г. – 8 948; и в 1896г. – 8 016, в 1 ½ раза меньше, чем в 1891 году.

И все-таки к розгам приговаривали очень часто – 211 раз в один год. По уездам существовал большой разброс. На первом месте по числу наказаний стояли Духовщинский и Рославльский уезды, на последнем месте – Бельский. В Поречском уезде заселенном в значительном числе казенными крестьянами все же число приговоренных к наказанию достаточно велико.

Однако, как известно, приговоры волостных судов к наказанию розгами не вступают в силу без утверждения их земским начальником, имеющим право отменять вид наказания назначенным волостным судом и заменить их другим. Кроме того, осужденные могли обжаловать решение волостного суда в уездный суд, который также мог отменить наказание.

В вышеприведенной таблице показаны данные по утвержденным земскими начальниками приговорам.

Из таблицы видно, что земские начальники достаточно часто отменяли приговоры волостных судов, а именно в 34. 8/10 %.

В целях анализа совершенных проступков губернское присутствие обязало волостные и уездные суды выносить хорошо мотивированные приговоры. Такая мера возымела действие. Случаев, когда земский начальник не утверждал приговор суда стало значительно больше.

Уезды значительно отличались между собой и в абсолютном и в относительном выражении по числу утвержденных приговоров. Безусловно, такое положение дел являлось следствием субъективного отношения земских начальников к практике назначения наказаний, но не показателем преступности. Крестьяне одной этнической группы жили в практически одинаковых условиях. Следовательно не имелось резко выраженных криминогенных факторов влияющих на ее уровень. Правда, один фактор все же должен был влиять на показатель преступности. В местах где процветали ремесла и находились мануфактуры и где крестьяне меньше связаны с землей больше потреблялось алкоголя. Алкоголизация населения развита в индустриальных районах, хотя понятие индустриализации к тому периоду времени подходит мало. Там где крестьянин жил в основном землей, то и преступность не получала развития. Мужику некогда заниматься пьянством. Он хозяин, ему нужно думать наперед, как прожить зиму, как отпахаться, отсеяться, собрать урожай. Рабочему в этом отношении легче. Отработав положенное время он гарантированно получал заработную плату. А когда появлялись деньги, то на пути домой у него стоял кабак. В пьяном виде совершается больше всего преступлений – это ни для кого не секрет.

Наконец, последняя таблица показывает число наказаний розгами, которое несколько больше утвержденных приговоров (по одному приговору могло быть осуждено несколько человек). Из данной таблицы, где уезды также распределены в убывающем порядке, мы снова видим значительные различия. В Сычевском и Рославльском уездах число наказанных в течение шести лет составляет 6.1 и 5.7%, что в 5 – 9 раз больше, чем в Смоленском и Юхновском уездах с их 1. и 0.7%.

Последняя, правая графа таблицы показывает как много обвинительных приговоров вынесенных волосными судами за последние 6 лет приходятся на 1 000 населения каждого уезда.

Так, например, Бельский, Духовщинский и Поречский уезды имели сравнительно мало исполненных приговоров по наказанию розгами. Наоборот, Вяземский, Рославльский, Краснинский уезды имеют много наказанных и относительно мало вынесенных приговоров. Таким образом видно, что между преступностью населения и числом подвергнутых телесному наказанию пропорциональности не существует. Напрашивается вывод, что, вероятно, в практике назначения наказаний розгами играл главную роль человеческий фактор. В большей степени наказания зависели от земских начальников.

Движение государственных и общественных организаций за отмену наказаний.

По мере осознания общественностью пагубности и растлевающего действия телесных наказаний все больше голосов раздавалось за их отмену как среди отдельных должностных лиц, общественных организаций, так и в средствах массовой информации.

В качестве примера активной борьбы против телесных наказаний можно привести позицию земского начальника Гжатского уезда Смоленской губернии А.М. Чернова. (На момент составления вышеприведенных таблиц являлся вице-губернатором Воронежской губернии). Так вот, за пять лет своей службы он не утвердил ни одного приговора суда связанного с наказанием розгами, упразднив фактически данный вид наказания на своем участке. Кроме того он, будучи юристом по образованию, издал брошюру, «Набросок соображений. Из волостной юстиции». В данной работе земский начальник обстоятельно и горячо доказывал вред наказания крестьян розгами. На вопрос: «как-же найти правомерный мотив для допущения позорящего сечения?» А. Чернов дал следующий ответ: «При всех усилиях воображения и памяти я, в качестве юриста, его не нахожу, а, наоборот, впадаю в неразрешимое тяжелое недоумение. Если строгий арест и штраф, не осложняемые позором, признаны законодателем за равновеликие («соответственный») с розгой наказания и дозволено назначать их для всех, провинившихся в данном проступке, то ради чего надо применять еще сечение, т.е. такое особое воздействие, которое при двух равных винах, обязательно минует преступника, случайно попавшего в «изъятия» (вчера поступил в лесные сторожа) и может обрушиться на человека случайно избежавшего «изъятия» (вытянувший счастливый жребий по набору)? Чего ради надо держать в судебно-карательном инвентаре, такое орудие которое поражает не за вину, а за случай, за такой или иной от воли не зависящий внешний признак (размер тела в длину и ширину для воинской повинности), и которое имеет жертвами всех тех, кто и без того обижен судьбой: узкогрудых, хромоногих, единственных тружеников на семью – сыновей одиночек и т.п. Не для того же, в самом деле, чтобы побудить последних идти в солдаты охотниками и выслужить там быстро медаль с надписью – «свободен от сечения»; не для того же, чтобы выучить всех не изъятых перестарков (свыше 45 лет) зачислиться без жалования в коллегиальные выборные смотрителя хлебных и бесхлебных магазинов, или в лесные сторожа, караулящие лес и вырубки по очереди... и тем восполнить свой гражданственный прибыль, через получение диплома – «изъятого от розги».

Затем А. Чернов говорит, что «не нашел ни одного основания, которое можно было бы положить в качестве «мотива при постановлении об утверждении сечения». В предоставлении земским начальникам отрицательного права не утверждать приговоров о розгах, автор видит желание законодателя совсем изъять розгу из обращения. Заканчивает свою брошюру А.М. Чернов следующим пожеланием: «Чтобы заставить звучать народную правду, только и возможно было-бы теперь поступиться розгой, - этой колесницей крепостничества, - у которой ныне все колеса выбиты законом и жизнью из ранее наезженной колеи; поступиться розгой, думается, необходимо... если только, конечно, не будет признано нужным изменить неуклонную тенденцию законодателя и отменить сделанные ранее законодательные «изъятия». Разрешения этого болезненно назревшего вопроса ждать осталось недолго и Высочайшее утверждение трудов работающей ныне комиссии по пересмотру судопроизводственных законов – положит предел всяким разномыслиям по поводу «Временных Правил», единственных ныне попустителей розги для некоторой случайной части населения».

В Смоленском земстве вопрос об отмене телесных наказаний в отношении крестьян возбуждался в губернском собрании в период сессии 1894 года. Основанием к рассмотрению вопроса явилась записка гласного К.И Ровинского обосновавшего нецелесообразность дальнейшего применения этой меры наказания по приговорам волостных судов.

Телесные наказания, докладывал К. Ровинский, по общему мнению криминалистов и представителей судебных властей являются наказанием не только жестоким и крайне позорным, но и неудобным, бесполезным и несправедливым. Несправедливость выражается в том, что ему подвержено только одно крестьянское сословие, а также и потому, что наказанный лишается права занимать общественные и почетные должности. Мало того, само наказание розгами поставлено вне контроля, ни одно должностное лицо не присутствует при экзекуции, между тем в руках усердных исполнителей оно может являться истязанием, которое запрещено законом даже в отношении животных.

Разве может «в крестьянской среде последовать смягчение нравов, развиться уважение к личности, исчезнуть грубость и самодурство, когда с провинившимся крестьянином грубо расправляются в волостном правлении, секут иногда на глазах соседей и даже при помощи их, так как нередко волостной старшина приказывает крестьянам помочь сторожам, которые не могут справиться с секомым, оказывающим сопротивление, а иногда даже в присутствии его собственных и чужих детей, так как нередко школы расположены рядом с волостными правлениями? Теперь почти везде народ считает высеченного опозоренным, и только в глухих местах, где народ особенно неразвит и груб, крестьяне довольно спокойно относятся к розгам, «предпочитая даже иногда, по экономическим соображениям, отсечься, чем сидеть под арестом или платить штраф. Эти факты весьма грустны и свидетельствуют о том, что существование в течение весьма долгого времени телесного наказания, при полной необразованности, окончательно убило в крестьянском населении некоторых местностей чувство чести». В подтверждении своих доводов автор записки приводит высказывание одного довольно известного юриста: «если в обществе развито нравственное достоинство, то оно изгоняет сеченного из своей среды, и это послужит ему препятствием для снискания пропитания своим трудом, сделает из него врага общества навеки. Но подобная страна еще счастлива. Хуже там, где только что высеченный принимается в прежнее общество, где наказанному стоит только отряхнуться, чтобы изгладить последствия наказания, - это свидетельствует о грубости народа, о его отсталости». Телесное наказание должно быть отменено для народа по тем же мотивам, по которым оно отменено самим правительством для воинских чинов – «возвысить нравственный дух». По мнению закона, контроль земских начальников служит «достаточной гарантией правильности применения телесного наказания в каждом отдельном случае, так как названные лица не будут допускать исполнения его над такими лицами, для коих наказание это, по их развитию и занимаемому положению, представлялось бы слишком тяжелым». Но этот контроль не достигает цели: с одной стороны земский начальник не знает близко всех крестьян, для которых наказание розгами будет слишком тяжелым, а с другой стороны есть такие земские начальники, которые вследствие принципиальных взглядов безусловно утверждают все приговоры волостных судов о розгах, не разбирая ни лиц, ни положения и пр. Подобный пример земского начальника в Смоленской губернии известен автору записки; но есть и обратные примеры: некоторые земские начальники de facto совсем упразднили розги в своем участке».

Редакционная комиссия согласилась с автором записки и внесла на рассмотрение собрания предложение об отмене телесного наказания для всех крестьян. На заседании 17 декабря был зачитан доклад комиссии, и собрание согласилось с выводами подавляющим большинством голосов против семи. Эти семь гласных мотивировали свое несогласие следующим образом:

1. Народ наш еще очень груб и неразвит, и дикие инстинкты некоторых испорченных могут сдерживаться только страхом телесного наказания, «мы заботимся о безопасности именно этих негодяев и забываем невинные жертвы их произвола;

2. Введение телесных наказаний было встречено самими крестьянами сочувственно;

3. Наказание только тогда отвечает своему назначению, когда оно падает только на виновных, а не на лиц, к проступку непричастных, - таково телесное наказание; штраф же и арест служат наказанием не для одного виновного, но и для его семьи, лишая ее денежных средств при штрафе или заработка арестованного (почему последовательности ради не предложить розги и для дворян, так как и их семьи иногда еще больше страдают материально от ареста своих членов?).

Особое мнение заканчивалось патетически: «В заботах о нравственных интересах правонарушителей, весьма, конечно, похвальных и желательных, забывают про жертвы преступлений, их человеческое достоинство и поруганную честь... Лучшее будущее для нашего народа, нам думается, скорее наступит, когда мы на первый план будем ставить интересы трудящейся лучшей части народа, а не ее отбросов». (В общем-то резон некоторый был и в мнении лиц выразивших особое мнение. Прим авт.)

Министерство внутренних дел рассмотрев ходатайство Смоленского земства отказало в его удовлетворении. В качестве доводов обосновывающих такое решение указывалось, что поставленный вопрос имеет общегосударственное значение и выходит за пределы компетенции земских собраний. Получив такой отказ губернская управа постановила вновь возбудить ходатайство об отмене телесных наказаний для всех крестьян губернии. Губернское собрание на заседании 13 января 1896 года вновь единогласно повторило ходатайство в адрес министерства. Однако и на этот раз получило отказ. Вместе с тем губернское собрание утвердило решение Гжатского земского собрания о полной отмене телесных наказаний на территории Гжатского уезда.

В Смоленском обществе врачей на заседании 28 февраля 1895 года И.С. Грехов прочел доклад «О наказании розгами с медицинской точки зрения». В частности автор указал, «что наказания розгами до сих пор практикуются в отношении крестьян. Так, 1892 году волостные суды Тверской губернии постановили 879 приговоров о применении телесных наказаний. Из них не утверждено земскими начальниками 270 т.е. менее трети. Далее, продолжил докладчик, телесные наказания являются не только не безразличными, но и крайне вредными. Нанесенные розгами ранения – ссадины, царапины, кроме боли могут привести, при нечистоплотности нашего крестьянина к более серьезным заболеваниям.

Вероятно всякому врачу приходилось наблюдать, как ничтожные порезы и уколы были причиной обширных нагноений, рожистых процессов и омертвлений. У людей с болезнями сердца, склерозом сосудов и вообще повышенной возбудимости сосудодвигательной системы, наказание усилит болезненные припадки и может даже окончиться гибелью. Равновесие нервных и впечатлительных людей таким ужасным наказанием легко может быть нарушено, в результате чего наблюдаются случаи душевных расстройств и даже самоубийства. Таким образом сечение розгами причиняет боль не только во время наказания, но угрожает и потом опасностью серьезного заболевания. Наконец позор и унижения, которым подвергается наказуемый, не могут быть забыты всю жизнь и сильно изменяют нравственное настроение человека и его к окружающим. Это наказание несовместимо с достоинством человека, почему представители судебного ведомства и высказали пожелание, чтобы лица, исполнявшие несколько раз обязанности присяжного заседателя, приобретали право на освобождение от телесного наказания, унизительного и несовместимого с достоинством лица, призванного к судебной деятельности. В виду вреда розог для всех сторон человеческой жизни, докладчик предложил присоединиться к старшим собратьям – обществам Саратовскому и Казанскому и возбудить ходатайство об отмене телесных наказаний».

Председатель общества Д.Н. Жбанов зачитал письмо Н.П. Энгельгардта, которое заканчивалось следующими словами: «Я вообще противник телесного наказания; поэтому прошу присоединить и мой голос ко всякой редакции постановления Общества, в смысле признания безусловного вреда для человека телесного наказания». После чего Д.Н. Жбанов поддержал предложение И.С. Грехова, указав на отрицательное отношение к этому наказанию со стороны земства и всего русского общества, на ряд опубликованных случаев, доказывающих его вред. «Недавно из этой залы вышло постановление Смоленского губернского земского собрания – ходатайствовать об отмене телесных наказаний: не может быть иного решения вопроса и со стороны Смоленских врачей».

Собрание единогласно постановило возбудить перед соответствующими инстанциями ходатайство об отмене телесных наказаний.

На XI съезде Смоленских земских врачей и первом Витебском съезде сельских врачей также прозвучал голос работников здравоохранения за отмену телесных наказаний.

На Смоленском съезде, при обсуждении вопроса о популяризации среди населения гигиенических знаний, женщина-врач В.П. Якобсон внесла предложение: «В настоящее время все врачебные съезды особенно указывают на необходимость самого широкого просвещения народа, поднятия его культуры и самосознания, без чего положительно не мыслимы борьба с народными предрассудками и проведение в жизнь санитарных требований. Для поднятия народной культуры и развития народного самосознания, одним из важнейших тормозов является существование позорного телесного наказания, применяемого и до сих пор; как в войсках, так и в значительных размерах в крестьянском населении. До тех пор, пока применяется это позорное наказание, ни один крестьянин не может чувствовать себя совершенно свободным и самостоятельным человеком, отвечающим за все свои поступки. Кроме того телесное наказание оказывает весьма пагубное влияние на физическую и психическую стороны наказуемого и на нравственную наказывающих и окружающих. Все это было указано во врачебных обществах, на всероссийском Пироговском съезде и на VI Пермском съезде земских врачей, где, согласно предложению покойной Е.П. Серебренниковой, было возбуждено ходатайство об отмене телесного наказания.. Губернские земские собрания, а в том числе и Смоленское также в ярких красках отметили всю ненормальность существования в настоящее время телесных наказаний и возбудили соответствующие ходатайства об уничтожении их. При обсуждении настоящего доклада о популяризации среди народа гигиенических сведений и вообще о всестороннем просвещении народных масс, по моему мнению, следует и нам, как близко стоящим к народной жизни вспомнить об этом вопиющем наказании, давно отжившим свой век, и последовать примеру Смоленского губернского земства, Смоленского общества врачей и наконец родственного нам Пермского земского врачебного съезда и возбудить ходатайство через губернское собрание об отмене этого позорного бича конца XIXстолетия». Заявление В.П. Якобсон вызвало одобрение собрания.

Как же сами крестьяне относились к насилию над личностью. Их конечно спрашивали, выясняя мнение волостных властей: старшин, других должностных лиц, однако ответы крестьян интерпретировали по разному. В целом же и волостные суды были против. «Худого человека розгой не исправишь, а хорошего, пожалуй, испортишь». «Розги на многих только конфуз производят, а действия полезного не имеют, пожалуй, еще пуще озлобляют». «Хорошо бы это наказание совершенно уничтожить, чтобы розог и в заводе не было». «Много биты были при помещиках, а пользы мало было, только худоба от битья, и битьем человека не выправишь» и т.д. Вообще-то сами крестьяне в дискуссиях о пользе или вреде розог не участвовали, газет не читали по неграмотности или недостатку времени. Тучи и грозы проходили вдали от них. Власти они не верили, знали только, что за что нибудь да выпорют. Все гуманитарные начинания если каким либо образом касались их, считали панскими штучками, направленными против них же. Все таки чувство собственного достоинства постепенно начало возрождаться в мужике. Подумать только: шестьсот лет фактического рабства! И сколько теперь надо времени еще, чтобы русский человек после периода царизма и коммунистических экспериментов Ленина – Сталина стал цивилизованным. Судя по сегодняшнему состоянию нравственности общества, вероятно, нам еще необходимо пройти долгий путь.

Справка:

12 июня 1903 телесные наказания для каторжных и ссыльных заключенных отменены.

30 июня 1904 отменены телесные наказания в армии и на флоте. Заменены другими видами воздействия: одиночным заключением, карцером и проч. Кандалы, как мера пресечения, остались.

11 августа 1904 отменены телесные наказания для крестьян и малолетних ремесленников.

B Германии телесные наказания были отменены в 1848 г. на основании ст. 9 Основных прав германской нации; но затем, в эпоху реакции, в некоторых государствах были снова восстановлены, и отменены позднее: в Ганновере лишь в 1867 г., в Саксонии в 1868 г., в Мекленбурге с введением Общего германского кодекса, который вовсе не знает телесных наказаний.

В Австрии телесные наказания отменены в 1848 г., но снова восстановлены в 1852 г. для простонародья обоего пола, как самостоятельное и дополнительное; для детей моложе 18 лет - розгами, а для лиц старше этого возраста - прутьями (Ruthen und Prugel); в 1867 г. телесные наказания как карательная и тюремно-дисциплинарная мера отменены совершенно.

В Швейцарии телесные наказания отменены Союзной конституцией 1874 г.

Телесные наказания были сохранены по Датскому кодексу 1866 г. для несовершеннолетних. Довольно долго телесное наказание сохранялось также в Швеции, Норвегии и Финляндии.

Источники, использованные в работе:

1. М. Ступин. История телесных наказаний в России. Владикавказ. 1887г.

2. А. Филиппов. О наказании по законодательству Петра Великого. Москва. 1891г.

3. Н. Помяловский. Очерки бурсы. Том второй. С-Петербург. 1904г.

4. М. Семевский. Слово и дело 1700 -1725гг. С-Петербург. 1884г.

5. Русская старина. Том VIII. С-Петербург. 1873г.

6. Г. Демченка. Наказание по Литовскому Статуту. Часть первая. Киев. 1894г.

7. Н. Горская. Свободный крестьянин перед мировым и волосным судом (местная юстиция в 1860 – 1880г.г.) Российская история. 2011г.№1.